Зеркальная фантасмагория мистера Куэйда

      Даже песок в бухте был темно-зелёным, насквозь пропитавшийся водорослями и прибрежным мусором, находящим последнее пристанище в недоступном для посетителей убежище. Ёнбок поморщился, когда в слишком нежную кожу впился недостаточно обкатанный океаном кусок стекла. Животная ярость, нахлынувшая чуть меньше недели назад, так и не думала отпускать. Все внутри него противилось даже самой идеи о том, чтобы выйти на сушу, но разве можно было ослушаться, когда сразу трое старших решили это самым удачным планом? Фыркнув, Ёнбок откинул с лица налипшие пряди и отвернулся к некогда скалистому утесу, разваливавшемуся под землей и корнями особо упорных растений.       — Да вы издеваетесь! — он повернулся на злостное восклицание скорее интуитивно. Мазнул взглядом по Минхо, сцарапывающего с бледных ног то, что всего несколько минут назад было красивым фиолетовым хвостом, и не сдержал кривой ухмылки. Ёнбок был рад знать, что не все в стае довольны этим идиотским решением. Пожалуй, Минхо понимал его, как никто другой — он едва ли не единственный, кто последние лет десять, уж точно, не выходил на берег. Будто в подтверждение его мыслей, собрат покачнулся, неумело делая шаг назад и широко расставляя руки.       — Дыши, Хо, — поддержал старшего вполне уверенно стоящий на человеческих ногах Джисон, подхватывая его ладони.       Ёнбок поспешил отвернуться. В последние месяцы ему было невыносимо смотреть на двух друзей, старавшихся всегда держаться рядом. Слишком уж это напоминало о случившемся в прошлом году. Том, от чего ему практически удалось избавиться. И стоило только научиться жить в новой реальности, как перед глазами всплыло выученное наизусть лицо.       — Эй, ты в порядке? — на плечо опустилась большая тёплая рука, и Ёнбок коротко кивнул, посмотрев за плечо Чана. Голова поднялась сама собой, ноздри раздулись, глаза недовольно прищурились. Лицо, на котором смешалось сожаление, обида и тревога, исчезло за полетевшим куском ткани. Ёнбок, ловко поймав подарок, отправленный Сынмином, отвернулся от лисьего взгляда. Следом за рубашкой в него полетели и брюки, слишком тесные и шершавые для отвыкшей от одежды кожи. Обувью один из старших разумно предпочёл не кидаться.       — Что дальше? — вынырнул из горловины широкой футболки Чонин, широко улыбаясь. — Пойдём в какой-нибудь город? Или в деревню? Я бы хотел в город, если мы голосуем, конечно. Ёнбок, закусив щеку изнутри, удержался от закатывания глаз с величайшим трудом. Младший ещё под водой не уставал восхищаться человеческими поселениями, доводя его до злобного рыка, от которого замертво падали косяки рык. Впрочем, тогда это было выгодно. Сейчас же, под садящимся солнцем посреди заброшенного пляжа, толку от его умения петь не было никакого. Разве что вызвать головную боль у старших, но и это оставалось бессмысленным. Ёнбок подергал ногами, примеряясь к тесноватой обуви.       — Пока будем двигаться на юг, — ответил Чонину голос, от которого Бок лишь закрыл глаза и стиснул зубы. Почти целый год он его не слышал — может, потому в последние несколько дней каждый раз, когда Хёнджин начинал говорить, злость на него становилась буквально одурманивающей и отдающейся иголками в кончиках пальцах и зудящим горлом? Его хотелось заткнуть, перебить собственным пением, лишь бы только не слышать. Сейчас, на берегу, он был еще и разы громче и реальнее, чем под толщей морской воды.       — Надеюсь, все помнят, что нам нельзя задерживаться на одном месте слишком долго? — уверенным голосом лидера закончил ответ Чан. — Готовьтесь к тому, что мы будем постоянно перемещаться. Если что-то покажется вам странным, сразу же говорите об этом, даже если это лишь предчувствие.       — А если у меня дерьмовое предчувствие насчет этой затеи? — тихо спросил Ёнбок, не рассчитывая быть услышанным. И все же, Чан успокаивающее взъерошил ему волосы на затылке, не произнеся ни слова. Недостаточно, чтобы успокоить, но вполне — для того, чтобы почувствовать себя под защитой.       — Я забыл, как завязывается эта фигня, — сидевший прямо на песке Чанбин вытянул ногу, демонстрируя подошву грубых ботинок.       — Спроси у Хёнджина. Он и не забывал, — все же не удержался от колкости Ёнбок, даже не посмотрев на действительно подошедшего помочь старшего. Перехватив выразительный взгляд Чана, Бок состроил передразнивающую мордашку и присел, запихивая собственные шнурки по бокам от стопы. Проверять, остался ли в памяти стишок про зайчика, дерево, нору или черт его знает что или кого еще, он даже не собирался. Сам факт того, что вместо ловкого и гибкого хвоста остались лишь ноги, обернутые в черную джинсу с вишенкой в виде кед, раздражал слишком сильно. Щелкнув себя по резиновому мыску, Ёнбок последовал примеру Чанбина, неловко усевшись на влажную смесь песка и травы. В копчик тут же впилось что-то острое, но он лишь поерзал, раздирая кожу даже через штаны.       — Бок-и, — ухватившись за его согнутые колени, Чан опустился на корточки, вглядываясь с видом не друга, а лидера, собравшегося читать нотации. За последние месяцы они стали достаточно близки, и больше всего Ёнбок ценил в старшем именно то, что тот никогда учил его жизни. Принимал, поддерживал, показывал иные варианты, когда выхода, казалось, не найти. Сейчас же Чан выглядел совсем иначе. — Я не прошу тебя простить и все забыть.       Он говорил очень тихо, но Ёнбок все равно развернулся, оглядывая собратьев. Кто-то все еще возился со шнурками, другие жались друг к другу, разглядывая бухту. Даже если они и могли подслушать, то уж точно не собирались этого делать из уважения. Разве что слишком напряженная спина, спрятанная за слишком широкой тонкой белой рубашкой, казалась излишне выпрямленной. Ёнбок хмыкнул, поворачиваясь обратно к собрату и подаваясь корпусом вперед больше, чем требовалось для тихого разговора.       — Я не прощу. И не забуду, — отчеканил он резко и четко, нисколько не сомневаясь, что его услышали.       — Хорошо, — мягко продолжил Чан, едва заметно его погладив. — Но, пожалуйста, можешь быть сдержаннее ради стаи? Они и так переживают, и лучшее, что ты можешь сделать — быть для них сильным.       — Это то, что ты повторяешь себе перед сном? — прищурившись, огрызнулся Ёнбок, внутри которого не унималась ярость. И опомнился, стоило только словам слететь с губ.       — Прости, хён. Я тебя услышал.       Чан, без тени обиды, тепло улыбнулся, поднялся на ноги и протянул ему раскрытую ладонь. Ёнбок ответил тем же, виновато задирая уголки губ. Он был прав: сейчас не место и не время для публичных разборок. Тем более, что лучшее, что он может сделать — игнорировать Хёнджина до конца своих дней.       Дорога из их бухты оказалась сложнее, чем они планировали. Камни рассыпались, едва перенесешь на них вес тела; ветки кустов, казавшихся прочными, ломались или выскакивали из песка, земли и глины, выстреливая прямо в глаза. Выбранный Хёнджином пляж был заброшен по явным причинам, и Ёнбок проклинал его каждый раз, когда нога соскальзывала, царапалась коленка или разбивалась ладонь. Не переставая оглядываться на тех, кто карабкался позади, он, как заведенный, повторял про себя, что это вопрос жизни и смерти. Если они сдадутся, все погибнут. Если пойдут назад — потеряют время. Охотников не было видно, но они слишком умны, чтобы отстать на достаточное расстояние. Отступать было нельзя.       Идти вперед и греть в себе надежду — невыносимо сложно. Сорвавшись в очередной раз, Ёнбок уже готов был опустить руки, но чья-то голова мягко и, при этом, уверенно, боднула его прямо в заваливающееся бедро, возвращая на тропу. Он хотел было поблагодарить Чанбина, шедшего позади, но, обернувшись, уперся глазами в слишком знакомую родинку под нижним веком. Рвано выдохнув, Ёбнбок кольнул взглядом и, с появившимся из ниоткуда рвением, ухватился за камень сбоку, срезая путь. Обида и злость вылились всплеском адреналина, приливом сил, позволившим подтянуться и забраться на утес.       Развалившись на верхушке, Бок вглядывался в сиреневое небо, тяжело дыша.       Всего каких-то восемь лет назад земля была для него домом. Семья, пусть и приемная, мирские заботы. Типичные для молодых сирен проблемы со здоровьем. Приемный старший брат, всегда готовый прийти на помощь. Ничего общего с легендами или мифами, лишь обычная жизнь с мелкими хлопотами. Еще тогда Ёнбок чувствовал себя не на своем месте, успокаиваясь лишь по ночам, заползая в кровать к своему хёну. И все же, это было гораздо проще.       Познав океан, он не мог смириться с мыслью о том, что долгое время его не увидит. Волны все еще были слышны с верхушки утеса: они манили его своим теплым шепотом, звали на глубину. Разглядывая предзакатное небо, Ёнбок отчаянно хотел лежать в лунной дорожке, подпевая дельфиньей болтовне.       Реальность свалилась прямо на него запыхавшимся Минхо, упавшим поперек живота. Ёнбок рвано кашлянул, отрывая лопатки от земли. Спихнул обеими руками собрата на землю и, на всякий случай, отполз подальше от обрыва. Усевшись поудобнее, он оперся обеими ладонями позади себя, все еще не в состоянии подняться обратно на ноги.       — Прости, Бок-и, — выдохнул Минхо куда-то в траву, тяжело дыша.       Подоспевший следом Чонин выглядел на удивление бодро. Подпрыгнув на вершине, он довольно улыбнулся, подбежал прямо к Ёнбоку и с силой плюхнулся рядом, толкая в плечо.       — Ин-и, — с укором протянул Бок, даже не пытаясь быть убедительным. Слишком уставший, он опустил голову на плечо пышущего энергией собрата. Дыхание так и не восстановилось полностью, мир вокруг мягко плыл. Сколько прошло времени с его последнего выхода на землю? Полтора года? Если так, то как вообще держатся остальные?       Ёнбок скользнул взглядом из стороны в сторону, пытаясь понять общее настроение. Найти понимание. Проверить благополучие стаи, чего требовало внутреннее чутье. Вместо этого — застрял на наклонившейся фигуре, подававшей руку последнему в строе Сынмину. Горизонт покачивался, расплываясь под тяжелым дыханием, но изящный изгиб туловища оставался недвижимым. Длинные ноги, выделявшиеся черными линиями на фоне заката. Белая прозрачная ткань, развевавшаяся на ветру. Темные волосы, ласково обнимавшие тонкую белую шею и начинавшиеся с растрепавшегося хвоста на затылке. Приоткрытые губы, говорящие что-то беззвучно. В ушах Ёнбока ультразвуком кричало море.       — Бок-и? — на его шею опустилось что-то теплое. Фигура повернула лицо к нему, встретившись взглядом. Писк в ушах стал невыносимым под взглядом темных взволнованных глаз. Рвано вздохнув, Ёнбок сжал веки, ловя пальцами чужую руку.       — Тебе нехорошо?       — Дышать тяжело, хён, — низко и хрипло ответил он Чану, моля о том, чтобы перед закрытыми веками перестал маячить заботливый взгляд Хёнджина. — Дай пару минут, и я буду в порядке.       Бан Чана не нужно было просить дважды: мягко сжав загривок, он отошел, не сказав ни слова против. Не задавая лишних вопросов. Ёнбок был благодарен до тех пор, пока всем своим существом не понял, что кто-то уселся рядом. Не кто-то. Хёнджин.       — Считай, Феликс, — потребовал выученный наизусть голос слишком рядом, чтобы чувствовать себя в безопасности. Внутренности перевернулись от человеческого имени, которым его уже почти год никто не называл. Ярость, появившаяся одновременно с его приходом, всколыхнулась водой, но почему-то ушла на глубину, подавляемая слепым требованием подчиниться. — Считай до восьми на вдохе и до десяти на выдохе.       Ёнбок не хотел слушаться, но мозг сам собой начал перечислять числа. Раз за разом, снова и снова, синхронизируясь с легкими. Звук воздуха заглушал шум волн, соленый аромат наполнился чем-то травяным и хвойным, напоминающим дом, и горло, впервые за долгое время, перестало разрывать зудящим требованием запеть во весь голос. Ёнбок медленно дышал, забыв о том, где и среди кого он находится, полностью погруженный в самого себя — и весь мир вокруг одновременно.       Когда грудь перестало разрывать пламенем, он медленно открыл глаза и тут же подскочил на ноги. Вся стая уже успела прийти в себя и стояла на ногах полукругом, взволнованно смотря прямо ему в лицо. Испуганно, Ёнбок повернул головой скорее неосознанно — по привычке. Встретился взглядом с теплой улыбкой, от которой становилось больно где-то глубоко внутри, и тут же отвернулся. Поднялся на ноги, резво вцепившись в предложенную вновь Чаном ладонь, и намеренно подошел к старшему ближе, чем это позволил бы себе кто-то другой.       — Полегче? — спросил лидер, мягко поглаживая его по плечу. Ёнбок твердо кивнул, сделав шаг навстречу. Ему отчаянно хотелось уткнуться носом в широкую грудь, как тогда, много месяцев назад, и молить о поддержке.       — Плата за пение, да, Бок-и? — звонко спросил прямо в ухо Чанбин, и Ёнбок виновато улыбнулся.       Даже среди сирен талант к пению считался чем-то особенным. Такие, как Ёнбок, были не редкостью, но все же встречались недостаточно часто, чтобы это было нормальным. Обладающие особыми силами, они вынуждены были платить за это слишком многим. И невозможность выживать на суше была одним из пунктов в длинном списке.       — Все отдохнули? — Чан обернулся к стае, привлекая Ёнбока к себе твердым сжатием за пояс. Слишком уставший для того, чтобы за всем следить, он лишь коротко качнул головой, прижимаясь щекой к крепкому плечу. — Ближайшее поселение через пару часов пути. Доберемся и хорошенько отдохнем, прежде, чем двинуться дальше, идет?       Земля под ногами расплывалась и ускользала от взгляда. Ёнбок едва переставлял ноги, опираясь о крепкое тело, державшее его в объятиях и не разбирая дороги. Он не понимал, сколько они же шли, когда в очередной раз запнулся, полетев всем туловищем вперед.       Две пары рук поймали его прежде, чем лицо ударилось о землю.       — Все в порядке, Чан. Я о нем позабочусь, — сквозь дымку усталости донесся слишком родной голос, почему-то вызывавший в нем сильную злобу. Ёнбок дернулся, стукнувшись виском о чужое ухо. Кто-то тихо усмехнулся, подкидывая его на спине. Под коленками неприятно немела застывшая кровь. Нос щекотали слишком длинные волосы.       — Спи, Феликс, — посоветовал заботливый голос, и Ёнбок послушался.