Квартет. Осколки воедино.

      Вальбурга       Пятнадцать лет!       Именно столько я скрываюсь в тени, не давая о себе знать, предварительно распустив слух о том, что нас с Орионом постиг печальный конец. Именно по этой причине, к моему великому сожалению я не смогла спасти от участи каторжника Сириуса, как и предотвратить смерть Регулуса, поставив под удар существование рода Блэк. На подобный поступок была веская причина, которую многие осудят, но не каждый поймет. Сириус, покинувший Азкабан, вернувшийся под своды родного особняка на Гриммо 12, не осудил и понял постигшие род Блэк проблемы. Хоть между нами и состоялся сложный и на повышенных тонах разговор, прежние недопонимания и разногласия между нами были стерты и забыты. Все ради рода, таков закон семьи Блэк.       За эти пятнадцать лет в тени, будучи затворницей в собственном особняке, я все же не оставалась в неведении о происходящем снаружи. Информацией снабжали меня портреты предков и ближайшей родни, ставшей моими ушами и глазами. В особенности Найджелус Блэк, предок рода и бывший директор школы магии, наблюдающий за происходящим непосредственно из кабинета директора, все еще занимаемого Альбусом, мать его, Дамблдром.       Благодаря Найджелусу я узнала многое о делах школы, о беспределе, беспорядках и нарушениях, которые так тщательно скрывают и маскируют под незначительные происшествия. В том числе и о том, что каждый год, как и во времена обучения Сириуса и Регулуса меняется профессор по Защите от Темных Искусств. Обусловлены эти ежегодные замены тем, что профессора подвергаются действию проклятия, наложенного Волан-де-Мортом. Что сам по себе бред, ведь Том Реддл никогда не владел подобными способностями. И Альбусу проще скинуть вину на Реддла, чем признать то, что он бездарный руководитель.       Лишь раз Альбусу улыбнулась удача и на место профессора по ЗОТИ пришел стоящий волшебник. Это текущий, 1994 год. Год, когда профессором стал Римус Люпин, несущий в своих магии, крови и душе нужный отпечаток сущности, снимающий проклятие «Одного профессора», наложенного не Томом, а другим магом, в отместку за отказ Реддлу.       Кроме этого, глазами Найджелуса и других лояльных роду Блэк лиц, я собрала на Альбуса столько доказательств и компромата, что поцелуй дементора покажется ему небывалым наслаждением. Одного заговора против благого будущего мальчика Поттеров хватит с лихвой. Ведь специально-подстроенные испытания на первом и втором курсе, подливаемые ему зелья, накладываемые блоки и закладки, а так же вмешательство в структуру древнего артефакта, и принудительное распределение на Гриффиндор вместо Рейвенкло или Слизерина, карается судом и законом магии.       Но Гарри постепенно менялся, раскрывался, расправляя плечи и крылья за спиной. И из забитого и зажатого, воспитанного магглами мальчика, вечно-голодающего, ждущего удар или крик, вжимающего от каждого громкого звука плечи, он становился все больше похожим на деда, славящегося своим паршивым характером и мстительностью, а так же мастерством играть людьми, давя на их эго и самолюбие. Один план поездки на каникулы к Сириусу, с помощью и вмешательством Римуса чего стоит. Развел Альбуса, как ребенка, ударив по самому главному — власти над мальчиком и его будущим, которое по мнению старика все еще в его руках. Но, увы и ах, нет.       Слушая рассказы Найджелуса, мне все больше и больше хотелось взглянуть на мальчика, убедиться в том, что я не брежу, и мне не кажется, что Фил переродился в своем внуке. Что очень даже может быть, ведь пути магии неисповедимы. А Госпожа, покровительствующая роду Поттер и всем его предкам, может многое. Даже поменять души, подселив Фила в тело Гарри, его внука. Ведь судя по описанию Найджелуса, Гарри — вылитый Фил в годы юности. Внешность, строение и даже манеры. А так же отличительные Поттеровские волосы, черные, как деготь, находящиеся в постоянном беспорядке, и такие же глубокие и насыщенные зеленые, как малахит глаза, скрываемые за стеклами очков, и такой же невозмутимый характер.       — Матушка, сегодня приедет Гарри, — говорит мне Сириус, — я хочу сделать ему сюрприз, — а улыбка и сверкающий бесинками и звездной россыпью взгляд так сильно напоминает мне Ориона в периоды его планов, не сулящих окружающим ничего хорошего. И именно таким взглядом сейчас смотрел на меня сын. — Это будет приятный сюрприз, я в этом уверен.       — Не сомневаюсь, сын, — говорю, касаясь его завитков волос, в которых мелькали серебряные пряди седины, в которой виноват Альбус и его ебаный Орден жареных Куриц, забравший жизни многих моих близких и любимых. Но Сириус хотя бы жив, в отличие от Регулуса и Сигнуса с Друэллой. Ему я могу помочь, а им уже нет. Их спасет лишь милость Госпожи и ее благословенные чертоги умиротворения.       — Что прикажет хозяюшка старому Кричеру? — появился из дымки домовик, склонившийся до пола.       — Комнату для крестника и друга Сириуса, а так же праздничный ужин. Да поживее! — домовик ушел, оставив меня наедине с самой собой и книгой, которую я читаю. Последний подарок Ориона перед тем, как он… но не будем о прошлом, а о настоящем.       Сириус оставшееся до приезда Гарри время провел в перемещениях и телепортационных воронках, перемещаясь из дома в разные концы страны, в поисках подарков и всего того, что, по его мнению, нужно мальчику в его магическом становлении и будущем. А так же повидаться с тем, кто важен и дорог, как друг и напоминание о потерянном много лет назад брате. Бартемиус Крауч-младший, бывший Рыцарь Темного Лорда, входивший во второй ближний круг, как и мы с Орионом и Регулусом. Бартемиус прячется, строя план кровной мести своему отцу, сведшему в могилу мать юноши. И не появится на Гриммо до тех пор, пока не закончит свой путь.       — Матушка, — зовет меня Сириус, оповещающий о том, что Гарри и Римус уже прибыли и подходят к двери особняка.       Медленными, размеренными шагами я подхожу к лестнице, ступая на первую ступеньку, держась одной рукой за отполированные перила, второй приподнимая тяжелый, широкий и многослойный подол платья. Шаг, еще шаг, скрип, еще скрип, такой незатейливый, сливающийся в какофонию звуков такт шагов под скрип ступеней известен не многим, лишь тем, кто был нам с Орионом дорог и важен. И по реакции на него я могу понять, кто передо мной.       Спускаясь именно таким музыкальным способом, ожидала вполне конкретную реакцию одного Рейвенкловца в теле Гриффиндорца. И мои подозрения, вызванные рассказами Найджелуса, Сириуса, а так же других портретов предков наших друзей рода, расположенных в школе — подтвердились. Передо мной, собственной персоной стоял он:       — Флимонт! Флимонт Карлус Поттер, чтоб мне провалиться!       Я не могла поступить иначе и промолчать, ведь Гарри для Сириуса, как сам Сириус для меня, самый близкий и важный человек, смысл жизни. Гарри — это не только магический сын, но и единственное грело душу и сердце напоминание о лучшем друге, почти брате, которым был для Сириуса Джеймс. Поэтому я и сказала правду, раскрывая личность Фила, зная чем мне это грозит.       — Матушка? — непонимающе смотрит на меня Сириус, как и впавший в ступор Флимонт, находящийся в теле внука. И лишь Римус ни капли не удивился, когда я назвала Гарри именем его деда. Из этого Сири быстро сделал вывод:       — Лунатик! Ты все знал!       Флимонт       «- Фил, ты влип!» — вопит на ментальном уровне Мар, сочувствующий и поддерживающий меня исключительно морально.       «- Без тебя знаю! — злой ментальный рык и захлопнутое от ненужных в данный момент высказываний Мара сознание, а следом тяжелый вдох и выдох, запущенные в непослушные локоны рука, натягивающие гриву, снятые очки и пальцы, тянущиеся к переносице, потирающие косточку. И под полный ступора, шока и паники взгляд Сириуса, готового меня препарировать, или сделать трепанацию черепной коробки, адресую вопрос Вал:       — Какого дементора, Вал? Я тебя просил?       — Ты — Флимонт Поттер? — все еще не веря словам матери и не слыша мои слова признания спрашивает Сириус, резко сокращая между нами расстояние, протягивая руки к моему воротнику, при этом огорченно смотря на Римуса, скрывшего от него правду. На эту тему я с Люпином поговорю, но позже. Пока что у меня другие проблемы, а именно:       — Сириус, — кладу я свои руки поверх его, все же схвативших мой воротник рубашки, — я не специально занял тело Гарри. Меня в мир живых с определенной миссией отправила Госпожа, — я этого конкретно не знал, но говорил то, в чем практически не сомневался. Ведь не просто же так я пробудился в теле внука. Поэтому: — Гарри умер в прошлом году, в той самой Тайной Комнате от яда василиска, когда спасал Джинни Уизли, а я пробудился с его памятью и дарами, доставшимися от предков.       — Но ты притворяешься им! Живешь его жизнью! Учишься на его месте! Дружишь с его друзьями! — упрекал меня Сириус, все сильнее и сильнее сжимая ткань рубашки, до белеющих костяшек. Я же напомнил ему о законах магии, которыми так любит играть суд Визенгамота, когда им надо, и когда им выгодно.       — Да, я живу его жизнью, — не отрицал, ведь так оно и есть, — учусь на его факультете, с его друзьями, — кривая улыбка и тоска в голосе, тронувшая сердце разозленного на меня Сириуса, отпустившего воротник, — ведь мои давно во владениях Госпожи.       Игра, которую я затеял продолжалась, образ, который я подобрал действовал так, как надо. И в данный момент перед взрослыми стоял не взрослый, умудренный годами и опытом лорд Поттер, а мальчик Фил Поттер, оказавшийся запертым в тело собственного внука. И самое главное — мне верили. Все, за исключением одной несносной особы, на которую мог повлиять и приструнить лишь один человек — Орион.       — Но ты мог хотя бы мне сказать, — измученно сказал Сириус, потянувшись ко мне с целью обнять. Я не противился, позволил прижать меня к груди, и даже поцеловать в макушку. Странное чувство, доселе мне неведомое, натянутое и тугое, отпустило, оставшись в груди пушистым комочком.       — Мог бы, но побоялся огласки. Мало ли кто нас мог услышать. А я все еще помню страшные, длящиеся десятилетиями судебные заседания, в которых принимал участия смотрящим от палаты лордов, по итогу которых у подсудимого было лишь два пути. Первый — Арка Смерти, второй — палата душевно-больного в святом Мунго. А меня не прельщает ни то, ни другое.       — Мальчики, — позвала нас Вал, — может, мы оставим эту тему на утро? А сейчас поедим и отдохнем. Фил, каким бы взрослым ни была его душа, все еще ребенок физически и ему нужны ужин и отдых, — предложила Вальбурга, и никто не отказался.       Разговор о семейных и дружеских тайнах никто не забыл, особенно Сириус, смотря на Римуса, с которым я бы тоже не отказался поговорить о том, откуда и когда он узнал, что я — это Флимонт Поттер, а не Гарри. С него я спрошу чуть позже, а вот с Вал, за ее длинный язык в ближайшее время, которое наступит тогда, когда все, кроме нас с ней будут спать крепким сном.       И этот момент настал. После плотного ужина и разговоров на непринужденные темы, в том числе о нашем общем с Вал и Орионом прошлом, начиная со школьных лет, все разошлись по спальням, я с Вал в том числе. Когда же на Гриммо 12 опустилась полночь, а Сириус и Римус уже давно спали, я шел на встречу к Вальбурге, в комнату переговоров, которая была когда-то рабочим кабинетом Ориона. На встречу с хозяйкой дома меня пригласил Кричер, показавшийся в выделенной мне комнате:       — Лорд Поттер, госпожа Вальбурга ожидает вас, — место он мне не назвал, так как я знал куда идти.       Она ждала меня с чашкой чая в руках, сидя в кресле своего почившего мужа. В ее взгляде не было и грамма вины и раскаяния за раскрытую перед Сириусом тайну. По ее мнению, все так, как и должно быть. Только это ненадолго. Свое за порушенную игру и маскировку она получит. Всему свое время. А пока, накрывшись пологом от прослушивания, особенно от чуткого слуха Люпина, нам предстоял разговор:       — А теперь, Вальбурга, поговорим серьезно!       — Поговорим, Фил, — согласилась она, называя мое короткое имя, ставя чашку на блюдце, становясь серьезнее, — покажись и ты, Мар. Твою душу, хоть и разломанную на куски я чую. Как и проблему, точащую твой разум, — Мар не стал медлить и материализовался со страниц дневника, представ перед Вал в своем шестнадцатилетнем облике.       — Давно не виделись, Вал!       — Давно, Мар, — леди Блэк была зла, и непонятно на что. На то, что Мар с собой сделал, или на то, что по вине друга погиб ее младший сын. Причину, по которой она злится мы непременно узнаем, она нам и скажет. Сейчас на повестке ночи была другая тема, собравшая нас троих под своды кабинета Ориона.       — Так о чем ты хотела поговорить, Вал? — спросил я, присаживаясь на кресло напротив леди. Мар же встал за моей спиной, являясь лишь наблюдателем.       — Орион и его состояние. Мне необходимо вернуть Ориона в его прежнее состояние. Пока он находится в летаргическом сне, вызванном резким призывом наследия крови, вывести же его под силу лишь ведуну, берущему силу из внешнего источника, не зависящего от стороны силы.       — Другими словами тебе нужен Антонин, — удивляться тому, что Орион не умер не стал. Все же о живучести рода Блэк легенды ходят. А о том, кто у них в предках подавно. Вал же не отрицала:       — Да, он, как целитель-ведун поможет душе Ориона покинуть пограничье миров и вернуться в мир живых, сохранив разум и прежние способности. Я могу лишь поддерживать связь души и тела, как супруга перед родом. Но на этом мои возможности заканчиваются.       — Мы поговорим с Тони, — сказал Мар, — но ты сама понимаешь, что он не вошел в полную силу, и использовать дар целителя на полную мощность он не сможет. Лишь тогда, когда все последствия отсидки в Азкабане исчезнут.       — Понимаю. Я поддерживала Ориона пятнадцать лет, еще год или два не играют роли. Главное, чтобы Антонин согласился, — мы с Маром переглянулись и мысленно договорились поговорить с Тони об исцелении Ориона. — И еще, — потянулась Вал к ящику в столе, — возвращаю, — сказала, протягивая медальон Слизерина с еще одним куском души Мара, который хотел было взять его, но оставил как и прежде на хранение Вал, со словами:       — Мы используем этот медальон и осколок чуть позже, а пока пора расходиться. Спать тебе, Фил, и тебе, Вал, все же надо. Ведь утром вам предстоят серьезные разговоры с Сириусом и Римусом, — мы с Вал были согласны со словами Мара и поэтому разошлись по комнатам. Завтра нам и правда предстоит тяжелый день, наполненный вопросами и ответами.