1735 год.
Лондон.
Знаете, я очень люблю истории. Как выпью, что и делаю, так рассказываю их. Мои одиссеи могут длиться вечно. Благо, постоянные слушатели есть. Щенята просто обожают истории из моей жизни. Знаете, они с таким счастьем слушают их, даже не подозревая, что многие из них лишь выдумки старого дядюшки-оборотня, который уже настолько заврался, что сам не отличает, где правда, а где ложь. Но все же, послушайте одну из этих историй и сами решите верить в неё или нет. Всё началось в 1732 или около того, может в 1735. Я не помню точно. Столько историй, за всем и не уследишь. Я не был молод, но и не был стар. Люди называют этот возраст "полный расцвет сил". Знаете такое выражение? Мне оно очень понравилось. Я его услышал от одного торговца в Персии. Он мне прям так и сказал: «Сэр, вы прекрасно выглядите, прямо-таки на свой возраст, не хотите ли отведать фиников?» — Правда, он очень плохо говорил по-английски и половину слов я не понял, но финики взял. Они оказались весьма неплохим. Да, весьма. Так о чем это я? Ах, да, история. В то время я проживал в Англии. Прекрасная страна с приятными людьми. Климат сыроват, но в целом, когда ты живёшь там не одно десятилетие, вполне неплохо. Я происходил, да и сейчас происхожу, собственно, из графского рода оборотней. Тогда, такие, как я, не были редкостью. Я бы даже сказал, что нас было много. Хорошие времена... Очень хорошие. Мои родители не были строги ко мне. Знаете, им скорее было все равно на меня и на то, где я бываю днём или с кем общаюсь. Нет, я их не виню в этом. Мои родители прекрасные и полностью святые люди. Хотя людьми их назвать сложно, все же они чистокровные оборотни, но давайте мы опустим это, хорошо? Так вот, всю молодость я был полностью предоставлен самому себе. Гулял, где хотел, общался с кем хотел. Было лишь одно святое правило: делать все тихо и не попадаться на глаза другим. Ну, собственно, я так и делал какое-то время, пока не познакомился с Юрием Юлиановичем Шевчуком. Был прекрасный вечер поздней весны. Я прогуливался по улочкам Лондона. Как сейчас помню, мягкий запах выпечки из торговых лавочек, гул проходящих мимо людей, щебетание птиц - все здороваются, улыбаются - всё прекрасно. Вот чистили бы ещё улицы, вообще б цены тому времени не было. Пусть страна не была такой большой, как сейчас, однако людей там жило много, но они были иными... Добрее, что ли? Сейчас очень грубый народ пошёл: все куда-то спешат, хлопочут, ругаются. Не люблю я такое. В моем городе, в моей Англии, все было иначе. Может я просто человек старого времени, не отрицаю, но те времена действительно были замечательными. Помню, я носил длинные волосы, подвязанные различными лентами, а из-за одежды меня частенько путали с простым рабочим или бродягой. Ну, уж очень я не любил все эти фраки и пышные графские наряды на ежедневную носку. Да и сейчас не люблю. Ужасно неудобные. Тем паче одежда при превращении в нечеловеческую форму рвётся и весьма печально после потасовки собирать по ошмёткам дорогущие платья. Я очень люблю музыку, и всю жизнь искал себе единомышленников. Проходя по маленьким улочкам Лондона, меня всегда привлекали бродячие музыканты. Знаете таких? Мне кажется, они есть в каждой стране и каждом городе. Будто это неотъемлемая часть любого пейзажа. Их песни всегда такие трогательные и прекрасные: под них хочется вновь чувствовать себя молодым, пригласить даму на танец или просто расслабиться, задумываясь о будущем. Однажды, я даже решил создать такую свою музыкальную труппу. Эта идея появилась спонтанно и с тех пор я жил этой мечтой. Позже я познакомился с Анатолием Гуницким, который желал того же. Он был обычным рабочим, сыном торговца, однако для меня это было не важно. Мы, кстати, называли его Джоржем. То ли ему так больше нравилось, то ли это пошло прозвищем из детства, я так и не понял, но против клички я никогда не был. Так вот, спустя какое-то время у нас все же образовалась труппа. Мы ходили по улицам, пели песни, зарабатывали малые деньги и были счастливы. Что удивительно, но нас уважали. Я часто слышал истории о том, как сильно бродячих музыкантов не любят. Их избивают и унижают. Ужасно. Как можно бить тех, кто дарит вам столько эмоций? Боже, люди, я вас никогда не пойму. Однако, к нам относились с почтением, чему мы были весьма рады. Однажды нам даже поручили ответственное дело: сыграть торжественную музыку при встрече важных гостей из России. Кстати о России. Считаю, что это одна из лучших стран. Красивая, многогранная, жаль Царь-батюшка всегда на престоле не таков, каков должон быть, но, а в какой стране иначе? А люди, кстати, там прекрасны, правда, много врут. В Англии такое недопустимо, но что ж тут поделать? Вся труппа долго ждала день встречи гостей. Мы репетировали эту торжественную музыку чуть ли не каждую свободную минуту. Даже сейчас, наверное, смогу пропеть пару строк оттуда. Очень уж хорошая мелодия тогда получилась. Но сыграть мы её так и не смогли и вот почему: Готовясь на репетициях, ожидая важного выступления, пошивая костюмы, мы просто-напросто перепутали время прибытия корабля. Вот как забавно бывает, ведь так? Готовишься к чему-то, ожидаешь, а тут, раз и все идёт наперекосяк из-за какой-то мелочи, ведь нашей вины в этом даже не было. Виноватым был парниша, передававший нам послание от заказчика. Он спутал время, назвав вместо пяти часов после полудня семь. Лично я его не виню, но вот ребята из команды знатно рассердились на него. Музыканты - очень ранимый народ. Особенно если они люди. Помню... Был у нас один такой дружок... Серёжа Курёхин. Он больше всех ругал мальчишку. Сам же Серёжа был прекрасный юноша. Весёлый, интересный, красивый - всё в нём было идеально, да вот был он простым человеком... Так и помер от какой-то холеры. Очень грустно. Любил я его. Приятный был парень. Помню, мы часами от ночи до зари сидели и разговаривали с ним о всяких важных и философских вопросах. Вернее для нас важных, для остальных же это были лишь присказки двух пьяниц, что не могли найти себе пристанище. Да, хорошие были времена. Ту мелодию мы, кстати, так ни разу и не отыграли. Когда мы пришли на причал, там стояло лишь гигантское рыболовное судно. Тоже, кстати, из России. Простояли мы там долго, может час или два, а может вообще всю ночь, кто знает? Время - неизвестное никому понятие, способное восприниматься каждым, как ему вздумается. Я же предпочитаю не воспринимать его совсем. Парни в скором времени разошлись по домам, а я решил зайти в первый попавшийся бар - выпить. Грешу, я очень люблю пиво. Раньше спокойно мог выпивать пару десятков пинт за раз. Сейчас - меньше. Мои коллеги, за исключением Курёхина, были непьющими, а Серёжа в тот день от злости или чего-то другого, точно уже не вспомню, ушёл с причала первым, потому, в паб я отправился один. Люблю пабы. Знаете теорию Ирландского паба? Это то место, где ты всегда найдёшь компанию, поддержку, верных друзей, да и просто знакомых на один вечер, с которыми можно выпить. Обожаю подсаживаться к кому-то в таких заведениях и слушать истории собеседников. Так же я и поступил и в тот раз. Кстати, вы слышали выражение: "Собака собаку издалека учует"? Возможно у него слегка иная формулировка, но суть останется та же. Зайдя в бар, я сразу их учуял. Оборотни. Потому и подсел к ним. За столом находилось двое мужчин: один был высоким, с явной не славянской внешностью. Его выдавали узкие глаза, сплющенный профиль и тёмные, чёрные, как ночь, волосы. Второй же был чуть ниже, обросший, в больших очках и потрепанной одежде. Он напоминал рабочего на корабле. Первым был Виктор, с забавной короткой фамилией «Цой». Насколько мне известно, она весьма распространена в азиатской части мира. По национальности он оказался корейско-русским мальчиком. Другой же, как я и предполагал, служил на рыбацком судне, как раз на том русском, которое было пришвартовано на причале. Мужчину звали Юрий Шевчук, и сначала он мне казался весьма скучной личностью. Он все время что-то бормотал себе под нос, угрожающе выглядывая исподлобья, подозрительно смотрел на посетителей паба, а особенно на меня. Скорее всего, учуял натуру оборотня. Цой же мне понравился больше. Был он очень спокойный, без умолку рассказывал различные истории из своей жизни и был весьма приветлив, однако, создавалось ощущение, что он совсем не умеет менять тембр своего голоса, все время говоря монотонно и однотипно. Была выпита уже не одна пинта, на момент, когда мы окончательно раскрепостились перед друг другом. Веселье, смех, улыбки так и лились рекой от нашего столика по всему бару. Даже Шевчук стал более открытым: начал вступать в диалог и сам рассказывал забавные байки со службы на корабле. У моряков всегда в запасе есть дюжина забавных и пугающих историй. Ох, сколько же я их услышал от Юры, все и не вспомнить. Каждая удивительней другой: то про ужасных морских чудищ, то про пиратов, то про русалок. За всем и не уследишь. Все же первое впечатление о Шевчуке было обманчиво. Весьма обманчиво. Он не был злым или грозным. Он был... Своеобразным. Говорил мало, но если доверился вам, то скажет столько, что вы сами поразитесь. Был весьма вспыльчивым, часто не по делу, но из всех заварушек всегда выходил победителем. Побитым, но победителем. Он манил к себе. О нем хотелось знать больше. Но «больше» он никогда не рассказывал, ссылаясь на то, что и сам о себе больше ничего не знает. Юрий - прекрасный «человек». С ним мы прошли слишком много, чтобы говорить обратное. Однако есть у него одна не лучшая черта характера, из-за которой мы всё время попадали в передряги. Я уже говорил о том, что он излишне вспыльчив? Он старался сдерживаться, как мог, но желание оголить клыки постоянно побеждало в нем, потому ссорился он со всеми и всегда. Даже тогда в баре: Шевчук начал рассказывать очередную морскую историю об очаровательных сиренах, утаскивающих моряков прямо с палуб кораблей в морскую пучину волн, на что Цой лишь рассмеялся, говоря, что такого не может быть. Юра же воспринял эти слова слишком серьёзно. Его глаза налились красным, он резко встал из-за стола, хватая Виктора за ткань рубахи. Все это можно было бы свести в пьяную шутку, однако моряк так не считал, желая, чтобы обидчик заплатил по заслугам. Я даже растерялся поначалу. Никогда не думал, что простая шутка доведёт до драки. Ведь, вы знаете, я люблю пошутить. Помню, как-то раз я одолжил у Курёхина его барбет и, сказав, что потерял его, спрятал на чердаке своего поместья. Серёжа очень гордился этим инструментом, потому так сильно разозлился на меня после моей шутки. Я даже не знал, что люди могут настолько сильно обижаться. Ну, в конце всего я барбет все же вернул. Хороший музыкальный инструмент как-никак. Он похож чем-то на лютню, но звучит более приятно, что ли? Барбет был первой дорогой вещью, которую Серёжа купил себе сам, да ещё и заграницей. В Греции. Мы вместе тогда путешествовали. Какая досада, что мы не сможем повторить это наше странствие по другим континентам. Весело мы тогда время провели. Очень весело. Но все же вернусь к рассказу. Я оглянуться не успел, как Юра вытолкнул Виктора на улицу, выходя за ним следом и говоря до ужаса грубые слова. Да все же настолько грязно умеют ругаться только матросы и русские. Шевчуку хватило пару мгновений, чтобы дойти до "точки кипения". Понимаете, это то состояние, когда оборотень полностью теряет контроль над ситуацией и уже предстаёт перед противниками не в человеческом обличие, а в облике озлобленной собаки. Большой, грозный, со смольной шерстью оборотень набросился на бедного Цоя, который, в свою очередь, тоже времени не терял, также изменяя свой облик на собачий. Видели ли вы когда-нибудь драку двух огромных собак на улице? Наверняка доводилось видать, так вот тогда все было ещё страшнее. Раз в пять, а может и в десять. Я сразу же выскочил за ними на улицу. Оборотни в гневе очень страшны, уж я то знаю. Быстро сняв с себя бóльшую часть одежды, я превратился в свою уже привычную собачью форму: длинная густая шерсть светло-коричневого цвета, массивные лапы и два светлых глаза. Да, на тот момент у меня их было ещё два. Я быстро подбежал к дерущимся и стал стараться разъединить их, невольно царапая и кусая обоих то за лапы, то за бока. Мне тоже тогда здорово досталось. Шевчук, в порыве злости, сильно укусил меня за переднюю лапу. Помню, я громко заскулил тогда. Ну, а что вы хотели? Мне можно сказать кусок кожи оторвали. Благо в драке я этого не заметил. Лишь после, когда мне удалось растащить этих двух остолопов по разным сторонам. Когда же я вернулся в свою «нормальную» человеческую форму, то первым делом осмотрел ранения. Из правой руки, не останавливаясь, лилась алая кровь, марая абсолютно все на своём пути. Я кое-как перевязал рану головной повязкой. Я её носил не снимая. Мне всегда казалось, что в ней я смотрюсь более загадочным. Все же тот укус остался у меня шрамом навсегда. Большой отпечаток челюсти Юры. Даже звучит смешно, однако, смотря на него, я всегда с теплотой вспоминаю о первой встрече с Шевчуком. Этих двух собак, кстати, я все же сумел образумить. Шевчук, вроде, даже пришёл в себя. Перестал злиться и рычать, а после даже принял человеческую форму, недовольно сплёвывая окровавленные слюни после потасовки. Цой же тоже принял разумный вид. Правда он, как и мы все, впрочем, весь был в ссадинах и ранах. Все же ему досталось больше остальных. — Урод. Ещё раз так сорвёшься на меня - все кости переломаю, — весьма грубо тогда отозвался Цой, усаживаясь на ступеньки трактира. Меня поразило то, что у Виктора даже голос не повысился. Удивительно спокойный человек. — Ну, вспылил, с кем не бывает, — с такой виноватой и спокойной интонацией сказал Юра, усаживаясь рядом. Я, кстати, тоже тогда подсел к ним на ступеньки. Очень странное ощущение было. Знаете, словно мы были давними друзьями, пережившими вместе бурю, ураган и наводнение, но нет, мы были знакомы лишь пару часов, но уже тогда я понял, что наши жизненные дорожки переплелись и свились в тугой клубок, развязать который будет невозможно. С Юрой мы пережили многое. И грусть была и радость. Не могу я говорить о нем без улыбки. Слишком уж он мне дорог. Знаете, о таких людях обычно говорят «родная душа». С того вечера в пабе прошло уже много лет. Каждого момента с Юрой и не вспомнить. Года летят, как никогда быстро, если проводишь их с близким по духу человеком, ну, или почти человеком. Шевчук был свидетели самых странных и абсурдных ситуаций, в моей жизни. Он скорее даже был их зачинщиком и организатором. В какой-то степени именно из-за него у меня на месте левого глаза бельмо со скукоженной кожей. Забавная история на самом деле. Дурацкая и забавная. Сейчас расскажу: Это призабавнейшая история произошла спустя пару месяцев после знакомства с Шевчуком. Он тогда оставался в Англии на несколько дней, однако эти «дни» переросли в недели, а после и в месяцы. Не знаю, что точно его привлекло в этой стране, ибо о достояниях и красоте Российского государства он говорил уж слишком часто, но он остался в Лондоне на год, а это, как по мне, весьма большой срок. Мы виделись с ним практически каждый день: гуляли, веселились, пьянствовали. Не понаслышке знаю, что многие даже побаивались нашего дуэта. У Юры всегда была эта черта заводилы, который не мог усидеть на месте и минуты, потому, в один прекрасный и ничего не предвещающий день он предложил мне одну заманчивую идею — перевезти пару сумок наркотиков заграницу. — Ты представь, сколько денег на этом можно заработать?! У меня и знакомый есть, ну, который всем этим занимается! Прям здесь, в Лондоне. Он мне точно не откажет, — восторженно, с опасной искоркой в глазах говорил Шевчук, расхаживая из стороны в сторону по одному из закутков Лондона. — Я тебя уверяю. Наше дело простое - доставить по адресу. А там уже всё сделают за нас. Деньги поделим поровну. Ну же, соглашайся. Рабочая схема. Мне деньги были абсолютно не нужны. Я жил в достатке, правда, скрывал это от всех, но поддержать верного друга надо было. Согласился я на эту авантюру быстро. Возможно, даже слишком быстро, но, честно говоря, когда у твоего близкого человека так искренне горят глаза от какой-либо идеи - мало думаешь о последствиях того, что принесёт ему радость. В тот же день мы отправились к Андрею Вадимовичу. Оказалось, что он тоже был русским и из той же деревеньки, что и сам Юра. У неё ещё название такое забавное, «Кимры», вроде, но это не суть важно. Шевчук привёл меня в старое, почти развалившееся здание, где в центе различного барахла восседал солидный джентльмен: тоже оборотень, мой ровесник, с ужасно забавной кудрявой шевелюрой и двумя торчащими передними зубами, между которыми была привлекательная щербинка. Одет он был по-простому, однако сразу видно, что наряд был не из дешёвых тканей. Хотя, скорее всего, Шевчук этого не заметил, а может, я его недооцениваю, кто ж его знает. Представился тот Андреем Вадимовичем Макаревичем. Забавный паренёк. Мы с ним весьма сдружились за последние лет сто, хотя изначально, мне кажется, я ему пришёлся не по нраву. Юре ну уж очень долго пришлось упрашивать Андрея на сделку. Все же, похоже, у них были не такие тёплые отношения, как мне рассказывал Шевчук. Макаревич боялся подлянки. Все же он видел в Юре ненадёжного человека, да, и как выяснилось позже, никогда особо и не любил того за особую вспыльчивость и сварливость. Однако у Шевчука был особый дар убеждения, даже без применения физической силы. В скором времени Макаревич сдался и дал добро на контрабанду. — Видишь! Я же тебе говорил! Мы добьёмся своего! Осталось всего лишь отсидеться в порту пару часов, пока не придёт корабль до Вашингтона, сесть на судно, передать саквояжи по адресу и всё! Мы богаты! — не умолкал Юра, пока мы с ним вместе ожидали нашего нового товарища. По словам Макаревича, им удалось вырастить удивительно хороший сорт конопли, её очень любят в заграничных странах, потому продажи должны принести прибыли раза в два, а то и в три больше, чем в предыдущий месяц. Вскоре, Андрей вернулся с двумя увесистыми сумками, внутри которых была обычная одежда, однако во всем помещении послышался приятный флёр манящей к себе травы, которая была распихана по всем карманам саквояжей, а одежда лежала лишь для прикрытия, чтобы в случае чего, никто не заподозрил. — Здесь товар на круглую сумму. Ваша задача привезти его в Вашингтон в целости и сохранности. По прибытии отправитесь по этому адресу, — Макаревич передал мне конверт, внутри которого лежала бумага, где каллиграфическим почерком была указана улица и дом, а так же два билета на корабль, отправка которого состоялась сегодня же вечером, — передадите это всё лично в руки мистеру Гаккелью. После вашего возвращения получите деньги. Идёт? — Идёт, — с довольной улыбкой ответил Юра, пожимая руку тому. — Ну, вот и договорились. Тогда за тех, кто в море, — проговорил Андрей, усмехаясь и отпивая из бутылки жидкость, жутко несущую крепким алкоголем. Радости Шевчука не было предела. Он всю дорогу до порта рассказывал мне, как купит себе на полученные деньги новые одежды, алкоголя и билет на корабль в неизвестном направлении. По его словам, путешествовать без ведения, куда ты едешь - лучшая возможность посмотреть мир. Может быть, я с ним и соглашусь. Корабль - чудо техники. Он способен доставить тебя в любую точку мира, куда пожелаешь. Странствуя по воде, ты можешь увидеть красоты всех, даже самых потаённых уголков мира. Эх, не будь у меня морской болезни, я бы точно стал моряком. В скором времени мы прибыли в порт. Было около четырёх часов после полудня, а рейс у нас был глубоким вечером, потому нам не осталось ничего более, как просто ожидать его. Мы просидели на пирсе, болтая ножками час, после два, затем сутки, двое, может больше, может меньше, кто ж знает? Я не помню точно. Нужный корабль уже как с час стоял на пристани, однако пассажиров ещё не пускали, проверяя судно на пригодность к странствию. Ближе к сумеркам у Юры начали кончаться морские истории, которые тот начинал рассказывать всякий раз при виде воды и запахе морского бриза, потому, мы решили пройтись, а вдруг посадка в скором времени начнётся? Кто ж их знает, эти пассажирские суда. Подойдя к нашему кораблю, я достал билеты и бумаги, удостоверяющие наши с Шевчуком личности. Благо, свои я всегда ношу с собой, а Юру приучил этому за месяц в Англии. Оказывается, у них в России это не такая уж и важная бумага. Забавно получается, ведь у нас без неё приличный человек даже из поместья выйти не может, а там вишь как. — Добрый день, господа, — с серьёзным тоном обратился к нам приятный джентльмен, забирая из моих слегка дрожащих от волнения рук документы. — Направляетесь в Вашингтон? По какому делу? — Да. Мы там... Мы там работаем, — спокойно начал я диалог, стараясь спрятать свою габаритную сумку за спиной. Шевчук же с видом грозного пса стоял рядом, исподлобья наблюдая за происходящим. — Да? И в какой компании вы работаете? — Всё не унимался контролёр. — Слушай, парень, какая тебе разница? Билеты есть, значит, мы можем поехать, отдавай бумаги и мы пошли, — начал заводиться Шевчук, стараясь выхватить билеты у бедного мальчика. — Э, нет, вы выглядите как оборванцы, а билеты на это судно не дешёвые. Вас надо полностью осмотреть и понять, не украли ли вы эти билеты, — с противной ухмылочкой заявил джентльмен, вновь оббегая нас взглядом с ног до головы. — Начнём с ваших саквояжей. Откройте их и покажите содержимое. — Ну, это уже слишком! — не сдержался Юра, сжимая свободную от сумки руку в кулак. — Я не буду ничего показывать! Иж, захотел чего. — Прошу вас, по-хорошему, откройте саквояжи. — Нет, — ядовито выдавил из себя Юра, которого я всячески старался оттащить от столь неприятного инцидента, однако тот напирал все сильнее. — Что ж, тогда остаётся только одно, — парень набрал полную грудь воздуха и по всему пирсу разнеслись его крики: «Охрана!». Мы с Юрой сразу смекнули: единственный способ остаться в живых – бегство. Выхватив у контроллера документы, подхватив на лету сумки, мы рванули сквозь, уже успевших подойти за время разборки, людей. Бежать сквозь толпу - такое себе развлечение, знаете ли: все толкаются, пинаются, ругаются - не люблю я такое, однако, делать нечего - свою шкуру спасти хочется. На нас тогда бежало трое, а может и четверо гвардейцев: высокие, сильные джентльмены, все одетые с иголочки в новую английскую форму. Я, как человек искусства, возможно бы расхвалил их наряды, находясь в более спокойной и привычной для меня обстановке. Мы с Юрой со всех ног бежим по пирсу с этими проклятыми сумками с чёртовой травой. Помню, они были невероятно тяжёлые, я ещё тогда поклялся себе, что ни в жизни больше не возьму сигары в руки. Насколько же я ошибался. Я закурил сразу же после всего случившегося. Возможно, сбежать от охраны было бы проще, если бы нас гнали обычные люди, однако нет, за нами гнались маги. Да, в скорости оборотням равных нет, но эти чернокнижники были буквально у нас на хвосте. Помню мы уже убежали в закрутки города, стараясь скрыться. Я решаю оценить обстановку, оборачиваясь на этих мерзавцев. Дальше - все как в тумане. Сгусток чёртовой магии прилетел мне прямо в глаз. Я завопил от боли и упал навзничь. На месте левого глаза образовалась страшная рана: верхнего века наполовину не было, сильнейший ожог покрывал кожу вокруг глаза опалив бровь, а самой радужки и след простыл. Именно тогда я утерял способность видеть им навсегда. Великая потеря. Никакого больше долгого чтения и стрельбы из лука. Ужасно. Я люблю читать, а стрельбу ещё больше. У меня дома даже была небольшая коллекция этого замечательного оружия, жаль, что её утеряли и распродали, ведь найти сейчас такие экспонаты весьма непросто. Что происходило после моего обморока, я знаю лишь со слов Шевчука. Он рассказывал, что так обозлился на этих магов, что превратился в свой собачий облик и растерзал их на части. Но, это же Юра, в его героические байки я не верю, хотя, нужно ему отдать должное, не бросил, в чувства привёл. Я точно не знаю, сколько пробыл без сознания, но очнулся я всё в том же закутке, правда у нас уже не было сумок, да и погони никакой не было: все тихо и спокойно. — Ну, пал ты смертью храбрых, Вавилон херов, — эту фразу Юра сказал мне сразу, как я очнулся, закуривая при этом самокрутку. Я не знаю, почему именно это сравнение пришло ему в голову тогда. До сих пор не понимаю, почему «Вавилон», но прозвище мне понравилось. Что забавно, оно до сих пор меня преследует. — А ты, как я вижу, ещё живой, Македонский? — с ухмылкой проговорил я, вяло протягивая руку в требование дать мне закурить тоже. — Что случилось с моим глазом? — Да так, ничего серьёзного. На мне раны и похуже заживали, не переживай, подлечим мы его, — он передал мне другую самокрутку, затягивая свою. — Да, не ожидал я такого поворота событий, но, однако, было весело. — Ага, очень. Глаз мы мой так и не вылечили. С того вечера он навсегда остался мне проклятием, из-за которого в приличном обществе мне приходится носить тёмные очки, а в кругу близких рассказывать захватывающие истории о том, как я в неравном поединке с магами потерял глаз. Да, возможно, обычно я слегка приукрашиваю эти истории. Но, а когда кто был против этого? Уж я таких людей точно не знаю. Ведь все, кому я рассказываю эти истории, понимают, что дядюшка Борис Борисович Гребенщиков никогда не врёт.