Колокольчики

Трель дверного звонка отвлекает Рина от просмотра очередного второсортного ужастика, который он поставил фоном, чтобы хоть какие-то звуки наполняли опустевшую квартиру. Трусы Шидо так и висят на сушилке для белья, скромно умостившейся у дальней стены. Итоши не торопится снимать их — Рюсэй вернется и сложит сам. Вероятность того, что Шидо не вернется, Рин не рассматривает в принципе. Это невозможно в системе его жизненных координат, потому что дебильный таракан объявляется после примерно недели надуманных обид. — Ну кого принесло, — ворчит Итоши, шаркая по полу махровыми тапочками, — жаль, что не белыми, мелькает в голове мрачная шутка — пока плетется в прихожую, чтобы открыть. Тело после целого дня крепкого сна, искусственно спровоцированного таблетками, ощущается мокрой, тяжелой ватой, и он едва справляется с тугим замком, прежде чем наконец увидеть Шидо. Он почему-то промокший до нитки — ну да, дождь же идет, вяло отмечает Рин про себя — необычно серьезный и с букетом дурацких колокольчиков, свежего полевого запаха которых Итоши не выносит. Первый и самый честный его порыв захлопнуть дверь прямо перед носом этого бессовестного мудака, треплющего Рину нервы, Шидо предупреждает с пугающей точностью, выставляя ногу и мешая запереться. — Ты выслушаешь меня, — шипит Рюсэй, словно змея, и часть мозга Рина, которая отвечает за всеобъемлющую ярость, разгоняется от нуля до ста мысленных ругательств в секунду. — Почему я должен? Ты первый ушел, и вали тогда, — посылает его Итоши, но все еще цепляется за дверную ручку, как будто она способна выступить неожиданным миротворцем в их конфликте. — Можешь перестать быть сукой хотя бы на пять минут? — Шидо закатывает глаза, его густые верхние ресницы, слегка потемневшие и слипшиеся от воды, дрожат, когда он на мгновение прикрывает веки, — Мы поговорим, и потом, если хочешь, я уйду. Даже вещи соберу, так и быть. Рин проглатывает это назойливое «сука» и кивает так нехотя, будто у него вместо суставов шеи — лишенный всякой смазки шарнир. Шидо заливает паркет, когда проходит внутрь, даже не разувается, когда следует на кухню и открывает все ящики, находя наконец какую-то стеклянную банку. — Охуел? — одергивает его Итоши, скрещивая руки на груди, наблюдая, как Рюсэй набирает воду и ставит колокольчики, самодовольно улыбаясь. Банка уродливая, колокольчики уродливые, измятая укладка Шидо уродливая — Рин не контролирует мимические мышцы, когда морщится. Они действуют непроизвольно, хотя сердце Итоши отчего-то замирает, а затем пускается вскачь, колотится где угодно, — в пятках, в горле, в висках — но только не в груди. Его тошнит от вида Рюсэя, так привычно, по-домашнему хозяйничающего на кухне, отлично разбавляющего мрачную дымку серой тюли и куска тяжёлого неба в окне. Он с трудом сглатывает раздражение, ожидая, пока Шидо скажет, но тот лишь поправляет белизну колокольчиков, составляя странную композицию на могиле их отношений. — Ты что, тут вообще не убирался? — отвлечённо начинает Рюсэй, проводя пальцами по козырьку вытяжки. Странное дело, но он даже не смотрит Рину в глаза, хотя является любителем непрерывного зрительного контакта. Итоши в понимании чужих чувств и эмоций далеко не эксперт, но понимает как-то на самом тонком уровне, что Шидо прячется. — Пришёл обсудить пыль? Рюсэй усмехается, молчит. Подходит к двери, ведущей на балкон, достаёт сигареты и зажигалку. Лишь когда загорается огонёк, когда начинает вонять ментолом и жжёной бумагой, спрашивает издевательски: — Не против, если я закурю? Тишина первым хрупким льдом трещит под грязной подошвой неотвратимого разговора; Рюсэй выпускает едкий дым, вызывая у Рина желание выставить его немедленно. Ведь тысячу раз просил Шидо не курить в квартире. — И где тебя носило? — Итоши устало потирает переносицу, опуская голову. Силы и желания вытянуть из горящего взгляда Рюсэя хоть что-то кроме лёгкой насмешки отсутствуют в принципе. Он ожидает услышать что-нибудь про ночёвки у Карасу или Айку. Ответ Шидо для Итоши — унизительная и неожиданно отрезвляющая, словно снег за шиворот, пощёчина. — Загулял немного, — признаётся Рюсэй просто, — Прости. Подумал, мы разошлись насовсем. Рину хочется задать один вопрос. Он прогрызает себе путь прямо через сердце к голосовым связкам и почему-то меняется на банальное «что?», за которое Итоши готов откусить собственный язык под самый корень. — Это такая проблема, Рин-Рин? — Издеваешься? Рин знает, что собирается сказать Рюсэй. Все предыдущие разы это не было проблемой. Порочный круг рвётся на этой мрачной, потрёпанной кухне, с этими ужасными колокольчиками в банке и этим вроде бы сожалеющим взглядом напротив. — Пошёл вон, — цедит Рин, — За вещами вернёшься завтра. Шидо не спорит и не пытается переубедить. И дурацкие колокольчики не забирает.