seven sins.

Хисын взрывной. Неконтролируемый, словно торнадо или смерч, внезапный, подобно цунами и непостоянный. А Сону совсем другой. Тихий и скромный, улыбчивый и яркий как заря. И кто бы что ни говорил, а противоположности притягиваются, потому что дополняют друг друга, становятся одним целым. Парни сидели в гостиной своего общежития и играли в бутылочку. В одну из порядка десяти пустых бутылочек, стоящих на столе. Сначала были желания. Те самые, вроде «покричи из окна» или «расскажи постыдную историю из своей жизни». Потом кто-то умный и явно одаренный предложил по правилам. С поцелуями. Многим уже было неважно кто это сделал, замучает ли его потом совесть, сознается ли, но идея ребятам пришлась по вкусу. На пьяную голову и не на такое согласен. Охмелевший Джейк крутит бутылку из-под соджу и падает на колени рядом сидящего Сонхуна. Щёки у него красные, а улыбка от уха до уха. — Хен! Мы все видели! — он тут же подскакивает, удерживаемый Паком за плечи, и тычет пальцем в Хисына, который незаметно, ну или почти незаметно, двинул предмет в сторону. — Тебе показалось. Ляг, поспи, — старший делает глоток и чуть ли не давится, когда ловит на себе шесть осуждающих взглядов. Что ж, уговор есть уговор. Теперь жертва. А может, и не совсем жертва, может и счастливчик. Ли нехотя крутит бутылку, которая медленно, но верно указывает прямо на удивленного Сону. Хисын хмыкает, опрокидывает в себя ещё рюмку, морщится, прикладывая ко рту ладонь. А Сону впитывает каждое действие настолько тщательно, насколько позволяет замыливающий взгляд алкоголь. Под общий гогот и ритмичное «давай», младший пододвигается, нервно сглатывает (будто есть, чего переживать) и облизывает губы. Хисын смотрит, выжидает, а затем целует первым, так и не дождавшись чужой храбрости. Ким от такой внезапности и напора дергается и хочет отступить, но руки, обвитые вокруг талии не позволяют. Хисын целует мокро, развязно, долго. Сплетает языки, проходит по нижнему ряду зубов, тяжело дышит и сжимает розовый свитшот. А Сону кажется, будто кончики ушей сейчас точно сгорят, а сам он расплавится, словно сыр на сковородке. — Эм, ребят… — лидер вмешивается, но его быстро утаскивают на кухню, сопровождая ехидным смехом, по пути не забывая выключить свет. Сону мысленно проклинает предателей, но в душе остаётся благодарен. По всей видимости, он уже тысячу раз спалился за тем, как наблюдает за старшим, как восхищается им и радуется его присутствию. Вероятно, завтра абсолютно всем будет стыдно, но сегодня это сегодня. Сегодня это Хисын, который отрывается на жалкие секунды, а затем снова терзает чужие губы, посасывает и кусает, который горячими руками обжигает нежную бледную кожу, который подхватывает Сону за бёдра и несёт на диван, нависая сверху. Ким видит в темноте его глаза, застеленные пеленой безумия и возбуждения. Об этом говорят не только глаза. Старший может не выглядеть пьяным, когда на деле все будет до точности наоборот. Сону тихо скулит, когда сильная ладонь сжимает бедро, а язык оставляет на шее дорожку, мысли путаются и перебиваются частыми и громкими ударами сердца, когда старший заводит его руки за спину и поднимает одежду, оставляя поцелуи на набухших розовых бусинах. Он слегка прикусывает чужие соски, заставляя их хозяина вцепиться в русые пряди и снова заскулить, прижав колени друг к другу. Это приводит к очередному ехидному смешку и нарушению тишины развязными звуками причмокивания. — Как думаете… все будет, ну, нормально? — Джейк немного пришел в себя и теперь чувствует укол вины за содеянное. — Хотел бы я так думать, — Джей лениво допивал стопку, тихо ставя ее на стол, — Хен реально много выпил, но надеюсь, ничего серьезного не случится. — Да что вы как дети малые, — Сонхун зачесал волосы и посмотрел в зеркало, — Давайте лучше прогуляемся до магазина, они сами разберутся. Звук захлопывающейся двери сработал словно спуск предохранителя. Хисын слетел с катушек и жадно впился в молочную кожу. Сону, разметавшись на диванной подушке совершенно не находил себе места, он ощущал себя куда более пьяным, чем это было на самом деле. — Хен… — сладкий жалобный голос словно мёд лился в уши. Такой приторный и тягучий. Младший перестал ощущать себя человеком, стоило Ли провести ладонью по стояку. — Нет, подожди… Давай. Внутренний голос Сону отчаянно просил ещё и ещё, будто новую дозу. Он жадно хватал ртом воздух, сжимал чужие волосы и, кажется, плакал. От удовольствия, разумеется. Мурашки табуном прошли по телу, когда шершавый язык, пусть и сквозь ткань, коснулся органа. Сону был в тонких домашних шортах, бёдра были усыпаны созвездиями ярко-алых засосов, а внизу живота отчаянно ныло. Хисыну понадобилось меньше минуты, чтобы избавиться от всего лишнего и обхватить губами чужой колом торчащий член. Ещё секунд пять, чтобы заглотить его во всю длину и услышать протяжный стон. Сону не осмеливался посмотреть вниз, он вообще не был способен двигаться, в то время, как Ли это делал вполне активно. Ким стонал и дрожал так, будто сейчас рассыпется на мелкие кусочки, распадется на атомы, а Хисын ускорялся, пока младший не кончил. Он поднялся к уровню красного и уставшего лица, довольно облизываясь. — Хен, ты, — Сону смотрел на него с широко раскрытыми глазами и не мог больше выдавить и слова. — Скоро ребята вернутся, можешь пойти в душ первым, — напоследок практически невинный поцелуй в щеку, и Хисына уже и след простыл. Младший собрал все оставшиеся силы, трясущимися руки натянул одежду и на негнущихся ногах пошел в сторону ванной. А Джейк, стоящий за дверью и готовый завизжать, был заткнут ладонью Сонхуна, который почему-то покраснел и постоянно переглядывался с замершими в шоке оставшимися мемберами.