*песня к главе: Mujuice - Журавли
— Это ты так угрожаешь? — Просто напоминаю. Хлопнув дважды Могилина по щеке, Розанов развернулся и, придерживая рукой рюкзак, пошёл вперёд по коридору, оставляя позади себя охуевшего от таких метаморфоз Влада. Запал уверенности и решимости длился недолго, как только Женя завернул за угол, его начало колотить от волнения. Чувства гордости, неловкости владели им в равной степени. Будь на месте Влада любой другой человек, Розанов бы уже триста раз клял себя за несдержанность и развязность. Женя успокаивал себя тем, что Могилин явно заслуживает того, чтобы с ним говорили на понятном ему языке, пусть даже и таком фамильярном. Да и никакого раскаяния перед парнем Розанов также не чувствовал. Складывалось такое ощущение, что все самое страшное, что могло произойти между ним и главой местных хулиганов, уже случилось. Новое для Жени чувство свободы и вседозволенности завораживало и одновременно вызывало трепет и страх, как если бы какой-то робот всё же смог сочинить симфонию. Когда Женя оказался на улице, стало ещё легче. Юноша одел на простоволосую голову наушники и включил случайный плейлист. Сила рандома его не подвела, и вот он шёл к КПП под ритмичный бой ударных и любимый голос солиста Placebo. Женю охватило лёгкое чувство дежавю. Всё тот же жёлтый луч фонаря очерчивал ровный круг света рядом с деревьями, кустарниками и одной чуть покосившейся лавочкой. Верно, всё это уже было. Он уже успел натворить и показать Могилину столько, что в теории его должны были закатать в тазик с бетоном, но он все ещё здесь, жив и цел. Что ж, вероятно, не так страшен Влад, как его малюют. Всё вокруг было нечётким, рассеянным, схожим с косыми мазками кисти неизвестного художника. Только миновав КПП, Розанов вспомнил, что так и забыл вернуть очки на лицо. С окулярами было определённо лучше. Женя шагал по улице, разглядывая до боли знакомые вывески магазинов, аптек и салонов, яркие огни иллюминации и светофоров. Музыка: громкая, резкая, рваная — выбивала из головы все мысли, давая возможность хоть и ненадолго, но сбежать от реальности. Добираться домой автобусом было быстрее и проще, но прогулка по дворам была куда интереснее. Жене попадались на глаза ещё не разбитые хулиганами снеговики, залепленные снегом трансформаторные будки с граффити и битые осколки стекла на дороге. Уже подходя к дому и минуя бельевую площадку, юноша позволил себе снять один наушник и зайти в разрывавшийся от уведомлений мессенджер. «Мы заказали не такси, а какую-то дрезину с низкой подвеской. Этот тарантас прыгает на каждой кочке» — писала ему Марина. Удивительно, но её не было в сети уже целых тридцать минут! Паша тоже не остался в стороне и прислал другу огромное голосовое сообщение с развёрнутым отзывом на поездку в экономе. Розанов не стал слушать его полностью, предпочёл выделить для этого перла отдельное время. Женя отвлёкся, чтобы зайти в подъезд и, потоптавшись на коврике, двинулся вверх по пахнущей куревом лестнице. Заметившая активность юноши Софа немедленно принялась закидывать Розанова сообщениями. Женя не успевал реагировать на такой шквал букв, а потому отвечал быстро и односложно. Зажав кнопку звонка, Женя в очередной раз обновил ленту. Новое уведомление почти не привлекло к себе внимания Розанова, оставаясь красной, зависшей над иконкой колокольчика точкой, но открыв сообщение, юноша натурально выпал в осадок. «Влад Могилин теперь подписан (а) на Вас» — Охуеть! — Скажи это ещё громче, а то на первом этаже не слышно, — Женя обернулся и увидел поднимающегося следом за ним брата. После рабочего дня Серый выглядел уставшим, но с его лица не сходила присущая ему ехидная улыбка. Синий в мелкую белую полоску костюм идеально сидел на его статной фигуре, в руках Сергей держал дипломат с бумагами, а на голове красовался результат получасовой работы с зеркалом и косметическим воском — чуть вьющиеся тёмные волосы были идеально зализаны набок. Словом, выглядел он, как адвокат из чёрно-белых фильмов пятидесятых годов. Вероятно, Женя настолько погрузился в себя, что попросту не заметил Серого позади. — Иду за тобой и думаю — заметишь или нет? Как уткнулся в свой телефон, так и всё. Ой, похитят тебя такого мечтательного и увезут… — Тебе же лучше, не будешь больше спать в гостиной, переберёшься в мою комнату, — хмыкнул Женя, пряча свое смущение за раздражением. Брат потрепал его по голове, окончательно превращая причёску Жени в воронье гнездо. Дверь с негромким скрипом отворилась, и на пороге показался отец. Хмурый и немного взволнованный, он несколько раз кашлянул в сторону, но запах табака от него был настолько явным, что Жене и Сергею не составило труда понять — кое-кто опять сорвался и начал курить. Если нашлась причина, заставившая отца взяться за сигареты, значит, в их благородном семействе назревает внеочередной коллапс. — Жень… — в этом коротком отцовском вздохе, Розанов немедленно прочитал все эмоции и добрый родительский намёк бежать, как можно дальше от места сосредоточения главной карательной силы. — Пришли? Вот и славно. Серёженька, иди, переодевайся, — высокий, чуть дребезжащий, отскакивающий от стен женский голос раздался из кухни. К этому моменту ретироваться уже было поздно. Серый пожал плечами и, сняв тубли, побрёл в гостиную, на ходу развязывая галстук. Женя предпринял трусливую попытку последовать на цыпочках за братом, но не успел юноша сделать и пары шагов, как его остановил всё тот же властный голос, — Женечка, а куда это мы намылились? — Я тоже переодеться… — Евгений Леонидович, подойдите на кухню, — послышался не терпящий возражений тон за стенкой. Получив от брата в наставление только слабую улыбку и кивок, Женя снял с себя верхнюю одежду и, понурив голову, побрёл в кухню. Там, на столе, уже был готов ужин, но не обычный, как это бывает по вечерам, а подчёркнуто идеальный. Готовка и методичное нарезание продуктов всегда помогало матери выпустить пар. Она сидела здесь же на диванчике и пила кофе, глядя на вошедшего Женю с видом уже начавшего и успешно закончившего мысленный спор со своим оппонентом человека. Три человека за столом молчали, глядя на еду и не решаясь притронуться к ней. Первым не выдержал батя, потянувшись к аппетитной горке из котлет. — Я не понимаю, просто не понимаю, почему мы вынуждены узнавать о твоей жизни в университете от совсем посторонних людей, — женщина опустила пустую чашку на блюдце и через очки выжидающе уставилась на Женю, — Родители твоего одногруппника узнали от своего сына, что тебя, оказывается, на паре по физкультуре избил какой-то маргинал. — Не нужно так сгущать краски, в меня просто попали мячом, только и всего, — Розанову не хотелось впутывать в это мизерное дело ещё и Влада. Сам он об этом инциденте уже давно забыл. Вот только для его матери, как для Гаагского трибунала, срока давности не существовало. — Сегодня мячом, а завтра чем? Ладно, допустим, это было и случайно, но можно же было об этом и рассказать. Лёня, ну скажи ему, — уже успевший основательно набить свою тарелку всем, что только было на столе, мужчина неопределённо кивнул головой, интересуясь больше овощным салатом, нежели текущим разбором полётов. Второй раз за сегодня Женя начал чувствовать бурлящее, клокочущее внутри него чувство. — Потому что это — моя личная жизнь. Я рассказываю и делюсь тем, чем хочу, — на кухне повисла тишина. Юноша сидел, затаив дыхание и ощущая подступающую к лицу краску, родители смотрели на него удивлёнными глазами, как на Моську, у которой все же хватило храбрости укусить слона. Было ещё много того, что Розанову хотелось бы сказать, но его нерешительность и воспитанная конвенциональность уже сигнализировали о том, что он совершил непростительную ошибку. Среди этого немого театра условностей появление весёлого и беззаботного Серого в пижаме выглядело чем-то совсем парадоксальным, неестественным, но очень нужным. На глаза матери навернулись слёзы. — Вот, значит, как. Ну, конечно, мать же плохая, только зла тебе желает, о тебе совсем не думает и не волнуется… — вид плачущей родительницы совсем выбил почву из-под ног у Жени. Все мысли и рассуждения внутри него смешались и забились далеко-далеко в подкорку, оставляя на месте себя лишь вспоглощающее чувство вины. — Милая, зачем ты так… — мужчина гладил жену по спине, укоризненно качая головой. — Нет, пусть говорит, чем я не угодила, что не додала, — мать всхлипнула, явно упиваясь видом сжавшегося в комок и кусающего нижнюю губу младшего сына. Сергей вздохнул и коснулся колена брата, стараясь действовать как можно незаметнее — Иди к себе, я всё улажу, — и подтолкнул Женю к выходу из кухни, а сам немедленно принялся разливать по чашкам пахнущий мятой и мелисой чай, попутно успокаивая всех, до кого только доходил его ровный уверенный голос. Чувствуя себя полностью опустошённым, Женя покинул кухню и, не разбирая рюкзака, бросил его в угол. Одежда полетела в шкаф, и всего через пару секунд юноша уже лежал под покрывалом. Есть не хотелось, да и садиться за комп — тоже. От напряжения болела голова, а по телу растекалась смешанная с ломотой слабость. Чтобы не слышать отголосков происходящего на кухне, Женя надел наушники, включил всё тот же плэйлист с Placebo и закрыл глаза.***
***
Как правило, Тимур всегда хранил на своём лице один и тот же мрачный покерфейс, стараясь внешне быть уверенным и спокойным. Однако, вернувшись домой, Влад застал лучшего друга на самом пике возмущения, когда тяжёлый, с лёгким черкесским акцентом бас беспощадно бил по стенам съёмного жилья, а заодно и по ушам его обитателей. Могилин оставил мотоциклетный шлем на тумбочке в прихожей, снял мокрые от растаявшего снега сапоги и прямо в носках направился к источнику шума, живо интересуясь последними событиями в их мужском жилом кооперативе. Драма развернулась в прямо в спальне. В декорациях бабушкиных обоев в цветочек и серванта с неприкасаемым хрусталём расположился разложенный диван, на котором, подобрав под себя ноги, сидел Денис. Над ним, как скала, возвышался только-только вернувшийся с работы Тимур. Из общего потока его негодования Влад смог установить причину всего сыр-бора. — Сука, ну мы же договаривались никого на хату не водить! А если соседи заметят и хозяйке расскажут? Нас же всех троих из квартиры попрут! — Денис лишь закатил глаза. Только теперь Могилин приметил, что сожитель обёрнут в простыню на манер греческого философа, разве что цветные носки на ногах портят весь образ. Взгляд парня зацепился на появившемся на пороге Владе, и Денис попытался оправдаться — А почему тогда Владу можно? Мы тут уже год живём, и никто ничего хозяйке до сих пор не растрепал. Признайся, ты бесишься потому, что тебе не дают, — последнее суждение было явно лишним, поскольку за него на Дениса обрушился весь гнев Тимура, который повалил друга на разворошённый диван. Тут уже Могилину пришлось открыто вмешаться. — Хорош уже цапаться. Вы друг друга поубиваете, а как я потом буду ковёр от ваших ошмётков чистить? — Владу удалось оттащить Тимура и усадить его на кресло. Закинув ногу на ногу и скрестив руки, он выжидающе уставился на лучшего друга, — Ну и? — А что ты меня виноватым делаешь? Я зашёл домой после работы, чтобы кинуть вещи и взять сумку с красками, а тут на всю квартиру какая-то ненормальная орёт, будто сигнал скорой помощи. Я в комнату, а тут… — Тимур прикрыл глаза и легонько надавил на них пальцами, надеясь как можно скорее развидеть увиденное. Влад в ответ на это лишь вздохнул и махнул рукой, обращаясь ко второй стороне этого возникшего на пустом месте конфликта. — Ден, тебя в детстве случайно головой вниз не роняли? Какую-то хуйню творишь. — Это моё кредо. Мне тоже хочется чем-то занять своё свободное время. Лизой, например, — обиженно надулся парень, совершенно по-детски болтая ногами. — Найди себе работу. Гарантирую, у тебя наконец и деньги на оплату квартиры появятся, и время свободное исчезнет, — хмыкнул Могилин, беря из шкафа подушку и идя к себе на кухню. Усталость и недосып валил и его с ног. Нужно было переписать конспект пропущенной им лекции по финансовому менеджменту, но вместо этого Влад забил болт на писанину и, выпив кефира, завалился спать. Чем больше он погружался в сон, тем тише и отдалённее становились слышимый из-за стенки бубнёж Тимура и Денисовы нелепые попытки оправдаться. Сноведения были тем редким местом, где Влад действительно мог спрятаться от реальности. Хорошо было ощущать себя бесплотным духом в бесконечном океане небытия или видеть бредовые фантазии своего подсознания. Всё это было намного живее и искреннее, чем то, во что превратилась его жизнь. Выживание между учёбой и работой стало обыденностью, базовым правилом, и Влад уже давно не понимал, зачем он пытается барахтаться в этой трясине. Мимо него, как вагоны грузового поезда, проносились люди: парни, которым он забивал стрелку, девушки, которые становились ненадолго его временными спутницами. Тимур оставался с ним настолько долго, потому что был единственным, кому ещё хватало внутренних сил терпеть своего друга и в некотором роде даже уважать его, а что до Дениса… Могилин видел в нём себя с той лишь разницей, что его сосед по квартире предпочитал никогда не брать на себя ответственность, лучше клянчить деньги у родителей. Нет, конечно, в его друге была масса других положительных качеств, но Влад подсознательно боялся зависеть от кого-то. Быть слабым, показывать свою слабость. — Пирсингованный, значит. А с виду весь такой приличный, порядочный. Не боишься, что я твой секрет кому-нибудь выдам? Возникало чувство лёгкого дежавю. Могилину снился вечер в квартире Софы. Вот он стоит, возвышаясь над трясущимся не то от холода, не то от испуга юношей. Что он чувствовал в тот момент? Немного злобы, капельку обиды за уязвлённое эго и что-то другое, более мрачное и гнетущее. В подростковом возрасте ощущение того, что его боятся, помогало Владу самоутверюдаться, но чем дальше, тем больше оно душило Могилина. Вместе со страхом пришло и отторжение. Дешёвая слава, как яркий свет фонаря в ночи привлекала к нему десятки заинтересованных людей, которые также легко покидали Влада, либо разочаровываясь в нём, либо окончательно утверждаясь в своём страхе. Безумно хотелось нарушить этот порочный круг, не теряя при этом себя. Найти такую силу, которая бы сделала его безнадёжно слабым. Образы во сне начали мешаться. Вместо напуганного мальчишки в запотевших очках перед ним был Розанов из университетского коридора. Очки были подняты вверх и сдерживали стремящуюся упасть на глаза чёлку. Соболиные брови чуть приподняты вверх, как будто это сам Влад сейчас должен оправдываться и лебезить перед Розановым. Всегда ли Женя выглядел именно так? Имел эти острые скулы, и прозорливый, цепляющийся за самую душу взгляд тёмных глаз или это воображение услужливо дорисовывает картинку? Как только Влад подумал об этом, Женя из его сна невероятно звонко в беззаботно рассмеялся. Могилин почувствовал себя глупо, каждая секунда смеха юноши превращала его гонор в фарс. Розанов легко оттолкнулся от края балкона, к которому он был прижат, и с вызовом взглянул в лицо Владу. Его собственная рука также неожиданно и беспардонно легла на ширину и сжала ткань на джинсах Могилина. В реальности Женя был на полголовы ниже него, но сейчас Розанов смотрел ему глаза в глаза, будучи на том же уровне. Вторая рука дважды фамильярно хлопнула его по щеке. — Ну а ты не боишься, что я твой секрет кому-нибудь выдам? — слово в слово повторил вопрос Женя, почти касаясь своими губами губ Влада. Могилин проснулся от того, что дёрнулся во сне и головой ударился о подлокотник. Наваждение сняло моментально. Потирая ушибленное место, Могилин сел на своей постели, шипя и пытаясь раскрыть заспанные глаза. Сплошное членовредительство от этого очкарика: ни личную жизнь наладить не даёт, ни поспать спокойно. Сон казался настолько отчётливо реальным, что Влад бессознательно принялся крутить головой, чтобы точно убедиться, что никого, кроме него на кухне нет. Несмотря на зиму и работающее с перебоями центральное отопление, Могилину было жарко и будто бы душно. Скинув с себя плед, парень заметил очередной, но не последний для себя сюрприз. — Понеслась пизда по кочкам… — в последний раз на сны у него случалась эрекция лет в семнадцать, и Могилин счастливо предполагал, что эти случаи остались далеко в прошлом вместе со школьным атестатом и косыми чёлками. Чтобы отвлечься, парень взглянул на экран своего телефона. Время всего-то три часа утра, нормальные люди в такое время спят или, по крайней мере, ложатся спать, — Отоспался, называется. Три часа подремал и то, какая пакость привиделась. Уснуть в ближайшее время ему навряд ли удастся, но зато есть и один весомый плюс — ванная комната на ближайшие пару часов в полном его распоряжении. Вздохнув и сунув ноги в тапки, Влад захватил с собой телефон с зарядки, чтоб дрочилось веселее. Не желая привлекать к себе лишнее внимание и будить Тимура с Денисом, Могилин не стал включать свет. Игра в крота вывела его в коридор, но у самого выхода молодой человек запнулся за свой же рюкзак и которого выспались все вещи. Ругаясь и все же включая фонарик на смартфоне, Влад опустился на корточки и принялся собирать разбросаные предметы: пачка сигарет, тетради, ручка, пустой контейнер, упаковка резинок и уродская шапка… Вязаная, в красно-белую полосочку шапка с бубоном обладала удивительным свойством — делать того, кто её носит, донельзя нелепым большеголовым чудиком. Могилин нашёл и примерил её, ещё будучи в доме Софы на вечеринке — раньше он видел этот предмет на Розанове. Это единственное, что осталось от его убежавшей, как Золушка, четырёхглазой принцессы. Без особой причины или какого-либо намерения он забрал вещицу и уже несколько дней носил её с собой в рюкзаке, желая, но постоянно забывая или не успевая отдать шапку истинному владельцу. Могилин поднял вещь с пола и кинул её на диван, продолжая свой путь в ванную. С каких пор он вообще бегает за всякими ботаникамии? Ну уж это слишком. Нужно было просто выкинуть эту дрянь в первое же мусорное ведро, учитывая тот факт, что сам Розанов, кажется, вообще не беспокоится о пропаже и даже не пытается искать её. Если ему нужно, то пусть сам приходит за своими вещами, а Влад носиться с чужой шмоткой, как с писаной торбой, больше не намерен. Могилин открыл мессенджер и обнаружил в нём новое системное уведомление. «Розанов Евгений добавил (а) вас в друзья» Влад усмехнулся. «Друзья» значит, ну-ну. «Лесная 17 (кв. 78). Принцесса, угадай, кто нашёл твою шапку?)»