Одуванчики

Из всех месяцев в году, больше всего неприязни вызывает август: адская жара днем и холод ночью, чрезмерно активное солнце, резко сменяемое грозой и проливным дождем, толпы туристов в столице, орущие дети и люди, решившие, что искупаться в одном из многочисленных фонтанов города, чтобы охладиться – отличная идея, все это вызывает неприятную дрожь где-то внутри, заставляет кривиться от сдерживаемой желчи. В такую погоду не хочется покидать дом с любимым кондиционером, не хочется ничего делать, только лежать, захлебываясь холодной водой в попытках не умереть от теплового удара и бегать в душ по сто раз в день, чтобы не утонуть в собственном поту. Ветра на улице, как назло, совсем нет, на небе ни облака сегодня и солнце любезно нагревает все, что оказывается под его лучами до неимоверных температур. Сейчас, сидя в душной машине, зажатой в пробке уже час, август вызывает не просто неприязнь – чистую ненависть. Как и кондиционер, который героически умер три часа назад на въезде в Москву. Тот заветный литр воды, что он открыл еще в начале поездки уже заканчивается, а выбираться из транспорта в самое пекло абсолютно не хочется. Телефон в руках вибрирует, извещая о входящем вызове и глаза непроизвольно закатываются в раздражении, а желание все бросить и вернуться домой только растет. Он знает, что Лина ничего хорошего за опоздание ему не скажет и жалеть его больную голову не будет тоже, она скорее сверху за непредусмотрительность добавит. - Вить, мы почему стоим? - Авария, фура с микроавтобусом столкнулась и несколько полос перекрыла, расчищают. Мы опаздываем? Я могу другой маршрут посмотреть. – Водитель через зеркало заднего вида заинтересованно поглядывает, а Дима лишь головой кивает, в знак отрицания. Не нужен им другой маршрут, авария сама по себе хорошая отмазка: от него дорожные происшествия точно не зависят. Телефон в руках успокаивается и Дима перезванивает спешно: - Доброе утро, Лина. Прости, поздно заметил. - Ты время видел? Уже обед, ты должен был приехать полтора часа назад и если сейчас ты не стоишь у входа с грустным лицом и извинениями, то я даже знать не хочу где тебя черти носят. – Она выдыхает тяжело и добавляет. – Я одна этих козлов не вывожу уже, Дим. - Я… не могу сказать, что скоро буду. – Ему даже немного совестно за это, но облегчение от того, что не он вынужден сидеть в ресторане в окружении снобов с утра пораньше и страдать, все равно сильнее сострадания. Будто оправдываясь за свою предыдущую фразу, он добавляет. – Здесь авария, часть дороги перекрыта. - Я слышу облегчение в твоем голосе, дорогой. Нравится, когда я страдаю? – Она притворно возмущается, побольше негодования в голос допуская, даже не скрывает издевки легкой и наверняка смеется беззвучно, реакции чужой ожидая. - Нравится, что не я. – Удержаться от легкого смешка не получается. Губы в улыбке растягиваются от облегчения: возможно все не так уж и плохо, если Лина позволяет себе над ним подшучивать. Еще и так открыто. - Я запомню. А если серьезно, попроси Виктора найти другой маршрут и приезжай поскорее. Им здесь ты нужен, не я. - Хорошо, но если ничего не выйдет, просто скажи им почему я опаздываю, ладно? Это должно немного их успокоить. В конце концов, это не я аварию устроил. – Она что-то мычит утвердительно и вызов завершает, а Дима с большим трудом сдерживает желание побиться головой об спинку переднего сидения. Получи он черепно-мозговую травму, от него бы вряд ли стали что-нибудь требовать, не так ли? Водитель на него вновь через зеркало смотрит и во взгляде на секунду искренняя жалость читается: - Другой маршрут? - Другой маршрут. – Дима к окну отворачивается, бросая телефон на соседнее место к уже пустой пластиковой бутылке, даже если ему сам президент позвонить решит, он отвечать не станет. Хорошего настроения разговор с Линой не прибавил, от необходимости ехать на никому не нужную встречу не избавил, погода, чудесным образом, не стала лучше, а солнце начинало припекать по настоящему, разогревая черный корпус автомобиля и превращая его в настоящий духовой шкаф. Пешеходам не было легче: в шортах, коротких майках и открытой обуви, с бутылками воды в руках и головных уборах разной степени нелепости, они ютились по теням от тентов и зданий, чтобы позволить себе хотя бы на мгновение спокойно вздохнуть, не обжигая горло раскаленным воздухом. Удручающая картина. Машина плавно сворачивая с нагретого асфальта в узкий проулок, сменяет главную магистраль на старенькую дорогу с ямами и трещинами и Дима невольно вспоминает те молитвы, что читала в детстве прабабушка перед завтраком – в трясущемся транспорте его укачивало с детства. Они, казалось, собирают все неровности местного дорожного полотна по пути, а Дима, держась за дверь и стараясь не шевелиться больше необходимого, просто радуется, что завтрак из-за спешки не состоялся, потому что сдавать автомобиль на чистку салона не входило в его планы на ближайшую неделю. Прибыв на место, Дима едва не вылетает из машины, испытывая необычайный прилив счастья от возможности ровно стоять на своих двоих, правда солнце никуда не делось за те полчаса, что он страдал от тряски в салоне. Наоборот, светило, кажется, решило сжечь все, до чего сможет дотянуться. Черные волосы не лучший спутник в такую погоду, голову напекает моментально и не желая мучатся от непроходящей мигрени весь оставшийся день, Дима спешит в ресторан, где Лина наверняка сходит с ума в ожидании. Их компанию видно сразу: Лина в одном из своих прекрасных летних платьев с недовольным лицом спорит о чем-то с мужчиной в классическом черном костюме, от одного взгляда на который становится душно, Влад сидит рядом, никто, кроме него в ресторан в шортах и шлепанцах не приперся бы, он улыбается слишком довольно и радостно, в отличие от Лизы, что явно от внешнего вида и поведения своего, вновь свободного, начальника не в восторге, она тоже в легком платье и даже от входа видно, насколько она этим фактом недовольна. Их дорогие гости внимания привлекают куда меньше – они действительно все в строгой офисной классике и Диме даже было бы их жаль, не заставь они его кататься по всему городу на эту никому не нужную встречу. - Прошу прощения за задержку. – Игнорируя недовольные взгляды, он свободно садиться на единственное свободное место, между Владом и Линой, руку первому жмет, с освобождением поздравляет тихо, с девушками здоровается, позволяя себе легкую улыбку, и осторожно меню из рук Лины принимает. Расторопный официант почти подлетает к столу, стоит ему поймать на себе взгляд и принимает заказ, так же быстро удаляясь. Дима все еще не обращает никакого внимания на, уже закипающих от показательного пренебрежения, гостей. Те все равно не посмеют сделать ему замечание, а ребята хоть немного передохнут перед основным спором. В том, что он будет сомневаться не приходилось: из троих господ, что сидели перед ним, лишь девушка-бета все еще была настроена на рабочий лад, а двое мужчин, явно альф, излучали лишь раздражение и злобу. Тяжелый вздох едва не слетает с губ. Все альфы совершают одну и ту же ошибку, когда Дима, в котором моментально распознается омега, приходит на переговоры – они пытаются давить на него, даже не подозревая, что такая стратегия провальна изначально.

Нельзя задавить того, кто сильнее.

Ему приносят чай и две бутылки холодной воды и только тогда он просит Лину начать разговор с того момента, на котором они остановились до его прихода: - Из-за задержки я упустил причину нашего собрания, не могли бы вы меня просветить? – Он улыбается вежливо, но пресно, никакого почтения не выказывая и глаза его превосходством сверкают едва заметно. Лина рядом резко сдувается, плечи расслабляя и полной грудью дышать начинает, ей всегда трудно сдержать открытую агрессию на давление со стороны. Может поэтому она до сих пор терпит Диму – рядом с ним она всегда на удивление спокойна, чтобы не происходило вокруг. Джебисашвили лишь рот открыть успевает, как с противоположной стороны стола слышится: - Мы попросили вас о личном разговоре, чтобы потребовать скидку на ваши услуги. Из-за задержки с вашей стороны, был нанесен ущерб нашему доходу, поэтому было бы справедливо пересмотреть стоимость контракта в нашу пользу. Это было бы честно с вашей стороны. – Слово, что не удивительно, взяла бета. Девушка говорила четко, без запинок и общего напряжения явно не ощущала. Ее наглости и уверенности в собственной правоте можно было лишь позавидовать. - Честно? Ты хоть помнишь, с кем разговариваешь, красавица? – Влад смеется до неприличия громко, на стуле разваливается, внимания на возмущение Лизы под боком не обращая и продолжает, пока никто его заткнуть не успел. – Мы бандиты, а не сраные джентльмены, нам эта честность и справедливость до пизды. Дима его за бедро щипает так, что Череватый едва пополам от боли не складывается, смотрит обиженно, больное место потирая, а Матвеев даже голову не поворачивает, он только на девушку смотрит безучастно: - А Линда знает, что вы хотите пересмотреть конечную стоимость договора или это ваша самодеятельность? – В яблочко: компания напряглась моментально и теперь ни на кого, кроме Димы внимания не обращали. На лице женском мимолетно испуг проступил, она его скрыть, как могла, пыталась, но к контролю собственного лица у нее таланта столько же, сколько и к переговорам. – Кто вы такие, чтобы что-либо у нас требовать? Мы тоже несем убытки из-за этой непредвиденной задержки, возможно мы бы даже пошли на встречу и дали вам, как вы сказали, скидку. Лицо женщины просветлело, мужчины рядом с ней расслабились, а Влад рядом едва сдерживал злобный смех: - Тогда… - Лиза ее на полуслове обрывает бестактно, но совершенно уместно, она собственное превосходство тоже не скрывает совсем, свысока на девушку смотрит и улыбается слегка надменно, абсолютно не наигранно и Дима даже вспоминает, что она Череватому вроде как почти родня: - Только вот у нас в договоре процент с продаж прописан, а не финальная сумма. Меньше продаете – меньше платите. Не меняется только стоимость за аренду склада. В чем ваша проблема? - В том, что они хотят себе зарплату побольше, а Линда не соглашается, да? – Влад все-таки не сдерживается и снова смеется, но от Димы подальше отодвигается, на всякий случай. А Матвеев с трудом усталый вздох сдерживает, он хотел хоть раз спокойно все решить, но разве Череватый даст, у того шило в одном месте и вечное желание найти на него побольше неприятностей. Правда в этот раз Дима с ним согласен: тяга набить себе карманы, обкрадывая собственную начальницу, даже зная, что она делает с предателями, действительно вызывает желание посмеяться будущим инвалидам в лицо. Линда, на самом деле, замечательная женщина и чудесный работодатель, Дима не понаслышке знает: она всегда идет на встречу своему персоналу, всех поддерживает и помогает, если что-то происходит. Она создала в своем коллективе очень теплые доверительные отношения, но из-за этого многие новички пытаются сесть ей на шею. На памяти Димы, еще ни у одного не вышло. При всей своей доброте и чуткости, Линда безжалостно расправляется с предателями и нахлебниками. - Это оскорбительно! Мы бы никогда так не поступили, мы не предатели! – Мужчина, что до прихода Димы спорил с Линой, практически кричит. Его глаза гневом наполнены, кожа его покраснела, а вены на висках вздулись, он вскакивает из-за стола и кажется очень хочет весьма наглядно показать Череватому, что он думает о нем самом в целом и его словах в частности, но второй альфа его за пиджак хватает вовремя и на место возвращает безмолвно. Все здесь прекрасно понимают, что рукоприкладство ничем хорошим не закончится, только у Влада улыбка шальная с лица не сходит, ничего хорошего гостям не обещая. - Конечно это не предательство, это производственные издержки. – Череватый над троицей открыто насмехается, на эмоции выводит, но бета его прерывает нетерпеливо, пытаясь открытого конфликта избежать: - Мы не хотим удержать часть денег у себя, мы просим о скидке из-за нехватки средств на оплату работы курьеров. Если вы не дадите нам скидку хотя бы на аренду склада, мы просто не сможем заработать на покупку товара. - Да меня не ебет, не поверишь. – Лиза его под столом бьет, и шепотом заткнуть пытается, но разве Влада остановишь, когда одно место приключений требует, он от помощницы отмахивается, как от мухи, уже воздуха побольше набирает, чтобы дальше оппонентов поносить, но женский голос с сильным акцентом быстро его успокаивает: - Хватит, Влад, не буйствуй. – Дима на секунду к Лине голову поворачивает, а та без слов его понимает, кивает довольно. - Здравствуйте, Линда. Как всегда хорошо выглядите. – Матвеев улыбается тепло и искренне, а Череватый рядом недовольством и разочарованием пышет, он Линду терпеть не может, как и она его. Все тот же расторопный официант приносит два стула для новых гостей и за небольшим столом становится неприлично тесно, но никто не выказывает желания пересесть. Трое нерадивых переговорщиков молчат, взгляды потупив, страшась на свою начальницу взглянуть, их всех едва заметно трясет и лишь конфликтный альфа на Лину смотрит открыто, с легко читаемой ненавистью во взгляде, а она под взглядом этим плечи расправляет и улыбается. Что ж, кажется пора прощаться. Диме даже немного обидно: он потерял несколько часов своей жизни на дорогу сюда, чуть не умер от жары, а все, чего они добьются за эту отвратительную встречу – три новых трупа и никаких денег. Еще утром он знал, что ему не стоит тратить на это свое время, не хотел уезжать из дома, но любопытство и дистанционно третирующая его Лина заставили его сесть в машину. Ничего бы качественно не изменилось из-за его отсутствия: Влад бы так же злил и провоцировал, Лиза бы так же его успокаивала, а Лина бы так же написала Линде, как только троица переключила все свое внимание. Скучно и предсказуемо, и совершенно не стоило его внимания. - Дима, не поможешь мне? – Провинившиеся уже сидят в неприметной серой мазде на парковке в ожидании своей участи, вместе с чудесным водителем Линды. Та осталась с ними наедине – поразительный показатель доверия для людей их профессии. Она улыбается нежно, больше глазами, чем губами, и Дима просто не может ей отказать. Ему хотелось остаться и пообедать, поговорить с ребятами, но, надо признать, сегодня просто не его день. - Конечно, Линда, пойдемте. На улице он объясняет водителю Линды куда ехать и садиться к молчаливому Виктору, и все еще сломанному кондиционеру. Ехать до нужного места не больше часа, но даже этого времени хватит, чтобы немного вздремнуть. Попросив Виктора выбрать дорогу получше и ехать осторожнее, Дима откидывается на сидение, расслабляясь и закрывая глаза. И все-таки он ненавидит август.

***

Во время рабочей недели, на кладбище практически не бывает людей, лишь редкие старушки захаживают проведать своих родных и друзей, но во втором часу дня в центральной части всегда тихо и безлюдно: здесь практически нет деревьев, закрывающих от солнца, поэтому в самое жаркое время сюда никто не захаживает. В прочем, в эту часть кладбища вообще редко заходят, захоронения слишком старые, нет уже тех, кто мог бы помнить об этих людях. Среди почерневших от времени оград можно разглядеть десятки свежих могил, если постараться, на них нет памятников, только самые обычные деревянные кресты с номерами и датами, у некоторых из них лежат свежие букеты, где-то даже посажены цветы, ничего сверх нормы, красиво, просто и аккуратно. Дима процессию мимо своих владений медленно ведет, осторожно захоронения обходит и иногда на посеревших от страха переговорщиков поглядывает: те едва дышат, о собственные ноги запинаются и по сторонам смотрят безумно, пытаясь хоть в чем-то спасение отыскать - забавно, на самом деле, сами ведь виноваты, что здесь оказались. Им бы смириться, да идти спокойно, а они еще убежать надеются, несчастные. Он у ям новых останавливается, когда девушка уже начинает слезами заливаться и взахлеб прощения у Линды просить, но Дима знает, что не простит, она на бедную бету даже не смотрит, лишь на Диму, в ожидании указаний. Он руки за спиной складывает, задумывается ненадолго: - Вам их жалко? - Ему все равно, на самом деле. Хочется закончить поскорее и поесть наконец, но уважение и легкое, почти детское любопытство заставляет его ждать ответа. - Немного. - Женщина брови слегка приподнимает и жест этот такой родной и знакомый, что Дима невольно улыбается, кивая едва заметно, говорит легко, гласные потягивая: - Тогда лучше пристрелите. Тех, кого жалко, живьем не хоронят. - Девушка в ужасе кричит, на помощь зовет, вырывается, но водитель ее крепко держит, она едва на ультразвук не переходит, голос срывая, воет, как зверь раненный и Дима не сдерживается, морщится заметно, уши потирая, ему совсем не нравится, когда людям не хватает выдержки принять смерть без слез и криков. В прочем, тех, кому этой самой выдержки на такое обычно хватает, к нему отправляют крайне редко: за хорошие кадры держаться крепко. Альфы тоже по сторонам головами мотают, как болванчики, ищут свидетелей, идиоты, на месте топчутся, пытаясь что-то придумать, а тот, что с Череватым подраться хотел и вовсе слезу пускает, но это не удивительно, правда - умирать всегда страшно. Когда первого из тройки закидывают в пустую яму, Дима набирает главе похоронной бригады сообщение, с просьбой приготовить три креста и таблички с номерами и сегодняшней датой, тот обещает прислать работников в течение десяти минут, а данные подготовить к завтрашнему утру и желает хорошего дня. Девушка все еще орет, будто ее режут, а Матвеев смеется тихо: если бы ему пожелали этого утром, день был бы хоть чуточку терпимее? Когда все трое оказываются в ямах, Линда подходит к нему, руку на плечо осторожно кладет, внимание привлекая: - Можешь дать пистолет? - Вы без оружия? - Неподдельное удивление на его лице, вызывает у Линды смех, она по волосам его темным проводит давно забытым жестом и глаза ее светятся нежностью: - Кто ездит с пистолетом на встречу со старыми друзьями, милый? - Видимо, я? - Он тоже улыбается тепло и пистолет из-за спины достает, в руки чужие отдает спокойно, знает, что ничего ему не сделают, просто не захотят. Линда с удивлением оружие в руках рассматривает: - Это рысь? - Мне больше нравится лебедь. - Она лишь кивает серьезно и к ямам отходит, а Дима сигареты с зажигалкой из кармана вытягивает и печально думает, что опять продержался без никотина всего двое суток. Под первый выстрел и протяжный женский вой, он с удовольствием делает первую затяжку и мир вдруг становится куда дружелюбнее и приятнее, чем был в первой половине дня. Ко второму выстрелу приходят двое крепких мужчин из похоронной бригады, с лопатами, тачкой и тремя деревянными крестами, а противный хриплый крик наконец прекращается. К третьему выстрелу, сигарета заканчивается и телефон вибрирует, извещая о новом сообщении. Линда возвращает ему оружие и благодарит за помощь, она предлагает оплатить его труды, но он никогда не возьмет с нее денег, особенно, за решение его же проблем. Уже выходя из кладбища он обещает прислать ей номера захоронений и посадить цветы на могилах - ей ужасно нравится эта идея и на прощание она сгребает Диму в не по-женски сильные и крепкие объятия, прося почаще писать ей и заезжать на чай по возможности. Дима искренне обещает навестить ее, когда спадет эта адская жара и не тащить с собой Череватого, как это было в прошлый раз. Уже оказываясь в своей машине в благословенной тишине, он вспоминает о сообщении, что пришло на кладбище и достает телефон из кармана. Писал Череватый, довольный сегодняшним днем и собственной свободной, он звал отдохнуть в одном из его заведений в выходные, и у Димы нет ни единого повода ему отказать, он набирает что-то, выражающее согласия в мессенджере и откидывает телефон на соседнее сидение - до дома еще два часа, отличный повод поспать еще немного.