По следам Ужасного Волка

      Киллиан усадил детей перед собой на ствол упавшего дерева и внимательно осмотрел их. Опустившийся с небес бархатистый полог ночи для эльфийского зрения не помеха, и лучнику вполне хватало холодного света звезд да одной из двух тедасских лун, чтобы хорошо видеть. Внешне оба мальчика были в полном порядке, и это немного успокоило Киллиана. Веалан залечил их раны своей умелой рукой, но детей поколачивало от пережитого ужаса.       А кто бы не испугался, увидев такое: скелет, обтянутый потемневшей от времени кожей, чёрные провалы глазниц, жуткая улыбка мертвеца и лохмотья вместо прекрасных чародейских одеяний? Киллиан и сам ощутил леденящий душу страх от одних лишь воспоминаний, а он-то на своём недолгом веку успел повидать всякого. Но дети – совсем другое дело. Они только что потеряли мать и вот уже снова заглянули в уродливое, злобное лицо смерти. Оставалось надеяться, что вызванный сильным испугом озноб скоро пройдёт, и мальчикам станет лучше.       Лучник не знал, как помочь своим маленьким соплеменникам. Хорошо было бы напоить малышей успокоительным отваром, но все сушёные травы остались среди вещей в лагере. У Веалана наверняка бы нашёлся какой-нибудь способ, какая-нибудь особая магия! Но чародея здесь не было, и потому сердце Киллиана сжималось в трепещущийся комок тоски и тревоги.       Отправиться в лагерь в форте Ревасан вместе с мальчиками Киллиан не мог. Они выбрались из подземелья, избегли верной гибели, но впереди на многие мили простирались неприветливые Вороньи топи, а лучник совсем не знал здешних мест, по словам Веалана, кишащих гургутами и неизвестно кем ещё. Пускаться в путь с детьми на руках было слишком рискованно: и мальчишек не спасёшь, и сам сгинешь во мраке. Киллиану оставалось лишь ждать и надеяться, что чародей скоро возвратится к нему… И как обычно тронет своего Подснежника за плечо длинными пальцами, успокоит его сердце тёплой, ласковой улыбкой.       Наступил поздний вечер, омрачённый опасностью в виде мертвого мага где-то там, внизу под толщей земли и камня. Один из тех вечеров, что кажутся бесконечно долгими и горестными, когда темная вуаль скорби висит в воздухе, а едва сдерживаемый плач комом застревает в горле.       Киллиан с трудом сглотнул. Все мысли его крутились вокруг Веалана. И о чём только думал этот несносный долиец, отсылая товарища прочь? Что будет, если чародей останется в подземелье навсегда? Киллиан укусил губу до крови. Испытывать боль физическую ему было легче, чем душевную. Он чувствовал себя беспомощным, бесполезным, и от того на душе становилось ещё паскуднее. Киллиана то и дело пробивала нервная дрожь, а пальцы немели и не слушались, когда он пытался с помощью огнива зажечь сухой трут.        Киллиан устроил небольшую стоянку для ночлега под отвесной, хорошо защищавшей от ветра скалой в паре десятков метров от входа в подземелье. Он собрал сухих веток для костра и наломал свежих, с зелёной листвой, чтобы соорудить спальные места. Когда огонь неохотно занялся, глодая иссушенное временем и солнцем дерево, дети подсели ближе. Зябкие ночные сумерки заставили их жаться друг у другу, сохраняя хоть какое-то тепло. Глядя на мальчиков, Киллиан решил, что они похожи на двух взъерошенных птенцов.       Киллиану же не сиделось на одном месте. Он то и дело отходил на несколько метров от стоянки, чтобы посмотреть на вырубленный в скалах вход в древнее подземное святилище немилостивых эльфийских богов. Сжимая в руке верный лук, Киллиан вглядывался в черноту, из которой недавно вышел сам. Она казалась такой зловещей, что мурашки бегали по тонкой белой коже, выглядящей совсем уж нездорово в глубоком ночном сумраке и мертвенно белом свете луны.       Киллиану было трудно справиться с одолевавшими его тревожными мыслями. И в конце концов он ощутил, что захлёбывается в сумбурном потоке беспокойства, опасений, собственных жутких фантазий, в которых ему виделось мёртвое, истерзанное тело Веалана. Забыв про всё, Киллиан был готов с криками рвануть обратно в покинутое, разрушенное святилище, но к реальности его вернул голос одного из мальчишек.        — Я хочу есть, — пожаловался старший из братьев. — И Тирен тоже. Он не говорит, но я знаю.       — Да, конечно, — спохватился Киллиан, мысленно обругав себя болваном. Дети, конечно же, были голодны. Неизвестно, сколько времени они просидели в подземелье без пищи и воды. Порывшись в сумке, Киллиан выудил оттуда два холщовых мешочка: с сухарями и с вяленым мясом. Он прихватил с собой небольшой паёк на случай, если захочется перекусить. — Вот держите! Мясо довольно жёсткое, но ничего другого у меня, увы, нет.       Когда из темноты неуверенно покачиваясь выступила знакомая стройная фигура, Киллиан уже был на грани. Он хотел броситься на Веалана с кулаками, закатить тому бурную, точно горная река, истерику, но совладал с собой, вернув холодную голову. Чародей жив – это главное! А устроить ему разнос Киллиан сможет после того, как все окажутся в безопасности в форте Ревасан.       Веалан шёл тяжело, словно из последних сил, опираясь на посох и придерживая свободную руку возле левого бока. Видя, как движется чародей, Киллиан не сразу сообразил, что именно ему кажется странным. Понадобилось несколько секунд, чтобы неприятная догадка озарила лучника, и он резвой галлой рванул к Веалану на помощь.       — Ты ранен!       — Да, Подснежник, — выдохнул чародей, позволяя Киллиану буквально тащить себя к месту ночёвки. — Та тварь подняла несколько скелетов. И один меня всё-таки достал своей ржавой железякой.       — А где твои исцеляющие зелья?!! — не то удивился, не то возмутился лучник.       — С собой у меня было лишь одно. Хотел выпить, но уронил проклятую склянку, — Веалан поморщился опускаясь на землю возле костра. Он обессилел, рана тягуче болела, не позволяя забыть о себе ни на мгновение, а от жажды во рту стало сухо и как-то горько, словно от трупного яда. — Сейчас переведу дух и смогу исцелить себя. Мне нужно только немного отдохнуть. Самую малость, — чародей закрыл глаза, и сознание начало исчезать во мраке, но громкий возглас Киллиана вытащил его на свет.       — Не смей падать в обморок!       — Не буду, — Веалан бледно улыбнулся и растянулся на лежанке из веток. Повернув голову он глядел на огонь, чтобы не потерять сознание от усталости и кровопотери.       Киллиан откупорил флягу с водой и поднес к губам чародея. Бережно придерживая Веалана за затылок Киллиан позволил ему напиться, а затем уложил обратно.       — Ты… ты! — Киллиану хотелось ругать мага на чем свет стоит. — Чтоб тебя Ужасный Волк побрал!       — Ему силёнок не хватит со мной тягаться, малыш, — хоть и кривясь от боли Веалан, не скрыл презрительной усмешки. — Когда я его поймаю, то как следует тресну по лысой башке вот этим посохом… — долиец бережно прикоснулся к своему оружию, лежащему рядом на земле.       Киллиан не стал комментировать эти слова, списав их на бред раненого. Не мог же Веалан всерьёз говорить о том, что собирается изловить Фен'Харела! И с почему он вообще вообразил, будто тот должен быть лысым?       — Ты горишь, Терновник, — Киллиан потрогал лоб чародея, на котором проступила испарина, затем потрогал лежащую на груди бледную ладонь. Пальцы были холодными и каким-то скрюченными, словно их уже начинало сводить судорогой.       — Тебе не следует так волноваться, Подснежник. Ранение не серьезное Я скоро буду порядке, — успокоил товарища чародей. — В бою эта тварь вымотала меня. Отдохну и буду, как новенький. Мне нужен отдых…       Голос Веалана звучал всё тише и тише и, наконец, умолк. Киллиан испуганно сморгнул и осторожно, чтобы не сделать товарищу больно, или будто бы опасаясь узнать то, что самому ему принесёт невыразимые страдания, потрогал недвижимую руку на груди чародея.       Сердце Киллиана ухнуло, когда Веалан никак не отреагировал на это касание. Бледная, с длинными нервными пальцами кисть была холодной. Киллиан попытался нащупать пульс, но не смог. Тогда он прижал два пальца к вене на шее Веалана и замер в напряжении, даже перестал дышать, чтобы собственным громким от волнения дыханием не нарушать воцарившуюся тишину. Дети тоже затихорились, во все глаза наблюдая за происходящим и не осмеливаясь хрустеть сухариками.       Киллиан все же смог уловить лёгкое биение вены пол подушечками пальцев. Сердце чародея билось слабо, словно с неохотой.       «Только бы не остановилось!» — подумал лучник. Он был готов молится сейчас всем богам Тедаса сразу или заложить душу какому-нибудь могущественному демону Тени, лишь бы Веалан жил.       Непрошенная слеза скатилась по белой щеке к подбородку и капнула на руку Веалану.       — Прекрати разводить нюни, Подснежник, — тихо произнёс чародей. — Я ещё не умер. Будешь меня оплакивать когда-нибудь потом.       Киллиан мгновенно встрепенулся, словно птица. Этот невыносимый, но обаятельный долиец изволит шутить на пороге смерти!       — Мне показалось, ты слишком ослаб. Много крови потерял, да? Покажи рану. Я должен видеть! — Киллиан попытался взглянуть на вспоротый бок чародея и потянулся к застёжками его дуплета.       — Не смей! — запретил Веалан. — Не желаю, чтобы ты на это смотрел.       —Я хочу тебе помочь! — Киллиана возмутил отказ, ведь он всего лишь собирался осмотреть рану. — Неужто считаешь меня нервной барышней, готовой упасть в обморок от вида крови?       — Не считаю, радость моя. Просто не хочу, чтобы ты переживал ещё сильнее. На тебе итак лица нет.       —Ты на своё посмотрел бы! — огрызнулся Киллиан. Рука чесалась дать Веалану затрещину. — Лежит тут бледнее батистовых панталон!       — Магия отнимает много сил, а я не использую лириумное зелье для восстановления, — спокойно пояснил Веалан. — Потому мне нужно некоторое время, что в восстановить свой магический резерв. Проще говоря, отдых.       — Так и помереть не долго от потери крови, — пробурчал Киллиан. — Позволил бы мне хотя бы перевязать себя.       — Чем? Пустишь свою рубаху на лоскуты?       — Да хоть бы и рубаху!       — Без рубахи ты красивее, Подснежник. Но сегодня не та ночь, чтобы оголяться, —Веалан улыбнулся все так же слабо и блёкло.       — Просто у тебя жар, потому и воздух кажется холоднее, — проворчал Киллиан. — А мне даже укрыть тебя нечем. Плащ остался в лагере.       — Я сейчас попробую исцелиться. Надеюсь, сил хватит, — чародей закрыл глаза, слушая отголоски магии, шумящие где-то на другой стороне реальности, за Завесой, словно речной поток. Это мощь, которую просто нужно впустить в себя. Главное, вовремя закрыть дверь, чтобы тебя самого не разорвало от избытка силы.       — А если не хватит? — Киллиана вздрогнул.       — Заклинание прервется, и я потеряю сознание. В лучшем случае засну летаргическим сном, в худшем…       — В летаргический сон? — переспросил Киллиан, не сводя с чародея своих пронзительных, льдистых глаз.       — Сон, что длится дольше обычного. От нескольких дней до десятков дет. Со мной такое уже случалось. Ничего страшного, приду в себя через пару дней.       — А в худшем? — в голосе Киллиана звучало напряжение.       — В худшем… Впаду в болезненное и опасное состояние между жизнью и смертью.       Киллиан сглотнул и отвернулся, чтобы не показывать долийцу своего состояния. Слова Веалана напугали лучника, но разве мог он запретить магу творить заклинание, даже если риск слишком велик? Скорее всего Веалан и слушать его не станет!       — Ты мне очень дорог, Веалан... — Киллиан запнулся. — Я уверен, смогу ли вынести, если с тобой что-то случится, — это признание было слишком откровенным и белоснежный эльф быстро захлопнул рот, смущённый собственной откровенностью.       — Подснежник… — Веалан протянул руку и нежно прикоснулся к прекрасному лицу лучника. Отблески от костра отражались в зелёных глазах чародея, в которых читались любовь и радость. — Всё будет хорошо. Верь мне…       Пока чародей занимался самоисцелением, Киллиан сидел рядом, прямой и напряжённый, словно проглотил раскалённый прут, и тот жёг эльфу нутро. Лишь когда Веалан вдруг принял вертикальное положение на своей лежанке, лучник свободно выдохнул.       — Как наши маленькие друзья? — спросил Веалан, глядя на детей, усердно жующих сухари и жесткое мясо. Слабость и дремота одолевали его, но рана больше не беспокоила, не болела, не вытягивала из долийца жизненные соки. Магия – великая вещь, если использовать ее во благо человечества. Сколько жизней можно спасти с помощью чародейства, сколько страждущих исцелить от недугов!       — Они в порядке. Насколько это возможно в сложившейся ситуации, — Киллиан присел рядом с Веаланом на лежанку. — Трудно им пришлось. Что мы будем с ним делать?       — Нужно отвести их к долийцам, — у чародея уже давно готов был ответ.       — К долийцам?       —Это лучший вариант. Клан позаботится о сиротах. Но сперва нужно возвратиться в наш лагерь.       — Мне кажется, ты пока не в состоянии преодолеть топи, — скептическим тоном заметил Киллиан.       — Я, может быть, кажусь тебе отчаянным парнем… Но я не самоубийца и не идиот, чтобы сейчас куда-то отправляться на ночь глядя. Завтра утром вернёмся в Ревасан. Переночуем тут. Спать будем по очереди.       — Нет, ты отдыхай, а я покараулю, — возразил Киллиан.       — Подснежник…       — Никаких возражений с твоей стороны. Ты был ранен, потерял много крови, и теперь тебе следует восстановиться, отдохнуть.       — Ладно, сдаюсь, — у Веалана действительно не было сил спорить.       — У тебя есть, чем подкрепиться? Я отдал свой паёк.       — Я прихватил с собой кое-что. Но немного. Ну думал, что мы здесь застрянем. И не одни.       — Просто для охоты уже слишком поздно, — посетовал лучник. — А то можно было раздобыть какую-нибудь птицу.       — Ты не подстрелишь здесь никого кроме воронья, Подснежник.       — Жаль, — вздохнул Киллиан, у которого давно урчало в животе. И с каждой минутой это урчание становилось громче. Но больше его беспокоило состояние товарища. После кровопотери нужно пить много воды и хорошо питаться, чтобы восстановить организм.— Хотя я би сейчас и от вороньего мяса не отказался.       — Ты голоден? — Веалан как всегда подумал не о себе, а о своем белоснежном эльфе. — Держи, — покопавшись в своей небольшой поясной сумке он протянул Киллиану свёрток и яблоко.       — Тебе это нужнее! — лучник не взял еду из рук чародея.       — Так лучше? — Веалан развернул толстую писчую бумагу и разломил надвое постную лепешку поверх которой лежал слегка подсохший от времени сыр. Половину долиец протянул Киллиану, за другую принялся сам.       Киллиан набросился на еду, словно изголодавшийся пёс. Постные лепешки на воде из одной лишь муки заменяли эльфам свежий опарный хлеб. Веалан готовил их на старой чугунной сковороде. Простая, скудная пища, к которой странствующие эльфы давно привыкли, была лучше, чем ничего.        Наскоро покончив с лепёшкой, Веалан надкусил яблоко. Хоть и спелое, оно оказалось кислым, и чародей поморщился, но выплевывать не стал, а предложил плод Киллиану. Белоснежный эльф отведал яблоко с другой стороны, сею же секунду ощутив слегка вяжущий вкус.        Разъезжая по обеим берегам реки Энавурис, эльфы наткнулись на заросли дички, и не смогли оставить её без внимания, хорошенько обобрав дерево. Киллиан угощал свою Красавку зелёными с розовым бочком яблоками, а хозяйственный Веалан насушил их на компот или просто на случай, когда жрать станет совсем нечего. Хотя такой исход был маловероятен. Великие Равнины кишели всякой живностью: в лесах водилось много дичи, реки изобиловали всякой рыбой, в людских поселениях за зелья или услуги можно было выменять разных круп да муки.        Киллиан, как и Веалан, привык довольствоваться малым и находя радость в простых вещах. Они сами добывали себе пропитание, спали под звёздами и не жаловались на трудности походной жизни. Они были выносливыми и сильными духом, готовыми к любым испытаниям, которые могла преподнести им судьба. Деля с Веаланом кислое дикое яблоко, Киллиан снова мысленно поблагодарил её за такой подарок, что был прекраснее и ценнее всего на свете.       — Почему ты так смотришь на меня, Подснежник? — долиец похлопал роскошными ресницами, способными вызвать зависть всех антиванских и ривейнских красавиц разом.       — Просто любуюсь, — Киллиан позволил себе улыбнуться. Впервые за вечер. Он мог бы сейчас признаться Веалану в любви, но не хотел произносить лишних слащавых слов. Он знал: чародей со своей проницательностью итак все должен понять. — Мне нравится то, что я сейчас вижу…       — Звучит очень интересно, — улыбнулся Веалан. — Я бы послушал, что тебе ещё нравится, Подснежник, но боюсь, пришла пора отправляться на боковую. Предлагаю отложить обсуждение наших симпатий до возвращения в лагерь. Тогда я смогу показать, что нравится мне…       — Точно покажешь?       — Непременно!       — Ну, я тебя за язык не тянул, Терновник, — хмыкнул Киллиан, предвкушая, что именно собирается ему продемонстрировать чародей.       — Ребята, пора спать, — Веалан обратился к детям. — Завтра нам предстоит рано выдвигаться в путь. Нужно хорошенько отдохнуть.       — Хорошо, — сказал старший из братьев.       Мальчики послушно устроились на лежанке, располагавшейся поближе к огню: одной на двоих. Они смирно лежали, и неясно было, то ли сон так быстро сморил их, то ли раздавила усталость, лишив желания шевелиться. Веалан тоже смежил очи, и очень скоро его унесло течением по реке снов туда, где реальность изменяется одной лишь волей сновидца.       Восходящее солнце расцветило небо в нежные тона наступающего утра, оставив позади тревожную ночь. Оно щедро позолотило скалы и деревья, придав им вид завораживающий и великолепный. Природа полнилась звуками рождающегося дня: клёкотом птиц, жужжанием насекомых.       Как только осторожные солнечные лучи коснулись прекрасного лица долийского чародея, тот пробудился. Лёжа на боку и глядя на все ещё живое пламя костра, Веалан расценил своё состояние, как вполне сносное. Минувшей ночью ему плохо спалось, он то и дело просыпался, взбудораженный звуками, доносившимися с болот, где что-то ухало, завывало, рычало, фыркало, хрипело. Долиец медленно сел и огляделся вокруг в поиске Киллиана.       Тот сидел поблизости, привалившись спиной к скале, и отчаянно клевал носом. Сонный, он выглядел особенно очаровательно, даже беззащитно. Веалан улыбнулся, рассматривая белоснежного эльфа, эту внешнюю хрупкость, под которой скрывались выносливость и сила.       — Доброе утро, Подснежник, — не громко, чтобы не разбудить все ещё спящих детей, произнёс Веалан.       — Доброе.       — Ты совсем квёлый. Потерпи ещё немного. Когда вернёмся в форт, дам тебе как следует выспаться.       — Ты вроде обещал кое-что другое…       — Обещал. И можешь быть уверен, что свое обещание я исполню. Но сперва ты должен отоспаться.       — Нёс караул всю ночь, — Киллиан широко зевнул. — Кажется, начал дремать только сейчас. В округе все было тихо. Нам повезло. Правда, слышал какие-то странные звуки. Похоже было на завывания, но точнее не скажу. Я прежде ничего подобного не слышал.       — Я несколько раз просыпался ночью, потому что мне тоже сквозь сон слышалось нечто подобное, — Веалан потёр подбородок.       — Ну, поблизости никакой твари не появлялось. Я даже ни одной стрелы из колчана не достал.       — Надеюсь, в нашем лагере тоже всё в порядке, — Веалан немного беспокоился, что они так надолго оставили своих ездовых животных без присмотра.       — Разве ты не закрыл вход магическим барьером? — удивился Киллиан.       — Закрыл. Но всякое бывает.       Киллиан поднялся с места и подбросил в костер немного сухих веток. Они приятно затрещали, пожираемые пламенем.       — Где бы набрать воды, а? Пить очень хочется — сказал он, облизав сухие губы.       — Вода тут всюду, — Веалан широко взмахнул рукой.       — Я не настолько отчаявшийся, чтобы пить сырую воду из болота, — возразил лучник.       — Неподалёку есть родник, — заговорил Веалан.— Я схожу наберу воды в наши фляги. А ты пока разбуди детей. Пора выдвигаться.       Чародей возвратился через четверть часа. Он передал Киллиану его флягу, свою же протянул старшему из братьев, заметив, с какой жадностью дети смотрят, но не решаются произнести свои желания вслух.       — Вот, выпейте воды.       Старший мальчик сделал несколько жадных глотков и приложил горлышко фляги к губам брата, и когда тот утолил жажду, протянул флягу владельцу.       — Держите при себе, — сказал Веалан. — Вдруг снова захочется пить.       — Спасибо, — поблагодарил мальчик.       — Как твое имя? — спросил Веалан, глядя на него сверху вниз.       — Кейрон.       — А как брата звать?       — Тирен, — за младшего брата ответил Кейрон.       — Сейчас мы возьмём вас в свой лагерь, — заговорил Веалан. — Там безопасно и много еды. А потом отвезем вас в эльфийский клан, где обязательно найдется тот, кто станет о вас заботиться.       Кейрон утёр нос засаленным рукавом.       — Мама была чародейкой. Она всю жизнь скрывалась от храмовников. Однажды в нашу хижину в эльфинаже Монфорта пришёл человек. Он не назвал себя, но обещал помочь нам, если она согласится поехать с ним в Тевинтер. Он сказал, что у нее уникальный магический дар. Он называл ее… называл… Я забыл… Слово было такое необычное и красивое, — рассказал мальчик.       — Сомниари? — уточнил Веалан.       — Да, точно. Он обещал, что когда мы приедем в Тевинтер, ей больше не придётся прятаться от храмовников. И ещё, что она может стать магистром…       — Магистром?!! — на лице Веалана возникло удивление, которое сменилось горькой усмешкой. — Я был в Тевинтере и не знаю там ни одного эльфийского чародея, который стал бы магистром! Неужели ваша мать поверила россказням этого мерзавца?       — Поверила. Наша жизнь в эльфинаже была ужасной!       — Могу представить, — Веалан шумно выдохнул через ноздри.       — Насколько же она была в отчаянии! — поразился Киллиан, слушая рассказ маленького эльфа.       — Тот человек взял нас с мамой в свой караван, — Кейрон продолжал рассказ. — Только тогда мы поняли, что попали к работорговцу. Но он обращался с нами лучше, чем с другими эльфами. Караван держал путь в Вайрантиум, но так и не добрался туда. Возле города Кеймен Бри нас освободил беловолосый эльф с голубыми узорами на коже. Он убил того тевинтерца и его охрану, а затем раздал всем пленникам имущество и деньги работорговца. Некоторые эльфы решили отправиться назад в свои эльфинажи, но мама сказала, что мы не станем возвращаться. Мама поведала нам с Тиреном, что ей приснился удивительный сон, в котором она разговаривала с чёрным волком, и тот теперь направляет её.       — Чёрный волк? — переспросил Киллиан и заметил, каким напряжённым сделалось лицо Веалана, и как брови долийца сдвинулись к переносице, а между ними образовалась милая вертикальная складочка.       Уже много дней эльфы путешествовали вместе и стали друг другу не просто друзьями или боевыми товарищами, но Киллиан так и не рассказал Веалану о своих снах. С тех пор, как ноги лучника ступили на обетованную землю народа Элвен чёрный волк больше не вторгался в его сны.       Да и сам Киллиан никогда не предавал особого значения тем картинам, что представали перед ним в минуты дрёмы. Он ведь не маг, чтобы блуждать в Тени и беседовать с духами!       — Чёрный волк, значит, — пробормотал себе под нос Веалан. — Ну что ж, вполне предсказуемо…       Киллиан не стал уточнять, что именно по мнению мага предсказуемо.       — Несколько эльфов захотели отыскать долийцев, и мама решила пока остаться с ними, чтобы не скитаться в одиночестве, — маленький Кейрон зашмыгал носом. — Мы добрались до Монтсиммара, где случайно наткнулись на группу храмовников. Чтобы спасти себя от расправы, другие эльфы сговорились и выдали маму…       — Мерзавцы, — сквозь зубы прошептал Веалан. — Трусливые мерзавцы!       — Нам с мамой удалось сбежать, но храмовники всё равно настигли нас спустя несколько дней. В том разрушенном поселении у реки... — Кейрон всхлипнул. — Мама велела нам бежать, а сама осталась.       — И потом вы оказались в подземелье, где мы вас нашли, — заключил Веалан.       — Да. Мы ждали её, но она так и не появилась. Мы с Тиреном очень боялись, что Храмовники побегут за нами и подумали, что в подземелье они нас точно не найдут.       — Очень вовремя мы пришли, — Киллиан выразительно поглядел на чародея. Ему было жалко мальчиков, но собственный горький опыт не оставлял иллюзий относительно судьбы чародейки из эльфинажа.       — Вас прислал чёрный волк? — враг подал голос младший брат. Это было первое, что он сказал за всё время.       — Нет, — покачал головой Веалан. — Мы случайно тут оказались. А почему ты заговорил про чёрного волка, малыш?       — Я иногда вижу его во сне, — объяснил Тирен. — Он ничего не говорит, только смотрит внимательно.       — Будь с ним поосторожнее, Тирен, — предупредил мальчика чародей. Не доверял он это у подозрительному волку.       — Пора собираться в путь. Дети, вы готовы? — Киллиан затушил догорающий костёр.       — Готовы, — Кейрон взял брата за руку.       — Тогда поторопимся, — Веалан поманил мальчиков к себе. Он посадил старшего себе на плечи, а Киллиан сделал то же самое с младшим. — Вообще-то идти не далеко, но промокнуть мы всё равно успеем. — Веалан зашагал вперёд, привычно перестукивая посохом по земле.       Вороньи Топи летом казались более приветливыми, чем весной, когда вода разливается по округе, заполняя всё свободное пространство.      — Здешние места и правда очень опасны? — Киллиан, не отставая, следовал за чародеем.       — Да, места не особенно дружелюбные, — ответил на вопрос лучника Веалан. — Но смею надеяться, что мы сможем добраться до лагеря без злоключений.       — Хочется верить, что ты прав, — вздохнул Киллиан, перескакивая с кочки на кочку. Привычная настороженность охотника овладела им. Хотелось взять в руки лук, но приходилось придерживать ребенка на своих плечах.       Хотя оба эльфа были легконогими и проворными, там, где они оставляли свои следы, проступала вода. Под ногами хлюпало и чавкало. Чем дальше они уходили от места ночной стоянки, тем больше воды становилось.       — Надо быть настороже и готовыми ко всему, что Вороньи Топи могут нам преподнести, — Веалан то и дело проверял землю посохом. Где-то он перепрыгивал, находя сухие места, где-то ступал прямо по воде, которая иногда достигала коленей. — Хотя не уверен, что выйдем сухими из воды… В прямом смысле. Воды здесь намеренно даже летом.       — Не думаю, что я смогу выносить это болото слишком долго. Такое впечатление, что мы бредём сквозь какой-то суп. Мы точно доберёмся до форта Ревасан до вечера? Оставаться на вторую ночёвку в Топях мне бы не хотелось.       — Не волнуйся, Подснежник, второй раз ночевать на болотах и не придётся, — Веалан перепрыгнул на очередную поросшую густой болотной осокой кочку, но нога его соскользнула в воду. — Fenedhis!       —Осторожнее! — воскликнул Кейрон и вцепился в одежду чародея сильнее, боясь упасть.       — Спокойно, малыш. Это всего лишь вода. Скоро мы ощутим твердую почву под ногами. Потерпите ещё немного. — Веалан добрался до уютного островка суши и спустил мальчика на землю. — Погоди-ка, — долиец присел на полукруглый, покрытый серым лишайником валун и, стянув с ноги сапог, вылил из него воду. Пошевелив пальцами, озябшими от холодной болотной воды, он надел сапог обратно.       Все четверо снова тронулись в путь, и Киллиан поглядывал по сторонам: вдруг навстречу им из какой-нибудь укромной пещеры вылезет гургут или виверна. Эти опасные твари любят жить у воды. Тёмные прохладные гроты возле ручьёв, пещеры под водопадами, скальные колодцы с водоёмами – вот, где они предпочитают селиться. Повстречаться с этими родичами драконов у эльфа не было никакого желания.       Киллиан впервые оказался в подобном месте, где только вода с островками суши, редкие деревья и скалы. Со всех сторон доносились кваканье лягушек и голоса болотных птиц. Идти было нелегко да ещё с ребенком на плечах. Пусть мальчик и не весил много, но удерживать баланс, шагая по колышущейся зыбкой почве, Киллиану было сложнее, чем идти налегке. Он спотыкался, стоило неудачно переступить на следующий клочок суши, но ни разу не ухнул в воду. Лучнику всегда хватало сноровки и сил восстановить равновесие.       Откуда-то издали долетел странный не то вой, не то рокот, не то трубный глас, словно добрая сотня зловещих демонических трубачей промчалось по небу на грохочущих телегах. Киллиан вздрогнул и поглядел в том направлении, откуда, по его мнению, донёсся звук.       — Что это? — спросил он, царапая на груди ремень своего колчана, полного стрел.— Я и ночью слышал такое. Только очень далеко.       — Дракон, — спокойно созерцая голубеющее небо, Веалан ответил так, словно речь шла не о громадной небесной гадине, а о милом розовом наге.       — Дракон?!!       — Видимо, какой-то высший дракон вновь облюбовал здешние места. Не волнуйся, Подснежник, он далеко отсюда.       — Только дракона нам не хватает, — пробурчал Киллиан, продолжив шагать вслед за Веаланом. Но в душе лучник очень хотел поглядеть на огромное создание, о которых знал только из рассказов и легенд. Лучше всего с безопасного расстояния.       Наконец, вода осталась позади и Киллиан оглянулся, провожая Вороньи Топи взглядом. Если здесь и были какие-то примечательные места, хранящие историю эльфийского народа, лучника совсем не тянуло их посмотреть. Он утомился и даже вспотел, а мальчик, которого Киллиан теперь нёс на руках, начинал ныть от усталости и голода.       Путь снова привёл эльфов в Рощу Гиланнайн, только с другой стороны. Киллиан догадался по пирамидам из черепов и древним сосудам, содержащим чей-то прах. Роща действительно и при свете дня выглядела жутковатой настолько, что белоснежный эльф забеспокоился: не испугается ли маленький Тирен. Он закрыл ребенку глаза рукой, приговаривая, точно заклинание, слова одобрения и успокоения.       — Веалан, мне не нравится это местечко, — произнёс Киллиан, оглядываясь. — Поспешим отсюда. В Вар Белланарисе я не чувствовал себя так неуютно. Скорее, наоборот. Мне там было спокойно, на земле скорби. А здесь… Здесь будто бы какая-то неестественная аура, и меня охватывает дурное предчувствие. И ощущение словно… Словно…       — Словно кто-то смотрит из Тени, не так ли? — проницательный Веалан обернулся через плечо и одарил Киллиана долгим взглядом.       — Да, — кивнул лучник. — Как будто кто-то наблюдает за нами и намерения у него неясные.       — Завеса здесь тонка. Возможно, это духи наблюдают из тени, — предположил Веалан. — Если когда-нибудь в Роще образуется брешь в Завесе, то они выскользнут в наш мир.       — И превратятся в демонов?       — Не обязательно. Я встречал вполне дружелюбных духов, которые попадали в мир людей. Но дальнейшая судьба их непредсказуема, — Веалан опять превратился в профессора университетской кафедры. — Если такие визитёры из Тени не рассеются со временем, то окружающая реальность может негативно сказаться на их природе. Взаимодействие с реальным миром способно изменить её, извратить. Люди также могут воздействовать на духов, и в таком случае те обращаются в демонов.       — Я этого не знал. Моя приёмная мать ничего мне не рассказывала о природе духов и демонов, — Киллиан скромно поступил взор. Какой же он несведущий!       — Зачем ей было посвящать тебя в подобные тонкости? Ты ведь не маг, — пожал плечами Веалан. — Впрочем, далеко не каждому магу известно то, о чём я сейчас рассказал.       — Наверное ты прав, Терновник. Думаю, Арисса избегала лишний раз даже говорить о магии. А мне подобные знания были без надобности. До появления Бреши я ни разу не сталкивался с демонами или восставшими из мёртвых магами, — Киллиан вспомнил чудовищный скелет из подземелья. — И если честно, мне хотелось бы как можно меньше заводить подобных знакомств.       — Мне бы тоже, — Веалан инстинктивно прикоснулся к боку, который ещё несколько часов назад истекал кровью. Сейчас же воспоминанием о ранении осталась прореха в одежде чародея. — Столь опасные знакомства не всегда заканчиваются благополучно.       — Ну, случайные встречи с некоторыми людьми бывают не менее гибельными, — философски заметил Киллиан. — С теми, кто постоянно проводит жизнь в дороге может произойти всякое…       — Такие как мы, Киллиан, всегда ходят по краю и редко способны почить в мире, — вздохнул Веалан. — Любим мы находить приключения на свою голову. Просто смирись с этим, Подснежник.       Возвращение хозяина в лагерь стоящий в стойле Селадон ознаменовал громким недовольным рёвом.       — Здравствуй, разбойник, — Веалан подошёл и погладил ветрогона, а тот потыкался мягкой мордой в ладонь хозяина.— Ну прости, прости. Я загулял немного. Ты, должно быть, проголодался?       На детей сивый рогач произвёл сильное впечатление. Несмотря на усталость и подавленность мальчишки пришли в восторг, видя прекрасное горделивое животное. Селадон даже позволил им себя погладить. Киллиан сказал несколько добрых слов своей Красавке, принёс ей воды и угостил яблоком.       — Надо отвести животных на выпас,— убирая навоз в стойле у Шельмы, проговорил Веалан. — Нас долго не было и они успели проголодаться. Если на нашу долю выпадет уходить от погони, я хочу, чтобы животные были в форме.       — Почему ты думаешь, что нам придется уходить от погони? — Киллиана взволновали слова чародея.       — А ты уже забыл про Храмовников в разрушенном поселении Виль-Монтевелан? Оно лишь в нескольких милях отсюда.       — Стоит этим ублюдкам сунуться сюда, и они немедленно распрощаются со своими жалкими жизнями, — процедил Киллиан. Взгляд его не излучал в этот момент никакого дружелюбия. — Каковы ублюдки! Ненавижу храмовников!       — Среди них встречаются и хорошие люди, — заметил чародей.       — Правда? — ядом в голосе Киллиана можно было смачивать стрелы.       — Командор Каллен, например. Это Командующий войсками инквизиции… Ронан тоже был хороший… — Веалан печально вздохнул.       — Кто такой Ронан? — Киллиан сам не понял, почему в его вопросительной интонации прозвучало столько ревности.       — Его больше нет, — тихо ответил чародей.       — Не стану с тобой спорить. Может быть, среди храмовников и попадаются хорошие, милосердные люди, но многие из них просто фанатичные жестокие ублюдки.       — Орден Храмовников – слишком большая и неоднородная по составу организация, — говорил Веалан, при помощи магии разводя костёр и ставя на огонь чугунный котелок. Он собрался сварить кашу, чтобы накормить детей. — Там есть мужчины и женщины, движимые верой, искренним желанием защитить людей, но есть и те, кто злоупотребляет своей властью, использует авторитет Ордена для собственной выгоды! К сожалению, последняя группа, похоже, привлекает больше всего внимания. Я тоже не люблю храмовников, насмотрелся на них в Ферелденском Круге Магов. Так что и у меня есть основательные причины для неприязненного отношения к ним…       — А как ты попал в Круг? — осторожно спросил лучник. Он вдруг понял, что Веалан никогда не рассказывал ему об этом.       — Меня схватили, когда я пытался украсть немного еды. Я сбежал из клана и оказался в какой-то деревушке на границе Диких Земель. Сильный голод заставил меня пойти на воровство. Я решил умыкнуть у одного фермера корзину с продуктами, но был схвачен и посажен под замок в погребе. Я сглупил: сразу же явил перед людьми свою магию, чем перепугал и разозлил их. Не следовало так поступать, но я был юн, неопытен и ничего не знал об окружающем мире. Мне повезло, что люди сразу же послали кого-то за храмовниками в соседнее поселение, а не устроили расправу над долийским магом. С них бы сталось! Так я и оказался в Круге. Когда в цитадели Кинлоха произошёл бунт магов Крови, мне удалось сбежать, Это произошло во время Пятого Мора. Времена были смутные, непростые и тогда никто не бросился меня искать.       — Это действительно неприятная история. Ты, наверное был очень рад, что сбежал? — спрашивал Киллиан, устраивая Кейрона и Тирена возле своей палатки. — Ты был свободным долийцем и вдруг оказался заперт в башне. Это всё равно, что дикую птицу посадить в клетку!       — Примерно так я себя и ощущал все те полтора года, что просидел в Круге. По закону Церкви я вроде как беглый маг. Наверное. Теперь и не разберёшь: кто отступник, а кто нет. Но официальной бумаги, разрешающей мне покинуть Круг, у меня нет. Истязания я не походил.       — Истязания? — удивился Киллиан.— От одного названия мурашки по коже.       — Так называются испытания, которые обязан пройти каждый маг Круга, — пояснил Веалан, помешивая кашу в котелке.       — А если маг проваливает испытания? — в мысли Киллиана закрались страшные подозрения.       — В таком случае это означает только одно – смерть.       — Храмовники забивают магов как скот?!! — Киллиан не знал, как работает система Кругов, но подозревал, что маги не просто так сбегают в поисках свободы и лучшей доли. Теперь ему стало ясно, что многие бегут от смерти. — Неудивительно, что маги их ненавидят.       — Как правило, маг, не прошедший Истязание, становится Одержимым. Это жуткая тварь, которая полностью оправдывает свое название, поскольку ею движет лишь слепая ярость и намерение разорвать находящихся рядом людей на куски. Что-то вроде того Колдовского Ужаса, встретившегося нам в подземном святилище. Не могу винить храмовников в желании уничтожить такую мерзость. Тут они правы. Но сам принцип Истязаний и то, как магов готовят к ним – это одна большая ошибка. Надеюсь, что теперь, когда Верховной Жрицей стала Лелиана – тайный канцлер Инквизиции и бывшая Левая рука Джустинии, в этой порочной системе что-то изменится в лучшую сторону. По крайней мере, хотелось бы верить, что жестокости по отношению к магам поубавится.       За беседой время летело быстро и незаметно, а дела спорились. Возвращение эльфов немного оживило лагерь и он больше не казался наспех оставленным. Дети вели себя кротко и в основном просто сидели возле костра, ожидая, когда каша дойдёт. Есть очень хотелось, но жевать жёсткие полоски вяленой кабанины не было никаких сил.       Чародей наконец-то смог помылся пусть и холодной водой из колодца. Ругаясь, на чём свет стоит, он сменил одежду с засохшей кровью на свежую.       — С этими демонами никаких нарядовне хватит! — ворчал Веалан, застёгивая ремешки на чистом кожаном дуплете, том самом, с разодранным рукавом, который так и не успел залатать после сражения с демонами в Вар Белланарисе.       — Если будем проезжать через какое-нибудь поселение, можно купить там новую куртку и хлопковых сорочек про запас, — предложил Киллиан, который с удовольствием наблюдал за тем, как Веалан переодевался, бесстыже сверкая наготой.       — Это лишнее. Незачем тратить деньги, — отмахнулся чародей. — Я и в драном хорош, не так ли? — он блистательно улыбнулся.       — Без одежды тебе лучше, — Киллиан вернул Веалану его же шутку.       — Ну, я думаю ночью тебе придётся не только видеть мою наготу, но и чувствовать.       — Ляжем спать в одной палатке? — Киллиан блуждал взглядом по одежде чародея, желая скрыть, как его волнует мысль, что сегодня они с Веаланом будут близки. Возбуждение затаилось в паху, и оно грозилось стать весьма заметным, потому лучник решил чем-нибудь себя занять.       Киллиан освободил для мальчиков свою палатку, Веалан тем временем накормил их сытной кашей с сухофруктами, а после обеда выдал по яблоку. Мальчишки морщились, но умяли за обе щёки кислые плоды дички.       — Отправляйся-ка спать, Подснежник, — велел товарищу чародей, выскребая из котелка остатки каши и облизывая ложку. — У тебя такие синяки под глазами! А я пока выгоню наших вьючных на какую-нибудь лужайку поблизости.       — Дяденька чародей, а можно нам пойти с вами? — осторожно спросил Кейрон.       — Хорошо, — выдержав некоторую паузу, ответил мальчику Веалан. В планы чародея не входило брать с собой Кейрона и Тирена, потому что хотел съездить в поселение Виль-Монтевелан: посмотреть не остановилась ли там храмовники и узнать, что сталось с эльфийской чародейкой. Но Киллиану нужно было отдохнуть, и это заставило Веалана передумать. — Только обещайте слушаться меня во всём!       — Обещаем! — ответил Кейрон, переглянувшись с младшим братом.       — Тогда не будем терять время! — Веалан очень быстро собрался: прихватил с собой воду, немного еды, напихал в поясную сумку пузырьков с зельями из эльфийского корня.       — Не смей ввязываться в неприятности! — Киллиан снял куртку и скинул свои старые разношенные ботинки. Лучнику не нравилось, что Веалан собрался куда-то без него, да ещё и с детьми, но усталость брала верх над телом, которому требовалась порция сна.       — О чём ты? — Веалан изогнул бровь.       — Не притворяйся, что не понимаешь, — Киллиан недовольно скрестил руки на груди. Он понимал: если этот упрямый долиец что-то решил, его не остановишь никакими уговорами. Разве что можно попытаться лечь у него на пути и начать громко кричать. Но Киллиан чувствовал, что готов устроить подобное представление.       — Не волнуйся, Подснежник, я буду крайне осторожен. Я еду не один, а с детьми. Не в моих принципах рисковать чужими жизнями. Выгоню Селадона, Шельму и твою Красавку на зелёный берег реки. Посмотрю издали на то, что происходит в разрушенном поселении, — Веалан перекинул через плечо сумку с провизией и подобрал посох.       — Ты думаешь, они всё ещё там? — Киллиан чародея взглядом.       — Не знаю. Я не стану искать встречи с теми ублюдками. Обещаю.       Чувственный поцелуй, напоследок оставленный чародеем на губах Киллиана ещё какое-то время смущал его ощущением нежности и выданной тайны.       Лучник молча глядел, как Веалан посадил детей в седло на спине Шельмы, взял её и Красавку под уздцы и повёл к выходу из форта. Селадон трусил следом, пытаясь зажевать длинную чёрную косу хозяина, а чародей лишь отмахивался от приставучего оленя.       Киллиан подумал, что Веалан снова его оставил. Но сердиться не было сил. Ночь бодрствования и тревог эмоционально настолько вымотала лучника, что даже опасения, связанные с присутствием в Долах отряда храмовников казались ему какими-то далёкими, как будто чужими.       Упав на лежанку в палатке чародея, Киллиан почти сразу же заснул. Сперва ему снилась река, несущая свои воды сквозь летнюю ночь, дышащую прохладой и спокойствием. А затем на берегу, устланном гладкой галькой появилась фигура большого чёрного волка.       — Ну, здравствуй, — сказал ему Киллиан.       Волк не ответил, но потрусил вдоль воды, останавливаясь, и глядя на лучника, будто бы приглашая его следовать за собой. Места были Киллиану незнакомы, но не менее прекрасны чем те, что лучник уже видел. Поток тёк неторопливо, и в нём отражалось звёздное небо с белым диском Сатины. По обеим берегам реки шумели густые леса, глядя на которые, Киллиан не чувствовал ничего зловещего, лишь витающую среди деревьев скорбь, такую старую, что можно было сбиться со счёта, пытаясь угадать её возраст.       Волк повернул в сторону высоких раскидистых деревьев, древних, как эльфийские легенды, и Киллиан поспешил за ним. Лучник ступал мягко, бесшумно по густой траве, сплошным ковром устилавшей землю. Пение ночных цикад, радовало слух не меньше, чем любовные баллады в исполнении какого-нибудь сладкоголосого барда, и тихое, загадочное уханье совы вплеталось в музыку летней ночи, не нарушая хрупкой гармонии.       Чёрный волк остановился среди громадных, замшелых стволов, обхватить которые способны разве что трое. Зверь повертел головой по сторонам как-то уж очень по-человечески, словно выискивал знакомые ориентиры, и, наконец, затрусил к одному из деревьев. В толстых, изгибающихся, словно исполинские змеи, корнях он встал и поскрёб землю лапой. В лунном свете Килиан увидел в траве холодный блеск. Подойдя к месту, на которое указывал чёрный волк, эльф наклонился и подобрал то, что привлекло его внимание. Великолепный эльфийский клинок с изогнутым лезвием оказался в его руке. В лунном свете холодный металл хищно сверкнул ю, и Киллиан вдруг понял, что нашёл какое-то древнее оружие, принадлежавшее некогда доблестным воинам эльфийского народа.       Киллиан проснулся вполне отдохнувшим. Лежа на спине, он глядел в двухскатную крышу палатки и прогонял по кругу, точно вода мельничное колесо, мысли о храмовниках. Что будет, если те заявятся в их с Веаланом лагерь? Смогут ли эльфы дать отпор нечестивым рыцарям Церкви, принёсшим смерть и горе в эти края? Киллиан не сомневался, что чародейка – мать Кейрона и Тирена мертва. Конечно, женщину могли пленить и, заковав в кандалы, потащить в какой-нибудь Круг магов. Но это казалось лучнику маловероятным. Тревожная натура выживальщика снова взяла над Киллианом верх, заставляя вслушиваться в звуки снаружи: шум ветра, шорох листьев, птичьи голоса. Никакого бряцания металла или тяжёлой поступи облачённых в полную броню воинов эльф не услышал.       Он вылез из палатки и обвёл лагерь потухшим взором. Без чародея рядом Киллиану было грустно, а беспокойство сдавливало сердце. Потому возвращение Веалана всколыхнуло в лучнике волны искренней радости, в следующую же минуту разбившиеся о мрачный вид, с которым долиец прошествовал по лагерю.       Мальчики Кейрон и Тирен, которых он привёл обратно, выглядели подавленными. По их красным глазам Киллиан догадался, что братья плакали.       — Что-то случилось? — Киллиан, сидевший у потухшего очага и собиравшийся его зажечь, отложил огниво и поднялся чародею навстречу.       — Мне нужна лопата. Она где-то среди вещей. И пара холщовых мешков да верёвка, — сказал Веалан вместо привычного ласкового приветствия и ответа на заданный лучником вопрос.       Не дожидаясь, когда растерявшийся Киллиан сообразит, что следует сделать в первую очередь: броситься искать лопату, отвести Красавку, Селадона и Шельму в стойла или вернуться к прежнему занятию – разведению огня, Веалан всучил ему детей, а сам принялся обшаривать лагерь. Всё необходимое отыскалось весьма скоро и чародей, пристроив вещи к седлу своей пегой кобылки, в задумчивости уставился на Киллиана.       — Позаботься о мальчиках, Подснежник, — после некоторого молчания попросил чародей. — Приготовь им успокаивающего отвара, накорми и попробуй уложить спать. Ребятам нужно отдохнуть, успокоиться. А я должен позаботиться об их матери. Отвезу ее тело в Вар Белланарис и похороню там среди вечного покоя.       — Это ведь займёт добрую половину ночи! — слова чародея расстроили Киллиана, и он не сумел этого скрыть. — Почему нельзя отложить погребение до завтра? И не лучше ли предать тело огню?       Веалан печально покачал головой:       — На свежем воздухе в жаркую погоду процесс разложения идёт быстрее, да и вороны уже потрудились на славу. Не хочу, чтобы тело и дальше терзали прожорливые птицы и зверьё. Сжигать нельзя. Дым от погребального костра может привлечь ненужное внимание храмовников, и будет виден далеко, даже с другого берега реки. Хоть я и не обнаружил этих ублюдков в окрестностях близ Виль-Монтевелана, но кто знает, куда они ушли?       — Нам тоже здесь оставаться не безопасно, — вздохнул Киллиан.       — Я знаю. Завтра снимемся с места и отправимся дальше. Проведу нас безопасными путями, которыми обычно ходят долийские кланы.       — Давай, я поеду с тобой. Все те мы быстрее управимся, — предложил Киллиан, хотя уже знал, каков будет ответ чародея.       — В этом нет нужды. Я всё решил.       — Будь по-твоему, — пробурчал лучник и отвернулся. Он как всегда сдался, понимая, что бессилен перед ослиным упрямством чародея. Стоило признать, что это качество начинало доставать Киллиана.       — Ну, не обижайся, Подснежник, — взмолился Веалан. — Когда вернусь, я буду весь твой. Обещаю.       Поцелуй, который Веалан на прощание подарил Киллиану, заставил того расслабиться и обмануть в этих искушающих объятьях. Разве возможно было противиться очарованию долийского мага? Может, это какой-то особый вид чар?       Киллиан совсем обмяк, и когда Веалан отпустил его, лучник еле стоял на ногах. Голова кружилась и казалось, что кровь пульсирует в висках. От мысли, что сегодня им предстоит спать в одной палатке, и чем именно закончится такое соседство, Киллиана бросило в жар. Но он не позволил себе захлебнуться в нахлынувших, подобно высокому морскому приливу, буйных фантазиях, волнующих сладким обещанием чувственной ночи в объятьях Веалана.       — Займусь делами, — вместо прощания сказал Киллиан, обращаясь больше к самому себе, чем к собравшемуся покинуть лагерь чародею.       — Пойдем, Шельма, — взяв лошадь под уздцы Веалан зашагал к а выходу. Назад он даже не оглянулся, чтобы не встретиться взглядом с мальчиками, сидящими возле палатки. Тоску, боль, страх неизведанного в детских глазах, еле сдерживаемые слезы – всё это было трудно вынести даже ему, за последние годы повидавшему столько чужого горя и смерти, что хватило бы на несколько жизней.       Киллиан слышал, как Веалан возвратился в лагерь, но не стал вылезать из палатки, чтобы посмотреть. Он выскользнул из-под шерстяного плаща, сел, подогнув под себя ноги и положив белые ладони на колени. Прямая спина да и вся поза выдавали внутренне напряжение. Он слушал, как снаружи Веалан копошится в дорожных сумках, гремит вёдрами, плещется у колодца, смывая грязь и усталость.       Наконец Веалан шумно, совсем не боясь разбудить крепко спящих детей, залез в теперь их общую с Киллианом палатку. Из одежды на чародее были только повидавшие жизнь подштанники. При виде полуголого товарища белоснежный эльф не шелохнулся, но почувствовал, как сердце его скачет в безумном галопе.       — Ты знаешь, который час?!! — возмутился он, скрывая волнение.       — Ночь на исходе, — выдохнул Веалан. Склонив голову к плечу он рассматривал Киллиана: его лицо, шею, ключицы в широко расшнурованном вороте рубахи. — Поездка и погребение отняли больше времени, чем я рассчитывал. Потому сейчас не намерен ждать ни секунды дольше…       Киллиан даже в самых смелых мечтах о долийском маге, не мог представить, что тот способен набросится на объект страсти без деликатных ухаживаний, нежностей, чувственных поцелуев, вот так грубо и решительно, точно рыцарь штурмующий цитадель. Веалан просто опрокинул хрупкого альбиноса и, уложив на лопатки, придавил собственным весом. Он так отчаянно нуждался в Киллиане, что напрочь забыл о сдержанности. Все чего хотел Веалан – это забыться в объятьях любимого мужчины. Вот его утешение, его услада!       — Прости, Подснежник, — прошептал он, когда Киллиан охнул от неожиданности.       — Ты выпил? — лучник учуял запах антиванского виски.       — Немного. Хотел расслабиться и забыться после увиденного, — Веалан вдруг сел и, склонив голову к груди, потряс ею.       Образ изнасилованной, замученной и в конечном итоге жестоко убитой эльфийки не желал уходить из памяти: истерзанное тело, сломанные руки, след предсмертных страданий на её изуродованном воронами лице с выклеванным глазом. Те изверги-храмовники хорошо знали своё дело: как пытать и мучить магов. Осматривая тело, Веалан понял, что они долго измывались над чародейкой, прежде чем прикончить. Даже добрая треть бутылки, что долиец влил в себя во время умывания, не помогла рассеять мрачные, тяжёлые думы.       Киллиан ухватил чародея за чёрные, немного влажные после мытья локоны и потянул к себе.       — Я помогу тебе расслабиться и забыться, — Киллиан приник к губам Веалана, и тот сразу же сдался окутавшему их блаженству.       От удовольствия Киллиан прикрыл глаза, наслаждаясь глубоким поцелуем, от которого дрожь пробежала по телу, жаждущему большего. Веалан, не отрываясь от желанных губ и продолжая нежно терзать их своими, уложил лучника на спину, а сам лёг сверху. Киллиан сию же секунду ощутил, как в бедро ему упёрся налитый кровью орган чародея. Ещё в их первую несостоявшуюся близость белоснежный эльф отметил, что природа весьма щедро одарила Веалана. Сам Киллиан не мог похвастать величиной, да ему и не нужно было. В единственных в его жизни отношениях он предпочитал отдаваться, выбирая роль податливого любовника.       Эльфы страстно целовались, позабыв о времени, тревогах дня минувшего и будущего, о том, что в глубине души терзало каждого из них. В данный момент ничего не имело значения, только их чувства друг к другу, искренние и верные.       Насытившись поцелуями, Веалан неловко стянул с себя подштанники и сел, позволяя Киллиану наслаждаться созерцанием безупречной наготы. Лучник, томно опустив тяжёлые веки с опахалами белых ресниц, рассматривал прекрасное крепкое тело, такое иссушённое и сильное, представляя, на какие штучки оно способно. Веалан, сочтя такой взгляд за комплимент, ласково улыбнулся.       — Я хочу тебя, Подснежник, — произнёс он, придвигаясь ближе. — Ты мне нужен.       — У меня давно не было, — сбивчиво прошептал Киллиан, когда чародей нетерпеливо стягивал с него рубашку и подштанники. От чего-то он испытывал волнение, точно влюблённый девственник, который хочет произвести впечатление на зрелую даму. — Понимаешь?       — Доверься мне, — сказал Веалан, показывая какой-то флакончик из мутного стекла, из тех, в которых часто держат духи или ароматические масла. — И постарайся не напрягаться. Иначе это создаст некоторые трудности нам обоим.       — Что там внутри? — Киллиан скользнул взглядом по изящной вещице в руке чародея.       — Масло. Чтобы нам было проще и приятнее, — Веалан откупорил флакончик и налил немного жидкости на кончики пальцев. — В Тевинтере мужчины используют его во время любовных утех…       Киллиан протяжно застонал, когда смазанные маслом пальцы Веалана подарили первое удовольствие, проникая в его тугое тело. Долгие годы не знавшее нежности, оно пробудилось и теперь было чересчур восприимчиво к ласкам, отзывалось на них, пожалуй, слишком бурно и несдержанно. Лежащий на спине Киллиан возил ногами по подстилке, извивался, вскрикивал, стоило умелым пальцам лишь слегка задеть ту самую чувствительную область внутри, соприкосновение с которой приводило белоснежного эльфа в экстатический восторг. Чтобы усилить ощущения, он инстинктивно попытался потрогать тонкую подвижную кожу возле нежно розовеющей, головки, так и напрашивающейся на влажный, бесстыжий поцелуй, но сию же секунду был наказан: Веалан щёлкнул его по руке.       — Не смей! — строго сказал чародей. — Не хочу, чтобы ты спустил слишком быстро.       — Я сразу же смогу ещё, — оправдался лучник. — У меня давно не было, ты знаешь. Одного раза недостаточно, чтобы выпустить наружу весь тот жар, что скопился внутри с момента нашей встречи…       — Уже скоро. Потерпи, — мягко проговорил Веалан.       Вид нагого изгибающегося Киллиана с его белой фарфоровой кожей, тронутой лёгким румянцем только на щеках, и разметавшимися по сторонам длинными волосами, настолько возбудил самого чародея, что он едва мог сдерживаться, чтобы не овладеть всей этой изящной красотой – напористо, дерзко, без церемоний. Вряд ли он встретил хоть какое-то сопротивление или услышал бы возражения со стороны альбиноса, так беззастенчиво раздвинувшего стройные ноги. Шумно дыша, Веалан продолжал пытать Киллиана пальцами, пока тот не заскулил от нетерпения.       — Ну, давай же! — взмолился лучник. — Чего же ты медлишь, Терновник? Возьми меня! Пожалуйста!       От вожделения Киллиан ёрзал по подстилке. Он не помнил, чтобы хоть когда-нибудь желал чьей-то любви сильнее, чем сейчас любви Веалана, близости с ним, слияния двух тел и душ.       — Зачем так спешить, тебе ведь нравятся подобные игры, не так ли? — улыбнулся Веалан, но вопреки словам прекратил изводить партнёра, и вновь откупорил пузырёк с маслом.       — Очень нравятся, — с придыханием заговорил Киллиан, — но я хочу большего. Хочу познать тебя. И чтобы ты – меня, — он хотел сказать что-то вроде: чтобы ты отымел меня как проститутку из «Цветущей розы», но только облизал губы и притянул к груди согнутые в коленях ноги, приглашая Веалана. — Не томи…       Киллиан жаждал принять Веалана, который почему-то медлил, хотя и слепой сейчас узрел бы, насколько велико возбуждение чародея: крепкий, красивой формы фаллос стоял почти прижимаясь к поджарому животу, в центре округлой головки блестели капли естественной смазки, красноречиво свидетельствуя о полной боевой готовности этого орудия удовольствий. Закрыв глаза Киллиан представил, как садится сверху, постепенно впуская в себя упругую гладкую плоть, а затем скачет на её обладателе, словно бравый шевалье на породистом горячем жеребце.       Веалан будто бы прочитал мысли альбиноса. Он улёгся рядом и, ухватив Киллиана за тонкие бледные запястья, привлёк к себе. Киллиан с радостью прильнул к прелестным упругим губам, всё ещё пахнувшим антиванским виски, но оказавшимся сладкими на вкус. Мокрый язык сразу же вторгся в горячую глубину его рта и принялся смело исследовать её. Киллиан играючи прикусил Веалану сначала кончик языка, а затем нижнюю губу. Чародей ответил ему тем же, да шлёпнул ладонью по белым ягодицам: не больно, ради забавы. Получив шлепок, Киллиан негромко рассмеялся. Он сел, ерзая задом по крепким бёдрам Веалана, совершенно бессовестным образом дразня его.       — Я хочу тебя, — Веалан произнёс очевидное. Глядя из-под бархатных ресниц он мысленно любил каждый сантиметр гуттаперчевого тела, совсем недавно казавшегося таким застенчивым и робким. Как же быстро этот маленький, очаровательный эльф, вспыхивающий румянцемиз-за всякой милой ерунды, растерял свою стеснительность! Как же быстро и смело он поддался чувствам! — И желание это настолько велико… Я никогда не испытывал ничего подобного…       Но Киллиану было приятно слышать это. Касанием ловких пальчиков он заставил чародея вздрогнуть и шумно выдохнуть. Затем приподнялся, взял в руку набухший орган Веалана и медленно опустился, вобрав в себя добрых семь дюймов. Несмотря на масло и очевидно желание обоих эльфов, Киллиан испытал боль. Настолько, что слёзы проступили на глазах. Закуств губу, он подавил рвущийся наружу стон.       — Прости, не думал, что тебе будет настолько больно, — Веалан, заметив физические страдания партнёра, ласково огладил его ягодицы, снимая неприятные ощущения с помощью магии. — Ты такой узкий там.       Ему было приятно этого проникновения в нежное бархатное нутро Киллиана, плотно охватывающее эрегированный член. Веалан даже боялся, что не сможет сдерживаться достаточно долго, чтобы они оба получили удовольствие.       — Уже лучше, Терновник, — Киллиан сею же секунду, как его отпустило, повеселел. — Не думал, что мне будет так трудно принять его. — Сейчас будет совсем хорошо…       Длинные нервные пальцы Киллиана в какой-нибудь другой жизни могли бы щекотать звонкие струны лютни, а не дергать витую тетиву лука, рассеянно очерчивали неясные узоры на коже долийца. Закрыв глаза, он пустился вскачь – великолепный грациозный наездник с короной ресторанных белых волос. Каждое движение сопровождалось громким стоном. Он мечтал, чтобы Веалан овладел им, но в итоге сам получил власть над чародеем, и теперь не собирался сдерживаться.       Веалан вторил ему.       — Быстрее! Быстрее! Не останавливайся, emma lath! — взмолился он, задыхаясь от бурлящего во всем теле, словно масло в котле, вожделения.       Киллиан внял просьбе, хотя понимал, что в столь резвом темпе их соитие будет недолгим. В голове мелькали обрывки мыслей, слишком разрозненные, чтобы собрать их воедино; каждое движение вверх и вниз вызывали горячие волны удовольствия, расползающиеся от низа живота по всему туловищу; отяжелевший, налившийся член сочился прозрачной мускусной жидкостью. Белоснежный эльф выгибал спину, испытывая сладкую дрожь, когда напряжённый стержень, готовый сдетонировать в любую секунду, надавливал на точку чистого физического наслаждения внутри. Стиснув бедра Веалана своими он притёрся сильнее, чувствуя что они оба уже близки к тому, чтобы взорваться, подобно бочке с гаатлоком.       Веалан взял в ладонь подрагивающий, нежный, с голубоватыми вздувшимися венами, просвечивающими сквозь тонкую кожу, член Киллиана. Сперва ласки были неторопливыми и совершенно не совпадали с бодрым ритмом, в котором двигались тела эльфов. Но чем ближе ощущался неотвратимый финал, тем быстрее Веалан водил ладонью, тем крепче сжимал плоть любовника. До тех пор, пока Киллиан не разразился криками, способными не только разбудить всю округу, но и мёртвых поднять из могил. Содрогаясь и бессознательно дергаясь, он спустил первым. Жемчужного цвета семя брызнуло резко, обильно, запачкав Веалану грудь и лицо. Но тот бровью не повёл, просто отёр подбородок и щёку да облизал пальцы.       Уже находясь в оргазменном дурмане Киллиан почувствовал, как кончил Веалан, опоздав лишь на несколько секунд. Словно издалека, до лучника долетел восторженный и одновременно утомлённый возглас чародея:       — Ах, Подснежник!       Совершенно лишившийся сил, потный Киллиан, улёгся Веалану на живот, пристроив голову на его груди. Запустив пятерню в белые, немного влажные у корней волосы, чародей перебирал их медленно, медитативно. Оба эльфа были слишком изнурены, не хотелось ни шевелиться, ни разговаривать. Они просто лежали вместе, чувствуя тепло и биение сердец друг друга. Это был момент чистого блаженства, и никто не хотел, чтобы он заканчивался.        В палатке стоял тягучий запах мускуса и жасмина, настолько плотный, что казалось, его можно попробовать на вкус, — запах абсолютного счастья. Сон, подкравшись, словно чёрный волк, облизал любовникам веки, заставив смежиться. Ни Веалан, ни Киллиан так и не узнали, кто из них уснул первым.