почему рыбы не плачут

рыбы плавают в море, шура плавает в реальности. когда там начался это блядский апрель? никто уже и не помнит. незачем помнить. незачем знать. незачем видеть. шура и не видит, он закрывает глаза, щурится под апрельским солнцем. испепеляющим. липофрения перерастает в агонию. из агонии она приходит к состоянию дневного ужаса. когда ты работаешь, спишь, ешь– и вроде все как обычно, но с одним маленьким но. а может и не одним и даже не маленьким. да, шура? шура выходит на работу, деньги то заканчиваются, а жить на что-то надо. иллюзионный мир все ещё капиталистичен к сожалению. «отпуск» выходит всего на неделю, шуре кажется что прошло полгода. мама говорила шуре что когда кажется надо креститься. но шуре уже поздно. шуре давно уже поздно креститься. яша снова заходит перед парами и после них. снова говорит о том как задрал препод, потягивает свой фисташковый латте. шура не понимает где грань. есть ли этот препод вообще? а кофейня где работает шура уже как полтора года, она существует? понятия как «ложь» и «правда» стерты. никого кроме них двоих нет. утекает между пальцев материя. между пальцев яшины волосы. шура старается ловить моменты. снова варит латте 0,5, разговаривает с коллегами и мило улыбается посетителям. шура снова задерживается на работе чтобы прибраться, говорит глупейшие каламбуры и курит жёлтый кемел. он вырвался на воздух, обманчиво свежий. он ловит лучи радиоактивного солнца. он ощущает жизнь, какая она теперь есть. он пытается ощутить жизнь такой какой она была раньше. но ключевое слово пытается. он старается из всех сил, пытается поставить мир на место вместе с стеклянными бутылками разноцветных сиропов. на фоне что-то падает. табуретка в зале кофейни вместе с мирозданием. «мы закрываемся». все как раньше. все как обычно. если обычно– это появление стигмат, явление ангелов и иже с ними. они играют иллюзию жизни, ставят постановку, притворяйся тем кем были раньше. или не были никогда. весь мир играет вместе с ними, улыбается глазами. и только глазами. весь мир становится театром. весь мир превращается в дурную постановку авангардиста, тошнотворную и непонятную. когда глаза хочется закрыть и никогда больше не открывать. когда хочется просто почувствовать боль на физическом уровне чтобы не чувствовать это. а потом антракт. и ты дышишь обманчиво чистым воздухом, удаётся только посмеяться над тем что было. потому что страшно до безумия. они лежат на ковре яшиной съёмной квартиры, обои поклеены всего месяца два назад, а уже выглядят так будто горели. может и правда горели? кто их разберёт уже. у шуры голова на яшиной груди, у яши руки теплее некуда, шурины волосы перебирают. под потолком висит паук, не мешая этой мимолетной идиллии, лишь являясь напоминанием о чем-то из реальности. бывшей реальности. –яш, что за хуйня? –шура говорит еле слышно, он знает что яша услышит. яша слышит. не отвечает. но смотрит так, что становится понятно. что нихуя уже никому не понятно.