Обжигающе-ледяные ночи

      Открыв глаза блондина сразу же ослепил белоснежный свет вокруг, не раз попадая в такую ситуацию он незамедлительно понял, что находится в очередной больнице. Смесь разочарования и всеми силами заглушаемого облегчения липкой смесью растекались по телу, заставляя сразу же заняться самокопанием, в попытках искоренить все стандартные реакции, и глубоко запихивая здравую мысль о том, что это бесполезная трата времени и нервов. Как только глаза привыкли к свету и внутренняя буря улеглась, он наконец осмотрелся. Рядом стояла капельница, после шла обычная тумба, закупаемая, наверное, во все больницы, насторожило его новое отличие, в виде непривычно мягкой кровати, стерильной чистоты и отсутствия соседей. Из мыслей выдернула распахнувшаяся дверь и вошедший пристально осмотрел юношу своими стальными глазами, но весь напор быстро утих и он быстро сел рядом, сжимая руку друга.       - Коля! Ты знаешь, как я испугался?!- Николай даже немного постыдился, уводя взгляд, его выдавали лишь красные кончики ушей. Возможно, в погоне за своими эгоистичными ценностями и желаниями, ставя ставку на понятие его мировоззрения, он действительно никогда трезво не оценивал эту боль, что доставлял близкому другу, такому правильному Гончарову, лишь сейчас, видя как тот еле сдерживает слёзы облегчения, тратя на это последние измотанные нервы, он почувствовал себя полным ничтожеством, что так неблагодарно всегда думало только о себе, прикрываясь тем, что просто хочет полной свободы. Но стоила ли всего этого такая "свобода"? Своей попыткой умереть он довёл так переживающего за него друга, да и сейчас лежит в больнице, уже постепенно начиная желать излечения, так как слабость от недостатка веса сполна перекрывала зависимость от еды, не говоря уже о элементарной палате, ограничивающей любые желания впринципе.       Но все эти размышления быстро погасило врождённое упорство, отказываться от своих желаний было поздно, развернувшись он на полпути - в жизни не простил бы себе такую слабость, парень в любом деле предпочитал идти до конца, даже если почти сразу понимал всю проигрошность задумки. Поэтому он быстро одёрнул руку и с привычной натянутой улыбкой процедил.       - Вань, ты же понимаешь что я не отступлюсь от своего из-за твоих соплей?- Он знал, как сильно ранит друга своими нарочно жестокими словами, почти физически чувствовал, как разрушает его наивность в дребезги, слышал, как вся его доброта и забота разбивается о леденящую стену безразличности и упрямства. Это породило волну чистейшей ярости, Гончаров вскочил, его взгляд метал молнии, тыча пальцем в нагло улыбающуюся морду он процедил сквозь зубы, буквально выплёвывая каждое слово.       - Это мы ещё посмотрим! Ты здесь до того момента, пока не станешь нормальным, псих!- И сразу же Иван вылетел, театрально хлопнув дверью, оставляя за собой лишь облегченный вздох Гоголя и прохладный сквозняк, щекотавший бледную тонкую кожу. Он не был уверен в правильности этого решения, но так же теперь был уверен, что у Гончарова будет меньше забот на его счёт, и эта мысль доставляла чувство лёгкости, теперь Коля мог не задумываться о последствиях, и спокойно дойти до своей поставленной цели, по крайней мере, он так был уверен и решителен сейчас, ведь кто мог повлиять на это, если он полностью одинок, даже Иван отвернулся от него, и не важно, что это был лишь специально вызванный всплеск эмоций.       Медицинский халат ему никогда не нравился, особенно будучи возбуждённым, чувствуя как тот сковывает и облегает, что обычно было совсем незаметно. Приветливо улыбаясь медсёстрам, он вновь натягивал эту маску дружелюбия, от которой сам и страдал, но такова уж его работа. Дойдя до нужной палаты, он вновь пересёкся с Алиной, делая нервный вздох, но она была обеспокоена в этот раз чем-то более важным, чем своими чувствами к врачу, поэтому, увидя его, никак особо не отреагировала, заводя профессиональный диалог.       - Сейчас он поссорился с другом, но плата внесена, поэтому проблем никаких нет, но будьте с ним помягче, мне кажется, он отличается от остальных... По его виду я не могу сказать, что у него депрессия, там дело в чем-то другом, но моей квалификации не хватает для этого.- Фёдор кивнул, наверное то, что она действительно могла серьезно относиться к работе и имела хорошее образование, мотивировало его терпеть её выходки по отношению к себе и оставлять её своей помощницей.       Проверив карманы на наличие нужных лекарств, мужчина мысленно сосчитал до десяти, настраиваясь, и тихо вошёл, бесшумно закрывая за собой дверь. Сперва он даже не заметил пациента, своей бледностью и худобой блондин сливался с интерьером. Возможно, такой полуживой скелет напугал бы любую молоденькую медсестру, но он видел случаи и хуже, когда кожа на столько облепляла кости, что нужно было действительно внимательно рассматривать этих несчастных, чтобы понять, жив ли этот человек вообще, или это чья-то злая шутка и ему подсунули недавно захороненный труп. Небесно-голубые глаза внимательно осматривали вошедшего, оценивая и запоминая каждую черту. Впервые Николай видел такого красивого, даже нездорово прекрасного и дьявольски притягательного врача. Мужчина так же подмечал необычную внешность юноши, довольно тяжёлая анорексия смотрелась вполне гармонично, а необычно длинные белые волосы плавно спадали на тонкие плечи, заставляя задержать на них взгляд, впервые Федор видел такую длину у парня, обычно все старались стричься наоборот как можно короче, даже когда он сам отрастил себе каре, коллеги не смогли сдержать пару шуток о его ориентации.       Вдруг оба поняли, что просто молча пялятся друг на друга, поэтому Достоевский быстро отвёл взгляд и прошёл к кровати, по обыкновению садясь на край в ногах, а Гоголь одёргивал свои жадные взгляды, понимая, что смотрит слишком откровенно, словно перед ним не живой человек, и, на секундочку, уважаемый врач, а какая-то статуя в музее или картина очередного больного на голову художника, что обкурился травой и решил запечатлеть явившегося к нему в бредовых грёзах дьявола. Федор же осматривал его теперь с точки зрения врача, и отметил, что Алина оказалась права, депрессией тут и не пахло, больше сам характер и собственные загоны сделали свое дело. А после он вспомнил другого человека, что чем-то был похож на блондина, поэтому без раздумий спросил.       - У тебя же конечная цель не просто избавиться от веса, ты же хочешь просто умереть.- Столь точное попадание вышибло весь воздух из груди Николая, заставляя подаваться и распахнуть глаза от испуга. Неужели этот врач действительно возьмётся нормально его лечить и будет видеть его насквозь? Это вызывало трусливую дрожь, словно сейчас его посадят на поводок, зная слабости и мысли. Но голос здравого смысла заставил быстро взять своё состояние под контроль, вновь натягивая безразличную улыбку, надёжно защищающую его состояние от посторонних.       - А вы любите курить?- Он обратил внимание на сиплый бас,- Достаточно необычно для врача, как же великий ЗОЖ, который вы все всегда старательно проталкиваете в массы?- Этот ответ вызвал у Достоевского лёгкую, и такую непривычно искреннюю улыбку, блондин сразу же выпал от такого, всматриваясь в изгиб сухих тонких губ, подмечая каждый небольшой ожог от сигареты, и... Укусы? Их формы были не похожи на те, которые обычно бывают, когда кусаешь их сам от нервов, это были явные отпечатки чужих зубов, что разожгло яркий интерес к жизни этого врача.       - Ладно, допустим, один один. Я Фёдор Достоевский, теперь я буду заниматься твоим лечением.- Брюнет протянул руку юноше, тот незамедлительно пожал её, ощущая исходящее от неё тепло и чувствуя их нежность, словно он никогда не занимался какой-то грязной работой. Врач уже и забыл о своей повышенной чувствительности, поэтому такое лёгкое прикосновение прошлось молнией по телу, но он не подал виду, быстро убирая руку. Он впринципе не любил тактильность, позволяя её лишь изредка вылеченным пациентам на эмоциях или Дазаю, который вообще являлся исключением из всех правил, но почему-то прикосновение блондина не вызвало привычного отвращения, и в любой другой момент, без действия возбудителя, он бы не спешил так одёрнуть ладонь.       - Почему вы так уверены, что я отступлюсь от своих принципов?- Гоголя действительно интересовали границы всезнания врача, чтобы понимать, на сколько сильно опасаться его влияния.       - Потому что я уверен, ты сам понимаешь своё положение, понимаешь, что болезнь сковывает твоё свободолюбие, и отрицать это бессмысленно.- Достоевский немного поражался себе же, он никогда так ярко не хвастался умением читать людей, да и пациенты обычно более поверхностные, поэтому это и не требовалось. Возможно, он так хорошо понимал именно Гоголя из-за их яркой противоположности, бунтарский дух, упрямство и вольность выбора Фёдору погасили ещё в детстве строгие родители, и теперь он предпочитал просто плыть по течению, подчиняясь обстоятельствам и не пытаясь даже как-то менять свою жизнь, и более того, он боялся перемен как огня. Гоголь же так же опасался контроля и чувствовал себя полностью обнаженным под необычайной проницательностью мужчины, вся его спина покрылась мурашками, но этот уверенный хриплый голос обволакивал его, отодвигая упрямство на задний план и погружая и покой, рождая мысль о том, что сейчас действительно лучше поступить вразрез своему характеру, сделать то, о чем его просит кто-то другой и поменять свою жизнь.       Но разве он был домашней птицей, чтобы сразу забыть о свободе, как только ему дали тепло и еду? Поэтому он уже искренне улыбнулся, с вызовом глядя в глаза напротив.       - Вам меня не переубедить, даже не старайтесь, уважаемый доктор Достоевский.- Мужчина устало вздохнул и порылся в карманах халата, доставая две таблетки, одну для побуждения аппетита, а другую для набора массы. Обе они были специально изготовлены в виде леденцов с разными вкусами, чтобы щадить неподготовленные желудки анорексиков. Гоголь тут же скривился, упрямо мотая головой.- Я не буду есть!       - Либо ты примешь это лекарство сам, либо мне придется прибегнуть к крайним мерам.       - Всё равно не буду, делайте что хотите!- Возможно из-за остаточного действия афродизиака, покрывающего тонкой похотливой дымкой мозг, а может из-за проверенной действенности способа, мужчина решился на эти крайние меры...