По следам Ужасного Волка

      Киллиан удовлетворённо посмотрел на творение своих рук. Вышло очень даже неплохо для того, кто никогда не занимался подобными вещами. Не идеально, но теперь хотя бы можно было прочитать имена. Было приятно ощущать свою причастность к сохранности этого места, ведь он по-настоящему приложил руку к священному для его народа месту. Да, это капля в океане. Так же, как и он сам.       — Ну вот, у тебя отлично получилось, Подснежник! Надгробная плита почти как новая. Только от обитателей этого кургана благодарности не жди. Их вообще лучше не будить, — Веалан слез с каменного изваяния и встал рядом с лучником, когда тот закончил восстанавливать могильный камень с помощью специального раствора.       — Я сделал это не ради их благодарности, ты же знаешь, — отозвался Киллиан и поднялся с колен, напоследок огладив собранное надгробие рукой, будто прощаясь.       Он подошёл к своей задаче очень скрупулёзно: склеил все осколки, что смог собрать. Ингредиенты для раствора эльфы собирали по всей Священной Равнине в течение последних десяти дней. Глину – в Роще Гиланнайн, известняк и туф – в карьерах, неподалёку от цитадели Дю Корбо на другом берегу реки Энавурис, золу они сделали сами, а песок Киллиан раздобыл ещё на второй день знакомства.       Киллиан трудился в одиночку. Веалан не помогал ему, а проводил время в праздности: валялся в траве, тренькал на лютне, грыз полоски вяленой кабанины и смотрел в небо, разглядывая плывущие облака и оповещая Киллиана, на что похоже то или иное облако. Тот время от времени украдкой поглядывал на долийца, любуясь им, но не облаками. Он изредка улыбался и тихо отвечал на эльфийском. Они перешли на язык Элвен, чтобы дать Киллиану возможность попрактиковаться.       Все минувшие дни эльфы проводили вместе, охотились, ловили рыбу, собирали полезные травы, вечерами сидели у костра и рассказывали истории. Но лишь такие, что всегда лежат на поверхности, которыми легко и безболезненно можно поделиться хоть с проверенным боевым товарищем, хоть со случайным знакомцем за кружкой эля.       Отношения между ними сделались весьма тёплыми, но это не только не умалило физического напряжения, а даже наоборот питало его. Взгляды становились всё томнее, а вздохи печальнее. Но никто не решался сделать первый шаг навстречу.       Никаких вылазок в древние эльфийские руины они пока не предпринимали. Веалан обещал показать Киллиану интересные подземелья, но не спешил этого делать, будто бы боялся что белоснежный эльф, насмотревшись местных достопримечательностей, сразу же упорхнёт от него в неизвестном направлении.       Киллиан не торопил события по той же причине. Он наслаждался каждой минутой, проведённой с рядом долийцем, и делал всё, чтобы таких минут в его памяти осталось как можно больше. В глубине души он понимал, что зря привязывается к тому, кто может в любой момент исчезнуть. И всё же эльф не мог побороть ту непостижимую тягу, что он испытывал к магу.       — Раз уж в этой части Долов мы закончили, предлагаю завтра двинуться дальше. Пора сняться с лагеря и отправиться в путь. Полагаю, мы итак достаточно надоели этому месту, — Веалан как бы невзначай обнял Киллиана за плечо и притиснул его к своему боку.       Лучник почти невесомо обвил рукой тонкую чародейскую талию и посмотрел на него снизу вверх.       — Пожалуй. Хотя мне здесь ничего надоесть не способно, — едва заметная улыбка, тронувшая его губы говорила, что дело вовсе не в самих местах. — Пойдём, Терновник.       Широкая тропа вела между высоких, поросших густой зеленью кекур и каменных утесов, отшлифованных временем, ветрами и солнцем. Веалан и Киллиан неспешно ехали рядом, бок о бок, переговариваясь, глядя по сторонам. Иногда Веалан неназойливо, касался ладонью бедра товарища, когда хотел привлечь его внимание или просто ради тактильного удовольствия.       Всюду простирались живописные, радующие взгляд пейзажи и совсем не пахло войной, которая все же оставила на этой земле шрамы в виде остатков фортификационных укреплений: глубоких рвов с насыпями, когда-то щерившимися сотнями длинных острых кольев. Но фортификации давно разобрали, расчистили завалы и рогатки, выставленные против конной кавалерии, увезли прочь стреляющие полутораметровыми стрелами рибальды.       Много народу полегло в здешних землях. Так много, что тела погибших просто сваливали в трупные ямы и сжигали. Никто не вспомнит больше ни лиц, ни имен тех, кто навсегда упокоился в этих рвах. Тысячи семей никогда не получат останков своих близких и не смогут с достоинством похоронить их. Кости давно превратились в золу, и она смешалась со скудной, неплодородной почвой Долов. Слишком много горя и смерти познали эти прекрасные просторы, тянущиеся по обе стороны реки Энавурис, слишком много пожаров войны бушевало здесь и земля вдоволь напилась крови и эльфов, и людей. Наступит ли когда-нибудь великое время мира и согласия, чтобы обетованный край эльфийского народа в наконец-то познал покой и благодать? Кто может знать ответ?       Сейчас над миром нависали две напасти. Война с кунари из призрачной угрозы превратилась во вполне реальную. И Ужасный Волк накапливал силы, собирал под свои знамёна угнетенный народ, надежда которого, казалось, уже давно угасла. Какие планы вынашивает он на сей раз? И какая из угроз представляет собой большую опасность?       На эти и другие вопросы нет ответов среди высоких трав, колышущихся от дуновения ветерка, или в кронах многовековых сильванов, согретых солнцем Утешника. Нет их и в мерном течении реки, в ее прохладных волнах, то накатывающих на отлогий берег, то плещущихся о подходящие к самой воде скалы. Даже древние руины, возвышающиеся повсеместно своими мощными и величественными остовами, хранят скупое молчание. Как и небо последнего летнего месяца, раскинувшееся над Диртавареном синим сатиновым шатром с искусной вышивкой из облаков.       — Подснежник, — тихо позвал Веалан, глядя в верх, где высоко-высоко парил орёл. Долиец подставлял лицо солнцу и улыбался какой-то мечтательной мальчишеской улыбкой. Он провёл кончиками пальцев по бедру Киллиана, сверху – вниз. — Знаешь, Подснежник, кажется, я влюбился…       Веалан вдруг пришпорил Селадона и помчался вперёд, чем вызвал лёгкое недовольство Шельмы, которой пришлось скакать следом.       Киллиан также наслаждался великолепием этой многострадальной земли, щедро принимавшей их, своих детей, на залитых солнцем просторах, в тени скал-исполинов, в спокойных ласковых водах. Его, осторожного, привыкшего прятаться среди плотных марчанских лесов, Диртаварен постепенно учил получать удовольствие от обширных пространств, показывал, что открыться — вовсе не страшно и не страшно быть у этого мира на ладони.       Умиротворённое, безмятежное лицо Веалана, подставившего солнцу свою улыбку, притянуло к себе взгляд Киллиана. Касание тонких пальцев вызвало в теле едва уловимое томление, которому эльф не позволял разрастаться. За последние дни он научился парить, блаженствовать в этом состоянии зарождающегося желания.       «Что? Что он сказал, этот долиец?» — слова Веалана заставили Киллиана вздрогнуть и замереть, точно испуганный шумом фенек, а сердце в груди сладостно заныло и забилось сильнее.       Голубые глаза, скрытые тенью капюшона, какое-то время следили за удаляющейся от него фигурой всадника. Потом Киллиан улыбнулся и вдарил пятками по бокам Красавки.       Орлу, на которого совсем недавно любовался Веалан, с высоты наверное хорошо было видно, как двое всадников мчат по залитой солнцем, прекрасной дикой равнине навстречу ветру и чему-то зреющему внутри – тёплому чувству, такому долгожданному и светлому, понятному только им двоим.       Нагнав долийца, Киллиан, тихо посмеиваясь, позволил Красавке естественным для неё образом сменить галоп на бодрую рысь. Он заглянул в прекрасное лицо Веалана, обрамленное очаровательно растрепавшимися чёрными прядями и почти наивно попросил:       — Расскажи мне, каково это – влюбиться?       Веалан поднял брови. На его выразительном, с ярко выраженным скулами лице возникло удивлённое, даже растерянное выражение.       — Ты… ты никогда не любил, Подснежник?       Киллиан отвёл взгляд, смущённый этим вопросом, и как-то неуверенно повёл плечами.       — У меня… был кое-кто. Однажды. Но я так и не понял, была это любовь или просто… — Он тряхнул головой. — Это было очень давно, лет так семь назад, и закончилось слишком скомкано и быстро. На этом моя… искушенность заканчивается.       — Влюблённость – это когда у тебя возникает ощущение, будто бы животе порхают тысячи трепетных мотыльков. Когда накрывает эйфория от одной только мысли об объекте чувств… И ты готов даже мир перевернуть ради того, кто украл твое сердце, — Веалан вдруг рассмеялся. — Фу, какая банальность с языка слезла! Мне должно быть стыдно. Ты ведь не деревенская простушка, которой можно лить в уши подобный низкосортный сироп, а она и рада.       Киллиан долго думал, прежде чем с губ его сорвалось:       – Но ведь всё именно так! – он замолк, радуясь тому, что капюшон скрывает его лицо, покрывшееся румянцем.       — Именно так? — Веалан вопросительно глянул на Киллиана. — Значит, ты тоже…       Он хотел сказать нечто вроде: «ты тоже испытываешь эти беспокойные, трепетные чувства», но подумал, что это будет слишком навязчиво и бестактно. С самого первого дня их знакомства Веалан позволял себе очень много бестактных вещей. Да что там говорить, все его поведение было одной сплошной бестактностью. Сейчас он боялся спугнуть те хрупкие доверие и понимание, которые возникли между эльфами.       — Влюблённость, тем более любовь, ты ни с чем не перепутаешь, Подснежник. Это настолько особенное состояние души. Как я могу объяснить то, что чувствую, словами, когда они слишком скупы и лживы? Вместо тысяч красивых слов, витиеватых слащавых фраз, будто бы взятых прямо из орлезианской любовной новеллы, достаточно лишь взгляда, жеста, прикосновения. Когда чувства искренние, когда ими наполнено сердце, то всё и без слов становится ясно.       Сам того не подозревая, Киллиан посмотрел на Веалана взглядом, по которому можно было прочитать то, для чего долиец не мог найти слов.       — Ты говоришь так, будто знаешь по себе, Терновник, — осторожно заметил лучник, отводя глаза. Он побаивался ступить туда, куда Веалан, возможно, не готов его пустить.       Веалан загадочно улыбнулся. Пусть воображение этого, несмышлёныша, только что вышедшего из дикого леса и увидевшего настоящую жизнь, само подскажет ему ответы.       — А ты сам-то как считаешь, Подснежник? Не могу похвастаться огромным опытом в сердечных делах… В вопросах привязанности я, можно сказать, постоянен. Если мне кто-то становится дорог – это не просто мимолетное увлечение на одну ночь.       — Мне показалось, что ты достаточно опытен. Во всяком случае, опытнее меня и… свободнее. Я поэтому в тот вечер и… Я, в общем-то, подумал тогда, что ты просто… А теперь я даже и не знаю… — Киллиан тяжко вздохнул. Сердце колотилось в бешеном ритме, а язык будто узлом завязывался, не давая облечь свои мысли в слова.       Веалан продолжал мягко улыбаться, выслушивая лепет этого ребенка. Внезапно он перехватил удила Красавки, с силой остановил лошадь. В тот же момент Селадон встал как вкопанный и оглянулся, вопросительно воззрившись на хозяина.       Веалан, резко сдернув с головы Киллиана капюшон, развернул белоснежного эльфа к себе и просто впился в его губы настолько жадным поцелуем, словно хотел высосать всю жизнь из этого худосочного, гибкого тела.       От неожиданности Киллиан тихо замычал в поцелуй, но на этом возмущение его иссякло. На смену пришло всё то непролитое желание, которое он дни напролёт учился нести в себе ровно, чтобы не расплескать понапрасну. Шумно выдохнув через нос, лучник скользнул рукой под чёрные волосы Веалана, плотнее прижимая его к себе, чтобы углубить поцелуй. Как же он мечтал об этом, Долы тому свидетели! Когда стало не хватать воздуха, Киллиан нехотя оторвался от губ чародея и с едва слышным стоном глотнул воздуха.       — Веалан... Тот неохотно отпустил Киллиана.       — А как ещё с тобой разговаривать, Подснежник? Мне кажется, это понятнее, чем тысяча слов, — чародей тронул пятками бока Селадона, и тот медленно пошел вперёд. — Меня посетила мысль… Может быть, нам стоит странствовать вместе? Будем кочевать по всему Тедасу, из края в край, считать восходы и закаты, заниматься любовью в сиянии звёзд, лететь вместе с ветром навстречу приключениям, наслаждаться свободой и обществом друг друга.       Восстанавливая дыхание после этого головокружительного поцелуя, Киллиан некоторое время смотрел вслед вальяжно покачивающемуся на оленьей спине Веалану. Потом надел капюшон и нагнал его.       — Ты нарочно втиснул занятия любовью в середину своей речи, чтобы скрыть, насколько на самом деле этого хочешь? – в голосе лучника слышалась улыбка. – Мне по душе твоё предложение, Терновник. Главное, чтобы звёзды ярче светили. Я не всё успел рассмотреть.       — А я разве что-то когда-то от тебя скрывал? — Веалан слегка повернул голову в сторону собеседника. — Я долгое время был один. Или в обществе неподходящих мне персон, с которыми иногда напивался до беспамятства. Я больше не хочу быть один.       – Я просто немного подшучиваю над тобой. Знаешь, я прежде думал, что одному мне лучше всего. Что так безопаснее, проще и удобнее. Но то было до нашей встречи.       — Насчёт безопасности не уверен, — не согласился Веалан. — Хотя многое зависит от того, кто именно составляет тебе компанию. Всегда проще, когда я знаю, что надёжный и проверенный товарищ прикрывает мне спину, когда есть кто-то, на кого можно положиться. Когда я один, то часто влипаю в неприятности.       — Я накормлю ядовитыми стрелами любого, кто посмеет угрожать твоей жизни, можешь быть уверен, ma nehn. Но что-то мне подсказывает: твоя бойкая натура вовсе не страдает от обилия историй, в кои ты склонен встревать.       — О, поверь мне, Подснежник, ты ещё не понял, с уем связался, — хохотнул чародей.       Дорога взяла сильно южнее и вдалеке показались очертания высоких арок среди скал и буйной зелени сильванов.       — Поставим там лагерь, — предложил Веалан. — От реки далековато, но в самом форте есть колодец. Без воды не останемся. Тем более мы здесь не задержимся. Хочу показать тебе одно место, а потом рванем в сторону Изумрудных могил.       Киллиан кивнул, соглашаясь на любые предложенные Веаланом расклады.       — Сегодня поставим одну палатку на двоих?       — Можно и одну. А ты чего бы хотел, Подснежник?       — Не буду дергать Селадона за уздцы, чтобы показать тебе. В палатке поймешь.       Веалан рассмеялся.       — Тогда поспешим ставить лагерь. Хотелось бы сегодня до заката успеть показать тебе подземелье. Там довольно любопытно, — чародей проворно слез с широкой спины Селадона. — Подожди-ка меня здесь. Схожу разведать местность. Когда мы с тобой ездили в Рощу Гиланнайн раздобыть глину, я подумал, что форт Ревасан отлично подойдёт для лагеря. Главное, чтобы там сейчас никого не было. Во время Войны Львов форт был занят войсками маршала Бастьена Пру, командующего армией Великого Герцога Гаспара де Шалона. Сейчас там должно быть тихо. Если это чудное местечко не облюбовали какие-нибудь лихие люди, с которыми мне не очень хотелось бы встречаться.       Веалан взял посох и быстро зашагал к таким привычным очертаниям стрельчатых арок.       Тропа поднималась в горку, но Веалан шёл легко, не прячась в тени отвесных скал. Лишь добравшись до двух дозорных башен, одинаковых, словно близнецы, и построенных гораздо позднее всех этих эльфийских сооружений и самого форта, он стал держаться разрушенной аркады, а достигнув длинного моста, ведущего прямо к воротам разрушенной цитадели, проворно шмыгнул в заросший густой зеленью овраг.       Веалан прошёл низиной вдоль моста. Среди высоких раскидистых деревьев и кустарников можно было хорошо скрыть свое присутствие. Вокруг стояла девственная, первозданная тишина, нарушаемая лишь пением птиц и шелестом листвы. Никаких следов присутствия человека на несколько миль вокруг.       Пробираясь средь густых зелёных зарослей, гигантских каменных глыб и валунов, местами подступающих прямо к разрушенным остовам стен форта Ревасан и формирующих вокруг причудливый, сложный, крайне живописный рельеф, Веалан обошёл развалины по периметру, высматривая подозрительное движение и звуки. Ему пришлось сделать большой крюк, чтобы обогнуть древнюю твердыню с западной стороны, потому что поросшая зеленью скала врезалась в стены серого камня и полностью перекрывала проход. Чародей обнаружил наиболее подходящее место для того, чтобы вскарабкаться на её плоскую вершину и понаблюдать, что же происходит внутри форта.       К его величайшему облегчению и радости там не было ни души. Ревасан оказался давно покинут, вероятно, с окончания Войны Львов. Можно смело ставить палатки и наслаждаться спокойствием здешних мест, предаваясь безделью и любви.       Киллиану решительно не понравилось, что Веалан ринулся куда-то в одиночку, хотя совсем недавно сам вдохновенно говорил о безопасности и прикрытии спин друг друга. Но ничего не поделаешь, не тащить же мага за волосы обратно! Сердито выдохнув, лучник спешился, взял животных под уздцы и подошёл ближе к форту, укрывшись возле одной из башен. Отсюда можно было слышать лучше и даже видеть часть тянущегося вперёд моста. Натренированный лесной жизнью слух Киллиана стал настолько чутким, что был способен распознать взмах крыльев птицы на расстоянии нескольких десятков шагов, не говоря уж о голосах или лязге оружия.       Он стоял в мучительно долгом ожидании, глядел по сторонам, но окружающий пейзаж уже не радовал сердце, в котором поселилась тревога. Пока чародей шлялся один неизвестно где, Киллиан успел в кровь искусать нижнюю губу и накрутить себя.       Прошло довольно много времени, прежде чем Веалан возвратился. Издали он помахал Киллиану рукой.       Тот и впрямь встречал чародея хмурым взглядом и скрещенными на груди руками. Он старался показать, что больше злится, чем нервничает, хоть сам в этом не был уверен.       — Можем смело обосноваться здесь, — сообщил Веалан и спросил, глядя на выражение неудовольствия на прекрасном лице беловолосого эльфа: — Что-то не так, Подснежник?       — Кто недавно распинался про надёжного спутника, готового всегда прикрыть твою спину? — в голосе лучника впервые чувствовалась обида. — Я – не цветочек, который нужно оберегать от каждого ветерка, подувшего не с той стороны. Я и есть тот надёжный спутник.       — Никто вовсе не оберегает тебя, Подснежник. Просто я хорошо знаю эту местность. Прошлый раз наш лагерь, имею виду лагерь Инквизиции, стоял в самой Роще Гиланнайн, сразу за входом, на поляне. Там хорошее место для стоянки, защищённое со всех сторон скалами, но от самой Рощи даже у меня мурашки. К тому же в лежащих ниже Вороньих топях водятся гургуты. Не хотелось бы, чтоб эти опасные твари среди ночи решили нами потрапезничать. Потому я и выбрал форт, хоть он и более приметный. Я осторожно обошёл его по периметру и посмотрел сверху, со скалы. Подумай, как бы мы вдвоём полезли в овраг с ездовыми животными? Не оставлять же их здесь без присмотра! Всё же Долы кишат чёрными волками, как Штормовой берег медведями. Поверь мне, я бы не стал подвергать себя опасности и лезть на рожон. И в твоей надёжности я вовсе не сомневаюсь. Нисколько.       Немного успокоенный этими словами, Киллиан, однако, продолжил выказывать недовольство:       – Мог бы предупредить меня, а не оставлять одного в неведении! — стрелок передал узду Шельмы хозяину.       – Прости меня, Подснежник, я как-то не подумал, — Веалан ласково, как бы извиняясь, погладил Киллиана по руке.       – Ладно, пойдём скорее в твой форт. Нечего здесь торчать, — несмотря на то, что прикосновение чародея было таким приятным и волнующим, Киллиан не спешил оттаивать, хоть ему и хотелось. Не оглядываясь на Веалана он зашагал вперёд, ведя Красавку чуть позади.       — А ты, оказывается, ворчун, — рассмеялся Веалан, устанавливая палатку на втором уровне форта. — Но мне приятно, что ты печёшься о моей скромной персоне, больше, чем я сам. Я это ценю.       В это самое время Киллиан собирал доски для костра, благо в оных не было недостатка. Оставшиеся со времён войны, они ещё не сгнили и валялись повсюду, к тому же, сооруженные в форте навесы и стойла для лошадей прекрасно сохранились. В случае нехватки дров всегда можно было разобрать одно из деревянных строений.       Селадон, Шельма и Красавка уже нашли места в стойлах под крышей. Веалан лишь пожалел, что у него нет возможности сделать подстилку из сена, чтобы животным было лучше. Он всегда искренне заботился о своих питомцах: расчёсывал, чистил копыта, никогда не поил студёной водой, а на ночь укрывал попонами. Красавке перепадала добрая часть этой заботы, так что у Киллиана появлялось свободное время.       И всё это свободное время в данный момент лучник тратил на ворчание, стараясь завуалированно разъяснить Веалану, насколько тот стал ему дорог, и как важно предупреждать, что собрался на разведку в одиночку не просто так.       — Я стоял там, как дурак, с тремя вьючными! Я разве похож на пастуха? Что же мне следовало делать, если бы тебя не было дольше разумного? Бежать по твоему следу, бросив волкам на растерзание лошадей и оленя? И как только у тебя наглости хватило признаться… признаться во всяком, а потом безрассудно покидать меня? Я только-только обрёл тебя, а ты так безответственно…       Брюзжание это длилось и длилось, а досок прибавлялось и прибавлялось, пока их не стало слишком много, и сложенная пирамида костра выросла до угрожающих размеров, так что Веалану даже пришлось её чуточку разобрать. Вскоре лагерь был полностью обустроен, а Киллиан, наконец-то, закончил свои причитания.       – Что там дальше в твоих планах? Ты только сначала расскажи, а потом действуй. А не то заберёшь в пасть к дракону, просто потому что очень хорошо знаешь эту местность… — он обратился к чародею.       — К дракону? Был тут один. Как раз в Вороньих топях. Инквизитор того дракона, вернее, драконицу прикончил. Надеюсь, новых здесь не появилось.       — Настоящий живой дракон? Здесь? Ты видел его? Или хотя бы тушу? — голубые глаза Киллиана широко распахнулись от изумления и любопытства. Не ожидал он на свою колкость услышать подобный ответ.       — Настоящий. Живой. Видел я эту гадину. И нескольких других. Во Внутренних землях, близ Редклиффа. И в Свистящих пустошах. И ещё одну в Изумрудных могилах. Рад, что видел их только издали. Потому что высший дракон жрёт всё без разбору. Неудивительно! Попробуй прокорми столь громадную тушу! Иногда в желудке этих созданий можно обнаружить не только рога и копыта сожранных баранов, друффало и других животных, но также оружие и доспехи каких-то не слишком удачливых драконоборцев. Древние тевинтерцы поклонялись драконам, почитали их за богов. И зря! Ничего божественного там нет и в помине. Ни капли разума. Только дикая ярость, пасть в добрую сотню, а то и две, зубов, да ужасные манеры. Эти твари любят плевать то огнем, то молниями. Лучше держаться подальше, а завидев, бежать, сверкая пятками, и прятаться.       – Мне доводилось только слышать, что Защитник Киркволла сталкивался с драконом, — выслушав рассказ со свойственным ему вниманием, Киллиан вздохнул.       — Хоук-то? Да, он рассказывал об этом за пинтой эля в таверне, когда был в Скайхолде.       — Всё-то ты знаешь, Терновник, всё-то ты видел. Что ни скажу, у тебя уже готов ответ. Хотел бы я хоть одним глазком посмотреть на такого зверя. Или хотя бы на сотую долю того, что довелось повидать тебе. До встречи с тобой я даже не задумывался, как много упустил, проторчав всю жизнь в марчанских лесах. Если ты и впрямь собрался путешествовать в моей компании, знай: из нас двоих скуку буду наводить именно я, — Киллиан посмотрел на долийца почти с завистью и закусил нижнюю губу.       — Ты сильно преувеличиваешь мои познания. Сколько всего я не знаю! Но мечтаю узнать. Я всю жизнь только и собираю по крупицам историю нашего народа, но не скажу, что преуспел. Да и мало кто мог бы похвастать тем, что добился превосходных результатов на этом поприще. Все эти учёные мужи на кафедрах Университета в Орлее не более чем напыщенные шуты в масках. Один такой нам попался в Свистящих пустошах. Не мог даже перевести найденный трактат, написанный на древнем тевене. А ещё гордо именовал себя исследователем драконов, или что-то в этом роде. Между прочим, древний тевене входит в ряд обязательных дисциплин в Кругу Магов. Так что пришлось для этого орлезианца переводить трактат. Скука смертная. Но там, куда мы сейчас отправимся, я обещаю, скука тебе не грозит.       — Не преувеличиваю, лишь сравниваю со своими, — уточнил Киллиан, едва заметно улыбаясь очередной речи Веалана. Ну вот, ещё и какой-то язык помимо всеобщего и эльфийского знает! — С тобой – в любую точку Тедаса, от палатки до Глубинных троп.       — Ну уж нет! На Глубинные тропы я ни ногой. Хватило рассказов Серых Стражей об этих местах обитания Порождений Тьмы и не только. Одних пауков там тьма… Пауки! — Веалан скривился. — Фу, мерзость! Однажды на Штормовом берегу набрёл на вход на Глубинные тропы. Там этих восьмилапых столько было – еле отбился! Впредь предпочёл бы в подобные места не попадать.       — А мне вот то и дело с пауками приходилось сталкиваться. Сколько раз искал их по пещерам, перебивал целыми семействами. Я ведь когда-то зарабатывал на торговле лекарствами и ядами. А пауки – ценнейший ресурс. Чувствую, пора возвращаться к своему прежнему ремеслу. В лесу торговать не с кем, а в путешествии нам деньги ох, как нужны, — Киллиан перекинул через плечо походную сумку и надел капюшон. — Ну что, выдвигаемся?       — Пойдём, Подснежник, — Веалан подхватил магический посох, закинул на плечо сумку и зашагал к выходу из форта.       Киллиан ступал рядом, почти плечом к плечу с Веаланом, и чувствовал приятную смесь трепета перед чем-то неизведанным, способным наполнить саму его сущность новыми впечатлениями, и совершено особенного тепла, которое разливалось в груди. Но ощущения эти зародились в Киллиане лишь потому, что проводником к знаниям, переживаниям был именно черноволосый долиец, целиком и полностью занимавший мысли лучника. Рядом с ним мир уже не казался слишком далёким и чуждым. Всё ещё опасный и пугающе огромный, он не вызывал у Киллиана желания спрятаться.       Двое эльфов прошагали по каменному мосту прочь от врат разрушенной цитадели, которые Веалан старательно запечатал заклинанием. Магический барьер не позволит непрошеным гостям проникнуть в лагерь. Места здесь глухие. После войны Львов поселение Виль-Монтевелан, лежащее в низине возле реки, чуть дальше на север от форта, так и не восстановилось, местные жители, сумевшие спастись бегством, не вернулись в свои разрушенные дома, так что ограждающая магия нужна, скорее, от диких зверей.       По узкой тропе, спускавшейся с возвышенности прямо ко входу в Рощу, Веалан шёл молча, глухо постукивая по земле железным наконечником посоха. Киллиан отставал буквально на полшага. Подошвы ботинок с приятным мягким хрустом сминали сухую траву. И когда чародей внезапно остановился возле внушительной, вырубленной из камня волчьей фигуры, лучник просто уткнулся тому в спину.       Веалан не обратил на это внимания, он легко запрыгнул на каменный постамент, поросший мхом и травой, и постучал посохом по каменной морде.       — Гордость! — произнёс долиец на эльфийском.       Изваяние, казалось, напомнило Веалану о чём-то, потому как он некоторое время стоял, буравя взглядом волчью морду, словно ждал, будто она сейчас заговорит на всеобщем. Но чуда не произошло: камень остался нем.       Потирая ушибленный нос, Киллиан тихо пробормотал:       — При чём тут гордость-то..? – на статую он кинул взгляд, полный упрёка. — Хотя этому засранцу, судя по легендам, гордости и впрямь не занимать.       — Скорее не гордости, а... Я даже не знаю, как это качество назвать, — долийский чародей задумчиво потёр подбородок. — Впрочем, не важно! Пойдём! — спрыгнув обратно на тропу, сказал он таким тоном, словно это Киллиан его задерживал.       Веалан живо спустился по узкой колдобистой тропке ко входу в рощу и поманил замешкавшегося лучника.       Сумерки уже окутали Долы и здесь, в низине, среди огромных валунов, каменных гряд и живописных скальных утесов, изломанные линии которых на фоне вечернего неба казались ещё более резкими, темнота уже затопила всю округу. Возле портала в форме арки Веалан остановился. Там на прогалине, окруженной скальной породой, была такая темень, что пришлось зажечь блуждающий огонёк.       — Не отставай, Подснежник. Местечко жутковатое. Даже у меня волосы шевелятся. Прошлый раз, когда мы были здесь, чтобы накопать немного глины для состава, то не заходили дальше этой поляны, так что ты не видел всей жути. И надеюсь, гургутов мы не встретим.       Выйдя на уже знакомую поляну, Киллиан прищурился, привыкая к темноте. В свете блуждающего огонька его белая голова, которую он избавил от капюшона, была самым заметным пятном. Лучник это понимал, и от осознания сего факта, ему становилось не менее тревожно, чем от вероятности встретить гургута.       – В темноте от меня в бою мало толку, Терновник. Не зря ли мы сюда нос сунули на ночь глядя?       — Может и зря, но не поворачивать же обратно. Идём скорее. Хочу тебе кое-что показать.       Роща Гиланнайн и в светлое время суток выглядела весьма неприветливо и даже пугающе. А уж спустившаяся на Долы темень вообще делала это место необъяснимо зловещим, несмотря на то, что никакой древней, опасной магией здесь и не пахло, хотя Веалан чувствовал: Завеса в Роще так же истончена, как и Вар Белланарисе.       Всюду из черной земли торчали деревья. Многие из них давно были мертвы, высохли, но продолжали стоять, вытянувшись вверх и раскинув голые чернеющие ветви супротив высокого неба. Поразительное безветрие, царившее в этом естественном колодце из скал хранило их, не давая упасть, пока сами не сгниют. Воздух вокруг словно застыл и густой туман стелился по земле. Даже привычные арки – символ прежних, ушедших эпох, теснящиеся между скал, казались мрачными и создавали такую густую тень, что магический огонек не мог полностью разогнать её. Веалан пожалел, что не прихватил факел или масляную лампу.       Гургутов не было видно, но в стылой тишине меж каменных аркад каждый шаг казался слишком громким, дыхание – шумным. Под ногой хрустнула ветка, и чародей от неожиданности вздрогнул всем телом, словно его огрели кунарийской плетью. По его спине и так гуляли волны мурашек, лишь эльфы ступили на эту древнюю землю мёртвых. Мертвецы тут были повсюду. Возможно Роща Гиланнайн когда-то была древним некрополем или костницей. Всюду стояли огромные сосуды – вместилища праха или костей, высились пирамиды из черепов, которые не могли быть обедом местных хищников: сложены аккуратно и слишком древние. Всё это имело явно рукотворный характер. Черепа взирали на мир пустыми глазницами и страшно скалили зубы. Веалан старался не смотреть в чёрные провалы, где когда-то были зрячие эльфийские глаза: зелёные, голубые, фиолетовые, золотисто жёлтые. Ему было неприятно думать, будто под кожей он выглядит примерно так же, и однажды настанет тот день, когда и его плоть сгниёт, обнажив такую вот неприятную улыбку и глазницы.       Неприятные ассоциации тем не менее не помешали Веалану собрать немного глубинных грибов, которые росли тут на скалах и валунах. Долиец с деловитым видом срезал их острым антиванским ножом и убирал в сумку. Веалана также ничуть не смущало, что он фактически занимался собирательством на древнем погосте. От грибов исходило привычное зелёное свечение, а сами они напоминали кунарийские рога и не только.       — Можно сделать из них зелья на продажу или, вымочив в воде несколько суток, сварить похлёбку. У меня у сумках как раз заявлялось немного крупы, так что… — Веалан потянулся к одному особенно крупному светящемуся отростку и замер с протянутой рукой, не решаясь дотронуться. Гриб был длинной чуть меньше локтя взрослого эльфа, толстый и гладкий он торчал вверх, точно возбуждённый фаллос.       Веалан сглотнул, неотрывно глядя на гриб. В памяти чародея возникли большие черные торчащие в противоположные стороны рога и полосатые шаровары, натянутые чуть ли не до самых подмышек да перетянутые широченным кожаным поясом. Затем образ собрался воедино, превратившись в здорового двухметрового, с бледной, едва сероватой кожей, наемника-кунари. Веалан сглотнул ещё раз, потёр лоб ладонью и инстинктивно схватился пониже спины. И угораздило его в своё время… Непрошеные воспоминания заставили тело Веалана застыть в мучительном напряжении.       – Ладно, о чём это я? – долиец рассеянно моргнул, все ещё глядя на гриб. – Думаю, достаточно насобирал. Пойдём скорее отсюда, а?       — О грибной похлёбке, — напомнил Киллиан. От него не укрылось странное, растерянное выражение на лице Веалана. Интересно, что случилось? — Пойдём!       В тусклом серебристом свете магического огонька Киллиан с интересом рассматривал это мрачное место. Прошлый раз, когда они собирали здесь глину он почти ничего не успел рассмотреть. Веалан был прав: Роща Гиланнайн выглядела зловещей со всеми этими останками вокруг. Она походила на землю мертвых, и Киллиан в жизни не видел ничего подобного, даже в лесу Планасен.       — Мы пришли, — сообщил Веалан. — Это называется Мёртвая Рука.       Он постучал посохом по каменному изваянию. Внушительных размеров ладонь, высеченная из камня, поросла мхом и лишайником. Неизвестно была ли она самостоятельным объектом эльфийского искусства или принадлежала какой-то исполинской статуе.       — Даже название жутковатое, — покивал Киллиан.       — Похоже, это часть какого-то древнего комплекса, возможно, святилища, посвященного богам-близнецам. Внутри есть на что посмотреть. Представляешь, древние магические механизмы до сих пор работают!       — Правда? — изумился Киллиан. Ему ещё не приходилось сталкиваться с магией народа Элвен, и потому лёгкая рябь волнения зародилась в душе.       — Это удивительно само по себе. Знать бы как. Но проводить здесь исследования и раскопки никто не стал. Во времена Бреши было не до того. После победы над Корифеем тем более. А теперь, когда Инквизиция лишь миротворческий корпус под дланью Владычицы Церкви никому нет дела до древних эльфийских святилищ, — разочарованно вздохнул Веалан. — Так что боюсь, истины мы никогда не узнаем. Жаль!       Подземелье встретило их непроглядным мраком. Веалан освещал их путь с помощью блуждающего огонька, но этого казалось мало. В земле зиял огромный провал, и вниз уходили шаткий деревянный настил и ступени. Чародей надеялся, что дерево не успело полностью сгнить со времён окончания Войны Львов. Не хотелось бы из-за случайно треснутой доски ухнуть вниз, прямо на каменный многовековой пол. Падать было бы очень высоко.       — Держись ближе ко мне, — посоветовал своему спутнику Веалан. — Теперь и мне посещение этого места в столь поздний час кажется дурацкой затеей. Но раз пришли, то обратно поворачивать смысла нет. В подземелье и днём темно, как у дракона в глотке.       — Мне бы не помешал факел, — посетовал Киллиан.       — Я не догадался его прихватить, Подснежник. Может быть, мы найдем факелы там внизу, на стенах святилища.       Веалан стал спускаться в абсолютно непроглядную черноту, освещая путь магическим огоньком. Киллиан ступал следом, мягко, бесшумно. Деревянный шаткий настил под их ногами тревожно поскрипывал, доски подрагивали, опасно пружинили. Оставалось надеяться, что прогнивший где-нибудь тёс не треснет под тяжестью одного из эльфов. Не хотелось ухнуть вниз, на каменный пол подземелья.       — Вот здесь осторожнее. Очень хлипкое место, — предупредил Веалан.       — Если провалимся, все кости переломаем, — невесело заключил Киллиан.       —Надеюсь, обойдется.       Всё и правда обошлось. Они достигли первого уровня и наконец ощутили под ногами твердый камень. Киллиан и Веалан огляделись в поисках факела на грубых стенах, выложенных из квадра. Один действительно нашёлся.       Чародей не без усилий вытащил факел из крепления в стене. Потрогав паклю в клёпанной конусообразной чаще из железных пластин, он досадливо вздохнул:       — Масло конечно же высохло за столько лет.       — У меня должно найтись, погоди, — Киллиан порылся в своей сумке, казавшейся бездонной, и выудив оттуда небольшой пузырек вручил Веалану. — Вот!       — Какой ты у меня запасливый и предусмотрительный! С тобой не пропадёшь! — ласково похвалил чародей своего спутника.       Он как следует промаслил паклю и щёлкнул пальцами. В следующую минуту Киллиан уже крепко сжимал в руке деревянное древко факела, приятно пылающего рыжим пламенем.       — Вообще-то вход в Мёртвую руку с другой стороны Вороньих топей. Но пробираться туда по пояс в воде как-то не хочется.       — Ты ведь любишь ночные купания, Терновник!       — Люблю. Но не в таких местах и не в компании гургутов, — Веалан не торопясь спустился по приставной лестнице, ведущей на нижний уровень руин. — Подснежник, спускайся, — негромко позвал он, но голос всё равно эхом прокатился под мрачными сводами древнего святилища богов-близнецов.       Через минуту Киллиан уже встал подле чародея, пристально осматриваясь. Веалан не торопил товарища, позволяя ему озираться по сторонам, хотя здесь мало что можно было рассмотреть. Такой мрак зловещ сам по себе, он словно шевелится, дышит, а у стен кажется таким густым, осязаемым, что того и гляди схватишь, как черного волка за шкуру. Киллиан прошел вперёд, высоко подняв факел, чтобы осветить как можно большее пространство вокруг себя, но даже этого не хватало.       Из-за отсутствия вентиляции воздух вокруг стоял неподвижный, затхлый, а давящая мрачная атмосфера щекотала нервы, хотя никакой реальной опасности в поле зрения не было видно. Но тёмная загадка словно оплетала святилище невидимой паучьей сетью.       В том зале, где они очутились не нашлось ничего примечательного: относительно небольшое помещение со сводчатым потолком напоминало уже виденную лучником крипту. Древняя эльфийская архитектура в Долах не отличалась разнообразием форм и планировок. Здесь не было совсем ничего, кроме обрушившейся на пол потолочной кладки.       Возможно, когда-то давно подобные святилища и были наполнены волшебством, но сейчас они пустовали, и даже отдалённых отголосков древних чудес не звучало под каменными сводами: кругом мрак, обвалившийся камень, паутина и тишина, мертвая, неуютная. В такой тишине любой шорох кажется преувеличенно громким. А ещё Завеса ощущалась такой тонкой, словно лёгкая газовая вуаль невесты, но это понимал лишь Веалан, будучи магом разбирающимся в подобных аспектах. Киллиан же чувствовал странный запредельный холод и зыбкость, объяснить которые не мог.       Оставив позади себя стрельчатый портал, эльфы спустились вниз по лестнице. Оказавшись среди широких низких арок, давящих своей тяжёлой монументальностью, Веалан и Киллиан обнаружили зал попросторнее. Здесь распространялось слабое таинственное сияние создаваемое позолоченными сферами, расположенными ближе к центру. Киллиан залюбовался светом, но тотчас же отвлёкся.       — Слышишь? Что это? — Киллиан, приложив палец к губам, замер на полушаге.       Веалан кивнул и тоже остановился, оглядываясь и вслушиваясь.       Откуда-то доносилось что-то похожее на детские всхлипы. Откуда здесь могли быть дети? Веалан напрягся, сжал посох в руке. Он-то знал, что демоны Тени способны создавать всякого рода иллюзии и морочить смертным головы.       Киллиан показал жестом в сторону, откуда слышались звуки. Веалан снова кивком ответил, что понял своего компаньона. Эльфы двинулись в том направлении бесшумно, медленно переступая.       Всхлипы сделались громче. Они доносились из-за узорчатой кованой решётки, отгораживающей часть помещения.       По велению руки чародея волшебный огонёк пролетел вперед сквозь переплетающиеся железные прутья и осветил пространство за ней. Киллиан поднёс факел, чтобы лучше видеть.       В самом углу у стены, прижавшись друг к другу сидело двое маленьких ребятишек по виду трех и пяти лет. Острые уши и хрупкое телосложение выдавали в них эльфов, но одежда была не долийского покроя, а вполне обыкновенная, лишённая вычурности и красоты, бедняцкая одежда, пошитая из грубой ткани.       Веалан и Киллиан недоумённо переглянулись. Веалан ещё крепче сжал посох в руке: особо могущественные демоны могут принимать облик любых живых существ, поэтому-то не стоит расслабляться.       Увидев незнакомцев, дети только плотнее притиснулись друг к другу и стали плакать громче. От ужаса они дрожали так сильно, что это стало заметно. Дети. Всего лишь обычные дети. Если кто-то из них и был Одержимым, то вероятнее всего уже набросился бы на Веалана и Киллиана. Чародей выдохнул и чуть расслабился.       — Эй, не бойтесь, мы не причиним вам вреда, — шёпотом заговорил Веалан, отодвигая решётку с помощью рычага.       Две пары глаз обратились к нему, но ответа не последовало. Двигаясь с особой осторожностью, чтобы не испугать детей ещё больше, Веалан прошёл вперед.       — Мы здесь, чтобы помочь. Я Веалан, а это Киллиан. Мы свои. Не нужно бояться. Мы сейчас вас отсюда выведем, хорошо? — Веалан присел на корточки перед детьми.       В ответ раздалось невнятное бормотание, прерываемое всхлипами и сбивчивым шумным дыханием.       В холодном свете блуждающего огонька Веалан заметил на руке одного из детей кровь и потянулся, чтобы помочь:       —Ты ранен? Покажи мне.       — Да, — прозвучал еле слышный голос – это за младшего из эльфов ответил, вероятно, старший брат. — Он порезался о решётку.       — Позволь, я залечу твою рану, малыш, — Веалан осторожно ребенка за руку, которую тот сразу же отдёрнул. — Не бойся, это не больно.       Чародей накрыл маленькую ладошку своей и светлое сияние вспыхнуло, заставляя края пореза срастаться. Малыш перестал всхлипывать и дрожать, но ещё выказывал страх перед незнакомыми взрослыми эльфами.       — Что будем делать? — Киллиан присел на корточки рядом с долийцем.       — Отведём их в наш лагерь, накормим и уложим спать. Им нужно успокоиться, набраться сил, как следует отдохнуть. Расспрашивать их о чём-то сейчас бесполезно. Нужно, чтобы они оба пришли в себя. Вижу, что детишки натерпелись.       — Разумно. Интересно, как они сюда попали, — Киллиан в задумчивости пожевал нижнюю губу. Веалан пожал плечами.       — Малыши, где ваши родители? Где ваша мама? — спросил он.       — Мама? Она… Она… Они убили ее… — выдохнул старший.       — Кто? — Веалан не ожидал подобного откровения на свой вопрос.       — Храмовники…— плач возобновился.       — Вот дерьмо! — выругался Киллиан, совсем не заботясь, что брань эту слышали детские уши.       —Тихо, тихо, — стал успокаивать детей Веалан. — Мы сейчас заберём вас в свой лагерь. Там безопасно. Там нет храмовников.       — У меня нога болит, я не могу идти, — пожаловался старший, наконец перестав плакать.       — Ну что же ты молчал? Сейчас я твою ногу подлечу, — Веалан аккуратно закатал ему штанину. Нога выглядела плохо: опухшая и зловещего бордово-синего оттенка.       — Перелом, — даже не прощупывая кости заключил долиец и положил ладонь на опухшую маленькую лодыжку. — Лечение не займет много времени.       — Какой ты могущественный маг, — подколол Киллиан, — самому то от себя не тошно?       — Ага, тошно! — шутливо, в тон Киллиану сказал Веалан. Он старался скрыть, как весть о каких-то храмовниках на самом деле нервировало его.       — Меня беспокоят храмовники, — Киллиан словно прочитал беспокойство чародея, хотя конечно же не имел дара подслушивать чужие мысли. — Где вы их видели, малыши?       — Там, в разрушенном городе, — чуть слышно прозвучал ответ.       — Поселение возле у реки, — пояснил Веалан. — Виль-Монтевелан.       — Мама велела нам бежать и прятаться, а сама осталась, чтобы преградить им путь. Я издали видел как…       — Не продолжай дальше. Не нужно, — Веалан прервал речь мальчика, чтобы тот опять не начал плакать. Чародею итак всё было ясно. Сколько подобных историй он уже слышал!       — С храмовниками разберёмся позже, — прошептал Киллиан на ухо Веалану. — Сейчас наверху уже слишком темно, чтобы искать этих мерзавцев по буеракам. Давай выбираться отсюда.       — Хорошо, — согласился Веалан. Извини, Подснежник, ты ничего так и не посмотрел в святилище.       — Не страшно, как-нибудь в другой раз. Я не жалею, что мы сегодня пришли сюда. Очень вовремя.       — Ну-ка, поглядим, как твоя лодыжка? — Веалан осторожно поставил старшего из мальчиков на ноги. — Не болит ведь?       — Не болит, — ответил ребёнок.       —Теперь возьми меня за руку, а твоего младшего брата Киллиан понесёт на руках. Хорошо?       Дети немного успокоились, почувствовав себя в относительной безопасности рядом со взрослыми эльфами. Они не сопротивляясь позволили себя увести. Старший вцепился в ладонь Веалана своими тонкими пальчиками и жался к его ногам, подсознательно прося о защите. Окажись Веалан и Киллиан шемленами, они, вероятно, не вызвали бы такого доверия у этих перепуганных малышей. Когда лучник поднял младшего на руки, тот даже не пикнул, лишь плотнее прижался к груди эльфа, словно хотел согреться. За всё время разговора он вообще не произнёс ни слова.       Когда все четверо вышли из отделенного решёткой пространства в общую залу, где таинственное бело-голубое сияние сфер немного рассеивало мрак, Веалан огляделся, решая, какой путь для возвращения им выбрать. Киллиан с малышом на руках так и замер, любуясь призрачным светом. Интересно, что служило его источником? Как работал этот древний магический механизм? Ничего подобного лучник никогда не видел. Да, народ Элвен умел создавать невероятные прекрасные вещи, как горько, что знания и умения – величайшее наследие предков – всё это оказалось утраченным в хаосе войн и столетиях рабства.       Повеяло могильным холодом, какой-то запредельной жутью, а сердца сковало леденящим ужасом. Спокойствие этого места внезапно порвалось, лопнуло, будто подкладочная ткань одеяния, надетого на слишком тучную фигуру. И Киллиан, и Веалан ощутил, как волоски на их телах поднимаются дыбом, а дети задрожали, сильнее прижимаясь к своим спасителям.       — Мне страшно, — захныкал старший.       — Потерпи немного, маленький, сейчас мы отсюда выйдем и все твои кошмары закончатся… — Веалан осёкся.       В то же самое мгновение он успел накинуть на всех магический щит, и враждебное заклинание, отразившись, распалось блёклыми искрами, сгинув во мраке. Лишь запах электричества повис в воздухе. Из темноты на них плыла высокая худая фигура в лохмотьях. По сути это существо выглядело как скелет, обтянутый остатками потемневшей кожи. Лицо его было пугающим, злым и не предвещало ничего хорошего.       — А ты откуда тут взялся?!! — воскликнул Веалан, безошибочно определив перед собой одну из самых отвратительных и опасных запредельных тварей – Колдовского ужаса.       — Что это?!! — Киллиан хотел выхватить лук, но осознал, что его руки заняты. Он прежде никогда не сталкивался с такими созданиями Тени, но нутром почуял, что выбравшееся из-за Завесы существо смертоносно и коварно.       — Колдовской ужас! Киллиан, уводи отсюда детей! Живо! — Веалан с силой отцепил от себя ребенка, чуть живого от страха. — Я попробую его задержать!       — Но…       — Беги! — чародей применил заклинание «Дробящая темница», чтобы не дать Колдовскому ужасу телепортироваться и тем более, поднять мёртвых, которых здесь, насколько Веалан помнил, было в избытке. Сейчас только восставших скелетов не хватало!       — Я выведу детей и вернусь, — пообещал Киллиан. Он кое-как подхватил обоих мальчиков, голосящих во всю мощь лёгких, и, прижимая их к себе с двух сторон, словно поросят, ринулся в сторону светящихся сфер в центре зала. Там, за колоннами виднелся проход. Путь, которым эльфы пришли сюда, оказался отрезан Колдовским ужасом.       — Нет, отправляйся в лагерь! Я справлюсь! Верь мне! — чародей вступил в бой, готовя следующее заклинание.       — Веалан! — Киллиан обернулся, словно прощался навсегда. Лучник был в смятении: две чужие, но невинные жизни на одной чаше весов и жизнь того, кто стал ему дороже всего на свете – на другой. Как тут можно выбрать?       — Уходи! — Веалан был непоколебим. Его жёсткий, повелительный тон, которого Киллиан прежде никогда не слышал, подхлестнул лучника, придав уверенности. — Живее, Подснежник!       Добравшись до коридора эльф лишь на несколько мгновений позволил себе остановиться, чтобы перевести дыхание. Он глянул на всхлипывающих от страха детей, и сердце его разорвала жалость. Киллиан подумал о своей спасённой жизни: Арисса могла бы избавиться от подкидыша, но не поступила таким образом. Он тоже не должен сейчас оставлять этих несчастных на произвол судьбы и бросаться на помощь Веалану. Его обаятельному, прекрасному чародею! Нужно верить, что тот выстоит против зловещей твари, ведь он уже показал себя умелым бойцом в день их с Киллианом знакомства.       Киллиан сильнее прижал к себе мальчиков, хотя те извивались и дергались, совсем не помогая ему. Ноша лучника не была тяжёлой: оба маленьких эльфа, хрупкие и худенькие, весили не много, но груз на душе казался неподъёмным. Это он замедлял Киллиана, но тот не сдавался. Собрав волю в кулак, он продолжил движение к выходу из неприветливого подземелья.       Он слышал гул где-то позади, завывания и свист, словно огромный снежный буран, какие бывают только зимой высоко в Морозных горах, захватил святилище богов-близнецов и собрался поглотить его навеки. Что он там делает, этот несносный долийский чародей?       Киллиан побежал, не оглядываясь, цепляясь мыслями лишь за то, что он должен выжить и спасти вверенные ему жизни. Лучнику казалось, что если он посмотрит назад, то уже не сможет уйти. Чуть не споткнувшись в темноте и не распластавшись на ведущих наверх ступенях, Киллиан ощутил свежее дуновение, коснувшиеся его бледного лица. Втянув воздух носом, он подумал, что выход уже близко. Значит, они спасены.