seven sins.

В очередной осенний вечер Сонхун снова шел по уже выученному маршруту, чтобы встретить своего парня с работы. Старший как раз закрывал смену и пересчитывал кассу, уже переодетый. Спустя считанные минуты Хисын уже поворачивал ключ в замочной скважине двери в кофейню и ярко улыбался, глядя на чужой покрасневший от холода нос. По пути домой пришлось зайти в магазин. Они набрали продуктов, и Ли смотался в другой отдел со словами «щас приду» и попросил младшего не ходить за ним. Спустя полчаса парни уже заходили в квартиру и попутно играли в «камень-ножницы-бумага», чтобы решить, кто первым пойдет в душ. Пак победил и радовался скорее не факту, что идет мыться раньше, а тому, что вделал старшего. Тот лишь усмехается и слегка толкает празднующего Сонхуна в плечо, чтобы тот поторопился, а сам принимается разгружать пакеты, расставлять все по своим местам и готовить ужин. Спустя какие-то двадцать минут Пак заваливается на кухню в одном полотенце, перевязанном на бедрах, и трясет головой, разбрызгивая капли. Хисын ворчит, аки старый дед, выпинывает проказника и продолжает нарезать овощи. Младший возвращается быстро и уже с сухими и распушенными волосами. От него пахнет яблочным шампунем и ещё чем-то вкусным, что Ли разобрать пока не может. Под похвалу и комплименты от Пака, что трется под боком, о том, какой он замечательный повар, Хисын оставил блюдо томиться на огне и ушел в ванную, попросив не заходить. Крикнув оттуда, чтобы выключили плиту, ещё какое-то время поторчал, пошумел феном и вышел на кухню. — Ну, как тебе? — парень повертелся вокруг своей оси и встряхнул головой. До этого будучи совершенно черными волосы Хисына отливали темно-синим. — Мне в голову взбрела идея покраситься в какой-нибудь неординарный цвет, но, — парень подошел и звонко чмокнул младшего в нос, — Меня бы убили на месте, если бы было слишком ярко. Ли ощущал себя на редкость хорошо, словно заласканный кот, когда слышал сонхуново восхищенное «ты такой красивый». Позволил ему потрогать пряди и принялся раскладывать ужин по тарелкам. Еда и правда оказалась вкусной, Хисын довольно промычал и собрал тарелки. Последующие десять минут он пытался их помыть, восемь из которых боролся с Сонхуном, лезущим к нему под футболку и оставляющим россыпь поцелуев на чувствительной шее. После старший сел за компьютер, чтобы обсудить с одногруппниками проект по звонку. По телу побежали мурашки, когда он увидел ухмылку и горящие глаза Пака. А тот в свою очередь, видимо, совсем заскучавший, аккуратно пролез под стол и снова повторил любимое движение: просунул холодные руки под футболку, нащупывая пресс и оглаживая каждый участок кожи. Ли за эти проделки захотелось его пнуть. Но нельзя же так поступать с любимыми, поэтому он просто сидел и продолжал говорить в микрофон на наушниках, но уже более сбивчиво и торопливо, переодически делая глубокие вдохи. «блять, Сонхун, ты ещё об этом пожалеешь». Тонкие бледные пальцы уже изучили все наверху и поспешили спуститься ниже, развязав верёвку на спортивных штанах. Хисыну хотелось скулить от несправедливости ситуации и желания надрать младшему зад. Он сейчас не мог ни выключить микрофон, ни отойти, потому что консультировал ребят по вопросам. А тем временем Сонхун с горящими глазами и победной улыбкой разглядывал надписи на латыни, расположенные возле тазобедренных костей. Ли уже не мог все это терпеть, и опустил вниз руку, чтобы отодвинуть мелкого сорванца от себя, но пальцы оказались взяты в плен чужого горячего языка и плотно обхватывающих пухлых губ. От неожиданности и словленного кайфа он вымученно простонал. — А, извините, — неловкий смех и гневный взгляд на младшего под столом, — Ногой ударился. На чем мы остановились? Черт бы побрал Сонхуна. Серьезно. На Хисына глядит пара больших невинных глаз, но он то знает, что творится в голове у этого негодяя. Знает и боится. Тот поймал его в момент, когда Ли был так уязвим. И так нагло проходился по эрогенным зонам, что сил терпеть уже не было. Хисын честно пытался вслушиваться в разговор, моментами поддакивал, но, когда почувствовал, что штаны все больше сползают вниз, будто отключился от этого мира. По телу пробежала волна мурашек, стоило холодным пальцам коснуться оголенного органа. Ли впился пальцами в подлокотники кресла и проклинал всех и вся, на чем свет стоит. Младший двигал обеими руками, окольцовывая и сдавливая у основания. У Хисына помутнело перед глазами. Над ним верх взяли животные инстинкты. И тут, вот так совпадение, как раз выпала возможность отключить микрофон. В эту секунду все внимание перешло на самодовольно улыбающегося Пака, оставившего поцелуй на головке. С его губ тянулась тонкая ниточка слюны. И это сносило крышу. Младший на пробу обхватывает конец, затем доходит до середины и уже упирается носом в пах. Какая, нахер, конференция? Какие разговоры? Хисын, прикрыв глаза и закусив губу, тянет руку вниз, вплетает пальцы в растрепавшиеся чужие волосы и сжимает их в кулаке. направляет неугомонного Пака, подмахивая бедрами. А Сонхун старается так, будто от этого зависит что-то глобальное. Сжимает губы плотнее, проходится по всей длине и с громким пошлым чмоком выпускает. Выглядит так развратно, что Хисыну хочется отыметь его здесь и сейчас. Кажется, звонок скоро подойдет к концу. Как и он сам. — Блять… — дышать становится все труднее, Ли ведет от такого Пака. Внизу живота стягивается узел, сам он весь напряжен, как натянутая струна. У Сонхуна по щекам мокрые дорожки, но, кажется, ему это нравится. Старший ухмыляется от такой картины. Пак давится, но все ещё проезжается шершавым языком по всей длине, отросшими ногтями впиваясь в чужие бедра. На песочной коже Ли выступают капли пота. Он, уже не контролируя себя, начинает сильнее и чаще давить на затылок своего парня. Хисын кончает с гортанным низким стоном, на мгновение замирая и промаргиваясь от белых вспышек перед глазами. Сонхун послушно проглатывает все, не смея заикнуться. Конечно, чья ж идея была. Ли трясет, он расслабляет хватку и отпускает чужие волосы, вместо этого поглаживая. — Хороший мальчик, — голос Хисына с нотками хрипотцы надламывается, и он на секунду переключается к экрану, где все участники начинают прощаться и расходиться. — До завтра, жду ещё вопросы по теме и отчёт по четвертой главе, — Ли невероятно профессионально звучит так, будто ничего не произошло. Наконец, звонок полностью завершается, и в глазах парня загорается огонь. «Пизда тебе, милый». Прилив адреналина заставляет одним движением руки закинуть пытающегося отдышаться Сонхуна на плечо, затем бросить на кровать. Хисын нависает сверху и прищуривается, с усмешкой глядя на бугор в области паха. — Да ты посмотри, — он надавливает на выпуклость и слышит болезненный стон, — Отсосал мне, а встал у тебя? Ли планирует долго и мучительно измываться над младшим, за то, что тот посмел провернуть нечто подобное. — Раздевайся. Его голос подобен холодной стали. Хисын все ещё возбужден и разговаривает на пониженных тонах. А Пак беспрекословно выполняет приказ и тут же встречается с напором разгоряченных губ. Ли целует настойчиво, жадно, переплетает языки, а сам в это время пальцами пересчитывает ребра. Сонхун мелко дрожит, тянется рукой вниз, но оказывается перехвачен. — А я разрешал? Только попробуй себя тронуть, и я тебя так и оставлю, — он снимает с себя футболку и смотрит вниз: возле кромки штанов красуются красные пятна. Закидывает левую ногу на свое плечо и целует лодыжку, ощущая, как Сонхун под ним трясется, как осиновый лист. Их обоих несёт куда-то не туда, в самый ад. Но никто не против. Хисын мучительно долго, выжидающе смотрит на младшего. Затем проходит языком по длине голеностопа, заставляя Пака дёрнуться и попытаться увильнуть. Мощная хватка не дает это сделать. Ли, как оголодавший, в спешке вылизывает всю область кожи, рычит, второй рукой сжимая бедро другой ноги. Да, ему тоже чертовски нравится дразнить, и вообще, Сонхун сам напросился. Старший возвышается над ним словно величественная статуя, позволяет себе все, что заблагорассудится, и все ещё не доходит до самого главного. Оставляет поцелуи от лодыжки до колена, местами прикусывая кожу, поднимается к бедру, слыша жалобные стоны и, будто бы ненароком касаясь чувствительного органа. Наблюдает, как Сонхун мечется по кровати, сжимает простыню, как его смоляные волосы беспорядочно рассыпались по подушке, брови съехались к переносице, а губы приоткрыты в сладком призыве. Такого Пака он хотел бы запечатлеть в своей памяти накрепко, высечь на камне и никому больше не показывать. это его, только его. Сегодня он планирует выжать из него все соки. Ну или вытрахать душу. Там уж как пойдет. За свои поступки нужно отвечать, Сонхун-а. Неожиданно обоих прерывает мелодия, доносящаяся откуда-то из-под подушки. На лицах недоуменный взгляд, а шестеренки в голове Хисына формируют очередную, ещё более забавную идею. Он бесцеремонно нажимает на принять, когда видит на экране «Сону». Сонхун крайне возмущенно глядит на повеселевшего старшего, пожимающего палец к губам, мол «ни звука», и кое-как затыкает стон он ощущения наполненности внизу. Ли проталкивает средний и указательный, взглядом намекая ему, чтоб тот говорил. — Сону, привет, — голос дрожит, Паку тяжело справиться с тем, что происходит, однако, он все ещё ни о чем не жалеет, — А, э…. Судя по всему, позвонивший ведет себя вполне естественным образом, а именно начинает без умолку и в подробностях рассказывать про свой день. Хисын пользуется ситуацией, наращивая темп, и тянется к покрасневшим горошинам сосков, чуть прикусывая. Ровно также, как Сонхун свою левую руку. Бедолага жмурится, не зная, куда себя деть, отодвигает телефон дальше. — Эм, Сону, — он прерывает его на полуслове, — давай потом поговор… — вероятно, чужие ловкие пальцы надавливают на нужную точку, и Сонхун выгибается в спине и сдавленно стонет, — Блять, я напишу тебе позже, все, пока. Таким красным он ещё не был никогда. А Хисын уже почти валяется на полу, держась за живот и вытирая несуществующие слезы с уголков глаз. — Ладно, 1:1, а теперь будь добр, и закончи начатое, хён.