Ночь шуршит над головой, Как вампира черный плащ, Мы обходим стороной, Эти игры не для нас. Пусть в объятьях темноты, Бьётся кто-нибудь другой, Мы свободны и чисты, Мы проходим стороной.…
Лились в мои уши с помощью наушников строки песни русской арт-рок группы Пикник, на которую, еще в 70-х, меня подсадил Антонин. И пусть в те года времени на музыку и наслаждение ей было катастрофически мало: война, противостояние Дамблодору, смерти родных и близких, покидавших мир живых один за другим, ехавший в геометрической прогрессии крышей Мар, я нет-нет, да вспоминал тексты песен, написанных талантливыми магглами, в исполнении не менее талантливого Эдмунда Шклярского, голос и манера которого, мне более ни у кого не встречалась. Так как умер я в начале 80-х, полноценно насладиться и погрузиться в атмосферу мира фантазий и сказок, как страшных и темных, так и просто таинственных и загадочных, в исполнении группы Пикник у меня не получилось. Новые песни выходили, радуя слух и разум поклонников, но без меня. Зато теперь, переродившись в теле внука, я могу с легкостью сделать то, о чем и мечтать в загробном мире не мог — слушать все песни, созданные уже после моей смерти. И не просто слушать, а идти и напевать. Тихо, шепотом, но в усладу своим желаниям. Даже не важно, что время позднее, школа, а с ней ученики, профессора и директор спят, я иду вперед, накрывшись куполом «Тишины», чтобы не будить картины своим пением, и не дай Моргана потревожить миссис Норрис и Филча. Песни, текст которых запал мне в душу, так и срывались с губ безмолвной волной, летя вперед:Сон чудесный снится миру, Бледных улиц не узнать. Лишь влюблённому вампиру, Снова будет не до сна. Он идёт походкой лунной, В дальний сад, где ночь без дна. Где за оградою чугунной, Бродит девушка одна.
— Не спится, мистер Поттер? — слышу за спиной голос Северуса, как раз дежурившего в эту ночь, когда мне вздумалось пройтись по коридорам и вспомнить былое умение напрягать связки по средствам пения. Он шел ко мне. Да не один, а с Римусом за компанию. Видимо, ночное время провождение у них теперь всегда будет совместным. Я не против, а если бы и был, не мое дело. Стараюсь не вмешиваться в дела сердечные. — Есть такое, профессор Снейп, — отвечаю, снимая полог, выключая кассетный плеер, извлекая из ушей наушники, пряча их в ворот футболки, — сон не идет, вот и гуляю, — улыбка и рука, сама собой погружается в волосы, трепля их и чуть стягивая. Еще немного и резинкой заделывать буду. От насыщения прекрасным, не удержался и потянулся, прогибаясь в спине, при этом сладко зевая. — Лорд Поттер, — обратился ко мне Римус по статусу старшего, — ответите на пару наших с Северусом вопросов? — издалека заходит Римус, стараясь не нарушать границы вежливости. Не настаивает, а именно уточняет. На его слова я лишь кивнул, разрешая поинтересоваться личным, ведь о чем-то другом Рэм так вежливо спрашивать бы не стал. Он вежливый и воспитанный человек. — Вы переродились в теле внука, — уточняя, — как и когда подробностей не спрашиваю, мне это не важно, да и не об этом разговор, — я на эти слова кивнул, спросив, о чем именно. Рэм ответил: — ваши дальнейшие планы, лорд Поттер. Какова наша с Северусом и Сириусом в этом роль? Что уготовано нам, вашей компанией под этой луной? — интересуется Римус, смотря на стареющий диск серебряного светила. Глаза его человеческие, запах несет лишь легкий флер звериной сути, едва уловимый. — Жить долго и счастливо, Римус, — подхожу чуть ближе, опуская руку на его плечо, — втягивать вас с Северусом и Сириусом в эту битву никто не станет. Она только наша, — смотрю на профессора зелий, — претензий к нему у нас целый свиток, исписанный мелким почерком, — о ком я говорю, Снейп тут же понял, как и Рэм. Ведь враг у меня, да и у Мара с Абом только один — Альбус, дери его кракен в зад, Дамблдор. Тони же так, за компанию, и претензии типа светлому магу собирается предъявлять исключительно за наши личности, конкретно ему директор ничего не сделал. Не считая 12 лет в Азкабане и пыток ментальным способом. — Пойдете за нами, став частью меча, нависшего над головой Альбуса «Реквием» — прикроем и защитим любой ценой, нет — значит, нет. Принуждать и заставлять никого не станем. — Ответил на вопрос Люпина, и теперь ожидал следующего, но уже от Северуса. — А моя месть? — чуть понизил голос и сузил взгляд профессор, которому хотелось сойтись в поединке с Реддлом, и припомнить все, что тот задолжал, особенно за смерть Лили. — Это вы с Маром сами разбирайтесь, — отмахнулся, но напомнил: — только родовой дар прими, развивай, постигай, вникай. Без него у тебя и шанса нет, — ввел Северуса этими словами в ступор, скорее всего, рождая еще ряд вопросов. Но на сегодня лимит ответов закончен. Возвращая наушники на прежнее место, включая кассету на том, на чем остановился, кидая поверх себя купол Тишины, иду вперед, говоря: «- Спокойной ночи, профессора!», махаю рукой и снова напеваю одну из потрясающих песен Пикника — ХаракириЭто выстрел в висок, изменяющий бег, Это черный чулок на загорелой ноге, Это страх темноты, страх, что будет потом, Это чьи-то шаги за углом, это…
Песня так и лилась бы переливами гитарных струн, синтезаторных переборов и ударами барабанной установки, если бы не показалась одна крысиная физиономия за углом коридорного поворота. Да простит меня Северус и Римус, гуляю этой ночью я не просто так. Музыку же слушаю, чтобы настроится на разговор по душам. — Вот ты и попалась, крыса тыловая, — шепотом, на грани парселтанга, говорю крысюку, тихими шагами приближаясь к затаившейся в темноте ночи цели. Ничего не подозревающий Петигрю, перебирая своими крысиными лапками, моя ими мордочку и длинный, лысый хвост, вылизывая шерсть языком, не ожидает подвоха, а так же: — поговорим? — хватаю его за загривок, приставляя палочку, зажигая на конце огонек Релашио. Крысюк выворачивался, сопротивлялся, пытался меня укусить, но бесполезно. Хватка моя подобна Дьявольским силкам, чем сильнее сопротивляешься, тем глубже затягивает. Он пищал, ментально моля о помощи, звал своего господина, кого именно, несложно догадаться, и когда таки понял, что сопротивление бесполезно, стих, а я, кинув на него Ступерфай, шел в туалет Миртл, чтобы там, в компании Мара и Тони поговорить с Петигрю, вытряся из него всю душу. Друзья откликнулись на зов тот час же. Мар, резко и быстро поднимался по винтовой лестнице, появляясь из тоннеля для василиска в сопровождении Тони. Крысюк, видя Марволо, а с ним и Антонина, пищал от отчаяния, выл в голос, надрывая связки. Я даже без активированных способностей морфа, на животном инстинкте чуял, как дрожит от страха его жалкая душонка, да разрывается в груди сердечко. Он рад бы снова сбежать, скрыться навек, да только вырваться он не может, зато верещать, очень даже. — Заглохни, — рыкнул на него Тони, так же приставив к глотке палочку, с кончика которой вот-вот слетит Секо или то же самое Релашио, — Фил, отставь его нам, а сам иди, — предлагает Тони, — мы с него за все спросим. И за Джеймса с Лили, и за Сириуса, и за 13 ни в чем неповинных магглов, им убиенных, — пытается развернуть и выпроводить меня Долохов, но нет. — Претензии к этой крысе у меня личного характера. За заботу о Джее и Лили спасибо, но с него за это я спрошу сам, — сказал, направляя палочку, взмахивая и невербально отзывая анимагическую форму. Петигрю предстал передо мной и друзьями в нелицеприятном облике. Грязная крысиная кожа, маленькие голубые глазенки, хаотично бегающие, смотрящие на нас по очереди с паникой из-под высоких надбровных дуг. Маленький, острый нос и подбородок, впалые щеки, бесцветные, лысеющие волосы, и по-крысиному, вперед торчащие передние зубы. Да и повадки, после 12 лет в шкуре крысы давали о себе знать. Руки держал как лапки, спина сгорблена, на каждый шорох и движение вздрагивал. — Крыса по жизни, — зло плюнул Тони, с омерзением смотря на Петиргю, но человеческий вид, а так же вызываемые этим обликом чувства, не отменяло желание Долохова запытать крысюка Круцио, а Мару вывернуть наизнанку его разум. Что мы собственно и собирались сделать. — Говори! — требовал я, приставляя палочку к глотке Питера, — кто твой хозяин? Кому ты служишь? — ответ мы и так знали, но я кое-что хотел проверить. Мне не давала покоя одна мысль, на которую натолкнулся мой разум, когда я собирал остатки памяти внука, а так же крутил в голове все те разговоры о Волан-де-Морте и его последователях, их деятельности в 80-е до той ночи в Гориковой впадине. У меня не складывалась картинка, то ли пазлов не хватало, то ли они были лишними, а может и вовсе из другого набора. И это не давало мне покоя. Ответ же мог дать он — Петигрю. — Мой повелитель — Темный Лорд! — со страхом в голосе и взгляде отвечал он, веруя в то, что говорит. — И он вернется! На пути к власти он зальет улицы реками крови, каждый шаг — это туп маггла, каждый крик — это вопль грязнокровок. — и дикий, безудержный смех, как у Беллы в запале сражения. — Что за хуйню ты несешь? — таки не удержался Тони от высказываний на могучем, наполненным эпитетами русском языке, приставляя палочку к его виску, наподобие дула пистолета, — отвечай, ублюдок! Что еще за Темный Лорд собрался вернуться! — Мар, откидывая сдерживающие магию блоки, подходя к крысе ближе, меняя цвет радужки с фиолетового на алый, подсвечивая и вытягивая зрачок, интересуется: — Подробнее про Темного Лорда! — утробно рычит Реддл, распуская и окутывая крысюка эманациями родового наследия. Взгляд Мара, не разломай он душу и прими в положенный срок сущность василиска, обратили бы Петигрю в камень, но в данный момент они лишь способны довести до животного страха ту жалкую сущность, что живет в душе Питера. И я видел, как под взглядом змея, разворачивающего кольца длинного тела, сжался в комок крыс, пряча морду в лапки, закусывая, чтобы не заскулить собственный хвост. — Темный Лорд — сильнейший волшебник во всем мире, — голос дрожал, но то упоение, с которым он его произносил, бесило Мара еще сильнее, — от взмахов его сильнейшей палочки изменится мир! — воспевал какого-то лорда Петигрю, стоя на коленях и поднимая руки к небу, словно тот, кому он поет оды, сам Создатель сущего. — Какой еще к ебаной матери, Темный Лорд? — ругается Тони, таки срываясь на пыточное, и ни разу не Круцио, а что-то из его ведунского арсенала, задействуя ментальное восприятие и нервные окончания. От боли, охватившей Питера без остатка, его тело выгибается в неестественных позах, голос уже не может даще шептать, связки порваны. Но легкий пас палочкой Тони и Петигрю снова в порядке. — Я — целитель. Искалечил — вылечил, — усмехнулся он, говоря угрожая: — и могу так неделями и месяцами напролет, — склоняясь к согнувшемуся Петигрю, шепчет, угрожая повторной расправой. — Милорд придет за мной! — шепотом говорит крыс, приживая к груди колени, раскачиваясь из сторон в сторону скуля, от всё еще гуляющей по телу боли, — он придет, придет! Взмах его могущественной палочки и вы все трупы! — скалится он на нас, а потом снова раскачивается, пряча свой нос колени, бормоча что-то неразборчивое. С непониманием, что творится в башке этого долбанутого, и о каком милорде, с могущественной палочкой он говорит, на меня смотрит Тони, как и Мар, ждущие пояснение к тому вопросу, который я задал, и ответам, которые получил. На самом деле, все оказалось куда проще, чем я предполагал. Те пазлы, которые я поначалу считал лишними, оказались как раз кстати. И являлись они ничем иным, как: — Истина, — сказал я, но уточняя, — для него, — показал на крысу, — он верил и верит до сих пор в то, что служит истинному Темному Лорду, а не Волан-де-Морту, которым ты был, Мар, — говорю я, приоткрывая тайну, расставленной на шахматной доске партии. Видимо не зря я провел десятки бессонных ночей в чертогах своего разума, восстанавливая хронологию событий, вписывая во временную линию момент за моментом. Мои подозрения таки оказались правдивы. А какие? Уточню: — я долго сомневался в тех предположениях, что крутились в моей голове, но после этого, — показал на Питера, — у меня не осталось сомнений. — Фил, говори уже! — вымученно выпалил Мар, — что за истина такая? — думать и что-то предполагать Мар был не в настроении. Как и Тони, которого распирало от любопытства и желания поскорее узнать и разобраться, с чем же нам придется столкнуться. Что же за Лорд такой с могущественной палочкой. — Давно, еще во время атаки Лестрейнджей на дом Лонгботтомов, где безжалостно пытали Алису и Френка на глазах Невилла, я заподозрил неладное. Какая бы Белла не была двинутая, одержимая сражением, пытать мать на глазах дитя не смогла бы. У всех Блэков, даже перейди они в другую семью, есть блок, связанный с родовой особенностью. Отринуть его она не могла, так как он врожденный, передаваемый по крови и магии. — И к чему ты это, Фил? — спрашивает Мар, — о том, что Белла не пытала Алису и Френка мы знаем, он и его Повелитель при чем? — Не торопи, а слушай. Та же ситуация с тобой, Тони и Пруэттами, в убийстве которых тебя обвинили, — напомнил я другу, — ты не мог быть сразу в двух местах, как и Эйвери с Теренсом, которых обвиняли в убийстве семьи Боунс. Все это постановка, жертва пешками, чтобы выйти в дамки! — Дублеры Пожирателей Смерти? — уточнил Мар, мозг которого закипал и готов был взорваться от обуявших его ментальное море мыслей. По глазам вижу, как у него, как и у Тони, как и у меня, все вставало на свои места. На терзавшие вопросы таки нашлись ответы. А так же виновный во всем произошедшем и содеянном. — Альбус! — зло рыкнул Марволо, называя имя того, кто все это организовал. А я не отрицал, говоря: — А больше некому, Мар. Все то, что происходило в 70х и 80х, все смерти, как светлых последователей Ордена Феникса, так и наших Рыцарей, его рук дело. И все для того, чтобы Тьме противостоял Свет, а он был его мессией. — Дела! — выпалил Тони, смотря на крысюка, застывшего в безмолвии, с потухшим взглядом, добавляя: — а разгребать это дерьмо, как и всегда, придется нам… — подвел итог беседы по душам, покидая нашу компанию, спускаясь вниз, в Тайную комнату. Следом за ним, со словами, что ему надо подумать и все продумать, покинул туалет Миртл и Марволо, оставляя меня с крысюком, который по взмаху моей палочки снова принял анимагическую форму. Но теперь сопротивление бесполезно, на нем Империо. — Мор! — позвал ворона по нашей связи, передавая крысу с рук на руки, говоря, — отнеси его Сириусу. — Пернатый друг каркнул и покинул меня, неся подарок крестному. А я, со спокойной душой, и желанием вздремнуть пару часов, иду в сторону гостиной, а там и в кровать. Падаю, закрываю глаза и спать…