По следам Ужасного Волка

      Веалана одолевала усталость. Она расползалась по телу особой тяжестью, клонила к земле. Даже глаза начали слипаться. Но сейчас чародей не мог позволить себе передышку, пусть больше всего ему и хотелось растянуться на поросшем травой могильном холме и заснуть прямо под открытым небом. Он потряс головой, прогоняя сонливость, словно насланное Демоном Праздности наваждение.       Как магом Веалан был собой недоволен. За время, проведенное в Инквизиции, он слишком расслабился, потерял хватку. Ему редко выпадала возможность сражаться с кем-то в одиночку. Солдаты и передовые разведчики Инквизиции были мощной боевой силой, так что если Веалан и попадал в гущу сражения, его тыл оказывался прикрыт надёжными боевыми товарищами. Он просто забыл, каково это – выживать в бою один на один.       Сегодня чародей оказался недостаточно хорош. Во время боя с демонами ему не хватило ни скорости, ни сноровки. Что уж говорить о выборе заклинаний, в котором он просчитался, как неопытный юнец, впервые взявший в руки магический посох. И если бы Веалану попались более могущественные или сообразительные создания Тени, то исход схватки мог стать для него печальным. Так что лёгкая рана и разодранный рукав – это ерунда. Веалан изучал магию чуть менее двух десятков лет, но сегодня едва-едва справился с противником. Ему следовало дать самому себе крепкую оплеуху.       За последние годы он просто забыл, что копаться в эльфийских руинах – это ещё не всё. Маг в любую минуту должен быть готов защититься от демонов или храмовников, которые к большому сожалению Веалана никуда не делись после того, как Инквизиция стала миротворческим корпусом Верховной Жрицы Виктории.       Веалан думал об этом и слушал. Чуткое ухо долийца различило лёгкое шуршание травы и звук натягиваемой тетивы: незнакомец вышел из-за обелиска, держа мага на прицеле. Лучник имел легкую поступь, какой обычно обладали долийские следопыты, привыкшие вести поиски добычи среди болот, лесов и скал, или наблюдать за людьми, случайно вторгшимися в их охотничьи угодья. Глухой негромкий скрип тетивы на мгновение заставил Веалана напрячься. Если лучник захочет выстрелить, какая стрела окажется быстрее: выструганная из дерева или магическая?       — Я тебе не враг, — облизнув пересохшие в бою губы, произнёс Киллиан на эльфийском и слегка опустил лук, хоть и продолжил держать свое оружие наготове.       На точеной скуле чародея Киллиан отчётливо видел тонкий изящный рисунок валласлина – дань поклонения богине Митал. Точно такая же татуировка украшала лицо Алрена, его отчима-долийца. В груди кольнуло и комок подступил горлу. Натяжение тетивы ослабло. Нет, долиец никак не мог быть одним из банды грабителей могил!       — Ты говоришь по-эльфийски? — Веалан изумленно изогнул бровь и развернулся.       Он принялся беззастенчиво рассматривать лучника. Задержавшись взглядом на лице, Веалан довольно хмыкнул. В первые мгновения, когда он увидел светлую фигуру в низко надвинутом капюшоне, то не был уверен, что перед ним мужчина. Одет в простое одеяние охотника: суконная куртка, штаны, да ношенные ботинки. Личико можно было назвать прелестным, если бы не колкий взгляд ярких, словно лириумное зелье, глаз. Растрепавшиеся в бою волосы, длинные и белые, выбивались из-под капюшона. Фигурка невысокая худощавая. И в чём только душа держится? На фоне монументальной и суровой красоты Вар Белланариса он выглядел каким-то призрачно-хрупким, как будто ветер способен подхватить и унести на своих крыльях это изящное создание.       — Немного говорю, когда нужно. Но мне не приходилось уже много лет, — ответил Киллиан и отступил на пол шага. Ему было непросто сплетать фразы. Слишком давно он ни с кем не разговаривал. И не только на эльфийском.       Лес, полный демонов и диких зверей, готовых в любой момент напасть, разорвать на части, воспитал в Киллиане особую чуткость в отношении всего, что его окружало. Привычка прятаться стала второй натурой, а настороженность и недоверие сквозили в каждом движении эльфа, в каждом взгляде. Потому, когда маг повернулся, руки Киллиана сами собой чуть вздёрнули лук, но до прицеливания не дошло. Он так долго жил один, окружённый опасностями, что мысль, будто другие не всегда хотят его убить просто не приходила в голову.       Киллиан застыл, разглядывая долийца в ответ.        «Красивый. Даже слишком».       Давно уже лучник не ловил себя на подобных мыслях, и сейчас отбрасывать их не стал. Может, это хорошо, что он, несмотря на долгие одинокие скитания, ещё способен что-то чувствовать. Значит, не совсем одичал.       Длинную косу цвета воронова крыла Киллиан заметил, когда чародей стоял к нему спиной, а теперь мог видеть непослушные темные пряди, ниспадающие на чистый высокий лоб. В этом спокойном, прекрасном даже по эльфийский меркам лице и светлых зеленоватых глазах не было враждебности, а весь образ мага источал уверенность и энергию. Такой контраст по сравнению со скрытным, настороженным, словно птица, Киллианом.       — Ты с ними? — Веалан снова задал вопрос, кивнув куда-то в сторону.       – Будь я с ними, всадил бы стрелу тебе в спину, едва ты расправился с демонами. Таким, как эти разбойники, ни свидетели, ни конкуренты не нужны. Особенно в Долах, — Киллиан покосился на могильный холм, у подножья которого в высокой траве по-прежнему лежали останки грабителей могил.       — Если тебе трудно, можем перейти на всеобщий, — спокойно предложил Веалан.       Сам он говорил на эльфийском всю жизнь. То наречие, на котором обычно изъяснялся Веалан с другими долийцами или сам с собой, отличалось от древнего языка народа Элвенан и даже эльфов времен Халамширала. Его клан скитался в Диких Землях Коркари и вообще редко сталкивался с людьми, разве что с попадавшимися на пути племенами хасиндов, тем не менее торговое или королевское наречие Веалан знал с детства, хоть сородичи употребляли его с неохотой. За годы странствий чародей освоил всеобщий в совершенстве, так что не видел смысла мучить незнакомца сложностями эльфийской речи.       Поняв, что угрозы от мага не исходит, Киллиан опустил лук и позволил себе короткий вздох облегчения. Последнее, чего бы ему в этой жизни хотелось – убивать долийца. А судя по готовности того использовать всеобщую речь, он не был настроен враждебно к своему городскому собрату. Во всяком случае, Киллиан знал, что долийцы с большой неохотой говорят на языке людей. Может, острые уши, да раскосые глаза лучника заставили долийского чародея смягчиться?       Киллиан скованно пожал плечами, но на всеобщий всё-таки перешёл. Слишком много лет минуло с тех пор, как они с Алреном каждый день разговаривали на языке предков. Ему бы хотелось больше говорить на эльфийском, но сейчас было не подходящее время для практики.       — Твой клан где-то неподалёку? — с едва уловимой надеждой в голосе спросил Киллиан. Он не отрываясь глядел на валласлин, украшающий ровную светлую кожу долийца. Этот знакомый рисунок, состоящий из витиеватых тонких линий так много значил в прошлой жизни лучника.       — Мой клан? Нет, они очень далеко отсюда Так далеко, что и за неделю пути не настигнешь. Я – Веалан. Искренне не рекомендую пытаться всадить стрелу мне в спину. В таких случаях я вынужден использовать магический щит, а от этого становлюсь очень раздражительным и даже могу огреть волшебной палкой, — на слове «палка» Веалан с нежностью погладил посох, после чего перевел внимательный взгляд на беловолосого эльфа. — А тебя как звать, Подснежник?       Последнее слово прозвучало мягко, словно долиец называл ребенка или возлюбленного.       Лёгкий румянец проступил на щеках Киллиана – раздражающая особенность его чувствительной кожи. Он смутился, услышав ласковое обращение, и испытал замешательство наравне с возмущением. Никто даже в детстве не давал ему нежных прозвищ. И вот теперь этот чародей звал его так, будто Киллиан маленький мальчик. А ведь он давно уже стал взрослым мужчиной, хоть и выглядел гораздо моложе своих лет.       — Я – Киллиан. И палку свою держи от меня подальше, — лучник, старался не думать о том, как двусмысленно прозвучала сорвавшаяся с языка фраза. — Что ты делаешь один в такой дали от клана, Терновник? — губы Киллиана тронула еле заметная ироничная полуулыбка.       Не будь чародей долийцем, Киллиан молча собрал бы стрелы и ушёл. Он не был любителем болтать с кем попало, не совал нос в чужие дела, не задавал вопросов и старался обходить незнакомцев стороной. Здесь, в Долах, он надеялся набрести на какой-нибудь кочующий клан, чтобы разделить с ними, если позволят, их глубокое знание. Что же, клана не нашлось, но ему встретился Веалан. Значит, придётся вспоминать, каково это – общаться.       Веалан никак не отреагировал на только что обретённое прозвище. Одно у него уже было: Corvinus на тевене. Прозвище, которое поначалу раздражало, но потом чародей просто свыкся с манерой бывшего любовника поддразнивать его. Так что одним больше, одним меньше. Какая разница?       — Знаешь ли ты что это за место, Киллиан? — заговорил Веалан. — Скорее всего нет. Ты ведь не отсюда, не так ли? Вар Белланарис. Древний могильник эльфов времён Халамширала. Теперь здесь редко хоронят своих. Раньше это место охранялось могущественными чарами. Такое колдовство, что недоступно ныне никому из нашего народа. Хотя одному, наверное, доступно. Чтоб его кости обгло… Эх, не важно! — долиец хотел сказать: «чтоб его кости обглодал Ужасный Волк», но вспомнил что Фен’Харел и есть тот самый, обладающий способностями маг. — Когда Завеса прорвалась, в небесах образовалась Брешь, а повсюду в Тедасе стали возникать разрывы, из которых лезли демоны и духи, здешние чары пали. Могильник остался беззащитным перед мародёрами. Помнится, между курганами даже сновали привидения, но Инквизитор Тревельян, как мне известно, их уничтожил. Я держу свой путь на север и решил заглянуть сюда, проверить захоронение. Завеса в этом месте очень тонка. Хочу попробовать поддержать её с помощью одного эльфийского артефакта, который нужно установить в крипте. Похоже, эти грабители могил не успели до нее добраться и осквернить. Иначе демонов было бы в разы больше. Я также собираюсь провести поминальные долийские ритуалы, чтобы почтить память предков. Боюсь, что подобных обрядов тут давно никто не совершал.       Долиец поделился информацией так искренне и свободно, потому что в ней не было никакой великой тайны, лишь не стал уточнять, что держит свой путь в лес Арлатан.       Веалан умолк, задумчивым взглядом скользя по могильным холмам с торчащими на их склонах мегалитами и белым каменным плитам, на которых на древнем эльфийском языке были навсегда высечены имена эльфов, нашедших последний приют в этой земле.       Внимательно выслушав Веалана, Киллиан посмотрел на одну из надгробных плит. Чьи бы останки ни покоились там, под слоем дёрна, теперь он беззащитен. Мысль об этом противно царапалась, требуя действовать, но Киллиан понимал, что едва ли кому-то под силу исправить нанесенный захоронению ущерб.       — Когда я шёл сюда, то не знал, что это за место. Я просто искал тень. Но эти арки и скульптуры ни с чем не спутаешь, — Киллиан огляделся кругом, уже не опасаясь поворачиваться к Веалану спиной, и восхищенным взглядом окинул пейзаж Вар Белланариса. Особенно пристально осмотрел статую Ужасного Волка, преследовавшего его теперь не только во сне, но и наяву. — Я ожидал найти в Священных Равнинах то, что некогда было оплотом нашей культуры, но не думал, насколько это будет величественно и красиво. И тем более не предполагал, что всему этому нужна защита.       — Сегодня в Унадинский грот я спускаться не стану, — покачал головой Веалан. — Неизвестно, что поджидает внутри, а я устал. Магия расходует много сил. Нужно восстановиться. Но сейчас есть одно крайне неотложное дело, — чародей двинулся вперёд, переступая посохом по земле. — Только стрелы собери. Они могут ещё понадобиться.       Подле трупов он остановился и присел на корточки, положив посох рядом на траву, и принялся рассматривать. Без стыда и боязни пошарил в карманах и поясных сумках, выгребая оттуда всё, что могло пригодиться. У одного из грабителей, лежавшего в неестественной позе: с шеей, свёрнутой настолько, что его лицо находилось там, где должен был располагаться затылок, Веалан обнаружил засапожный нож. Этим же ножом долиец срезал кошель у другого мертвеца и, взвесив кожаный мешочек на ладони, перебросил его Киллиану.       — Держи! Мне кажется, тебе они нужнее, чем ему. По крайней мере, ты можешь потратить монеты с гораздо большей пользой.       Киллиан почти не глядя поймал кошель с монетами и сунул в карман.       — Благодарю, — негромко сказал лучник. Теперь, когда он вылез из леса, деньги и правда могут ему понадобиться.       Посмотрев на нож, Веалан осторожно провел пальцем вдоль кромки лезвия.       — Антиванский! — с видом знатока произнес долиец. Он остался доволен трофеем и заткнул его за голенище. — Мой давно сломался! А хороший нож в путешествии всегда нужен.       Пока Веалан практично обирал трупы, Киллиан бродил по месту сражения с демонами в поисках стрел, которых после разрушительной магии долийского чародея уцелело мало. Поднимая их одну за другой, лучник то и дело бросал короткие взгляды на нового знакомого. Тот без конца говорил, делая это с явной охотой. Что-то в образе долийца казалось особенно странным, что-то не сходилось с представлениями Киллиана. Когда они с Ариссой выходили Алрена, тот был всё равно, что ребёнок. Он имел крайне скудную осведомлённость о том, как люди и эльфы живут в городах, а его знания зачастую оказывались страшными сказками, которыми соклановцы пугали детей. Веалан же не только что выпорхнул из-под крыла Хранителя, судя по тому, что он разбирался в вещах, от которых долийцы обычно далеки. Например, мог отличить антиванский нож от любого другого.       — Похоже, ты давно уже путешествуешь без клана, — заметил Киллиан.       — Много лет прошло с тех пор, как я покинул своих, lethallin. Время от времени наведываюсь к ним, чтобы разделить накопленные знания и поведать о событиях, происходящих мире. Но я также бываю и в других кланах.       — Теперь мне понятно, откуда у тебя столь широкие познания о мире.       — И не только познания. Я вообще придерживаюсь широких взглядов на многие вещи, — чародей выразительно посмотрел на Киллиана.       — Не сомневаюсь, — себе под нос проговорил тот.       — Так, с этим позже разберемся, а сейчас надо прибрать тут, — Веалан затолкал кое-какие находки в свою поясную сумку и, выпрямившись, подхватил труп за ноги и небрежно потащил к выходу, — Не должно этим мерзавцам осквернять землю наших предков своим зловонием!       Лучник поправил глубокий капюшон, подтянул перчатки на руках и со вздохом взял за ноги другое тело. Несмотря на внешнюю хрупкость, он довольно сноровисто и быстро потащил труп к проходу в стене.       Веалан бросил труп у стены возле входа, в противоположной стороне от той, где были привязаны животные, и отправился за следующим.       — Я прибыл в Священные Равнины в надежде, что если не долийцы, то сама эта земля наполнит меня знанием, — Киллиан тяжело выдохнул, оставив тело рядом с тем, что сгрузил чародей. — На одних легендах и устных преданиях далеко не уедешь. Про нас мало кто пишет и мало кто изучает.       — Вон Гишарель пытался. И что с того? Чего он добился? Его труды запрещены Церковью! Но хуже всего то, что некоторые долийцы стали неприязненно относиться ко всему клану Ралаферин из-за их бывшего Хранителя. Дескать культурное достояние эльфов должно принадлежать только им и никому более. Не следует распространять эти сокровенные знания среди чужаков. Ну что за глупость! Культуры для того и существуют, чтобы ими обмениваться с соседями. Так мы можем лучше понять друг друга, укрепить связи, более менее мирно существовать. Долийцы отчасти сами виноваты, что прочие народы Тедаса относятся к ним с подозрением и даже враждебностью. Во-первых, сложно выстроить доверительные отношения с теми, кто этого не хочет. А во-вторых, не секрет, что понять чужие традиции, историю, самобытность бывает очень и очень не просто, особенно в пёстром разнообразии Тедаса. Но я всем сердцем верю, что взаимопонимание и уважение между народами помогают становлению дружественных отношений. А распространение знаний и культурных традиций способно разрушить некоторые предубеждения и предрассудки. Ох, ну и заговорился же я! Подснежник, у тебя голова еще не вспухла от моей болтовни?       — Нет, — только и смог ответить Киллиан. Кажется, ему посчастливилось наткнуться на очень необычного долийца. Этому бы вещать с кафедры Университета в Орлее, а не здесь, среди сильванов и могильных плит.       Осталось одно тело. Лучник подошел к нему, взял за одну ногу и подождал, пока Веалан возьмется за другую, чтобы вместе оттащить мертвеца к его подельникам.       — Теперь всё, — Веалан выдохнул, он стянул с рук черные длинные перчатки, заткнул их за пояс, изящным жестом откинул со лба смоляную прядь и отошел на пару метров. Последний труп они бросили к остальным, не мало не беспокоясь о том, насколько неучтиво выглядело такое обращение с мертвыми. Эти люди не заслуживали ни уважения, ни доброго к себе отношения. Им повезло, что демоны настигли их раньше, чем возмездие долийца, иначе конец разбойничьей шайки был бы долгим и мучительным.       — Всё, — эхом повторил Киллиан.       — Я бы оставил их на растерзание диким зверям. Но здесь водятся только чёрные волки, которых итак слишком много развелось в Долах после войны. Они охотятся на галл и являют опасность для кочующих кланов. Не стоит подкармливать хищников мертвечиной.       Веалан погладил пальцем изгиб чёрной брови, потер подбородок и выбросил левую руку вперёд. Стена огня взметнулась вверх, обдав сильным, почти нестерпимым жаром.       Киллиан несколько долгих мгновений отрешённо смотрел, как безжалостное пламя объяло тела людей, преступлениям которых не было оправданий и тем более прощения. В ярящемся магическом огне кожа пузырилась и облезала, уродуя лица мертвецов. Эльф не шевельнулся, не дрогнул, пока наблюдал за этой откровенно неприятной, устрашающей картиной. Пускай обожжённые кости станут предупреждением для всех, кто хотя бы помыслит осквернить прах эльфийского народа.       — Пойдем глянем, что успели натворить эти негодяи, — Веалан потрепал Киллиана по плечу и поманил жестом следовать за собой.       Оставив трупы догорать в магическом пламени, долиец направился обратно к курганам.       Киллиан вздрогнул, но лишь от неожиданности. Недотрогой он не был. Просто жест чародея, такой непосредственный, лёгкий, был непривычен. Слишком долго никто не прикасался к нему вот так запросто. Проводив нечитаемым взглядом спину чародея, Киллиан проследовал за ним обратно в стены могильника.       Веалан оглядывался по сторонам, высматривая следы надругательства над захоронением. По пути он подобрал свой посох с того самого места, где прежде оставил в изумрудной траве. Опавшие листья шуршали под ровной и уверенной поступью чародея. Точно такие же, но зелёные шелестели над его головой. Между курганами всё так же стелился клочьями седой туман. Над высокими стенами поднимался черный дым, но запах горящей снаружи человеческой плоти ветер уносил в другом направлении.       У одной разбитой могильной плиты Веалан остановился и, наклонившись, подобрал с земли белый осколок. Повертев камень перед глазами, он с досадой отбросил его обратно. Ещё вчера вечером эта могила была скорбным пристанищем тех, чьи голоса умолкли многие столетия назад. Сегодня покой ее был потревожен.       — Hahren na melana sahlin. Emma ir abelas. Souver'inan isala hamin… (пер.: «Старейшина, подошёл твой срок. Душа моя скорби полна. Отдых нужен усталым глазам».) — Веалан пропел негромко, обращаясь к этому месту. Голос его был наполнен печалью, но ещё в напевной выразительности эльфийской речи можно было различить умиротворение, словно усталая душа наконец-то обретала желанный отдых.       Никогда ещё Киллиану не доводилось видеть погребальных церемоний долийцев или слышать отпевания усопших. Он не знал, было это каким-то ритуалом или Веалан просто действовал так, как требовало сердце. Лучник понимал слова песни, чувствовал её светлый, печальный дух.       Он прикрыл глаза и опустил голову. Прежде Киллиан стоял над могилами лишь раз. Ему пришлось собственноручно выкопать их и погрузить в сырую землю тела родных. Жаль, он не знал тогда, что спеть для них.       Воспоминания, навеянные песней Веалана, всколыхнули в груди давно забытые чувства, которые Киллиан не позволял себе многие годы. Он был рад, что капюшон скрывает его лицо, на котором отобразились смятение и скорбь. Медленно присев на корточки, он прикоснулся пальцами к разбитой каменной плите.       — Нужно собрать осколки. Соединить, как обрывки порванного письма. Чтобы вновь стали видны имена.       — Мне известна парочка рецептов клейких составов. Хотя для этого придётся поискать ингредиенты, — Веалан задумчиво потер подбородок. — Но не сегодня. Подумаем об этом завтра. Сейчас я хочу лишь одного: вытянуть ноги в своей палатке и проспать до темноты. Давай проверим врата крипты и на этом закончим наши изыскания здесь.       — Ни один состав не продержится под напором дождя и пары недель. Просто соберу надгробие как мозаику, когда вернемся сюда, — возразил Киллиан. Он выпрямился и глянул вверх, где сквозь кроны деревьев пробивались солнечные лучи. — Мне тоже давно пора разбить лагерь. Пойдём.       Лучник направился ко входу в усыпальницу, шагая быстро, но по привычке тихо, словно не желая нарушить покой тех, до кого грабители добраться не успели.       — А вот тут ты не прав, Подснежник, — Веалан в два шага нагнал своего нового знакомого. — Посмотри на эти каменные стены! Они стоят тут многие века. И ещё простоят. Нас с тобой точно переживут. Наши предки умели строить. Они скрепляли камень одним из таких составов. Но если выкладывание мозаики тебе по душе, кто я такой, чтобы лишать тебя удовольствия проводить время за столь кропотливым и бессмысленным занятием?!!       Едва заметная улыбка тронула губы Киллиана:       — Не прощу тебе этого упущенного многочасового удовольствия. Но ингредиенты я собрать готов.       — Тогда составлю список. Уверен, что в Долах, ты сможешь найти все необходимые материалы, — с этими словами Веалан подёргал кольцо на высокой двери, ведущей в Унадинский грот — многовековую древнюю усыпальницу эльфийской, если можно так сказать, аристократии. — Заперт!       Этот факт явно порадовал долийца, и на лице его рассеялась тень беспокойства.       Киллиан на несколько шагов отстал от Веалана, потому, что снова не удержался объять взглядом монументальную красоту этого древнего места. Он был похож сейчас на ребёнка, впервые увидевшего диковинного зверя не на картинке, а наяву. Под подошвами его высоких ботинок хрустела каменная крошка, пока он медленно вышагивал, осматривая величественные стены грота и статуи сов, охраняющие утопленный в камень стрельчатый вход.       — Я видел подобные места на эскизах, но ни один из них не передавал и толику этой красоты, — Киллиан посмотрел на долийца. — Как ты собираешься попасть внутрь?       — У меня есть ключ. Сделал ещё во времена Инквизиции, когда были для этого возможности и средства. Но с тех пор мне не представилось шанса использовать его. Оригинальный ключ находится где-то здесь, под могильными плитами, и чтобы раздобыть вещицу, понадобилось бы распотрошить курганы. Я не грабитель могил. И никогда не трогаю захоронения. Даже людские. А уж тем более не стал бы осквернять подобными действиями священное для моего народа место. Завтра мы откроем крипту, спустимся и посмотрим, всё ли в порядке. Воскурим благовония в память о тех, кто покоится в стенах этого грота. Я установлю в крипте артефакт, защищающий Завесу, после чего мы запечатаем вход, — Веалан потеребил конец своей длинной черной косы толщиной почти в кулак взрослого эльфа.       Услышав «мы» из уст долийца, Киллиан обратил на него благодарный взгляд.       — Отчим никогда не рассказывал мне о погребальных и поминальных ритуалах. Наверное, считал это знание слишком мрачным для моих ушей. Для меня будет честью, принять участие в чём-то подобном.       Киллиан задержал взгляд на длинных пальцах Веалана, теребящих кончик косы. Почему рядом с этим бойким, энергичным магом он сильнее, чем прежде, чувствовал себя оторванным от мира, движущегося по колее жизни, изменяющегося в непрерывном течении времени в ту пору, когда сам Киллиан только и выживал, изолированный от всего?       — Долийские обряды не так интересны, как многие себе представляют. Они просты и не вычурны. Завтра посмотришь. Я разбил лагерь тут неподалёку. В укромном месте. Уверяю, тебе понравится, — Веалан загадочно улыбнулся. — Можешь даже ночевать в моей палатке. Не имею ужасной привычки храпеть, но верчусь и брыкаюсь под одеялом, если снится какая-нибудь пакость. Ну что, пойдём, Подснежник?       Киллиан сузил голубые глаза, глядя на долийца с подозрением. Он вообще был склонен к недоверию, особенно если кто-то просто так проявлял к нему доброту. От добра добра не жди. Этому жизнь успела его как следует научить. Подобное отношение со стороны первого встречного настораживало, вводило в недоумение.       — У меня очень чуткий сон. И есть своя палатка. Могу поставить её в твоём лагере, раз уж он должен мне понравиться, — Киллиан неосознанно сжал пальцами ремень колчана на груди. Он делал это довольно часто, сам того не замечая, чтобы успокоить чувство тревоги, ставшее ему постоянным спутником и не раз спасавшее жизнь.       — Просто замечательно! Мне больше места под одеялом достанется! — Веалан расплылся в мягкой улыбке, как будто сама мысль, что он будет ночевать в лагере не один делала его счастливым. — Тогда поспешим. Я и правда очень утомился. И проголодался. Ты, часом, не голоден, Подснежник?       – Голоден, конечно, — Киллиан ответил на ласковую улыбку Веалана своей.       — У меня в седельной сумке есть паёк. Могу поделиться. Еда не с изысканного стола орлезианских аристократов, но с голодухи ноги не протянешь. Кстати, ты знал, что они там улиток едят?       — Паёк есть и у меня, но не хочется тратить его. Пока светло, я могу подстрелить кого-нибудь, — проговорил Киллиан и в следующую секунду скривился. — Улиток? У аристократов вроде бы деньги водятся. Или в окрестностях Вуал Руайо перевелись кабаны и прочая дичь?       — У аристократов свои причуды. О которых иногда вообще лучше ничего не знать.       Веалан широким жестом откинул косу за спину и двинулся к выходу из могильника. Киллиан зашагал рядом, с любопытством поглядывая на долийца.       Оказавшись с наружной стороны стены, эльфы занялись лошадьми. Каждый – своей. Красавка несколько раз тихо приветливо фыркнула, тычась мягкими губами в руку хозяина. Киллиан погладил кобылу и едва слышно зашептал ей что-то ласковое. Веалан, подойдя к привязанной Шельме, прикрепил посох к седлу на ее спине и огляделся, словно искал кого-то. Затем, сунув в рот два пальца, залихватски свистнул. Киллиан вздрогнул и резко обернулся на свист.       Из буйного кустарника, разросшегося под высоким сильваном донесся громкий рёв и треск веток, словно оттуда ломился кто-то очень большой и сильный. Из зелёной листвы высунулась сперва сизая рогатая голова, а затем туловище Тирашанского ветрогона. Зверь заголосил, выражая свое возмущение и недовольство.       В холодных глазах Киллиана вспыхнуло восхищение при виде невероятно красивого оленя с большими раскидистыми рогами и благородной поступью. «Животное под стать обладателю!» — подумал лучник, бросив на долийца короткий, но красноречивый взгляд, который Веалан, казалось, даже не заметил.       — Ну и что же ты там делал, пройдоха? — спросил чародей таким тоном, словно ждал, что олень ему ответит.       И ответ последовал незамедлительно. Вслед за рогачом из кустов показалась белая галлья морда.       — Ах, ты старый волокита! Стоило мне отвернуться, ты тотчас же подружку нашел!       Олень подошёл и виновато потерся сизой мордой о плечо хозяина. Легконогая галла же, сверкнув копытами, с грацией свойственной только этим прекрасным созданиям Гиланнайн ускакала прочь, подобно солнечному зайчику мелькая среди высоких трав и валунов. Киллиан проводил ее несвойственным ему смеющимся взглядом, а Веалан иронично покачал головой.       — Ты готов, Подснежник?       — Готов, — Киллиан легко поднялся на стремени и, перекинув ногу через спину лошади, оказался в седле.       — Тогда следуй за мной, — чародей взял удила, затем легко запрыгнул на спину Селадона и ударил его бока пятками. — Вперёд!       Окружающие просторы всё еще заливало яркое солнце, и разогретый воздух едва дрожал вдалеке. Лёгкий ветерок щекотал лица всадников. Пролегающая между каменных гряд тропа была довольно широка и не петляла от Вар Белланариса до берега реки, так что двое могли ехать рядом.       — Здесь близко, — заговорил Веалан. — Место довольно укромное. Раньше там был тайник Вольных граждан Долов. Хорошо, что этих разбойничков с большой дороги в своё время перебили. От таких только и жди, что неприятностей. Убийцы да воры, вкусившие немного свободы и почувствовавшие себя безнаказанными.       — Ты многое видел и многое знаешь, — тихо заметил Киллиан. Он ехал, задумчиво глядя вперёд.       — Что правда, то правда: повидал я не мало. Но когда-то и я был неискушенным, несведущим. Когда впервые вышел к людям… Это… Это плохо закончилось, — Веалан на мгновение помрачнел, но его лицо снова озарилось благожелательной улыбкой. — Чуть позже я осознал, что не все люди дурны по своей природе. И с ними тоже можно уживаться вполне сносно. Последние четыре года я провел здесь на юге, в самой гуще событий.       — Обрывки новостей с юга доносились и до меня, но всё как-то вскользь. Мне внешний мир чужд, непонятен. Он слишком огромный и сложный, чтобы в нём разобраться, а политические конфликты, войны, бедствия, катастрофы, весь творящийся вокруг хаос вызывают у меня лишь тревогу и чувство беспомощности. Я не хочу вникать в подробности, погружаться в этот беспорядок, всё равно не смогу оказать влияния на происходящее. А вот найти проблем на свою голову – запросто. Кто-то может считать меня безразличным, но я просто стараюсь сохранить своё собственное равновесие и спокойствие в этом сумасшедшем мире.       Киллиан сам себе удивился: и с чего это он стал таким словоохотливым? Никогда не был любителем молоть языком, тем более философствовать. Неужто влияние мага оказалось заразным?       — Мне понятна твоя точка зрения, Подснежник, — Веалан спокойно кивнул. — Но речи ведешь прямо как наши дикие соплеменники. Ты ведь не долиец, почему же говоришь, словно жизнь провёл вдали от цивилизации, ни с кем не поддерживая связей? Не из леса же ты вышел в конце концов?       Пристально поглядев на Веалана, Киллиан обратил внимание на порванный рукав его черного дуплета да пятна вокруг дыры. Он хотел было предложить помощь в лечении раны, но быстро отбросил эту идею. Судя по тому, что лучник успел узнать о долийском чародее, тот или уже подлечился, или, услышав предложение Киллиана, вытащит из кармана пузырёк с волшебным зельем от всех известных болезней и одним глотком вылечит свои недуги на пару лет вперёд.       — Именно что из леса, — усмехнулся Киллиан. — Я вырос на границе с Киркволлом. А вырастила меня эльфийка-отступница. Скрываться и не нарываться на приключения было самой сутью нашего существования. Позже у меня появился отчим-долиец. А долийцы скрытный народ, тебе ли не знать. Жаль, это не спасло их, — Киллиан ненадолго умолк, пропуская через себя нелёгкие воспоминания. Он решил не вдаваться в детали. Вряд ли кому-то вроде Веалана будет интересна история его нелегкой, полной одиночества жизни. — Когда я вышел в мир, то ничего хорошего он мне не предложил, и я ответил ему тем же. Позднее, по иронии судьбы, демоны, посыпавшиеся из здоровенной дыры в небесах, загнали меня туда, где мне всегда было лучше всего – в лес. В лесу Планасен я и провел последние несколько лет.       — Близ Киркволла, говоришь? Ну и повезло же тебе! — фраза эта прозвучала с горьким сарказмом. — Никогда не бывал в Белом Городе цепей, даже если путь мой пролегал по Вольной Марке. В Киркволле храмовников, что гальки на берегах реки Энавурис. А эта сумасшедшая Мередит и ее храмовники! — Веалан сплюнул это слово. — Сборище лицемерных фанатиков!       — Везение – моё второе имя, — так же саркастично отозвался лучник, но подумав немного, добавил: — Впрочем, как посмотреть. Если бы повитуха не приняла меня за тронутое Тенью дитя, имеющее магический дар, то мы бы сейчас не беседовали с тобой. — Киллиан недобро усмехнулся своим мыслям. — Чьё-то невежество позволило мне выжить.       — Судьба странная штука. Иногда она бывает милостива, а иногда демонстрирует тебе свой внушительный зад, что невольно думаешь, за какие такие прегрешения? Хотя один мой друг любит говорить, что если судьба повернулась к вам спиной, нужно просто это использовать… — Веалан двусмысленно ухмыльнулся.       — Твой друг прав, — с кривой усмешкой ответил Киллиан.       — Судьба далеко не всегда справедлива и щедра в отношении выбора, но с этим просто следует смириться. Справедливости крайне мало на земле.       — Порой не мешает и самому взять справедливость в свои руки, особенно если кто-то того заслужил. Двое храмовников в своё время сполна прочувствовали на себе эту философию.       И хотя голос эльфа звучал довольно отстранённо, даже прохладно, что-то в его интонации давало понять: за этим холодом сокрыто многое, чему не позволяется выходить наружу.       Впереди в голубоватой дымке показались зелёные кущи крон и две каменные статуи лучников, хотя сам вход в купальню, врезанный прямо в каменный утёс ещё не был виден.       — Почти приехали, Подснежник. Видишь те изваяния? Там и расположен лагерь. Надеюсь, твоя кобыла достаточно сноровиста, чтобы спуститься. Спуск очень крутой.       Киллиан посмотрел, куда указывал маг, и спокойно ответил:       — Мы с Красавкой не день и не два жили в труднопроходимой лесной чаще. Сноровки нам не занимать.       Когда эльфы не торопясь подъехали ко входу, Киллиан осмотрел своих каменных братьев по оружию, затем глянул вниз. Спуск и правда был крутой, а внутри – много тени, что не могло не радовать.       — Ты был прав, это место мне уже нравится!       Веалан остановил Селадона подле Киллиана, спешился и первым делом завязал глаза Шельме. Не то чтобы она боялась, просто снова не желала лезть в руины старой купальни из вредности. Ее можно было подкупить разве что морковью или яблоком, но как на зло у долийца не было ни того, ни другого.       Повязав на морду пегой кобылы тряпицу, которой внезапно оказалась пара ношенных, но чистых хлопковых подштанников, невесть каким образом оказавшихся в одной из седельных сумок, Веалан спустился по ступеням и снял магический барьер, перекрывающий путь внутрь руин.       — Пойдём, — сказал Веалан не то Шельме, не то Киллиану.       Долиец покрепче ухватил свою кобылу под уздцы, зная, что она сейчас начнет упираться всеми четырьмя конечностями. Селадону не нужно было повторять дважды, он ступал первым, степенно, размеренно, словно его вообще ничего не волновало. Особенно эльфийская ругань хозяина и его кряхтение в попытках сдвинуть Шельму с места.       После того, как Веалан пригрозил сдать ее в мясную лавку в качестве деликатеса, лошадь наконец перестала упрямиться и позволила вести себя вперед.       Киллиан терпеливо и совершенно невозмутимо наблюдал за пыхтящим чародеем и его упрямицей с портками на морде. В итоге эльф лишь вздохнул и покачал головой. Сомнений нет, такой спутник ему заскучать не позволит.       Сам лучник с кобылой без особого труда преодолел узкий проход, осторожно ступая меж камней. Он принялся с любопытством осматриваться.       Руины древней купальни видели уже столько веков, что среди развалин проросли не только зелёные клоки высокого кустарника, но и мощные деревья, кроны которых отбрасывали на остатки строения обширную тень. Запустение и неизбежное разрушение не испортили это место.       — Уже в который раз мне приходит в голову мысль: чего бы ни коснулись искусные руки наших предков, ничто не способно это обезобразить. Ни банды мародёров, ни безжалостное время. Те эльфы мыслили вечностью и творили так же.       — Здесь очень… — Веалан на мгновение задумался. — Спокойно. Мне спокойно. Как, впрочем, и во многих эльфийских руинах. Конечно, есть места, которые и на меня наводят жуть. Роща Гиланнайн или храм Диртамена. Но в основном пребывание в местах нашего скорбного наследия мне приятно, несмотря на возможные опасности и... И пауков... Вспомнить хотя бы в лес Бресилиан. Тамошние руины обширны, имеют несколько уровней. Завеса там также истончена и с веками она не восстановилась. Лес этот в стародавние времена был местом множества сражений между нашим народом и Древней Империи Тевинтер. Сама Тень там питает воздух. Страшноватое местечко. Но даже в руинах леса Бресилиан, скрытых в его чаще, мне приятно находиться. Словно я дома. В каком-то смысле. Не знаю, быть может, это только иллюзия, и я всё себе придумываю.       Долгим и вдумчивым взглядом Киллиан смотрел на Веалана, чувствуя, как его слова полным согласием отдаются внутри.       — Я понимаю тебя. С момента моего прибытия в Долы меня не покидает ощущение, что я нахожусь в каком-то очень правильном месте. Будто мне давно уже следовало тут оказаться.       Они шли сквозь разрушенную постройку, а впереди забрезжила водная гладь реки Энавурис, а за ней, на противоположном берегу, в белёсой дымке – серые волнообразные громадины скал, от вида которых захватывало дух. Киллиан на мгновение застыл, жадно поглощая окружающую красоту, которая успокаивала тревожное сердце, наполняя его чувством умиротворения и безмятежности.       — Взгляни, какое вокруг очарование, Киллиан. Эти земли когда-то были нашими. Они снова должны стать нашими! Однажды так оно и будет, — Веалан окинул взглядом пейзаж. — А пока мы по крупицам будем находить и собирать то, что было утеряно давным-давно.       Долиец провел лошадь сквозь последнюю аркаду и оказался на берегу, с двух сторон огражденном высокими арочными стенами. Развязав кобыле глаза и запихав свои портки подальше с глаз, в одну из сумок, он поспешил обратно к выходу.       — Восстановлю защитный барьер. Чтобы никто тебя не унес, когда я буду отсыпаться. Располагайся пока, Подснежник!       — Даже меня тяжело будет нести со стрелой в глазу, — изогнув тонкую белую бровь, Киллиан посмотрел долийцу вслед.       Он привязал Красавку к одному из кустарников и сгрузил с её крупа поклажу: палатку да сумку с вещами.       — Вот так, девочка, отдыхай!       Кобыла благодарно хлопнула губами и стала щипать траву, пока он подыскивал подходящее место для палатки.       Веалан возвратился спустя несколько минут. Посох он прислонил к своей палатке, разбитой недалеко от воды под толстым сильваном, торопливо расседлал Шельму, повесил ей на морду торбу с овсом.       Седельные сумки с инструментами и артефактом долиец отставил в сторону, ближе к арочной стене, чтобы не мешались, ведь теперь в лагере стало на одного эльфа и одну лошадь больше. Затем он бросил связку заготовленного заранее хвороста возле обустроенного кострища и пошёл к реке набрать в котелок воды да проверить рыболовные клетки-ловушки, установленные на дне возле старых мостков.       Вернулся он, неся за жабры двух крупных рыбин.       — Закоптить бы их или изжарить и будет отличный ужин. Сообразишь? А я посплю. Магия расходует много сил. Во сне я быстрее восстанавливаюсь.       Оглянувшись на речь долийца и увидев солидные рыбные тушки, Киллиан, педантично вбивавший в землю опоры и колышки для палатки при помощи небольшого плоского камня, выпрямился. Уж что-что, а готовить на костре он умел.       — Это я могу. Отдыхай, Терновник. – Это прозвище всё ещё звучало из уст лучника несколько саркастично. — Проснешься как раз к готовому ужину.       Долиец бросил рыбин в худую, но чистую деревянную кадку и сел на бревно, небрежно уложенное в паре метрах от костра.       — Вода пусть отстоится немного. Она мутная и с осадком. Потом заварим травяной чай, — продолжал Веалан, стягивая сапоги. Он немного размял себе ступни, издав томный стон удовольствия, совсем не стесняясь, как это выглядит со стороны. — Если захочешь порезвиться на свободе, возьми лодку, она возле мостков.       Веалан махнул рукой туда, где в просветах узких высоких арок виднелась ровная гладь реки.       Отреагировав на прозвучавший стон слишком уж пристальным взглядом, Киллиан вскользь посмотрел на блестящую спокойную воду и сказал:       — Я бы предпочел как следует помыться и постирать вещи.       — Уж что-что, а помыться тут вообще труда не составит. Воды в реке и бездонным ведром не вычерпаешь. У меня где-то завалялся кусок мыльного корня. Поищи в сумках, — расстегивая дуплет, Веалан досадливым взглядом прошелся по разодранному рукаву. — Вот зараза! — буркнул он и поковырял пальцами дыру. — Отличная была вещь, крепкая. Кожа хорошей выделки. Теперь ведь латать придётся.       Рубаха была разорвана в том же месте: выше локтя. На ткани несвежего бело-серого оттенка осталось большое бурое пятно. Оно засохло и теперь точно не отстирается. С губ Веалана сорвался вздох сожаления.       — Ладно, Подснежник, я спать. Если вдруг решишь меня прирезать, прошу, сделай это нежно.       Сверкнув босыми пятками, долиец исчез в палатке.