почему рыбы не плачут

апрель наверное всегда был шуриным любимым месяцем, да он в целом любил весну. все теплеет, все светлеет, все свежеет. деревья зеленятся сильнее, питер впервые за столетие радует солнцем. питер впервые за столетие радует ясным небом. ночами они выбираются на крыши, шура умеет вскрывать замки, яша умеет открывать запертые двери. один после учёбы, второй после работы, у них списанка из кофейни и клюквенный гараж. у них вся ночь, только их и ничья больше у них р о м а н т и к а. на крыши они выбираются регулярно, пока позволяет свободное время в этот раз звезды видно ярко, но яша ярче звёзд. шуру слегка слепит, не критично, он только чутка щурится и морщит нос. луна в отличии от него почти падает: подвисает на небе, остаётся криво висеть, ниже чем было, разницу видно невооружённым глазом. шура выдает «бля». в этом «бля» собрано больше чем могло быть, больше чем могло вместиться в одном слове. но вмещается, он переключается взглядом с луны на яшу. яша смеётся, и его смех похож на колокола. свят свят свят. шура как-то надевает косынку, кажется они тогда сидят где-то у невы, тоже в чуть ли не ночью. видно все хорошо, люди светятся. не только люди. шура привыкает. у него косынка нежно-кремового цвета с рисунком веточек, отдалённо напоминающих иву. яша шутит про то что он щенок в косынке, шура про то что ему надо в церковь. замолить грехи. яша говорит что не нужно. яша говорит что бога нет. шура в тот момент думает насколько же представление об ангелах в глазах людей неправильно. яшины волосы медленно отрастают, он смеется говоря что скоро отрастит до каре. шура заплетает ему мелкие косички и закрепляет их цветными резиночками, машка отдала. к мозолям на его пальцах добавляются ожоги, мелкие и наверно болючие, для человека непривыкшего стирать руки о бас. для человека. шура не чувствует их, не видит тем более. сказка обрушается в тот момент когда шура видит кровь на рукавах свитера, занавес падает и падает прямо ему на голову. сказка и так держалась непонятно на чем, на простом желании верить. или нежелании видеть. теперь красный бархат обволакивает его тело, как наждак режет голую кожу и говорит «ты помечен». как кто помечен шура не понимает. сначала старается не думать, потом думать просто не выходит. тяжело думать когда у тебя пять ран на теле. шура уже думает искать библию. потом шура привыкает. на это уходит около недели. яша тогда к матери уезжает кажется. или учится. он не здесь. всмысле не в питере. за это время шура мастерски учится бинтоваться, стигматы не закрываются нормально, он бинтует их утром, чтобы не сильно кровили. все равно кровят. никаких красивых одиночных ран, гематомы и кровоподтеки расцветают горчичным и зелёным, расползаются алым и пурпуром, пачкая одежду изнутри. боль не уходит, но притупляется. для того чтобы жить с ней, но не для того чтобы забыть о ранах. больно не двигаться, больно жить. больно думать, в глазах звезды, появляются мигрени и судороги. шура берет больничный за свои, лежит в ледяной ванне в надежде что это закончится. к врачу с таким не сходишь. да и что говорить? «здравствуйте, я новое явление христа?» бред. шура думает что все-таки надо найти библию. шесть дней проходят как вечность с нескончаемой болью. шесть дней бог создавал землю. на седьмой день возвращается яша. яше он не говорит кажется н и ч е г о, яша знает. яша касается ран и становится легче, от отступающей боли шура плачет. нет, вру, шура не плачет. шура ревет как ребенок, хватаясь за яшу, чуть ли не рвет его одежду, он боится что это прекратится. он никогда настолько сильно не ощущал отсутствие боли. никогда никогда настолько сильно не ощущал отсутствие боли. шура ощущает. шура чувствует, от кончиков пальцев до макушки чувствует. яша гладит шуру по голову, от яши пахнет ладаном, полынью и иссопом. свят свят свят