Trust

Альфа был зол. Сильно зол, ведь Сольбом приехал на неделю раньше, чем обещал. И решил не дома его подождать, а заявиться прямо на их первое свидание с Джуном. Наглости этого мужчины просто нет предела. Самое главное, решать какие-то важные детали насчёт развода он сам не хотел. Потому что перед любовником стыдно. А если альфа занят, или говорить не может — омеге всегда было по барабану. То же самое и с деньгами. Если ему надо — остальное неважно. — Вижу, ничего не изменилось, — когда мужчины проходят в дом, чужой партнёр уже ждал их внутри. Вальяжно расселся в гостиной, и уж больно вежливо говорил с горничной. Нам возмущённо фыркнул на такой жест. Ему самому не нравится, когда кто-то хозяйничает в его доме. А тут — совершенно чужой человек. Представляете, что чувствует Джин? — А где мой Чонгук-и? — Не твой он, ясно? — альфа начинал заметно злиться, и подошёл ближе к Сольбому, рыча прямо ему в лицо. Омега пугливо заскулил. — Мой сын не имеет никакого отношения к разводу. Атмосфера в доме накалялась с каждым мгновением всё сильнее. Джун был готов закрывать нос обеими ладонями, чтобы хоть как-то укрыться от запаха омеги. Он слишком яркий, даже когда мужчина спокоен. Охота просто выйти на улицу, чтобы не стать объектом ссоры. — Папа? — но вдруг, из-за угла выглядывает тёмная макушка мальчика, который, кажется, услышал разговоры взрослых. Нам оставался на месте. Это он здесь чужой, а не альфа, что развалился на диване. — Гукки! — но когда омега хочет подойти к сыну, и взять его за руки… малыш пугливо отходит назад. С папой он редко когда мог поладить. Потому что помнит, как его оставляли одного, чтобы Сольбом сходил в какой-нибудь клуб. Помнит, как было страшно, темно, и одиноко. Оставить трёхлетнего малыша в доме, где совсем никого — самый низкий поступок для родителя. А если ты не хочешь лишаться личной жизни — то это не отговорка. Пока не возвращался отец, Гукки всё кричал, чтобы хоть кто-то услышал. Альфа всегда ругался с мужем, насчёт таких глупых поступков. — Ты чего? Это же я! Твой папа! — вместо желания обняться, у малютки возникает ощущение, что стоит отдалиться от мужчины. Он по-детски прирыкивает, нахмурив угрюмо бровки, пока удивлённый омега протягивает к нему руки. Конечно, ему не хочется лицемерничать, и быть любезным с сыном… но желание обойти альфу хоть в чём-то — намного больше. — Вижу, у него появились инстинкты. — И ты, конечно-же, пропустил этот момент, — не успел Ким договорить до конца… как мальчик вдруг заметил хёна, около входа в гостиную. Тёмные глазки тут-же наливаются радостным блеском, и он подбегает к старшему, удивляя всех в комнате. — Не говори, что тебе не всё равно. — Джуни-хён! — Сольбом с удивлением глядит на то, как мальчик нагло просится на ручки к омеге. Гримаса меняется, и мужчина со злостью глядит на Сокджина, когда подходит ближе. Бедный Нам замер, наблюдая за бывшей парой. — Так значит… ему какой-то оборванец дороже собственного папы? — Оборванец здесь ты. А Намджун стал намного важнее. — Ким громко рычит, уткнувшись в омегу яростным взглядом. Гукки, который только мгновение назад был рад увидеть хёна, пугливо наблюдал за отцом. Ему не нравится. Малютка прижимается к чужим ногам, громко скуля… а Джун и сам начинал злиться. Родители иногда ведут себя отвратительно. Как можно говорить о сыне, как о вещи? Да ещё и при нём? Нужно заканчивать этот цирк. — Учти, я заберу его себе, ясно?! — кричит прямо в лицо старшему омега. — А ты останешься с носом, и с этим уродцем! — Да кем угодно, — неожиданно подаёт голос юрист, подняв мальчика на руки. Тот сразу утыкается носиком в шею старшего. Чувствует, что лезть не стоит. И чувствует от взрослых опасность. Нельзя встревать... Наму всегда защитит. Как от тех злых врачей. — Но Чонгуку уже десять лет. Он сам выберет, с кем ему остаться. Ким подходит ближе к Сольбому, нависнув над ним, как какое-то могущественное существо. Мужчина чувствует, какая опасность исходит от юриста. Понимает, насколько сильнее этот омега. И отступать Джун не собирается. Он отходит назад, на пару шагов, сбитый чётким запахом горькой малины. А альфа… сильно отвлёкся. На красоту, на голос, на эмоции любимого. Нельзя же! Но… хотя-бы немножко! — Таков закон. — А вот и посмотрим, сучка. — в ответ на такое прозвище, альфа тут-же хватает мужчину за грудки. Надоело. Он больше не потерпит оскорблений в сторону своего омеги. Напуганный, зажатый с двух сторон, Сольбом замолкает. Взгляды обоих, на удивление, внушают неподдельный ужас. Если к ним присоединится ещё и Чонгук — то они бы выглядели как настоящая стая, и разорвали омегу в клочья, не оставив в бездушном теле ни капли крови. — Завтра суд, я уже договорился. Там и увидимся. — он подзывает своего любовника, который наконец, отрывает своё внимание от горничной. А потом, отталкивает старшего. Нагло, так противно попрощавшись, партнёры уходят, оставив шлейф ужасно горькой, едкий смеси феромонов. У Нама голова кругом идёт. — Гукки? — но его не волнует, что только что произошло. Больше важно то, как чувствует себя мальчик, перепуганный скандалом. — Всё хорошо? — Папа заберёт меня? — шепчет тихонько Гукки. Конечно-же, никто из родителей не учёл, что малютка может всё услышать. Мужчины пугливо переглядываются, а омега прижимает маленького альфу ближе к себе. — Я не хочу к нему, хён… — Никто не заберёт тебя, кроха, — увидев такую картину, Сокджин тоже прижимается к младшим, тихо поскуливая. Уже завтра всё решится. Нельзя просто облажаться. — Всё будет хорошо.