«я прокляну всех,
кто сделал тебе больно.»
• • •
— я изменил тебе. — я знаю. «я знаю» — режет сильнее, чем самый острый нож, который только может быть в их доме. он знал изначально, но так и не подал виду, что что-то не так. продолжал все так же спать с ним, есть, смеяться с дурацких шуток, шутить, ходить на мероприятия, устраивать свидание, признаваться в любви и поддерживать, когда это было необходимо. зачем? стоит ли он всего этого? — не ищи оправданий своего поступка, так как в этом нет смысла. — олеж... — саш, не надо. саша делает шаг назад, потом второй, третий, пока не врезается спиной в стену. голова начинает неистово болеть, сжимаясь втиски, образуя некий обруч вокруг головы, не давая возможности открыть глаза, чтобы посмотреть на человека напротив, который по прежнему вызывают у него кучу мурашек по коже, от одного только взгляда. когда боль увеличивается ещё в большем объёме, саша скатывается по стенке, сжимая виски руками, наивно надеясь на то, что так голова пройдёт быстрее. — олег, прекрати, пожалуйста. голос непривычно низкий, отдаёт слегка хрипотцой, и на удивление, громкий, для такой удушающей тишины в коридоре. олегу понадобилось всего два шага, чтобы оказаться напротив некогда ранее, любимого человека. его взгляд не сулит ничего хорошего, а последующие действия, и вовсе заставляют старшего застонать от боли. будучи, как человек, который знает прекрасно все болевые точки старшего, для олега не составляет труда, чтобы резко дёрнуть брата именно за то плечо, которое вызывает у него до сих пор боль, после того случая с фантомом. — олег, прошу тебя, остановись, пока ты не зашел слишком далеко. но олег уже зашёл слишком далеко, чтобы его останавливать. — а ему ты также говорил, когда выгибался под ним и стонал в голос? олег еще сильнее сжимает плечо, от чего, саше приходится едва держаться на плаву, чтобы не потерять сознание от болевого шока. плечо неистово болит, на головную боль, уже плевать. глаза напротив говорят лишь об одном: он правда зашёл слишком далеко. — ты не знаешь всей истории, чтобы сейчас обвинять меня в чем-то. олег резко отпускает сашу, от чего тот едва сдерживает в себе болезненный стон, чтобы вновь не спровоцировать на лишние действия младшего. — оо, да, ты прав. я не знаю всей истории, но можешь не вдаваться в подробности, мне это не интересно, и мне не обязательно знать, насколько вам было хорошо провести время в одной кровати. олег уже отворачивается, собираясь уходить, как резко останавливается, когда саша сквозь боль, почти одними губами, отвечает ему: — он изнасиловал меня. — ч-что? саша прикрывает глаза, в надежде избавить себя от тех картинок с той роковой ночи, когда все это случилось. тело пробирает озноб, он вновь чувствует, как возвращается то самое ощущение грязи, которое так и хотелось стереть вместе с кожей, лишь бы не чувствовать все то, что ему пришлось тогда испытать. — он воспользовался мной, изнасиловал меня, не знаю, как хочешь, так и называй это. олега будто током прошибает от осознания того, что кто-то мог так нагло и подло поступить с его близким человеком, с его сашей. в голове не укладывалось и те слова, и те события, о которых ему рассказал как раз тот самый, виновник торжества, из-за которого, они сейчас оба находятся в раздрайве, в шаге от пропасти. — как? в смысле, почему ты сразу мне ничего не сказал? мы, бы... — мы бы, что? заяву на него написали бы? сам подумай, как бы на меня менты смотрели, если бы я, взрослый мужик, приперся к ним в участок и заявил об изнасилование, а про того, кто это сделал, я промолчу. меня бы засмеяли сразу же, не говоря уже о том, что меня приняли бы за нарика, которому под дозой что-то померещилось. это бред, олег, сам же понимаешь. что дальше, навели бы порчу? так он бы сам на нас навел бы в ответ. какие еще варианты тут есть? — ну явно не закрыть на это глаза и сделать вид, что ничего не произошло. ты же сам понимаешь, что его нужно наказать за то, что он с тобой сделал. — жизнь расставит все на свои места и сама его накажет. саша предпринимает попытку встать с пола, но из-за резко пронзающей боли в плече, он вновь опускается на пол, что не остаётся не замеченным глазом олега, который следом, дает свою ладонь и поднимает брата с холодного пола. — саш... — теперь ты ничего не говори и слушай меня внимательно: не дай бог ты хоть кому-нибудь расскажешь о том, что я тебе только что рассказал, ты сам знаешь, чем это закончится для тебя. про плечо, мы поговорим позже, когда я буду в состоянии, а об остальном, не пытайся из меня хоть что-то выпытать, сам знаешь, что не скажу. надеюсь, мы поняли друг друга? — но.. — вот и славно. в следующий раз не иди на радикальные методы, а лучше сразу у меня всё спрашивай, чтобы потом, подобного не повторялось. саша покидает «поле боя» ранеными солдатом, оставляя в замешательстве и в полной растерянности младшего, который продолжал пялиться на то место, где секунду назад стоял старший. стоит только переступить порог их общей спальни, так в ту же секунду, на сашу обрушиваются все те эмоции и грёбанные ощущения под кожей, которые он только недавно мог забыть и пережить, чтобы не травмировать свою психику дальше. он ощущал под своей кожей чужие прикосновения, слышал свой отчаянный крик, молящий остановиться, чувствовал эти удары по телу, резкие толчки, боль, которая разрывала его на части. хотелось сейчас взять и стереть все те ощущения вместе с кожей, расцарапать до мяса тело, вырвать из головы те воспоминания, лишь бы вновь себя не закапывать в этом во всем и не чувствовать под слоем кожи, ту грязь, которая до сих не стерлась. саша царапает кожу, сидя уже ванной, под горячем душем и распаренной кожи. ему плевать на то, что олег может войти в любую секунду и отругать его за то, что он делает собой, плевать на то, как жалко он выглядит со стороны, как и в целом, плевать уже на себя самого. он отчаянно старается не слышать то, что ему говорят духи, нашёптывая на ухо, что «сам виноват, нечего было провоцировать». в голове складывается впечатление, что он – шестнадцатилетняя девчонка, которая не дала пьяному однокласснику на вписке, и тот воспользовался ею. только проблема заключалась в том, что он – взрослый мужик, которого насильно приковали наручниками к кровати, перед этим напоив шампанским с колесами, после чего, воспользовались моментом и изнасиловали. было стыдно: перед собой, перед олегом, перед родителями, которые даже не знают об этой ситуации, слава богу. было страшно, что олег увидит в нем ту грязь, которую он старательно стирает мочалкой с кожи и дальше будет чувствовать к нему лишь отвращение, а не то, что было раньше. — саш, ты так всю кожу сотрёшь вместе с этой мочалкой. вылезай давай, я чай заварил тебе, с ромашкой, как ты любишь. — я все ещё чувствую эту грязь, уйди, я очень тебя прошу. оставь меня. — саш, успокойся, пожалуйста. — ты её просто не видишь, а я вижу и чувствую. оставь меня, олег. оставь! саша переходит на отчаянный крик, когда олег предпринимает попытку отобрать у него мочалку, еще крепче сжимая её в руках. — саш, ты же сам понимаешь, что так, ты себе делаешь еще хуже. давай запишемся к психологу и проработаем эту проблему, нежели продолжать так дальше жить, стирая с мочалкой, все те воспоминания, которые ты не хочешь раскрыть мне. — нет, нет, нет. — хорошо, тогда давай сделаем так: ты вылезаешь из ванны, идёшь пить чай, который я заварил тебе, и ложишься спать, а я придумаю, как тебе помочь, чтобы ты перестал себе вредить. договор? — не надо ничего придумывать, я сам справлюсь, обещаю. дай мне время, и я смогу себя заново собрать по кусочкам. олег молчит, не в силах спорить со старшим, прекрасно осознавая то, что его в чем-то переубедить сейчас – бесполезно. молча выключает ему воду, протягивает полотенце и подает руку, чтобы помочь вылезти из душевой. — олег, я очень прошу тебя, не бери на свой счёт то, что я тебе рассказал. это - моя проблема и я справлюсь с ней, со временем. — кто бы сомневался. конечно, великий и всемогущий александр шепс справиться со всеми проблемами без посторонней помощи. знаем, плавали уже. я одного не могу понять: почему ты не хочешь, чтобы не ты сам спасал себя и кого-то еще, а чтобы тебе помогли и спасли? я могу помочь, и ты это знаешь, но продолжаешь упорно меня отталкивать и еще больше закрываться. саш, просто дай мне возможность тебе помочь, и тогда мы вместе сможем справиться и помочь тебе. не отталкивай меня, пожалуйста, я очень тебя прошу, саш.. — олеж, я не сомневаюсь, что ты можешь мне помочь, но услышь меня пожалуйста, мне нужно самому время, чтобы осознать все и принять себя после того, что произ.. олег прерывает эту бессмысленную тираду, затыкая его поцелуем, который пропитан отчаянием и нежностью, которую только можно передать через него. саша не отвергает, заведомо принимая правила их игры и начинает тонуть в чужих прикосновениях, пока в голове все еще стоят эти страшные картинки с той ночи, которую ему пришлось испытать. как они оказались в спальне, одному богу известно, но отбитая спина об грубые стены и локоть об косяк двери, ещё долго будут напоминать олегу о том, с каким трудом они в слепую добрались до комнаты, отделавшись лишь малой кровью. заснув в объятиях друг друга, олег просыпается ближе к двум часам ночи, аккуратно скидывая чужие руки со своего тела, он тихо выходит за дверь, прикрывая её за собой. в своей, когда-то ранее, комнате, он находит свое ритуальное зеркало, свечу, мел и травы, он молча усаживается на пол, раскладывая всю свою атрибутику вокруг себя. начертив на полу пентаграмму, зажигает свечу и мысленно начинает начитывать проклятие, прежде чем разбивает зеркало и произносит решающие слова: — отныне, пусть все тебе вернётся с полна. отныне, ты проклят, гецати. зеркало разбивается на мелкие осколки, а свеча, сама по себе затухает. олег устало облокачивается об кровать, закрывая глаза, чувствуя наконец-то облегчение от сего действия.«проклятие активировано».
теперь, можно с облегчением выдохнуть и быть уверенным, что он сделал все правильно.