«Аврос был мне и головной болью и первой любовью. Брат же всё-таки. Помню, Скрудж Мак-Дак как-то сказал: «Вы доводите друг друга до белого каления. Вы не друзья, вы — семья». Думаю, он говорил как раз про мою семью».
Рия вернулась в дом, и уже была готова разуться, как увидела, что Аврос сидит полностью одетый в кресле прямо так, на холодной веранде. Ещё и покачивал ногами от скуки. — Ты чего? — Жду папу. — А поесть успел? — Угу. Я хлебушек взял. Рия закатила глаза, пусть этого и не было видно. Отставив сапоги и отряхнув их от снега, она молча подошла к Авросу и подняла его за подмышки. — Эй, пусти! — Хлебушек — это не еда. Несмотря на то, что братик весил добрую половину её собственного веса, Рия спокойно понесла его на кухню: магия старших братьев и сестёр. Аврос брыкался недолго. Он давно знал, что если не послушается, то Рия нажалуется на него маме, а она гулять не пустит. Однако недовольства всё равно не скрыл, насупился. — Давай хоть каши поешь немного, я погрею. — Не хочу кашу… — Парень дело говорит! Рия аж шарахнулась от неожиданного возгласа Хрыча. Он сидел на холодильнике, держась руками за край, а потом спрыгнул с него прямо на кухонный стол. — Вчера каша, позавчера каша, сегодня каша! Ё-моё, мальчонка побелел уже, как каша, а такой загар был летом! — Мяска хочу. — Голос Авроса с надутого вдруг стал жалобным. — Вот! Совсем другое дело. Он и так рахит, а ты ещё его добиваешь! Рия была готова ткнуть пальцем в пузатого домовёнка, но пока сдерживалась. — Послушай, Хрыч, не я решаю, что нам есть, так что давай ты просто отстанешь от меня и скажешь что-нибудь по делу. — Так я сказал! Мясо парню дай. Есть же в холодильнике эти… как их там… стеки. Хозяйка заморозила, чтобы не пропадало. От упоминания стейков скрутило живот, доводя до желания ссутулиться. Тем не менее, Рия открыла холодильник, прекрасно зная, где лежит мясо. — У нас осталось что-то кроме говядины? — Едва ли в этом вопросе была надежда. — Не-а, только она. — Да, хочу говядину! Вкусная вчера была! Хотелось оправдать накатившую обиду и неприязнь к мясу просто грубым обращением Хрыча к ней, но нет, не вышло. Ей причинял боль сам факт того, что она знает, чья плоть лежит на полке, чью кровь она чувствовала в тот злосчастный день, и чей аромат разнёсся по дому, когда это мясо жарили. «Что ты делаешь?..» «Мясо заготавливаю. Время голодное будет, если корову не порежу» И тем не менее, Рия распаковала стейк из плёнки и положила его в микроволновку. Ей некогда поддаваться чувствам, ведь никто не поддержит её. Внезапно, с веранды послышался недовольный голос матери. — …не запретишь мне закрыть нахрен все двери и тебя привязать, чтобы опять никуда не лез. — Ави, прекрати. — Что «прекрати»?! Дай мне хоть немного почувствовать, что я контролирую ситуацию, а потом чеши и делай, что хочешь! — Извини. — Всё, пошёл в зал и лёг! Мама погнала отца в соседнюю с проходной комнату и захлопнула за ним дверь. — Что случилось, мама? — Спросил Аврос. — Ничего, просто папа опять заработался. Рия ничего не ответила, только улыбнулась отчего-то. Может, со стороны эта сцена и выглядела скверно, но по душе матери было видно, что она кричит из заботы, а не из ненависти. Любить можно по-разному, даже неправильным образом. Мама подошла, почувствовав запах еды. — Вы чего там греете? — Мяско! — Аврос радости не скрыл. — А кашу почему не доедаем? Да и… Рия, ты же вроде как и прикасаться к этому мясу не хотела. — И не хочу. — Рия отвернулась. — Просто абстрагировалась. От мамы послышался вздох. — Ладно, садись, дальше я сама. Тон был разочарованным. Или, может, Рие просто показалось. Как бы то ни было, она села напротив Авроса. Какое-то время все молчали. Аврос единственный, кто не проявлял грусти, снова качая ногами туда-сюда. Это выглядело мило, напоминало собственное детство, когда и трава была зеленее, и солнце теплее, и не пахло старыми коврами. Мама выложила тарелки и налила каши, немного, одни остатки. — Не могу так больше. — Буркнула мама, тут же жуя свою порцию. — Муки с яйцами в запасе осталось чутка, так что сегодня делаем блины. Рия подняла голову одновременно с Авросом. — Так, блины получат только те, кто это доест, поняли? — А я получу? — Отозвался Хрыч. — Перебьёшься. Чайник лучше поставь. Аппетит сразу усилился. Это тоже забавляло Рию. Как, оказывается, иногда мало нужно, чтобы почувствовать надежду. — Так, Рия, ты сегодня что-нибудь делать планируешь? — Нет, а что? — Можешь с Авросом посидеть пару часов, пока я твоего отца сторожить буду? Рия аж выпрямилась. Да, это идеальный шанс сходить в лес! — Конечно, не вопрос. Я как раз прогуляться хотела. — Ура, гулять! — Аврос хлопнул в ладоши. — Мы пойдём в лес за… Рия шикнула, даже оскалилась. Брат всё понял сразу. — Это что сейчас было? — Удивилась мать. — Ничего, просто секрет. — А-а-а… поняла-поняла. — Улыбнулась. — Я ничего не слышала. Какое-то время все молчали, даже неловко как-то стало. — Ну, ты хоть намекни, а то я теперь ждать буду. — Мама поддела дочь локтем. — Не-а, не скажу, даже не проси. Потерпи пару часов, ладно? Атмосфера быстро разрядилась, все обиды позабылись сами собой, и даже завтрак был не таким пресным. Вскоре Рия снова собралась с братом на улицу, но в этот раз они выходили с заднего крыльца. Мама проводила их. — Рия. — Обратилась она, пока дочь не ушла через порог. — Я тут вспомнила кое-что. — М-м? — Ты, когда вернёшься… поговори с отцом, насчёт Бусинки. Он хотел тебе кое-что сказать. Ты, главное, не бойся, он помириться хочет. — Так а чего он сам не подойдёт? Мама пожала плечами. — Ты же его знаешь. — Коснулась кулаком головы. — Баран. Рия улыбнулась. — Да, как скажешь. Не хотелось расходиться на такой ноте, и Рия, пока момент позволял, бросилась в объятия. — С днём рождения, мам.***
Машина стояла в лесу за их огородом. Аврос был не в восторге от прогулки по чаще, но с Рией он не боялся ничего, да и помочь с подарком тоже хотелось. Среди едва проходимых кустов и сосен стоял зелёный бронеавтомобиль. Рия по памяти искала путь, в то время как Аврос должен был в случае чего найти саму машину и крикнуть, где она. Так и дошли, найдя на месте изрядно поржавевший агрегат, больше похожий на маленький бункер, чем на автомобиль. Внутри большую часть места занимали сиденья, стоявшие друг напротив друга, где могло поместиться человек шесть минимум. При этом нормальные окна были только со стороны водителя и у переднего сиденья, так что свет внутрь попадал еле-еле, особенно в таком тёмном месте, как здесь. Войдя через задние двери, Рия тут же коснулась руками стенок. Круговые символы, похожие на индийские мандалы, засияли мягким белым светом, делая это место хоть чуточку, но теплее. Рия нарисовала их сама, дабы немного облагородить это место. На одном из сидений валялся швейный набор и куски разноцветной ткани вместе с патронной коробкой, что осталась от пулемёта на верхушке машины. Отец давно забрал оружие и патроны, но ему чем-то не угодил этот ящик, и он оставил его здесь. Маме не хватало личной коробки для всякой мелочи, так что Рия быстро сообразила, как можно использовать эту штуку. Оставалось только задекорировать подарок, обернув его в ткань, чтобы выглядело не так устрашающе. Рия закрыла за Авросом дверь, и они сели на готовый настил из сосновых ветвей и шерстяного одеяла в фиолетово-чёрную клетку, которое «пропало» не так давно у них из комнаты. — Давай, малой, бери ящик. Мы сегодня должны успеть доделать подарок, так что давай постараемся, хорошо? — Ага! Рия устроилась поудобнее на настиле, чтобы сосредоточиться на Авросе и его взгляде. Младший же сел у неё в ногах, чтобы её руки легли ему на плечи. Совсем скоро она раскрыла глаза, видя всё вокруг чужим зрением. — Не верти головой, хорошо? — Угу. И она начала шить. Подарок был простецкий — коробка, обёрнутая внутри и снаружи в белую скатерть с красным орнаментом. Рия хотела вложить в него максимум, и потому уже неделю возилась, не жалея материала и подворовывая красные нитки откуда только могла. Аврос старался не шевелиться. Прямо перед его лицом то и дело проходила страшная игла, и не дай боже Рия промахнётся или дрогнет рука. Приходилось даже моргать пореже. Впрочем, в таком режиме братец долго не сидел. Стабильно раз в пятнадцать минут ему то шея болела, то ноги, то просто хотелось поговорить, и Рия к тому же не была против. С Авросом всегда было легко и даже весело. Наивный, простой, милый — плюшевый медвежонок, только куда теплее и болтливее. В первый день, когда Рия взяла его на руки, маленького и страшного, похожего на изюм с лицом, её охватило такое удивительное чувство, словно она встретила старого друга. В память с тех пор врезались её собственные слова, которые она сказала новоявленному брату: «Добро пожаловать домой». Рия не придавала этому значения, спихивая всё на детскую непосредственность. Однако, с тех пор чувство давней, крепнущей с каждым днём дружбы не исчезало. Спустя час работы Рия заметила, что братец уж слишком протяжно сопит. — Чего грустишь? — У меня нет друзей. Рия опустила руки и нагнулась к макушке брата. — Это ещё почему? А я тебе кто? — Ты сестра. Ты не друг… — А чем я хуже? Я с тобой гуляю? Гуляю. Всегда помогаю? Помогаю. Секреты твои храню? Вот. — Нет, ты не понимаешь. Мама говорила, что друг — тот, с кем ты сам хочешь дружить. Рия опешила. — А ты не хочешь со мной дружить? — Да нет же! — Аврос закачал головой. — Ну… ты моя сестра, я должен с тобой дружить. Ты хорошая. — Тогда в чём проблема? — Это неправильно. Правильно, когда к тебе подошёл мальчик или девочка, и такой: «Давай дружить». А я ему: «Давай!» Но у меня не получится, потому что есть только ты и мама с папой. Под конец своих на удивление долгих речей Аврос скорее бубнил себе под нос, нежели говорил. — А как же Малилай? Хрыч? — Хрычик злой и вредный, а Малилай плохой. — Это ещё почему я плохой?! Хриплый голос снаружи машины напугал обоих. Аврос тут же обнял Рию и спрятался лицом на её груди. — И давно ты там стоишь? — Задала резонный вопрос Рия. — Ну, с тех самых пор, как этот лес посадили, а что? — Да я не… слушай, ты или зайди или уйди и не пугай так больше, ладно? — Как скажешь. Задняя дверь открылась, и за ней показалась бурая нечисть в меху с лицом бородатого старика. Пожалуй, только лицо, покрытое заснеженной бородой, и было в нём от человека. Лапы с толстыми подушечками и медвежье туловище, накрытое каким-то выцветшим бордовым покрывалом — вот и все признаки единственной нечисти в округе. — Я у вас тут погреюсь. — Прохрипел леший, как и подобает, по-стариковски. — Кролики у нор сидят — мороз будет. Рия нахмурилась и всем своим видом осуждала гостя, обнимая и Авроса, который только одним глазком посматривал на Малилая. Лешего это не волновало, и он залез в машину, протянув ребёнку лапу, с которой посыпался снег. — Привет, шкет, давай дружить. Рия изогнула бровь. — Ты дурак? — А что такого? Мелкий жалуется на отсутствие друзей, а я хочу подружиться и помириться, да к тому же ему не родственник. Вроде всё как хочет. Аврос отвернулся, полностью пряча лицо в куртке Рии. — Не хочу с тобой дружить, ты страшный. — А, ну… — Малилай почесал лапой за ухом, — это поправимо. Смотри чё покажу. Леший встал на четвереньки и отряхнулся, качаясь из стороны в сторону, точно мокрая кошка. Из-под старой накидки вместо шерсти, на удивление, стала сыпаться хвоя, которая мгновенно усыхала и желтела. Вскоре от крупного человекоподобного существа остался лис, лис обыкновенный. Он выглянул из-под упавшей ткани и странно оскалился, будто пытался улыбнуться. «Так лучше?» — В головах Рии и Авроса зазвучал бархатистый, глубокий голос. — «Достаточно дружелюбно выглядит, я считаю». Он подошёл к Авросу, навязчиво просунув голову под его руку. Рия решила пойти навстречу духу и слегка оттолкнула брата от себя, чтобы он не прятался. — Попробуй, лисы любят, когда у них чешут под животиком или шеей. Сначала братец не решался, но после коснулся макушки лиса. Вскоре он уже вовсю гладил животное, которое издавало звуки, отдалённо напоминавшие смех. Рия, однако, пусть и помогла младшему не бояться лешего, сразу заподозрила в происходящем корыстные цели. «А ты чего так навязался-то?» — Спросила мысленно Рия. «Я погреться пришёл, а ещё я не люблю, когда в моём лесу кто-то ноет». «А если серьёзно?» «У меня к мальцу дело важное. Мама-то его забыла, что не молодеет, а у нас с ней, так-то, договор. Она защищает лес от врагов внешних, а я защищаю её и её семью, и тебя в том числе». «А Аврос тебе зачем?» «Он будет следующим хранителем. Правило такое: на вашей семье, так сказать, знак, а носить его могут только потомки хранителя. Аврос подходит под требования, вот я и дружить пришёл». Ответив короткое «ясно», Рия кивнула. Всё неспроста, как она и предполагала. Правда, что-то здесь было не так. Меж тем, их было уже трое. Аврос перестал вертеться и просится передохнуть, ведь теперь у него в ногах валялся маленький пушистый лис, занимавший всё внимание ребёнка. Так шить было куда удобнее, и вскоре подарок был готов. Несмотря на то, что солнце уже прошло свой зенит, почему-то вокруг стало ещё холоднее, чем утром. Хотелось поесть и погреться, так что вскоре Малилай провожал гостей до самой опушки. — Ну так что? Будешь дружить? — Спросила Рия напоследок у брата, когда тот пожимал лапку своему новому товарищу. — Угу, только если он пугать меня не будет. — Не станет. Правда ведь, Малилай? Лис согласно кивнул, и на этом все трое распрощались. Разве что мысленно Рия успела задать один вопрос. «Почему я не гожусь на роль хранителя? Я ведь старшая дочь». «Ну… ты не подходишь, вот и всё». Это не было похоже на Малилая. Обычно он говорит без утайки, всегда правдиво и в глаза, даже если это что-то обидное. Хотелось тут же надавить и подловить духа, но Рия не стала. Наверняка она негодна из-за своей болезни. Домой вернулись быстро. Из трубы шёл прямой, тонкий столб дыма: и в самом деле холодает. На кухне их уже ждал обед. Мама, как и обещала, наделала полную тарелку блинов, не слишком воздушных, но зато сладких. Всё как полагается: и варенье, и немного сметаны, сахар, даже как-то празднично на душе стало. И для этого был повод. Аврос передал матери подарок лично в руки, не забыв при этом сказать, кто на самом деле выполнил большую часть работы. Однако, реакция матери была не такой яркой, как ожидалось. Она не восторгалась, даже «ух ты» не сказала, а просто обняла их обоих. В единственном «спасибо» Рия всё-таки почувствовала, что мама улыбнулась, и этого, пожалуй, было достаточно. Обидно только, что поздравительная речь не придумалась. Не хотелось желать чего-то невозможного, равно как и чего-то простого, чтобы не превратить поздравление в формальность. В итоге вариантов не осталось, пришлось промолчать. А обед получился что надо! Не забыли и про отца, который всё это время лежал на диване в соседней комнате. Все были сыты, довольны, все неприятности за день снова позабылись. Разве что слова Малилая никак не выходили из головы. После трапезы Авросу было что рассказать отцу, и, с позволения матери, они ушли в сарай делать скворечник. На какое-то время Рия осталась с матерью на кухне, чтобы помыть полы и посуду. — Что-то ты сегодня какая-то совсем вялая. — Вдруг начала мама, отмывая посуду. — Может, пойдёшь отдыхать? — Нет, спасибо, я в порядке. Рия и не заметила, как пробубнила это. — Эй, ну ты чего? Я же по-хорошему спросила. — Всё хорошо, правда. Я просто задумалась о чём-то… — Ну да, кому ты заливаешь! — Несмотря на выражения, мама не раздражалась. — Утром на меня гыркнула, с отцом не разговариваешь, а сейчас ходишь с кислой миной. Я, конечно, души не вижу, как ты, но я всё-таки мать, и знаю, когда у моих детей что-то не так. Мама протянула руку. — Дай швабру, я сама закончу. — Но я почти… — Не-а, садись. — Она склонила голову чуть поближе к дочери, смягчив свой обычно громкий тон. — Я не злюсь, просто хочу поговорить с тобой. Оставалось только обречённо выдохнуть и сесть, передав швабру. — Давай, рассказывай, я слушаю. Поначалу Рия даже не знала, с чего начать. Вдруг её переживания того не стоят, чтобы о них говорить? Вдруг вообще она скажет что-то обидное ненароком? С другой стороны, не она напрашивалась на разговор. — Скажи, я ведь вам обуза? Мать остановилась и выпрямила спину, отставив швабру. — Бред спрашиваешь. Конечно нет! Ты чего вдруг так решила? Рия сложила руки в замок и совсем притихла. — Просто… все вокруг что-то делают полезное, а я — ничего. Ты вот лес хранишь, готовишь, дом в порядке держишь. Папа нас защищает, всё чинит, меня учить успевает. Даже Аврос теперь Малилаю приглянулся, как новый хранитель! — Серьёзно? — Угу. — Во дурак, мне ещё жить и жить, а он уже на моего сына прицелился. Я потом поговорю с ним об этом. — Между делом мама вернулась к мытью пола. — Ну ты продолжай. — Да вроде и всё. Точнее… я не знаю. Всё как будто мимо меня проходит. Папа не подпускает к порталу, даже говорить со мной не хочет о том, что происходит снаружи, да и я дома ему ничем помочь не могу кроме как чай заварить. Ещё и разочаровывается во мне постоянно. — А тебя не смущает, что на тебе, по факту, держится Аврос, м? У него даже на всех рисунках ты его за руку держишь. Не я, не папа, а ты. Так что как минимум для него ты здесь персона номер один. Что до Таруса… Задумавшись, мама отставила швабру и села рядом. — Что до Таруса, то будь к нему снисходительнее. — Она это почти что выдохнула. — Он работает на износ, не только ради нас. Не удивительно, что у него характер попортился за столько лет. — Я знаю, мам. Просто… он как будто избегает меня. Всё реже со мной разговаривает, отвечает как-то не так, будто слова у него платные. Мама, кажется, хмыкнула с невесёлой улыбкой. Рия продолжила. — Больше всего я это чувствую, когда мы сидим и занимаемся уроками. Когда я отвечаю всё верно — вроде всё в порядке, а когда начинаю тупить и перестаю понимать, что от меня хотят, начинает беситься, кричать. Рия ненароком подняла ноги, прижав колени к груди. — Я ведь раздражаю его, правда?.. Мам? Почему-то мама сама не отвечала. Лишь когда её окликнули, она вышла из прострации, в которой токи её души почти остановились. — Хм, я даже детство своё вспомнила. Тоже думала, что никому не нужна и всех подвожу. Она аккуратно взяла ладонь Рии обеими руками. — Только у меня не было такой крутой мамы, как у тебя. — В её голос вернулась нежность. — Моя бы мне не сказала того, что я скажу тебе. Их взгляды пересеклись, глаза в глаза. — Рия, что бы ни случилось, что бы мы ни говорили и не делали, мы — твои родители. Мы желаем тебе всего самого наилучшего. Поверь, мы это делаем не потому, что должны, а потому, что ты этого заслуживаешь. Жизнь… хотела бы я просто сказать, что она сложная, но буду честна: жизнь говно. Но у нас есть ты, а у тебя есть мы, и мы любим тебя, даже если говорим что-то не то или делаем что-то не так… Эй, ты чего? От этой речи Рию пробило на слёзы. Она только и могла что глупо улыбнуться и заплакать. Мама тут же обняла её и потянула к себе, чтобы посадить на колени. — Что, мама фигню приторную сказала? Понимаю, сама в шоке. — Да нет, всё… всё в порядке. Я просто тоже люблю тебя. — Ну-ну, хватит, я ещё не договорила. Дам тебе один совет: сегодня, когда с папой мириться пойдёшь, попробуй невзначай предложить ему помощь, либо попробуй с ним поговорить о том, о чём говорила со мной сейчас. — Мама вдруг начала посмеиваться. — Он, когда раскаивается, такой душка. Ни в чём не отказывает! Рия чуть отпрянула от мамы. — Правда? — Правда-правда. Ты, главное, сопли вытри, а то мальчики придут — нервничать начнут.***
Рия стояла в конце комнаты, когда отец обернулся, сидя в кресле за столом его импровизированного кабинета между их с мамой спальни и коридора-зала. Несмотря на то, что Рия шла тихо, не скрипнув ни одной из половиц, он как-то её заметил. — Ты чего-то хотела? — Спросил он негромко, почти умиротворяюще. — Да ничего. — Рия, воспользовавшись моментом, села на диван рядом. — Просто ты не спишь уже так долго, вот я и… я плохо вру, да? Судя по движению рук, папа снял что-то с лица. Видимо, это были его очки для чтения. — Да, не очень, и это хорошо. Он сложил руки и посмотрел куда-то вперёд. Его аура была такой сильной, но в этот раз спокойной и медленной, вдумчивой, можно сказать. Это всегда удивляло Рию, даже завораживало. В такие моменты он был похож на созидающее божество, но в человеческом обличии, мудрое и всесильное. Он хмыкнул с улыбкой. — Твоя мама напоминает мне мою маму. Та тоже всё время искала какие-то сложные пути, чтобы помириться вместо того, чтобы в лоб всё сказать и спросить. Он полностью повернулся к Рие, опираясь левым предплечьем о стол. — Это она ведь тебе сказала помириться? Рия кивнула. Больше и нечего сказать. Папа наверняка всё уже знает. — А ты сама хочешь? Решила не сразу, но в конце концов снова кивнула. Это вызвало небольшой радостный отклик в душе отца. — Хорошо, я тоже. — Протянул Рие правую руку. — Мир? — Мир. Всё так легко и просто оказалось, даже не верится. Если сначала Рия сомневалась в том, что этот разговор вообще принесёт пользу, то теперь в её сердце затеплилось спокойствие. Всё будет хорошо. Это была не обычная бытовая ссора. В любой-другой ситуации они бы просто переругнулись и пошли по своим делам, ведь лес большой, на четверых хватит. Однако, в тот день Рия не могла молчать. Когда она почувствовала в сарае сильный запах крови и мяса, то сразу поняла, что произошло. Сложнее было не поддаться обуявшему её гневу. Бусинка не была для неё просто питомцем. Это был её друг. Вишенкой на торте было и плохое настроение отца. Впрочем, это не мешало ему с чёрствым равнодушием содрать шкуру с Бусинки. Рия впервые за долгие годы не ушла, а полезла отцу под руку, оттаскивая от того, что осталось от Бусинки. Всё лицо пухло от плача, но она продолжала это делать, пока он не сорвался и не оттолкнул её, да так, что Рия ударилась рукой о стол с какими-то инструментами. Впервые она почувствовала ярость. Рука сама потянулась за первой попавшейся вещью, и этим оказался какой-то молоток, попавший отцу под ребро. Это бы его не ранило, в отличии от того, что вырвалось из Рии после броска. «Лучше бы ты умер, чтобы тебя так разделали! Ненавижу тебя! Ты монстр!» Вроде бы и незамысловатые, эти слова стёрли отца из жизни Рии почти на неделю. Он с ней не разговаривал, снова пропадал в сарае, да и она не спешила мириться, кое-как терпя постоянные упрёки матери, которая пыталась вразумить обоих. И вот, они здесь, вдвоём, уставшие от всей этой ситуации. Рия осознала свою ошибку, умом понимая, какой поступок совершила, но сердце всё ни унималось. До этого момента. — Прости, что был таким мудаком. Я недооценил твои чувства, думал, что ты всё ещё ребёнок, как-нибудь переживёшь эту ситуацию, но, видимо, сглупил. — И ты меня прости, я… Хотелось ещё много чего сказать, но всё, что приходило в голову, казалось чем-то несущественным, несуразным. Рия просто обняла его. Он не был против. С матерью объятия были привычны, хоть и тоже приятны. Но с отцом они как будто никогда не делали этого, словно в первый раз ей всё время хотелось сжать его покрепче, утонуть в его запахе и уснуть на руках, чтобы все проблемы решились разом. Интересно, чувствует ли он то же самое? — Знаешь, ты теперь достаточно взрослая. Хочу тебе кое-что показать. Я понимаю твои чувства, но хочу, чтобы и ты поняла, почему я так поступил. К тому же, ты единственная, кто унаследовала нашу силу. Рия отпрянула, садясь обратно на диван. По правде говоря, она не ждала, что придётся на что-то смотреть, но после сказанного не имела право отказаться. — Ты ведь умеешь отделять душу от тела, верно? — Угу. — Тогда сядь поудобнее. — Папа закрыл свою книгу и сел рядом. — Лучше сделать это сейчас, пока я совсем не устал. Они оба устроились на диване, взявшись за руки, чтобы при выходе из тела не потерять друг друга. Одна душа не может видеть другую, если смотрит на обычную изнанку мира. — Так куда мы идём? — Порт-Хедленд. Географию Австралии ещё не забыла? — Это… Тот маленький город, куда беженцы к вам всё время приплывают? — Приплывали, да. Рия не умела переносить своё астральное тело куда хочет: просто не знала места вживую, но эту проблему решил за неё отец, причём довольно оригинальным способом. Открыв дверь веранды, он открыл путь не на улицу, но в иное место, где тоже было темно. Рие сразу стало не по себе. Будучи призраком, можно всё равно разглядеть стоящие в темноте объекты, и первым, что бросилось в глаза, когда они прошли за дверь, так это огромная машина с краном, на конце которого держалось два ковша, сцепленных вместе точно челюсть. — Не бойся, он уже давно не работает. Думаю… мы попали на рудный склад. Оба огляделись по сторонам. За ними стояла какая-то железная будка на колёсах, в которой, видимо, можно было жить. По другим сторонам виднелась только рыжая пыль и насыпи из неё. Продолговатый карьер, состоявший только из какого-то красного песка. — Смотри. — Внезапно отец указал пальцем на едва теплившийся свет у края карьера. — Там чьи-то дома. И повёл вперёд, не спеша. — Так что ты хотел показать? — Спросила она. — Как здесь живут люди. Они прошли мимо монструозной машины, чтобы подняться по краю карьера наверх. Только тогда Рия заметила, что в большой кабине этого экскаватора на окнах висели шторы, а на ручке двери кастрюля, из которой капнула вода. — Когда эпидемия только началась, в этом городке жило тысяч пятнадцать от силы. Но со временем беженцев становилось всё больше. Сначала самолётами прилетали, а когда воздушное пространство закрыли, то начали пролезать на корабли и попадать в такие портовые города как здесь. Край карьера был пологим, и подняться по нему не составило труда. Вблизи стало видно, что свет бил из ржавого морского контейнера, переделанного под дом. Таких вдали было много, чересчур много. Где-то были палатки, где-то укреплённые брёвнами навесы. И где-то далеко стоял порт, за которым горело зарево, но не рассвета. — Добро пожаловать на «Риф». — Голос отца сразу огрубел, стал тише. — Правее от нас будет центр города с нормальными домами, а за нами, думаю, несколько мелких заливов. Здесь же… лагерь для тех, кому не хватило средств, места или сил переехать куда-нибудь ещё. Отец сжал руку Рии покрепче, услышав чей-то голос из ближайшего дома-контейнера. Это не было похоже на английский. Они замерли, чтобы ненароком не задеть какой-нибудь предмет и не выдать своё присутствие. Из контейнера вышел грязноватого вида мужчина в выцветших жёлтых шортах и серой майке. Он держал в руках эмалированную кружку, с которой подошёл к странному аппарату с баком и трубами. — Дистиллятор, самодельный. Вокруг полно морской воды, но пресной почти нет. — Отец перешёл на шёпот. — Народ выкручивается как может, чтобы было, что пить. Я… я не могу полностью обеспечить их. Раз в три дня сюда ездят с доставкой бутилированной воды, но её обычно не пьют сразу, а используют как валюту, меняясь на другие товары. — И им хватает? — Моются дистиллированной, пьют из бутылок чаще всего. Здесь никто не умирает от жажды. Другое дело, что если начинается сезон гриппа или ещё чего, то люди повально болеют. У некоторых здесь проявляются признаки отравления железом спустя пару лет жизни. Рия оглянулась на карьер. — Так это руда… — Она самая. Её очень много в грунтовых водах, да и вокруг в целом. Отравившимся бесплатно выдают дефероксамин, так что это тоже лишь неприятность. И тем не менее… Дождавшись, когда незнакомец уйдёт, папа повёл Рию дальше. — …им приходится иногда терпеть рвоту и тремор из-за нарушений в нервной системе. Не вдавался в подробности, этим Саймон занимается. Дальше идти было проще. Большая часть народа уже спала. Только солдаты и некоторые совы сидели у костров и фонарей, заворожённые объятиями ночи. Иногда отец заглядывал в некоторые жилища, показывая Рие, какие здесь условия жизни. Такие базовые вещи как душ и туалет, что очевидно, здесь были роскошью. О теплоизоляции даже не идёт речи. Несмотря на плюсовую температуру, многие спали вместе под одним одеялом, чтобы не потерять тепло и не занимать слишком много и без того ограниченного пространства. Кроме того, среди жителей «Рифа» было так мало белых. Курды, индусы, китайцы — вся Азия будто собралась в одном месте. Это тоже было объяснимо: Порт-Хедленд находится на северо-западе Австралии, являясь одним из самых близких к Азии портов. Отец видел в этом какую-то, как он сказал, «иронию», но так и не пояснил, какую. Вскоре они вышли к океану, где перед Рией предстала удивительная и одновременно удручающая картина. К некогда огромному порту с контейнеровозами и танкерами были пришвартованы сотни кораблей. Они держались друг за друга канатами и тросами, между некоторыми палубами даже мостки кто-то построил! Настоящий плавучий город, хоть и проржавевший. Между лодок нельзя было разглядеть воды из-за мусора, который плавал на её поверхности. Оставалось только догадываться, какой там стоял запах. В этом месте Рию потрясло не столько то, как люди здесь выживают, сколько сам океан, его необъятность, пугающая до чёртиков. И эта необъятность во плоти — единственный барьер между людьми и синтетиками. Где-то в нём плавают корабли, доверху нагруженные снарядами и ракетами на тот случай, если кто-то попытается ступить на эту землю без разрешения. Рия не знала, как выглядят эсминцы или авианосцы, так что в голове при мысли о флоте вырисовывалась лишь абстрактная картинка без чёткой формы, вызывавшая чувство безопасности и одновременно благоговейного ужаса. На одном из пирсов стоял человек с гитарой. Вокруг него стянулась небольшая группка людей, которые смотрели на импровизированный концерт со своих лодок как с театральной ложи. Это даже вызвало улыбку. Жаль только, что не было понятно, о чём поют. Потом отец повёл её в центр города, где город в самом деле был похож на город. Красно-рыжие крыши двухэтажных домов тут будто вторили окрасу карьеров, уже изрядно надоедая своим цветом. Здесь чаще встречались военные, а один из районов так и вовсе был оцеплен и переделан под гарнизон. У его ворот до сих пор толпились гражданские, стоявшие в очереди за пайком. К счастью, в этом году был хороший урожай, да и скот сохранился в большом количестве, так что основной проблемой для людей было лишь отстоять свою очередь. И тем не менее, увиденное Рию не обнадёживало. В бумажных пачках, которые выдавали спайками по четыре штуки на человека, едва ли могло поместиться еды хоть на один присест. — Там по большей части сублимированная еда: куриный суп, вяленое мясо, сухофрукты, этот гадкий бобовый соус, который китайцам от чего-то нравится, галеты. — И ты пробовал его? — Всегда пробую, когда мы меняем набор. Честно сказать, не очень по вкусу, но сытно. Главное, что пайки — это не всё, чем народ питается. Кто работает, тот может купить муку, свежие овощи, даже семена и прочее. Пришлось переселить кучу народу с насиженных мест, чтобы можно было производить достаточно зерна на всех и не превратить муку в деликатес. Многие, кто жил рядом, ели свежий паёк сразу, как только его получили. Особенно этим занимались подростки, которые с каким-то необычным азартом открывали спайки с едой. Как объяснил отец, в одной такой из четырёх пайков всегда находится одна конфета или леденец — маленькая инициатива одной из кондитерских компаний, работающих до сих пор. Было так… радостно и при этом грустно смотреть на радующихся сверстников, которые наперебой хвастались тем, какая именно конфета им попалась. Не то чтобы Рия на их месте вела себя иначе, но от смешанных чувств она не знала, куда себя деть. Отчего-то вспомнилась сказка о рыбаке и рыбке. — Пап. — Что? — Ты привёл меня сюда, чтобы я научилась ценить то, что имею, верно? Отец ответил не сразу. — Ну… нет, не только. Ты умная девочка, и так это понимаешь. Я хотел тебе показать, что сейчас времена настали тяжёлые. У нас… у нас нет времени на сантименты, и нужно думать о том, как жить дальше, нужно быть вместе, как эти дети или… да кто угодно, кто живёт здесь. Почему-то от этих слов легче не стало. Да, папа прав, нужно держаться вместе, во что бы то ни стало, но ведь… неужели в мире не осталось места чувствам? Неужели надо было Бусинку без спросу разделывать? — Понимаешь, к чему я клоню? — Угу. Внезапно рука отца отпустила Рию, чтобы лечь ей на плечо. — Я должен был разделать Бусинку, чтобы её дорогое мясо не пропало даром. Сама посуди: её души там уже не было, а нам ещё жить и жить, а дичь в лесу не вечна. И всё-таки Рия хотела возразить. — Но почему ты об этом мне ничего заранее не сказал? Я бы всё поняла… Рия говорила искренне, выискивая хоть что-нибудь обнадёживающее в словах отца. — Не думаю, что поняла бы. — В его голосе на секунду зазвучали металлические нотки. — Но… ты права, я должен был сказать. В любом случае былого не воротишь. Это урок нам обоим. И ещё… Его вторая рука легла на другое плечо Рии, которую тут же слегка покачали. — Может, ты и считаешь, что разочаровала меня, но на самом деле ты — моя надежда. Эти люди вокруг верят в меня и моих коллег, которых я собрал вокруг себя. Я же верю в вас, свою семью. У меня нет никого важнее вас, и я живу и дышу только вами тремя. К тому же… если что-то со мной случится, то кому-то придётся позаботиться об остальных. Ты — лучший вариант. «Бойся своих желаний…» — Подумала Рия в тот же момент. Кажется, первая фраза отца была прямым намёком на то, что мама рассказала ему о их разговоре. С одной стороны, хорошо, что родители её правильно поняли, но с другой Рия поняла, что доверять секреты маме нельзя. Чувство внезапно обвалившейся ответственности медленно утяжеляло сердце. — Чего притихла? Опять не нравятся мои слова? — Да нет… нет. Я просто теперь даже не знаю, что сказать. Это так… внезапно. — Понимаю. Не будем спешить. Отец снова взял её за руку и потянул за собой. — Пойдём, надо поспать. Больше ничего нового мы тут не увидим. — Погоди, пап. — Что такое? — Можно мне увидеть, как живут синтетики?