почему рыбы не плачут

у шуры голова кругом когда он замечает что что-то не так. казалось бы что может быть не так когда ты живешь в сюрреалистичной постановке уже бог знает сколько? оказалось что может ещё как может. прости господи. он ловит взгляд яши когда тот, в очередной, уже непонятно какой, раз заходит к нему и берет лавандово-сырный раф. вгляд жалостливый, а это уж простите давно уже шурина привлегия смотреть на мир будто он обречён. смотреть на яшу если быть точным. хотя есть ли уже разница? по яшиному взгляду, хоть и не с первого раза, можно понять что обречён тут далеко не шура. и шура пропускает это мимо глаз, ушей и прочих органов чувств которые только у него есть. смахивает на то что ему просто показалось. ну с кем не бывает, правда? точно не с ним. когда кажется надо креститься, шур. второй такой взгляд он ловит когда яша в очередной раз обрабатывает его стигматы. теперь делать это приходится намного чаще чем раньше. габитуация даёт о себе знать, даже божественная, ядреная смесь из трав уже почти не справляется, а боль только нарастает. комната наполняется привычным травяным запахом, а обгорелые стены уже кажутся родными. шура не знает какие для него тогда яшины руки, если обоженные светло-бежевые обои в мелкий цветочек ему уже сродни дома. –яш, –шура ловит его за руку когда тот заканчивает. яша поднимает на него глаза. сколько их? сколько вообще глаз к ангелов? бог знает, –как давно это все? –я не знаю, –шура чувствует, микрофибрами души чувствует усталость в голосе яши. человеческую усталость, сильную до скрипа зубов и полумесяцев оставленых ногтями на ладонях, лишь бы не уснуть, не впасть у треклятую летаргию. или в связи со всем происходящим, литургию? летаргия рано или поздно приходит, с непонятнейшим течением времени не удаётся определить когда точно. шура лишь помнит как засыпает, в яшиных объятьях, положив ему голову на грудь. тот напевает что-то под нос, сроду колыбельной и гладит его по спине. хрупкое подобие идилии. шура не понимает сколько спал, когда просыпается, ощущая лишь холод постели. на часах десять утра, телефон показывает третье мая. он обходит квартиру три раза по кругу лишь натыкаясь на кошек. яшиного телефона в списке контактов нет, аккаунта в телеграме тоже. шура перепроверяет раз шесть, чтобы точно убедиться. шура грызёт ногти, наворачивая ещё один круг по квартире, уже не в надежде что-то найти, а скорее от отчаяния. в итоге подрывается в кофейню в косухе поверх пижамы, даже не закрывая дверь. растрепаныц и заспанный, он на удивление чувствует себя лучше чем все прошедшее время. только в груди что-то свербит. в кофейне его встречает гордей, безразлично желающий доброго утра. шура быстро кивает и не успевает вставить и слова когда тот кивает на столик в углу, добавляя «тебе там этот твой оставил». «этот его» оставил подвеску с ихтисом и больше ничего. даже записки– и той нет. прости господи.