***
Она не спала уже вторую ночь, хоть веки слипались отчаяннее, чем когда-либо… Но она боялась их закрывать. Почему? Этого она не знала. Быть может, она сходит с ума, если слышит в темноте негромкие шаги короля и всё ещё видит грубую петлю на белоснежной шее Белого Рыцаря? Это самая обыкновенная ночь. Обыкновенная луна и холодные, как всегда, звёзды… Она — Реджина, не принц Гамлет, не безумный поэт, способный во тьме увидеть несуществующий призрак прошлого… Она не должна сожалеть о содеянном, ведь вынуждена была убить мужа, который покусился на жизнь Эммы, её Эммы… Но что, если всё же существовал другой способ спасти её?.. Реджина видела, как картинка перед глазами подёргивается туманом, из которого причудливыми фигурами вырисовывались идеи и мысли. Кажется, все эти силуэты мало-помалу начинают взаимодействовать друг с другом, она уже видит причудливые и бессмысленные, но странно увлекательные сюжеты. Уже неспособная контролировать своё тело, королева обессилено упала на мягкие простыни. Неужели, долгожданный крепкий сон на всю ночь наконец постучался к ней в двери?.. Но стоило ей полностью расслабиться, сдаться объятьям Морфея, так сладко убаюкивающему её ночной прохладой, всё резко переменилось. Она вновь почувствовала биение живого сердца в своей руке, вновь услышала его треск, похожий на скрип половиц под ногами приближающейся смерти, увидела широко распахнутые от ужаса глаза короля… Реджина резко села в постели, тяжело дыша. Она задремала совсем ненадолго, но эти несколько минут успели убедить её в том, что её ждёт ещё одна бессонная ночь… Если бы кто-то сейчас наблюдал за королевой из кромешной тьмы коридоров, он, пожалуй, решил бы, что её мучает сильная боль. Пальцы до белых костяшек сжимали простынь, на лбу выступила испарина, она вся дрожала, как в лихорадке. И она хотела бы, чтобы этот безликий ночной гость оказался прав. Боль отрезвляет. Боль отвлекает. Боль не позволила бы беспочвенному ужасу свести её с ума. Реджина закрыла глаза, стараясь мыслить здраво. Леопольд — сон, кошмар, бред. Короля больше нет в живых, а, как известно, мертвецы и за несколько тысячелетий не совершают столько зла, сколько ныне живущие совершают за один день. Она старалась дышать глубоко, старалась успокоить бешено бьющееся сердце, которое, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди и без помощи тёмной магии. Но Реджина не могла. Ей было страшно закрывать глаза, страшно моргнуть лишний раз, она заплакала бы от бессилия, но что, если взгляд, подёрнутый пеленой слёз, изобразит на фоне луны призрачный силуэт короля?.. — Не спится? — послышался совсем неподалёку высокий, звонкий голосок. От неожиданности Реджина вздрогнула, а, обернувшись, поначалу не увидела никого… Лишь крохотное пятнышко неяркого зелёного света. — Кто ты? — хрипло спросила королева, но, подойдя ближе, поняла, что этот вопрос был лишним. — Моё имя Динь-Динь, — ответила миниатюрная фея, весело трепещущая крыльями. — Не бойся, я помогу тебе. — Сомневаюсь, — горько улыбнулась Реджина, наслышанная о феях и их магии, по словам Румпельштильцхена, не самой действенной. Фея усмехнулась её недоверию, а затем резво тряхнула плечами. Светлая дымка окутала её с головы до ног, а затем увеличилась вместе с ней, придавая хрупкой фее размер человека. И если бы не причудливая ярко-зелёная одежда и беззаботная улыбка, которую редко встретишь у женщин земных, её вполне можно было принять за самую обыкновенную девушку. — Ты зря недооцениваешь фей, — заключила Динь-Динь, присаживаясь на кровать и по-хозяйски жестом приглашая Реджину сесть рядом. — Разве? — вскинула брови королева. — Да ты меня знать не знаешь. — Напротив, — фея качнула белокурой головой. — Я знаю тебя и, возможно, даже лучше тебя самой. — Да что ты? Я убила человека и, более того, своего мужа. Всё ещё рвёшься мне помогать? Динь-Динь опустила взгляд и глубоко вздохнула. Реджина поняла, что победила, хоть эта победа и не принесла никакой радости. — Оступиться может каждый, — неожиданно вновь заговорила фея. — Главное — вовремя осознать ошибку и попытаться всё исправить. — И что же? — сухо спросила Реджина. — Взмахнёшь волшебной палочкой, или чем похлеще, и король восстанет из мёртвых? — Нет, — серьёзно ответила Динь-Динь. — Не в моих силах исправить твои прошлые ошибки, но я могу помочь тебе избежать последующих. — И как же, интересно? — А ты не знаешь? — с упрёком в голосе и во взгляде спросила фея. — Ты ведь волшебница, верно? И неужели никогда не случалось такого, что тёмная магия без видимой на то причины обращалась светлой? И Реджина вспомнила. Вспомнила, как совершенно неожиданно в руке вспыхнуло белоснежное, радостное и светлое, как смех ребёнка, пламя. Как Румпельштильцхен отдёрнул руку и зажмурил глаза от согревающего для королевы, но невыносимо обжигающего для Тёмного мага, огня. Тогда она впервые увидела гримасу отвращения и вместе с тем ужаса на его лице, впервые почувствовала в себе силу противостоять ему и мраку, что до этого беспрепятственно поглощал её без остатка… — Вот видишь, — торжествующе улыбнулась фея, увидев тень воспоминаний, мелькнувшую на лице королевы. Реджина уже без опаски закрыла глаза. Призрак короля исчез, как страшный сон, что угасает наутро, и вместо него она вновь видела Белого Рыцаря, его улыбку и взгляд, казавшийся сейчас намного реальнее окружающих её холодных стен. И словно отголоски светлого пламени, вспыхнувшего когда-то в её руке отозвались теперь где-то глубоко внутри, по-прежнему согревая и успокаивая… — Так ты хочешь сказать, — прошептала Реджина. — То, что между нами… — Настоящее? Возможно, — Динь-Динь резво вскочила на ноги. — Есть способ узнать наверняка, — она достала из складок одежды небольшой стеклянный пузырёк и продемонстрировала его королеве. — Это пыльца. Волшебная пыльца. Она-то и приведёт тебя к твоей истинной любви, кем бы, и где бы она ни была. — Постой. Так я увижу… её? — спросила Реджина с лёгким страхом, который вскоре превратился в приятное волнение. Возможно ли? Неужели они встретятся вопреки словам Белого Рыцаря и собственным предчувствиям королевы? Неужели будут ещё вечера и ночи, проведённые вместе, прогулки под луной, сопровождаемые стуком копыт Аластора?.. — Если она твоя единственная, — кивнула Динь-Динь. — Так идём же, чего мы ждём? — Идём? — засмеялась фея. — Ну нет, долговато. Надеюсь, ты не боишься высоты. Смысл сказанного не успел дойти до Реджины, когда Динь-Динь, высыпав немного содержимого флакона на ладонь, резко дунула на неё, распространяя пыльцу по волосам и одежде Реджины, а остатки бросила в небо, которое тут же рассекла нежно-зелёная дорожка. — Готова? — улыбнулась фея, расправляя крылья. — Не бойся, через пару минут привыкнешь. Реджина смотрела на далёкую землю, понимая, что, если что-то пойдёт не так, завтра наутро в королевском саду найдут её изломанное тело, в котором едва ли сразу признают Её Величество. Так можно ли доверять Динь-Динь и её фокусам? Не разумней ли будет остаться и не рисковать прослыть убитой горем верной женой, покончившей собой во тьме ночи после смерти мужа? Но разве же не оправдан этот риск, если на кону — надежда вновь увидеть Белого Рыцаря? Не давая себе больше ни минуты на колебания, Реджина шагнула во тьму. На короткое мгновение она почувствовала, как тело начинает стремительно лететь вниз, подчиняясь законам физики. Морально она подготовилась к неизбежной страшной боли, недолгой агонии и скорой смерти… Но боль так и не пронзила её тело. И летела она вовсе не вниз, а вперёд, ведомая сияющей зелёной дорожкой. Динь-Динь смеялась над её лицом, на котором страх стремительно сменился на удивление и восторг. Они летели безумно высоко, бок о бок с ночными воронами. Здесь, в небесах, царил пронзительный холод, но фею и королеву согревал поток волшебной пыльцы. Реджина наблюдала, зачарованная, за зловещими фигурами деревьев, мелькавших внизу, и огнями далёких деревень, с такого расстояния похожие на рой светлячков… Но вскоре леса сменились выжженными пустырями, в которых едва ли осталась хотя бы одна живая душа. Реджина вопросительно взглянула на Динь-Динь, но та продолжала решительно следовать указаниям пыльцы, которая всего через несколько минут потянулась вниз, в одни из тех небольших «оазисов», где всё ещё остались деревья. Ноги королевы коснулись твёрдой земли, и она вздохнула с облегчением, ведь, несмотря на чудесные виды, Реджина согласилась бы повторить это путешествие разве что ради новой встречи с Белый Рыцарем. — Это здесь? — с сомнением спросила Реджина. Ей с трудом верилось, что в радиусе нескольких миль в округе есть хоть кто-то. — Почти, — быстро ответила фея. — Смотри. Она указала на след пыльцы, скользивший между тёмными деревьями. Они обогнули всего несколько из них и обнаружили лагерь. На широкой поляне, подобно муравейникам, были беспорядочно установлены палатки, совсем недалеко от них догорал небольшой костерок. — Динь, — негромко окликнула Реджина. — Взгляни. Она указала на воткнутое в землю в нескольких футов от неё знамя. — И что это значит? — фея непонимающе скользнула по нему взглядом. — Это герб короля Мориса, — Реджина улыбнулась улыбкой человека, чьё счастье, казавшееся совсем недавно недосягаемым, постучалось к нему в дверь. — Это значит… — Что ты не ошиблась, — Динь ответила ей такой же улыбкой. — Белый Рыцарь — твоя судьба. — Но где он? — Реджина оглянулась по сторонам, словно в надежде увидеть знакомый силуэт меж деревьев. — Там, — Динь указала на скромно притулившуюся слева наскоро возведённую палатку. — Видишь, след обрывается. Идём. Реджина чуть ли не бегом устремилась в указанном направлении, но стоило ей поднять руку, чтобы отдёрнуть тяжёлую материю и войти внутрь, пальцы феи перехватили её запястье. — Реджина, подожди, — шёпотом крикнула она. — Что? Почему? Она же там, совсем близко, — улыбка на её лице угасла, когда она почувствовала неподдельный страх феи. — В чём дело? Динь молча указала на землю, на которой Реджина только сейчас заметила капли тёмно-алой жидкости и длинный светлый волос, прилипший к окровавленной траве. Реджина побелела от ужаса. Этот волос она узнала бы из тысячи. Он принадлежал Белому Рыцарю. Не помня себя от страха, Реджина ворвалась палатку и, мгновенно найдя взглядом знакомый силуэт, подбежала к сооружённому из соломы и покрывала ложу. Она спала. Та, чьё лицо королева так часто видела в кошмарах и самых сладких снах. Та, что была первым, о чём она думала по утрам, та, чьё имя было последним, что шептала Реджина глубокой ночью… Она дотронулась кончиками пальцев до светлых волос, провела по плечу… настоящая. Осторожно, словно боясь ненароком сломать девушку, Реджина присела на край «постели» и опустила голову на её грудь. Она выдохнула с облегчением и горечью, когда услышала глухие и медленные, но всё ещё уверенные удары сердца. Живая. Но надолго ли? Королева видела, что туловище Белого Рыцаря перевязано чистой тканью с пятном запёкшейся крови сбоку. — Прости меня, — дрожащим голосом прошептала Динь-Динь, медленно входя в палатку. — Я знаю, хуже пытки не придумаешь — подарить надежду на встречу, а затем… — Это не твоя вина, ты лишь хотела помочь, — глухо возразила Реджина, не сводя глаз со спокойного лица Эммы. — Динь, пожалуйста… — Конечно, — поспешно кивнула фея, поняв невысказанную просьбу и вышла из палаты, оставив Реджину наедине с полуживым Рыцарем. Реджина не знала, как долго пробыла рядом с любимой. Да, теперь, после того, как пыльца подтвердила её догадку, она без опаски и со странным наслаждением называла её про себя именно так. Любимая… Она утирала белоснежным платком испарину со лба Эммы и слёзы с собственного лица, а время от времени вновь осторожно опускала голову на грудь Рыцаря, нежно обвивала руками лебединую шею и начинала дремать в изнеможении под мерное биение сердца. — Реджина, — окликнул знакомый голос из полумрака. Реджина резко обернулась и увидела силуэт феи на фоне тёмного неба. — Реджина, мне жаль, но… Боюсь, нам пора. Моё время на земле ограничено, мне нужно вернуться к рассвету, — Динь-Динь с жалостью смотрела на открывшуюся перед ней печальную картину. — Дай буквально пару минут, — охрипшим от долгого молчания голосом попросила Реджина. Динь кивнула и вновь покинула палату. Реджина взглянула на спокойное лицо Белого Рыцаря. Она не хотела прощаться. Она помнила, как когда-то задумалась о том, что молчание, разделённое с Эммой, никогда не кажется неестественным или натянутым. И сейчас она отдала бы годы своей жизни, лишь бы продлить эти минуты с еле живым, но предназначенным ей судьбой Рыцарем. Эмма всегда брала её за руку перед расставанием, но сегодня сделать этого она не могла, поэтому Реджина взяла это на себя. И Эмма всегда целовала тыльную сторону её ладони на прощание, но сегодня губы королевы коснулись ледяной кожи Рыцаря. Но Эмма никогда не делала ничего бо́льшего, ибо была уверена, что Реджина воспринимает её, как хорошего друга, как способ сбежать на несколько часов из замка мужа… Однако знай она, чем поделилась с королевой мудрая магия света, будь у неё жизненные силы, она бы сделала то же самое. Но она не может. Поэтому Реджина, не колеблясь, склонилась и нежно коснулась губами сухих губ Белого Рыцаря. Эмма не слышала её мысли, её внутренние мольбы, она не слышала, как королева просила её вернуться, но это послание, она знала точно, должно дойти через поцелуй до его блуждающей во мраке астрала души. — Я тебя люблю, — прошептала она и быстро вложила в руку Рыцаря белый платок, а затем, не оглядываясь, вышла из палаты, уносясь на крыльях ночи очень далеко, но одновременно оставаясь совсем близко…***
Тьма. Холод. Боль. Эмма оглядывалась по сторонам, пытаясь найти хоть крошечный проблеск света. Но во мраке она не видит даже собственных рук, как бы близко не подносила их к глазам. Быть может, их просто нет? Быть может, она — лишь бестелесный дух, заблудший потерянный призрак? Чьи-то ледяные, костлявые пальцы сжали её плечо. Эмма резко обернулась, лицом к лицу столкнувшись с мрачной, высокой фигурой в плаще, и лишь потому, что это одеяние было черней самой тьмы, оно было видно здесь. А руки этого существа… Тонкие, сильные, больше напоминающие кисти утопленника, который Бог знает, сколько столетий пролежал в необитаемых и вселяющих ужас глубинах океана. Другой бы закричал, попросил пощады, сдался бы этому существу ещё до начала боя. Другой… Но не Белый Рыцарь. Привычным движением он вынул меч из ножен и приставил его к шее мрачной фигуры. Та проделала то же самое. Эмма попыталась обойти её, но фигура, словно отражение в зеркале повторяла каждый её шаг. Они кружили так какое-то время, будто в странном, незнакомом ныне живущим танце, две холодные грозные силы, столкнувшиеся в немом поединке. Быстрым, отточенным до автоматизма движением, которое благодаря её опыту заняло доли секунд, она отвела меч от шеи противника, ушла в быстрое вращение, закончившееся на коленях, и попыталась атаковать фигуру снизу, но та встретила её клинок собственным, с силой отражая удар и отправляя Белого Рыцаря на лопатки. Однако сдаваться он не собирался. Сердце подсказывало, что это бой не за славу, не за честь или военный титул, не за уважение окружающих, но за нечто куда более важное… Перевернувшись через левое плечо на колени, Эмма остановила меч фигуры своим, но в этот раз направила все свои силы на то, чтобы подняться на ноги и последним рывком попыталась оттолкнуть существо, выиграть хотя бы несколько футов на то, чтобы шагнуть в атаку. Но фигура не двинулась с места. Теперь последней надеждой Белого Рыцаря был излюбленный приём, который работал обыкновенно с любым, даже самым опытным противником. Она нырнула вправо, притворяясь, что хочет ранить фигуру туда, где у человека находится ключица, и нарочно оставила свою грудь незащищённой, надеясь, что существо попытается атаковать её в уязвимое место и таким образом само напорется на её клинок. Но фигура лишь хладнокровно схватила оружие голой рукой и, казалось, без малейшего усилия отвела его в сторону. Лишь теперь Эмма поняла, что обречена. Враг непобедим. И это осознание заставило её продолжить заранее проигранный бой, совершенно забыв об обороне. Она замахнулась мечом, намереваясь вонзить его существу в плечо, но оно лениво отстранилось, собственным клинком полоснув кожу в том самом месте, куда ранили Белого Рыцаря на поле боя. Но ни единого стона не сорвалось с его губ. Он продолжал отчаянно отбиваться, изменяя своей привычке, перешёл из атаки в глухую оборону. Эмма слабеет. И, чем больше сил она теряет, тем быстрее они прибавляются у её противника. Всего через несколько минут она вновь упала на колени, но уже не для того, чтобы проделать очередной смертоносный приём… Она обессилела. Воткнув меч в землю, она с тоской и смирением наблюдает за существом, медленно и с триумфом замахнувшись клинок над её шеей… Впервые за всю свою жизнь Белый Рыцарь сдавался на волю врага. Но когда меч фигуры в плаще начал стремительно опускаться вниз, собираясь пронзить светловолосую воительницу, Эмма почувствовала странное тепло в бессильно опущенной правой руке. Тепло… И силу. И сила эта за доли секунды растеклась по венам, давая Рыцарю понять, что ещё не всё кончено. Пальцы вновь уверенно сжали рукоятку меча, и она отразила удар, который считала финальным, с такой мощью, что уже её противник, кем бы он ни был, едва устоял на ногах. Эмма била, но не из последних сил, а легко и играючи. Существо не казалось больше всемогущим и страшным, наоборот, жалким. И Белый Рыцарь засмеялся бы над его беспомощностью, но не привык злорадствовать до окончания боя. Внезапно она замерла, почувствовав на своих губах нечто горькое, как полынь, и сладкое, как сон на рассвете… Поцелуй. Холод сменился приятным теплом, боль — безграничным наслаждением. Сквозь тьму прорезался яркий и радостный луч света, стремительно распространяясь вокруг. Существо в чёрном плаще в ужасе отбросило меч и скрылось во тьме. Эмма знала точно, что оно вернётся. Не сейчас, не сегодня, но через много лет, а то и десятилетий… Она открыла глаза, с лёгким испугом обнаружив, что вновь находится в кромешной тьме. Но затем выдохнула с облегчением, увидев белое пятно собственной ладони и неяркий свет, пробивающийся сквозь щель, заменявшую вход в палатку. Эмма осторожно села, с наслаждением вдыхая прохладный воздух. Рана сбоку отзывалась тянущей болью, но это пустяк. Главное — она будет жить, она вернулась, но… Как? Белый Рыцарь задумчиво поднёс кончики пальцев к губам, всё ещё чувствуя её поцелуй… Нет, невозможно. Разумеется, королевы здесь не было, да и каким образом она могла бы здесь очутиться? Но это говорил голос разума в то время, как голос сердца манил Эмму наружу, туда, где, возможно, всё ещё ждёт её Реджина. И воительница подчинилась этому зову. Однако, быстро выбежав из палатки, Эмма не увидела никого, кроме полной луны. Неужели ей привиделся поцелуй Реджины, неужели не она дала ей силы, сжимая её безжизненную руку в своих хрупких руках? Но лишь сейчас Рыцарь понял, что́, сам того не замечая, держал в другой, левой руке всё это время. Белоснежный платок с вышитой на нём золотистой нитью буквой «Р». Он упал на колени, прижимая к груди бесценную ткань и, словно в молитве, взглянул на бледный лик луны. Эмма не плакала уже много лет, с тех самых пор, как чума сгубила её матушку, этого безгрешного ангела, по которому, кроме единственной дочери, некому было тосковать… Но сейчас слёзы беспрепятственно катились по её лицу; то были слёзы человека, который едва не лишился всего, включая жизнь, но затем обрёл нечто несоизмеримо бо́льшее — надежду. — Я тоже, — прошептал Белый Рыцарь, целуя платок, которого, несомненно, совсем недавно касалась рука королевы. — Я тоже люблю тебя… Реджина.