Квартет. Осколки воедино.

      Северус       С тех пор как в крестнике и мальчишке Поттеров пробудились их старшие предки, Абрахас и Флимонт, моя жизнь стала напряженнее. Я каждый раз, с дрожью в теле и сердце жду, что же эти два монстра мира магии выкинут в этот раз. Как и тот, кто приходит в себя во владениях Салазара. И это не считая разумного, почти воплощенного осколка души Темного Лорда, живущего на страницах черного дневника-крестража.       — Сев, ты чего? — шепотом спрашивает Римус, обеспокоено смотря на меня, провожающего взглядом Абрахаса, покидающего Зал следом за Флимонтом. Не знаю в курсе ли Люпин, что произошло с сыном его лучшего друга, но лучше промолчу, не стану втягивать во все это дерьмо любимого человека, а разберусь сам. Прослежу и удостоверюсь в том, что Хогвартсу в ближайшее время Армагеддон не грозит.       Ничего Римусу не сказав, покинул стол, попрощавшись с ним лишь взглядом. Не хватало еще разговоров о нашем примирении, стирании из памяти прошлых обид, поздравлений о захоронении топора войны и пристального взгляда Альбуса, любящего залезть в чужой комод с нижним бельем и все там хорошенько перевернуть во благо себе и своего чрезмерного любопытства.       За Поттером следить бесполезно, его способности до сих пор мне неведомы, тогда как о Абрахасе я хоть что-то знаю и могу этими знаниями воспользоваться. Как и нашей связью крестного-крестника. Нити нашей магической связи вели меня в тайный коридор, к картине Салазара, за которой скрыт проход в Тайную Комнату.       — Что на сей раз?       Естественно, это был риторический вопрос, на который я не получу ответ. Но все же… Я шел к картине, за которой, судя по остаточному шлейфу магии, не так давно скрылся крестник. Владения Салазара после названного пароля пропустили и меня, открывая проход. Незамедлительно прошел через картину-стража, двигаясь по узкому коридору, ведущему меня вглубь замка. Пройдя лишь половину пути, я услышал эхом сказанные Долоховым слова:       — Тогда пройдем в кабинет Слизерина, там пообщаемся, и с кем надо посоветуемся, — чтобы не упустить нить разговора квартета и быть в курсе предстоящих дел, задуманных этой змеиной четверкой, прибавил шаг и быстро, пока рот статуи Слизерина не закрылся, скрывая путь в кабинет Основателя, оказался внутри.       Ориентируясь на голоса собравшихся магов, слушал их разговор и не понимал, кому принадлежит металлический, чеканивший каждое слово голос. Судя по манере речи и словарным оборотам, говорит молодая женщина, но не кроткая овечка, а такая леди, которая способна заткнуть за пояс любого, даже самого Слизерина и всех его темных предков вместе взятых. И с каждым шагом к приоткрытой двери кабинета я в этом убеждался.       — Мальчишка! Да ты хоть понимаешь, что натворил? — голос ни разу не повысился, наоборот, на каждом последующем слове становился все тише и тише, переходя на шепот, граничащий со змеиным шипением. — Ни один уважающий себя целитель не возьмется за исцеление исковерканной, порванной в лоскуты души! Лучше сдохнет от «Гнили» или захлебнется в «Кровавом гейзере», но ни за что не приложит руку к греховной душе, оскверненной убийствами! — отчитывала Реддла, как ребенка леди, а тот, если глаза мои меня не обманывают, виновато опустил голову перед ней и выслушивал все то, что на него обрушивалось.       — Госпожа Кларисса, — произнес виновато Реддл, опускаясь на одно колено, открывая вид на собеседника, написанного на магическом холсте.       Замогильный холод страха и ужаса пробил каждую клеточку тела, так как от запечатленного на картине лика женщины, хотелось сбежать, с криками о помощи и милости избавить от страданий милосердной Авадой. В щелку приоткрытой двери, я смог рассмотреть ту самую леди, отчитывающую матерого, закаленного десятками боев и сражений мага, носящего титул Темный Лорд и ужас магического мира.       Леди, лет чуть за тридцать. Длинные, черные волосы лежат шелковой волной на груди и плечах, оттеняя излишнюю бледность кожи, при этом подчеркивая резкие, даже хищные черты лица. Она как дикий зверь, готовый наброситься на доверчивую добычу, внимающую каждому ее слову и взгляду черных, подобных бездне глаз. Жутких, пугающих, пробирающих до липкого, стекающего по позвоночнику пота. Как и нанесенные на ее кожу письмена на мертвом языке, которым в незапамятные времена пользовались некроманты, демонологи и ритуалисты.       Рунная вязь древних письмен, подобно токам крови под кожей, двигалась как живая, тянулась и извивалась змеей, оплетая носителя своими кольцами. И ужасно и прекрасно одновременно. Завораживающе, но при этом пугающе. Воистину! Такая леди на раз-два заткнет даже Альбуса с его Орденом вместе взятым.       — Госпожа Кларисса, — обратился Поттер чуть подаваясь вперед, — мы кровно-магические побратимы, связанные сквозь века и воплощения. Каждый из нас — это часть друг друга. Мы — почти единый организм. Умрет один из нас и начнут чахнуть другие, сходя постепенно сума.       Я понимал, к чему Флимонт ведет и что имеет в виду. Из его слов и моих знаний о прошлом, Реддл не просто так расколол душу, возжелав бессмертия. На него повлияли смерти побратимов, ушедших из этого мира практически друг за другом. Рассудок и так шаткий из-за врожденной ментальной магии подвергся ударам порванных связей, снося блоки рассудительности в пропасть.       — И что вы от меня хотите, лорд Поттер? — спрашивает Кларисса, скрещивая на нарисованной груди руки, выгибая брови и сводя в тонкую нить губы, смотря на Флимонта суженым взглядом. Тот тяжело выдохнул, снял очки, отложив их на столешницу, и потирая переносицу, ответил:       — Помощи и наставлений на пути исцеления, — старший Поттер чуть склонил голову в поклоне, в дань уважения к леди, при этом слегка развернувшись, оказываясь в поле моей видимости в профиль.       Меня охватил страх. Глаза Флимонта Поттера, не скрытые за стеклами круглых очков, оказались полностью черными, без намека на белок. Лишь малахитово-зеленая радужка давала проблеск надежды в этой бездне отчаяния.       — Глаза…       Этот шепот никто в кабинете не услышал, так как он был на грани ментального воя, оглушившего море моего разума криками и воплями, дрожью и хаотичными метаниями из-за накатившего страха, сковавшего льдом все внутренние органы.       — Морф… — ведь только этому исконно-темному народу принадлежат черные, без просвета глаза, освещаемые лишь радужкой в цвет драгоценного камня, указывающего на род, к которому принадлежит многоликий. — Чтоб тебя! — и не понимая, как и почему, падаю, теряя сознание. Последнее что помню — это удар головой и звон в ушах от оглушительного столкновения о пол, а дальше темнота…       Фил       Не думал, что на своем веку, или вообще когда-либо встречусь с пятой основательницей Хогвартса, даже написанной на холсте. Но мне довелось не просто лицезреть ее портретный лик, но и беседовать. Мало кто знает, но Хогвартс основало не четыре в будущем великих и почитаемых мага, а пять. Пятой была она — Перренель Кларисса Певерелл-Слизерин. Некромант-ритуалист, дочь среднего брата Певерелла — Кадма. А так же супруга Салазара Слизерина, дарованная магией и предками, связанная со змеиным Основателем самыми крепкими узами брака — извечными.       Во времена рассвета Хогвартса и отсутствия каких-либо притеснений в сторону магических направлений, Кларисса спокойно продвигала магию своего рода и основателя — Смерти, ведя уроки по ритуальной и боевой некромантии, разбавляя это темной артефакторикой и рунной магией. Но после распрей и ссор, вызванных предательством маггловского рода, основавшего Охоту на Ведьм, без устали горящих костров во имя Создателя всего сущего, а так же нелицеприятной стороны данного вида магии в виде поднятия нежити и марширующих ровными ротами скелетов, некромантия потеряла статус доверия у магов, став опасной и непредсказуемой. И именно поэтому, чтобы не подвергать опасности супругу и весь ее род, Хогвартс упразднил пятый факультет, стерев из записей и Клариссу, как основательницу.       — Так что вы от меня хотите, лорд Поттер? — спросила леди Певерелл-Слизерин, смотря пристально и пронзительно. Но ее пробирающий душу взгляд встретил преграду в виде моих защитных очков, скрывающих истинный цвет, по которым можно определить сущность. Но все же их пришлось снять, хоть и не хотелось пугать незваного гостя, шпионившего под дверью.       Я старался стоять так, чтобы не было видно лица, но, увы. Как только очки оказались на столешнице, а я повернулся к Клариссе лицом к лицу, отвечая на ее вопрос, прося о помощи и наставлении на пути исцеления Маровой души, за дверью послышался грохот падающего тела.       — Северус, однако, впечатлительный, — сказал с улыбкой Долохов, открывая дверь, втаскивая бессознательное тело. Мар и Аб помогают ему усадить профессора на кресло, поднося к носу что-то вроде маггловского нашатырного спирта, быстро приводящего Снейпа в сознание. — С добрым утром, Сев! — снова схохмил Долохов, ощутимо опуская руку на плечо зельевара, спрашивая: — как ты? Отошел от увиденного? — показывает он на меня, и на мои глаза без защитных стекол очков. — Глаза Фила без подавителей — то еще зрелище!       — Тони! — рыкнул я, напомнив: — мы не по этому поводу собрались. И Северуса привели в чувства по этой же причине, — не стал я раньше времени пугать профессора моими познаниями в его генеалогическом древе. Тони убрал от профессора руку и вернулся на прежнее место, на кресло напротив Клариссы, к которой присоединился и Салазар.       — А по какой тогда? — настороженно спросил зельевар.       — Потомок рода Принц! Еще один почти канувший в Лету род, ходящий когда-то давно в любимцах Смерти. — Оскалисто улыбнулся Салазар, — ты даже не представляешь, что у этого квартета на уме. Но, они тебя всенепременно во все дела посвятят и втянут.       — Не раскрывший своего дара некромант рода Принц, подойди! — потребовала Кларисса, от слов которой не сбежать и не спрятаться.       Северус, как завороженный, поднялся со своего кресла и подошел к картине, замирая напротив заволоченных тьмой глаз леди Певерелл. Они не разрывали контакт в течение минут двух, смотря друг другу глаза в глаза безотрывно. И как только основательница отпустила взгляд Северуса, заключила:       — Дар хоть и не пробужден полностью, лишь частично, все же лучше, чем ничего. Он подойдет на роль проводника и пятого луча Звезды Единения. — Северус, услышав название ритуала, снова чуть не потерял сознание, но сдержался, лишь покачнувшись. — То ли еще будет, мальчик! — сказала леди Певерелл, подмигивая профессору, одному Салазару известно, что предвкушая.       Но перед тем, как сливать осколки Маровой души в тетради, нам предстоит определить местонахождение ближайших крестражей и ритуальным призывом поместить их в проводник, уже хранящий кусок души. Проводником послужит медальон Слизерина, как и маяком, на зов которого придут осколки, находящиеся в радиусе поиска чар призыва.       Первым ритуалом, проведенным в стенах кабинета Салазара, станет семейный ритуал рода Гринграсс — «Зов Души», который определит местоположение ближайших крестражей. По сути, проводить его нужно Мару, но так как он всего лишь телесный дух, доля исполнителя легла на мои плечи. Ведь собственной энергии у него нет, лишь моя, питающая его каналы магии, позволяющая материализоваться со страниц тетради.       — Поклон вашей супруге и ее роду, лорд Поттер! — сказала Кларриса, узнавая с первых секунд плетение и рунную вязь заклинания, тянущегося по окружности призывного круга.       — Передам, леди Певерелл-Слизерин, — ответил, заканчивая плести ритуальные узоры, опуская плетение на столешницу, перед этим убрав очки.       Рунная вязь, вплетенная в круг легла аккурат на деревянную поверхность, почти одновременно с опущенным медальоном, испускающим эманации Реддловой сущности. Волна магического поиска, словно ударами сердца распространяла энергетические вспышки, исходящие от медальона, проецируя местонахождение ближайших крестражей.       — В школе? Не может этого быть! — удивился Мар, показывая на два сгустка энергии, обозначающие осколки его души. — Не помню такого, — задумался он, ходя кругами по кабинету Слизерина.       — Осталось их притянуть в медальон, а потом самое сложное — слить с тетрадью, сделав едиными с осколком дневника, — тяжело выдохнул Тони, так как большая часть процесса ляжет на его плечи.       Нам с Абом нужно будет лишь держать ритуал под контролем, питая Мара собственной магией. Сев же, под присмотром Клариссы, в полевых условиях, будет проходить курсы молодого некроманта, держа единение осколков душ в своих руках. Но, Кларисса, как профессор со стажем, практикующая некромантию и ритуалистику большую часть своей жизни, со сто процентной точностью научит профессора прелести узоры магии смерти и возможно, даже станет наставником в последствии.       — Фил, командуй, что дальше? — показал на точки нахождения крестражей Тони, — наши действия?       — Слияние, — отозвал я «Зов Души», сплетая другой узор ритуального круга, который притянет находящиеся удаленно осколки в медальон, все так же лежащий на столе в центре пентаграммы. И этот ритуал и его рунная формула не скрылась от взгляда пятой основательницы, сказавшей:       — Мне непременно нужно перекинуться парой слов с вашей супругой, Флимонт. Пообщаться и вспомнить былое. Мы — ритуалистки быстро найдем общий язык и обязательно подружимся, — усмехнулась Кларриса, продолжая внимательно следить за плетением рунного круга, призывающего отломанные от целой души осколки.       — Я не сомневаюсь, леди Певерелл-Слизерин, — улыбнулся в ответ, отпуская нити магии, завязывая последний узелок на плетении «Слияния». — Мар, теперь ты. — Смотрю я на материализовавшегося друга: — Твоя задача — не дать утянуть осколок тетради в медальон. Всеми силам и уговорами держись и не поддавайся на призыв слияния. Нам нужен ты, осколок с незамутненным разумом и чистым сознанием, а не поглощенный болью и страданиями, жаждущий отмщения и смерти всех, без разбора. Справишься? — спросил.       — Да! — уверенно сказал Реддл, с силой сжимая руки в кулаки, закусывая губу, готовясь к дикой головной боли и страданиям растерзанной на куски души.       Боль, бьющая по разуму, душе и магии, которая в ближайшее время нахлынет на него волной, станет испытанием для всех нас, но для Мара в особенности. Но мы не можем отступить, оставив друга призраком, живущего, как паразит, за счет чужой магии. Не сейчас, когда треть дела уже сделана. Мы — Змеиный Квартет, кровно-магические побратимы, поклявшиеся в верности и преданности друг другу и родам, стоящим за нашими спинами. И чтобы ни случилось, как бы ни сложилась наша жизнь, по каким бы сторонам света ни раскидала нас судьба, мы обязаны следовать сказанным словам. Иначе это просто слова, брошенные на ветер.       — Тогда приступим! — сказал я, направляя магию в рунный круг, как и стоящие рядом Аб, Тони и Северус. Наша магическая энергия ровным потоком питала круг призыва, расписывая его красками наших даров, переливающихся, как кристаллы на солнце. — Мар, держись! — последний раз обратился к другу, перед тем, как произнес активирующую формулу. Он кивнул, еще сильнее, до побелевших костяшек стиснул руки в кулак, готовясь стоять до последнего. — Древний заповеди путь! Что утрачено — вернется! Что разбито — станет целым! Единение начнется! Души части соберутся! Воедино! — и с последним словом, напитанным под завязку энергией отозвались эхом крестражи, бродящие в стенах замка.       — Началось! — сказал Мар сквозь зубы, так как под действием маяка-медальона, распускающего эманации Слияния, в кабинет Салазара ворвался первый осколок, знакомы мне по памяти внука.       — Волан-де-Морт собственной персоной!