«Тогда я наивно верила, что могу что-то сделать с тем, что грядёт. Теперь же я чувствую покой, вспоминая последние дни перед "Помилованием"»
Прошло четыре часа с момента первой атаки. Тарусу и выжившей администрации пришлось переместить импровизированный штаб в один из ближайших многоэтажных домов из соображений безопасности. В самом же здании Парламента была организована карантинная зона, в которую всё-таки удалось загнать сбежавших по глупости солдат. Тарус лично проверял и досматривал каждого, кто оказывался в его окружении на предмет «искусственности», смотрел, есть ли душа. Таким образом удалось преодолеть первое замешательство. Настало время принимать решения и получать информацию. Первый, кто должен был знать о происходящем, был Дерек Мэйсон — глава администрации президента с типичной секретарской внешностью: длинный нос, маленький подбородок, узкие плечи, мягкие черты лица и учтивый взгляд. С Дереком Тарус предпочёл говорить лично, чтобы минимизировать шанс утечки информации. К тому же именно в квартире Дерека был организован новый кабинет. Горела только настольная лампа, в то время как большое окно, выходящее прямо на Парламент, было закрыто чёрными шторами на тот случай, если где-то притаился снайпер. Что примечательно, за дубовым письменным столом кабинета сидел Дерек, в то время как мистер президент сидел в гостевом кресле. — Итак, что мы имеем? — Тарус потёр переносицу, борясь с усталостью. Дерек подпирал обеими руками голову, склонившуюся над столом с бумагами и картой Австралии. Между пальцев его правой руки тлела сигарета. — Нам удалось восстановить связь с генералом Харрисоном и генералом О’Нилом. Судя по их докладам, синтетики смогли высадиться в Порт-Хедленде и Дарвине. — Дерек указал на север Австралии и на его западное побережье. — В Дарвине всё ещё ведутся ожесточённые бои, но Хедленд… Дерек затянулся сигаретой, и Тарус резко встал, вырывая курево из рук собеседника. Глава чуть отклонился в кресле от неожиданности, смотря с пугливым недоумением на злящегося президента. — Не отвлекайся. Тарус бросил сигарету в мусорку и присел обратно, стуча пяткой по полу. Дерек в свою очередь выровнялся и взял карандаш, рисуя на карте. — Простите… Так вот, Порт-Хедленд уже потерян. Жертвы среди гражданского населения неизвестны, но, судя по доходящей информации, синтетики не уничтожают их целенаправленно. Дампир и Онслоу тоже захвачены. Сейчас завязались бои близ Ньюмена, враг движется на юг. Кроме того, противник обошёл войска в Дарвине и пытается взять их в окружение, попутно двигая отдельные отряды тоже на юг. Докладывают о синтетиках в Катерин и Ларимме. — А что с крупными городами? — Как ни странно, но кроме диверсий там ничего не случилось. Никаких десантных операций, никаких обстрелов, никакой авиации. — Странно… А есть новости от адмирала Вастано? — Тут уже лучше. Ему удалось разделить силы синтетиков. Теперь высадившиеся войска отрезаны от основных сил в море. Тем не менее, бои там тоже ожесточённые, использован линкор «Калифорния». Это… не знаю, что это значит, но, думаю, вы в курсе. Тарус поднял бровь, услышав о знаменитом проекте времён холодной войны — корабле призраке с экипажем, состоящим из душ утонувших моряков. — Это один секретный проект, не обращай внимания. Он встал и подошёл к окну, слегка отодвигая штору. Солнце уже встало. — Основные силы почему-то в самой заднице мира, но диверсии именно в больших городах… не вяжется. — Кстати о диверсиях. В Сиднее и Мельбурне удар пришёлся тоже на местную администрацию. Кажется, они целятся именно в центры принятия решений. В Брисбене завязались уличные бои. Ну и, сами понимаете, началось развёртывание карантинных зон. Тарус уже перестал слушать, погружаясь в мысли. Он вперил взгляд в воду декоративных бассейнов вокруг Парламента, видя, как в ней отражается солнце. Этот рассвет не давал надежды, только нагружал разум осознанием, что это будет самый долгий день в его жизни. Наступил тот момент, к которому они так готовились, который так ждали, но не смогли встретить достойно. Вместе с этим в голове уже набрасывался минимальный план действий, прокручивались варианты того, что можно сделать, попытки предугадать, что собирается делать противник. Тарус и не заметил, как оскалился. — Созови пресс-конференцию. Мы должны оповестить людей. Как только с этим закончим, обеспечь мне прямую связь с главами штатов. Он отошёл от окна и направился к выходу. — Погодите, сэр, а вы куда? — Моего друга ранили во время нападения. Я хочу навестить его. И закрыл дверь, уходя быстрым шагом из квартиры. Перед тем, как выйти из здания, он одолжил у одного из квартирантов худи с капюшоном, чтобы скрыть себя. Тем не менее, для гарантии безопасности он взял с собой двух охранников. В один миг улицы преобразились, став похожими на замысловатую крепость-лабиринт, стены которой находятся где-то далеко, на периферии города, в то время как внутри уже находились толпы солдат, прочёсывавшие каждый сантиметр местности на предмет следов синтетиков. Собаки, металлоискатели, КПП — привычная картина, которую Тарус видел уже не раз, причём с обеих сторон: и как тот, кого защищают, и как тот, от кого надо защищать. Асами перенесла Саймона в карантинную зону. По-хорошему и Тарусу там нужно находиться, но за всё прошедшее время первые симптомы о себе знать не давали: не было ни кашля, ни сыпи, ни кожных язв, ни посерения. В среднем наниты превращают человека в синтетика за сутки, и первый этап заражения уже должен был пройти. Карантинная зона была разделена на две части: в первой могли находиться врачи, охрана и медперсонал, но покидать зону им тоже было запрещено, а во второй, которая как раз находилась в фойе Парламента и у его входа, уже находились сами пациенты. Вокруг них соорудили клеёнчатые палатки с замкнутой системой вентиляции, чтобы избежать утечки наномашин, которые очень легко прикрепляются к любой поверхности и пыли. Поначалу охрана пускать президента не хотела, но тут в дело вмешалась Асами, которая и встретила Таруса на входе. Она убедила его, чтобы он отошёл и поговорил с ней по рации. Стало понятно: дело плохо, кто-то всё-таки заразился. Тарус присел на одну из скамеек в парке при Парламенте. — Как он? В порядке? — Не умер, но у него обширная кровопотеря, так что он едва ли в сознании. И… Тарус, скажу сразу: он заражён. Тарус на секунду закрыл глаза и глубоко вдохнул. Он ждал подобного, но надежда на то, что всё обошлось, теплилась до этого момента. — Как? — В дроби, которая ему разбила ногу, скорее всего были остатки частиц. У него в ране был серый налёт. — Погоди! Так можно же ампутировать ногу, пока есть шанс! Рация не ответила. — Асами! — Уже нельзя, мы опоздали. Наниты попали в кровеносную систему, так что теперь их разнесло по всему организму. — Откуда ты знаешь?! Ты томографию делала?! — Какая к чёрту… Тарус, извини, но хотела бы я соврать, да не могу. Через рацию было слышно не слишком хорошо, но голос Асами явно поник, так что сомневаться в её словах не приходилось. Это ведь их общий друг, едва ли не последнее, что объединяло оставшихся седовласых. Саймон горел своей работой до такой степени, что был готов сорваться в любой момент даже по мелочи. Для него Асами, Тарус, остальные члены «Зодиака» — главные пациенты всей его жизни. Чёрт возьми, он знает, наверное, о них больше, чем кто-либо ещё на этом свете! И в итоге, когда лечение понадобилось ему, им придётся развести руками, ведь нет до сих пор лечения от того, что не одолел ни космос, ни эта земля. От неизбежной правды сдавило челюсть, и руки стали кулаками, Тарус уже был готов бросить рацию о землю, но он лишь выдохнул, отпуская последнюю надежду, снова. Ему нужна трезвая голова сейчас, пусть и хотелось всё разнести к чертям. Он взъерошил волосы, чтобы собраться с мыслями. — Хорошо, я тебе верю. — Пришлось делать паузы и говорить медленно, подбирая слова. — Только скажи вот что: сколько всего подтверждённых заражённых? — Пятеро, включая Саймона. Я уверена на девяноста девять процентов, что заражение локализовано. Они хотели, видимо, заразить только тебя. — Девяносто девять… Хороший расклад. Сказать было нечего. Ситуация становится всё паршивее с каждой секундой, и лишь новый сигнал рации не дал зарыться в мысли ещё больше. — Извини, но мне нужно работать. И… Тарус, у меня для тебя просьба. — Слушаю. — Когда всё это началось, мою машину куда-то отогнали, чтобы кордон поставить. Не мог бы ты найти её и связку ключей внутри? Там ещё брелок с жёлтой собачкой должен быть. — Допустим. — Здесь, в Канберре, живёт Камуи — моя воспитанница. Попроси кого-нибудь из своих подручных доставить эти ключи к ней. Это очень важно для меня, и я буду благодарна, если ты сделаешь это. — Дело потерпит до завтра? — Думаю да. Но чем раньше, тем лучше. — Хорошо, я подумаю. — Спасибо. Больше она не отвечала. Тарус вернул рацию охране, а сам остался сидеть в парке, пока есть время перевести дух. У него было плохое предчувствие. Синтетики подобрались к нему так близко, что смогли парализовать страну на несколько жизненно важных часов, а он даже этого и не заметил. Столько лет приготовлений, наращивания сил, в перспективе планировалось даже пойти в наступление, как только нашёлся бы способ уничтожать наниты без сильных разрушений всего остального. Но всё это оказалось под угрозой, так просто. Самый отрезвляющий удар за последние годы напомнил Тарусу, что он имеет дело с вещью, которая не по силам простому человеку. Впрочем, и Тарус — не просто человек. Снова вспомнились слова премьер-министра Стейна, это его: «Богом себя возомнил?!» Казалось бы, обычная фраза, сказанная в попытках унизить его, но отчего-то запавшая в душу и откликавшаяся до сих пор всякий раз, как Тарус сомневался. Он всю жизнь взваливал на себя всю ответственность и проблемы. А кто может ему помочь? Все, кто хоть что-то способен сделать, уже давно мертвы. «Джейкоб, Гурон, Батыр… Хоть бы один из вас был жив». Мечтать не вредно, а сидеть без дела в такой ситуации — ещё как. Перед тем, как вернуться в штаб, Тарус решил сделать один звонок. Этот номер знал только он, ибо для остального мира было необходимо, чтобы этот человек был мёртв. Надежд на то, что после терактов можно будет дозвониться, было немного, но, внезапно, в трубке зазвучали длинные гудки. — Алло. — Хабир? — Тарус устало улыбнулся. — Сын Сварога беспокоит. — Мир тебе, брат. — Да какой уж тут мир… Всё к чертям летит. — Я не слишком осведомлён, но судя по тем пяти F-18, которые пролетели над моим домом, не иначе как война началась, верно? — Не валяй дурака, старый хрен. Ты знаешь, что происходит. Из трубки послышался гулкий смешок. Впрочем, с Таруса улыбка только сошла. — Извини, я не хотел. Но я правда не всё происходящее знаю. Хотя, как я понимаю, ты не просвещать меня позвонил. — Угу, мне нужна твоя помощь. — Что я могу сделать для тебя? — Мне… мне нужно твоё предвиденье. Мне пригодятся любые сведения, лишь бы помогли синтетиков выдворить с нашего континента. И тишина. Из телефона не доносилось ни звука секунд десять. — Хабир, ты там? — Да, я здесь. — Так что насчёт помощи? Сможешь ведь? И снова пауза. — Нет, не могу. Тарус встал со скамейки. — Что значит «не могу»?! Это шутка такая?! — Нет, не шутка. Хабир был удивительно спокоен, монотонен. Это злило Таруса ещё сильнее. Спустя почти четыре года после того, как он помог Хабиру перевезти его семью в безопасное место из Аравии, тот просто решил его кинуть. — Ты, видимо, реально что-то не понял. У нас «Тесей» у порога! Если я не справлюсь, то всё, нам всем жопа! — Нет. — Что «нет»?! Что значит «нет», твою мать?! Думаешь, тебя пощадят или что?! — Я не должен вмешиваться в происходящее. Я видел… — А будь любезен вмешаться! — Тарус перебил его. — Потому что без меня в своём убежище ты отсидеться вместе с семьёй не сможешь! — Дай договорить. Я видел будущее, Тарус, но рассказать его не могу, даже если бы и хотел. — Что это за провидец из тебя такой! Столько лет всё было нормально, а в самый важный момент ты кинуть всех через хер решил или что?! — Когда-нибудь я смогу тебе объяснить, но не сейчас. Ты сам по себе. Гудки. Тарус даже не сразу понял, что произошло, но когда осознал сказанное, то разбил в ярости телефон о ближайшее дерево. Охрана, стоявшая неподалёку, сорвалась с места. — Всё в порядке, сэр? Тарус тяжело дышал, сверля взглядом осколки мобильника. — Всё нормально. — Пробормотал он еле слышно. — Возвращаемся в штаб. Гулять было некогда. Уже внутри штаба до Таруса дошло ещё одно известие. Оказалось, что у противника нет опознавательных знаков: ни флагов, ни гербов, ни даже именных нашивок. Определить примерную национальность солдат можно было лишь по технике, которую они используют: немецкие и британские танки, американские истребители, корабли и бомбардировщики, китайская артиллерия, русское огнестрельное оружие, даже израильские ракеты удалось обнаружить. Армия мира, не иначе. Но это было бы не столь большой неожиданностью, если бы не тот факт, что все эти войска смогли так быстро скоординироваться и атаковать вместе. Тарус уже примерно понимал, как политики-синтетики между собой могли договориться, но каким образом они смогли согласовать все свои действия так чётко и быстро? Ещё позавчера на линии контакта была тишина, и вот они здесь. Уже стоя перед телекамерой, Тарус понимал, что делает недостаточно, что принятых мер мало, что он упускает нечто важное. Но на мысли не было времени тоже. Придётся действовать по ситуации. — Мы начинаем через три, два, один… — Доброго утра, люди, — Тарус на секунду закрыл глаза, осознавая, как глупо это звучит, — произошло то событие, к которому мы готовились все эти годы. Сегодня, в пять часов утра по сиднейскому времени, синтетики совершили вероломное нападение на наши города. В данный момент враг, состоящий из представителей более чем десяти стран, захватил Порт-Хедленд и окружил Дарвин, продвигается на юг вглубь страны. Спешу заверить, что наступление постепенно замедляется, но… Поток мыслей помешал собрать их в слова, и Тарус опустил голову, не в силах сдерживаться. — Народ, мы в опасности. Я очень надеюсь, что те фанатики и гуманисты, которые болели за дружелюбные отношения с синтетиками, сейчас лежат под гусеницами танков и сапогами заражённых. Мой близкий друг, Саймон Фарелл, заразился несколько часов назад в результате покушения. Подобные террористические акты произошли и в других городах, и теперь у нас нет другого пути, кроме как взяться за оружие. Я объявляю о начале плана «Содом». Всё гражданское население в зоне боевых действий обязано занять доступные убежища и не покидать их до тех пор, пока не придут войска. Мы не будем ограничивать свои силы, поскольку отступать нам некуда, имейте это в виду. Тарус пристальнее вгляделся в камеру, криво ухмыляясь. — Что до наших «друзей» по ту сторону океана… У вас есть ещё шанс отступить с минимальными потерями. В противном случае наше тактическое ядерное оружие покажется вам сущей мелочью. Мы не сдадим вам ни одного города, ни одной улицы, ни одного дома. Нам есть за что сражаться, в отличии от вас. Своим же я желаю удачи. Мы обязаны выстоять, а иначе никак. Тарус кивнул оператору, и трансляция завершилась.***
В костюме химзащиты было душно. Стекло давно запотело, и Асами моментами действовала почти вслепую, проверяя состояние Саймона и внешние признаки у заразившихся солдат. У них уже посерели носы и губы — признак заражения по воздуху — дыхание стало тяжёлым и хриплым из-за нарушения взаимодействия мёртвых и ещё живых клеток лёгких, да и сами пациенты уже почти не говорили, экономя силы. Даже спустя столько лет борьбы с заразой всё, что удалось найти, так это частоту систем РЭБ, которые могли отключать наниты, не давая им размножаться и поглощать здоровые клетки. Однако нужно привязать больного к радару, чтобы это помогло ему оставаться человеком, а подобной глупости они позволить себе не могли. Асами же оставалась с больными лишь для того, чтобы те всегда были под присмотром, пока не обратятся в синтетиков и за ними не придут. Исследования тел немногих лояльных «пациентов» тоже приносят много пользы, хоть и недостаточно. У одного из солдат, которому серая пыль проникла аж до самого желудка, началась сильная резь. Чтобы помочь стерпеть ощущение постепенного отказа органов, Асами достала немного фентанила, дабы облегчить боль, пока это ещё возможно. В толстых резиновых перчатках шприц держать почти невозможно, и он упал на бетонный пол. Хотелось выругаться шёпотом, но Асами лишь закатила глаза, ведь любое лишнее слово опять вынудит промыть стекло костюма. Она присела у койки пациента, чтобы достать шприц, как вдруг увидела нечто маленькое и слегка вытянутое. Стоило только на него посмотреть, как оно вдруг побежало в сторону. «Куда пошёл?!» На рефлексе Асами поймала рукой бегуна, почувствовав его дёргающиеся лапки и хвост. Это была серая мышь, чуть крупнее своих местных сородичей, но всё же мышь. «Зря ты сюда пришёл, дружок. Нельзя тебя оставлять». Паковать животное в контейнер или отдельное помещение не было времени, и Асами без раздумий сжала тельце существа до хруста так, что его позвоночник можно было нащупать с двух сторон сразу. Сквозь толстую резину перчатки это напоминало мешочек с какой-то мелочёвкой или камушками, который приятно давит на пальцы при ощупывании. Для Асами такой безжалостный поступок не откликнулся в сердце ничем. Мышь в свою очередь даже не пискнула, и целительница бросила её в контейнер для биологических отходов. — Там… что там?! — Хрипя спросил пациент, всё это время ждавший, когда ему наконец поставят укол. — Ничего особенного. — Асами начала вводить препарат. — Извините, сейчас станет полегче. «Один плюс хоть у «Тесея»: вены не надо искать, сразу заметны». Укол, надавить на поршень, нежно, но настойчиво, всё как по учебнику. За свою долгую жизнь Асами научилась видеть нечто медитативное в таких, казалось, неприятных вещах, как инъекции. И тут послышался стук о металл. Даже пациент голову поднял, услышав, как что-то заскребло в одном из контейнеров. «Какого?..» Асами достала шприц и быстро подошла к контейнеру. Сомнений не было: мышь каким-то чудом уцелела и хочет сбежать. Однако это было невозможно. Догадка быстро нашлась, и целительница взглянула на контейнер внутренним зрением, чтобы обнаружить душу существа. Внутри ничего не было, никакой души. — Что… что там, док?! — Лежите и не двигайтесь, я разберусь. Асами вышла из палаты и остановилась в предбаннике, где находилась изолента на случай непредвиденных повреждений костюма. Трижды обернув контейнер так, чтобы на нём не оставалось щелей, Асами положила его обратно в палату. — Придётся подержать это здесь. — А зачем?.. Ответа не последовало. Целительница взяла со стойки рацию охраны. — Говорит доктор Мацубара. Срочно сообщите президенту: у нас утечка патогена. Обыщите зону вокруг лазарета и под ним, коллекторы, канализацию, всё. — Кто носитель? — Мыши, возможно и другие животные. У серого поветрия было ещё одно странное свойство: процесс превращения у всех существ длился от одного до двух суток, но не меньше, даже если заражённый размером с насекомое. То, что мышь смогла восстановить позвоночник и органы так быстро, говорило о том, что оно уже превратилось окончательно. Где-то есть второй очаг заражения, появившийся ещё до атаки.***
Снова этот сон. Чёрная смола стекает крупными комьями, пожирая всё вокруг, стирая до состояния небытия. Рия бежит, спотыкается, в этот раз чувствуя холодные пальцы синтетика, который с неестественным оскалом радуется добыче. Его глаза сияют жёлтым светом, почему-то вызывающим тошноту. Джерри весь выглядел иначе, сильнее, страшнее, злее, чем в реальности. Он не просто какой-то психопат, он — нечто большее, нечто более чудовищное. Нет времени думать. Рия отталкивает его и бежит через дом на улицу, снова. Свет из Истока бьёт ярче, земля трясётся так, что подбрасывает вверх всё вокруг, трескаясь, открывая пропасти в глубину мира. И в этот раз Рия падает на колени. — Прошу! Дай мне шанс! Остановись! Я всё исправлю! Но свет не слушает её, становясь ярче, испепеляя окружающую тьму, но при этом сжигая и саму Рию так быстро, что она не успевает почувствовать боль. «Чего ты желаешь больше всего?» Знакомый голос снова спросил это у неё, но ответить Рия не успела, снова. Из сна её вырвал скрип родительской кровати. Мама поднялась первой и переползла через Рию, но всё-таки разбудила её. Впрочем, по-настоящему проснуться Рие помогло резкое «Ё-моё» в зале, где спали Мичико и Йоширо. — Что такое?! — Рия чуть ли не подорвалась с кровати. — Чуть ребёнку на голову не наступила. Тьфу, азиаты… Странная для обеих картина: близнецы, развернув какие-то мягкие коврики, лежали на полу в подаренных одеялах. Только немного подумав, мама сообразила, что это нормально, по крайней мере для японцев. Впервые за, возможно, тысячу лет мама старалась всем своим упитанным телом не наступить на гостей и ходить тихо, чтобы попасть на кухню. Рия же ступала след в след за ней, а когда закрыла за ними дверь, рассмеялась. — Ты чего тухнешь? — Да ничего, просто… просто не знала, что ты умеешь ходить та-ак тихо. — Ага, смейся. То, что я жирная, не значит, что я неуклюжая. — Мама хлопнула Рию по спине несильно. — Иди вон лучше чайник поставь. Несмотря на то, что за окном даже не начинался рассвет, на кухне уже началась возня. Подоспел и Хрычик, который сходу пожаловался, что в доме стало как-то слишком тесно. К завтраку в скором времени подоспел и сонный Аврос, чья скорость бега вырастала прямо пропорционально его страху спать одному. Он разбудил Мичико и Йоширо своим топотом и попытками позвать Рию. Так внезапно на кухне оказались все. Не хватило стульев, не хватило кружек, не хватило чайника, но это не было большой проблемой. С самого утра Рия чувствовала себя, как на качелях. Её тревожили мысли о том, что ей приснилось, но при этом в сердце будто летали бабочки от какого-то невесомого счастья, которое возникало при одном лишь взгляде на слегка нелюдимых двойняшек. Да, всё как в первый день, когда она увидела Авроса: чувство сродни не то радости долгожданного воссоединения, не то долгожданной встречи вживую. Рия мечтала почувствовать это при встрече с Сашей, но уж точно не с появившимися из ниоткуда детьми. После завтрака делать было решительно нечего, и, чтобы не нагружать маму заботами, Рия повела всю троицу на улицу, где они собирались лепить снеговика, как того хотел Аврос. Особенно много снега было у ручья, рядом с опушкой на севере от дома. Туда и было решено отправиться. Правда, пришлось немного изловчиться и одеть Мичико и Йоширо в старые вещи, чтобы они не замёрзли в том, в чём сами приехали. Это их не особенно расстроило, они даже повеселели немного, только всё ещё держали расстояние от Рии. Даже когда пришлось переходить ручей, и Рия подала им руку на помощь, они её не приняли. — Так… как вы их называете? — Юки-Дарума. — Отвечала Мичико. — «Юки» означает «снег» в японском, а «Дарума»… м-м-м. — «Дарума» — просто круглая кукла такая. — Закончил Йоширо. Мичико вдруг перешла на японский, о чём-то споря с братом, на что Рия быстро присела рядом. — Что случилось? — Йоширо дурак. Он не знает, что Дарума — это бог. — Это кукла! — Бог! — Кукла! — Госпожа Рия, скажите ему, что он не прав! Рия неловко улыбнулась. — Я не «госпожа», а просто Рия. Но, вообще, это правда кукла, но она… как это сказать по-английски… символизирует одного очень известного монаха, вот. Слушать аудиокниги обо всём подряд и читать тайком в призрачной форме, оказывается, очень полезно. Хорошо, что в библиотеке затесалась книга про всякие мифы. — Правда? — Внимание детей, и Мичико в частности, сразу переключилось на Рию. — А за что он известен? — Я помню плохо, но он очень много молился. Молился так много, что у него руки и ноги… Пришлось жестами показывать, как у монаха отвалились руки и ноги из-за того, что он слишком много молился. — Фу, ужас какой… — Негромко ответил Йоширо. — Полегче с выражениями! Это же боги! — Как хочу, так и говорю, Мичи! — Давай ты не будешь упрямиться, как обычно?! У Рии от этих слов зазвенело в ушах. Голову пронзила тупая боль, а к лицу кровь прилила так сильно, что вскоре её капли начали падать на куртку. От головокружения Рия присела на снег. «— Будь полегче». «— Я буду говорить правдиво, Афина. Так лучше, поверь». «— Давай ты не будешь упрямиться, как обычно?» Чужие голоса неизвестных людей звучали так чётко, будто они сидят прямо перед Рией. Однако, перед ней всё ещё были дети, несколько напуганные тем, что их старшая вдруг начала падать. — Рия! Риечка, ты чего?! Внезапное наваждение прогнал напуганный голос Авроса. Рия приложила руку ко лбу — холодный. — Я… я ничего, всё хорошо, не пугайтесь так… — Но у тебя кровь! — И вправду… так, дайте я сейчас… Но встать не получилось. Голова всё ещё кружилась. Тут внезапно присели Мичико с Йоширо, взяв Рию за руку каждый. — Сидите ровно, пожалуйста. — Мы поможем. Не спрашивая разрешения, близнецы приложили по одному большому пальцу с каждой стороны чуть ниже переносицы Рии. По ним заструились мелкие синие молнии, которые только чуть щипали кожу. Вместе с этим капли ещё не высохшей крови вдруг вернулись назад. Чувство было не из приятных, будто что-то засунули в ноздри. За пару секунд кровотечение остановилось, и вместе с этим перестала кружиться голова. — Готово. — Как вы себя чувствуете? Рия машинально коснулась лица, удивляясь произошедшему. Вот уж гости какие, полные сюрпризов. — Очень хорошо. — Рия посмотрела на близнецов удивлённо. — А вы откуда так умеете? — Мама. — Ответили они одновременно. — Она врач. — Ах, да… Оглядевшись по сторонам, Рия спокойно улыбнулась и встала, взяв горсть снега, чтобы вытереть остатки крови с куртки. — Спасибо, вы меня спасли. Давайте пойдём, а то я замерзаю уже. Неприятность быстро забылась, и вскоре начались игры. Близнецы ушли чуть в сторону, чтобы поделать маленьких снеговичков. Эта отстранённость близнецов даже играла Рие на руку: не нужно стоять над их душой. Кроме того, после случившегося Аврос как-то помрачнел, стал говорить себе под нос. Рия понимала причину: обидно, когда внимание к твоей персоне кто-то начинает отбирать. Старшая сестра быстро исправила это, помогая Авросу строить одного большого снеговика, на зависть десятку мелких, которых лепили Йоширо и Мичико. Солнце уже было высоко, когда Рия вдруг почувствовала, что за ней кто-то наблюдает из леса. Оставив Авроса одного на время, она подошла к опушке вплотную. — Выходи, Малилай. Ты чего-то хочешь? Из-под одного из сугробов показалась бородатая морда, накрытая тем самым бордовым не то покрывалом, не то выцветшим ковром. Казалось, будто старичок, которому принадлежит эта голова, сидит по шею в земле. — У нас чужие дома. — Хмуро заметил леший. — Откуда? — Это долгая история. — Рия вдруг начала грозить пальцем. — Но сразу говорю: на надо их пугать и обижать, они хорошие. — Ага, я заметил. Аврос из-за них бесится не на шутку, отсюда чувствую, но-о… чёрт с ними, это ваше дело. Меня привело сюда другое. Леший махнул головой, подзывая Рию поближе, на что она послушно села. — Ты какого дьявола за барьер шастаешь?! Громкий шёпот, казалось, проник в самую душу, заставляя содрогнуться. Спалилась! Но как он смог узнать?! Или, быть может, он блефует зачем-то? — Я не… я не шастаю! О чём ты? — Не пытайся мне лгать, гадина. По глазам вижу: врать ты не умеешь. Я видел, как твой дух сегодня ночью через барьер просочился. Рия потеряла дар речи. Вот так просто?! Столько времени она спокойно проходила мимо бдительного стража леса, а тут допустила ошибку, когда меньше всего этого ожидала. Глупая! Глупая! Глупая! И хуже всего было то, что теперь к Саше путь заказан. Об этом Рия подумала в первую очередь. — Пожалуйста, только не рассказывай никому. — Зашептала Рия наконец, готовая заплакать. — Я не знаю, что со мной папа и мама сделают, если узнают… — Что бы они там ни сделали, я буду на их стороне. Ты хоть понимаешь, как это опасно, дурница?! Что ты там делала? Отвечай, сейчас же! Рия тяжело задышала, сдерживая слёзы. Не может же так просто всё развалиться! — Говори давай, я жду. Не получилось, тихий всхлип стал началом такого же тихого плача. — Рия, ты нас всех убить решила или что?! Она покачала головой, закрыв лицо. В ответ Малилай громко фыркнул, да так, что аж снег полетел. — Слушай, балбесина, я не собираюсь ябедничать твоей матери или отцу. Они сами с меня шкуру спустят, если узнают, что я тебя недоглядел. Скажи мне лучше правду, чтобы я знал, насколько всё плохо или хорошо. Рия убрала руки. — П-правда?.. — Ясен перец «пра-авда»! — Передразнил леший плачущую Рию. — Сопли прожуй и расскажи. Это останется между нами. И она рассказала, даже больше, чем Малилай ожидал. Все походы, начиная с первого дня, знакомства с Сашей, и заканчивая историей про Джерри и калькуляторов. Сказать, что леший был в шоке — ничего не сказать. Он то и дело зарывал голову в снег со словами «Ё-моё» или «Ёкарный бабай», но продолжал слушать. Благо, Рия была краткой и недолго мучила его своими рассказами. — Нашла себе кавалера ты, конечно… Ладно, это меня пугает до усрачки, но я хотя бы всё знаю. — И что ты теперь с этим сделаешь? — Спросила Рия, уже успокаиваясь. — Ничего. По крайней мере ничего такого, что вас касается. Но ты теперь за барьер ни ногой, поняла? Рия вытерла нос. — Поняла… — Молодец. Прости, но так надо, правда. Что бы там тебе ни наговорил этот Саша, он всё равно серокожий, а все серокожие — плохие по определению. — Неправда… — Ты ещё спорить со мной будешь? Знаешь, ты со своими прогулками — проблема, и если для её решения мне понадобится и себя подставить, то я это сделаю! Я же тебе как лучше желаю! — Все мне желают как лучше. — Махнула рукой Рия, бубня. — А всё равно хуже день ото дня. Папа ушёл, маме страшно, ещё и сны эти странные… — Какие ещё сны? — Кошмары. Мне Исток снится, как он рушится, и как кто-то всё желание загадать меня просит. И тут у Малилая глаза раскрылись от удивления. Понятие «вылупился» явно было придумано благодаря этому удивлённому взгляду лешего и его огромных и в этот раз лягушачьих зелёных глаз. — Не врёшь?! — Видишь же, что не вру. А что такого? — Твою-то… Это ж какие дела-то творятся… — Да что случилось опять?! — Мне тоже сны снятся в последнее время про Исток. — Затараторил вдруг Малилай. — Я не так часто сплю, но зимой покемарить так и тянет, сама понимаешь. И, я тебе голову на отсечение даю, что мне уже раз в третий или четвёртый снится, как Исток взрывается, лес горит, ещё и волк какой-то чёрный шастает, гроза тоже была какая-то. У тебя было такое? Долго напрягать голову не пришлось, и Рия кивнула. — Надо срочно остальных спросить, не снилось ли им чего такого. С такими вещами шутить нельзя. Вещий сон, точно говорю! — Ри-ия! — Вдруг позвал издалека Аврос. — Я устал! Ты скоро там? — Сейчас вернусь! Она придвинулась поближе к Малилаю, переходя совсем на шёпот. — Я никуда не уйду, но, пожалуйста, будь аккуратнее в лесу. У меня плохое предчувствие: если вдруг Джерри или кто-то ещё сюда как-то пролезет, как в тот раз с гончей, то ты сможешь нас защитить? — Я тебе не котёнок на привязи! Конечно защищу! Но у меня к тебе встречная просьба: разберись с Истоком. Я аж отсюда чувствую, как из него опять эфир хлещет. Это точно не к добру. Рие пришлось немного подумать, прежде чем кивнуть. Она понятия не имела, как с этим разобраться, но кто это сделает, если не она? — По рукам.