***
— Встречайте! Белый Рыцарь! — громогласно объявил крохотный старичок, по одному виду которого крайне сложно было догадаться, с какой торжественной силой будут звучать его слова. Двери распахнулись, впуская Рыцаря в зал, однако сегодня «Белым» его не назовёшь… Обычно серебристые, сияющие в лучах солнца доспехи сменились на чёрные, как сама ночь. Впервые Эмму не поприветствовали громкими криками обожания, впервые смотрели не с благоговением, а с ненавистью, хорошо скрываемой страхом. Удивительно, как быстро этот мир перевернулся с ног на голову. Вчера на рассвете эти же люди и крестьяне, затесавшиеся среди них, испытывали к ней безграничную жалость, готовы были вознести её в ранг величайших героев, если не святых, столетиями слагать легенды о подвигах светловолосой валькирии, едва её голова упадёт с плеч, а уже сегодня они набросились бы на неё, если бы невольный трепет не поселился в их трусливых, метущихся душах. А Реджина… Да, перемены коснулись и её. Но перемены другого рода. Вчера она казалась холодной и неприступной, а уже сегодня смотрела на неё с благосклонной улыбкой, всё ещё холодной, но оттого не менее прекрасной. И Белый Рыцарь не мог не признать, что сотни душ, жаждущих отныне его смерти, стоили одной улыбки королевы… — Имя моё — Белый Рыцарь, — начала Эмма, чувствуя с каждым мгновением нарастающее внутреннее негодование и ярость собравшихся. Однако, как ни странно, сам Рыцарь оставался на удивление спокоен. Он говорил не с ними. Он говорил с ней. — Добровольно и с искренней радостью я клянусь служить королеве до своего последнего вздоха. Негромкий шепоток волной пробежался по толпе за спиной Эммы, и она знала его причину. Ей часто доводилось бывать на столь волнующем событии, как посвящение, однажды она стала главным его участником, как сейчас, в тот день, когда её нарекли Белым Рыцарем… И всегда посвящаемые клялись в одном и том же: защищать тех, кто нуждается в защите, бороться с теми, кто вынуждает бороться, служить народу, стоять на стороне чести, правды и справедливости… Но никто и никогда не приносил подобной клятвы. Никто и никогда не присягал столь искренне на верность не кодексу чести, а королеве… На лице Реджины тенью мелькнула холодная улыбка. Разумеется, она знала заранее и не собиралась прерывать своего будущего верного сторонника. — Клянусь именем моего отца и памятью о моей матери, — два таких родных сердцу слова придали Эмме сил. Теперь её голос звучал настолько громко, твёрдо и гордо, что с лёгкостью перекрывал ропот за её спиной, вскоре сошедший на нет, — Клянусь, что бы меня не удерживало, я всегда найду путь к моей королеве, если она позовёт меня. Клянусь жить, если она захочет, чтобы я жила. Клянусь умереть, если она захочет моей смерти, и клянусь убить любого, кто встанет у неё на пути. И да будет так. Отзвучавшая клятва зловещей тишиной замерла в воздухе. Люди молчали. Реджина проницательно и с лёгким прищуром наблюдала за Белым Рыцарем. Они ждали, и Эмма знала, чего. Встанет ли на колени тот, что в жизни на них не вставал, протянет ли бесценное оружие той, кому только что принёс клятву вечной верности? Пути назад нет, и воительница понимала это. И, как вчерашним рассветом, опуская голову на плаху, встала на колени перед Реджиной, видя торжествующую золотистую искру, сверкнувшую в её взгляде, слыша изумлённый вздох окружающих. Эмма склонила голову, хоть всё ещё глядела на королеву исподлобья, достала из ножен меч и протянула его ей. И теперь происходящее не казалось ей чем-то неестественным и странным, она не обратила внимание на то, как резко замолчали собравшиеся, когда хрупкая, но властная рука направила меч и коснулась им плеч, закованных в чёрную сталь. В своих мыслях она давным-давно встала на колени перед этой красотой: когда-то нежной, ныне грозной, но оттого не менее пленяющей. — Я рада, что ты на моей стороне, — тихо и задумчиво прозвучал голос Реджины и, словно в амфитеатре, волной разнёсся по залу, — а потому с гордостью провозглашаю тебя Чёрным Рыцарем. Судорожный выдох, больше похожий на всеобщий стон, последовал за её словами. Реджина торжествующе оглядывала присутствующих. Она знала, что каждый из них сейчас надеется на то, что Рыцарь встанет с колен, благородно откажется от своего нового имени, как откажется и от всех клятв, что только что принёс. Но Эмма молчала, всё ещё не поднимаясь с колен. Отныне она Чёрный Рыцарь… Имя, само по себе олицетворяющее боль и смерть, что она по приказу королевы принесёт невинным людям… Но она не отступится. Это единственный способ снять заклятье, она поклялась быть рядом до конца, и сдержит слово, пусть уже лишилась покоя, доброго имени и чуть не осталась без головы… Чёрный Рыцарь встал наконец с колен, принимая меч из рук королевы. Всего на мгновение, на жалкую долю секунды их пальцы соприкоснулись, растворяя в этом прикосновении все сомнения Эммы. Шесть месяцев назад она и не мечтала о том, что ещё раз почувствует это. И теперь она вновь с Реджиной, она будет её храбрым Рыцарем, и пусть заклятье отняло у королевы любовь и память о любви, всё же это светлое чувство наверняка таилось где-то в глубине её заблудшей души… Ведь она оставила Эмму в живых даже после того, как та обманула её, позволила ей остаться рядом и, более того, сделала одним из самых своих приближённых людей, всё это что-то да значит, верно?.. — Ваше Величество! Ваше Величество, у меня хорошие… Раскрасневшийся, очевидно от долгого бега молодой человек стрелой вбежал в залу, но затем замер в испуге, поняв, что совершил непоправимую ошибку… — Томас? — вскинула брови Реджина. — Ваше Величество, умоляю, простите, — залепетал Томас, медленно пятясь назад. — Простите, я совершенно позабыл о церемонии. — На твоё счастье, мы уже закончили, — королева с угрозой приблизилась к стражнику, сопровождаемая десятками пар внимательных глаз. — Поэтому говори, что хотел, и побыстрее. — Белоснежка, Ваше Величество, — гордо улыбнулся Томас, словно за каждое его слово ему было обещано по десятку золотых. — Наши люди прочёсывали западную часть леса, когда увидели, как она залезла в амбар к кому-то из крестьян. — Что же сразу её не схватили, тупицы? — прошипела Реджина. — М-мы подумали, — теперь лицо Томаса стремительно приобрело мертвенную бледность — однажды ему представилась возможность воочию убедиться в том, чем чреват гнев королевы. — Мы подумали, что вы сами хотели бы поквитаться с ней, собственноручно и не стали её трогать. Но она не могла уйти далеко, если отправиться сейчас, то… — Убила бы, да у нас сегодня праздник, — спокойно произнесла Реджина, мрачно оглядываясь на Эмма, всё ещё неподвижно, как статуя, стоявшего в нескольких шагах от неё. — Итак, Чёрный Рыцарь, — вновь улыбнулась она, теперь подходя почти вплотную к светловолосой и дотрагиваясь кончиками пальцев до рукоятки меча, — покажешь мне, чего на деле стоит твоя клятва?***
Они ехали сквозь всё такой же прекрасный осенний лес, но сегодня Эмма уже не чувствовала присутствия незримого короля эльфов с хитрыми глазами, не предвкушала долгой прогулки под руку с закатным солнцем, а затем под покровом ночи, усыпанной яркими звёздами… Неужели вместе с именем Белого Рыцаря из её жизни исчезнет всё то волшебное, что было в ней? Неужели останется лишь любовь, но не то светлое и прекрасное чувство, дарящее счастье, а нечто болезненное и раздирающее на куски, чувство, что сотням людей будет стоить жизни? Они здесь. В деревушке, очень напоминающую ту, что ныне была пламенем стёрта с лица земли, а вместе с ней и весёлый смех Анны-Марии, и громкие песни и стук каблуков до самой зари. Неужели и от этого места буквально через несколько минут может остаться лишь пепелище, жалкие остатки того, что её жители некогда называли счастьем? Эмма видела уже издалека, как люди, непонимающе переговариваясь между собой, выходили из аккуратных домишек. Дети жались к матерям, самые крохотные просились на руки словно чувствовали угрозу, исходящую от всадников на чёрных скакунах, слышали нечто неминуемое в стуке их копыт… — Мои верные подданные, — с ледяной улыбкой поприветствовала королева склонивших свои головы крестьян. — Вы, разумеется, задаётесь вопросом — что привело меня к вам в этот чудный день. Один из стражников поспешил спешиться и негромко сказал что-то Реджине, на что она ответила лёгким кивком. — Этот сарай, — она указала на самый невзрачный, самый серый и покосившийся амбар, один лишь вид которого вызывал жалость. — Кому из вас он принадлежит? — Мне, Ваше Величество, — ответил маленький и сухой, но полный жизни старичок, выходя из общей толпы. — Этому сараю едва ли не больше ста лет — его построил мой отец ещё в свои молодые годы. — Чудно, — холодно ответила королева. — То есть теперь эта, — она усмехнулась, — «семейная ценность» принадлежит только тебе? — Нет, ещё моему сыну и его жене, они поженились всего девять дней назад, и… — Довольно, — раздражённо прервала его Реджина. — Приведи своего сына, я хочу переговорить с ним. Старичок попятился, раскланиваясь, и уже через пару минут перед королевой предстал мужчина лет двадцати трёх с ясным взором и кудрявыми, больше напоминающими гнездо волосами. — Как имя твоё? — спросила Реджина. — Тим, Ваше Величество, просто Тим, — ответил он, и в голосе его звучало счастье, и звучала любовь, искренняя любовь ко всем, кто его окружал: и к мрачным всадникам, и к отцу, и, казалось, даже к самой королеве. — Хорошо, просто Тим, — усмехнулась она. — У вас с женой, я так понимаю, детей ещё нет. — Пока что нет, Ваше Величество, мы поженились всего девять дней на… — Тем лучше, — перебила его Реджина. — А теперь ближе к делу. Кто прячется в вашем сарае? Лицо мужчины изменилось до неузнаваемости, побелело и счастьем больше не светилось. В его ясных глазах промелькнул страх, и точно такое же чувство отразилось во взгляде его отца. — Никто, Ваше Величество, — как можно твёрже ответил Тим. — Там никого нет. — То есть если сейчас мои люди зайдут внутрь, обнаружат там лишь зерно? — чувствуя страх мужчины и упиваясь им, спросила Реджина, а затем кивнула одному из своих стражей. — Мне не терпится это узнать. Страж слез с коня и решительно направился к сараю, наполовину вытащив меч, дабы показать остальным, а в особенности Тиму, что лучше не вставать на его пути. Однако спустя минуту он вышел один. — Ваше Величество, там никого нет, — доложил он. — Однако на куче сена лежал этот кулон, вам он, я уверен, знаком. Он протянул королеве что-то небольшое и блестящее — на расстоянии Эмма не смогла увидеть, что именно. — Она была здесь, — почти спокойно заключила Реджина. — Белоснежка платит даже за то, что вломилась в чужой амбар. А вы, — она обратилась к Тиму и его отцу, — вы могли бы жить долго и счастливо, если бы ваша гостья не оставила вам этот щедрый подарок, показав тем самым, что была здесь. — Хотите знать, — с неожиданной твёрдостью в голосе обратился к королеве старичок. — Мы знали о том, что Белоснежка живёт в нашем сарае, сами предложили ей укрыться там от вас и ваших людей, потому что она — наша законная правительница, и человечности в её мизинце больше, чем в вас и ваших людях вместе взятых, — выкрикнул он. — А теперь давайте, казните меня, покажите, что я прав. — Тебя? — вскинула брови Реджина. — Ну уж нет, ты будешь жить, возможно ещё долгие годы… И все эти годы ты будешь помнить об этом дне, даже тогда, когда время сотрёт воспоминания обо всех предыдущих и последующих. Чёрный Рыцарь, — впервые она взглянула на свою новую сторонницу, впервые готова была отдать ей роковой приказ. — Убей его сына. — Нет! — старичок закричал, обезумев, когда Чёрный Рыцарь медленным шагом направился к Тиму. — Ваше Величество, умоляю! Мой сын, он так не считает, ему неважно, кто во главе королевства, ему важно только их с Элен счастье, прошу, убейте меня, я виноват, не троньте его! — А потому ты будешь до конца своих дней жалеть о сказанном, — торжествующе улыбнулась Реджина. — Не медли, Чёрный Рыцарь, я могу подумать, что твоя клятва была лишь пустым звуком. — Умоляю, — заламывая руки, теперь старичок обратился к Эмме. — Я знаю, кто вы, вы — Белый Рыцарь, вы герой, так почему вы слушаете её? — Простите, я подневольна, — спокойно ответил Чёрный Рыцарь, и глаза его выглядели теперь холодно и спокойно, словно не происходило ничего неправильного или попросту безумного. Легко и быстро отодвинув трясущегося старичка в сторону, она приблизилась к Тиму, невольно уважая его за то, что он в отличие от отца не падал в ноги королеве, не просил пощады, хоть терял несомненно больше, чем он… Не позволяя себе закрыть глаза, Эмма вытащила меч и пронзила им Тима насквозь, слыша, как крик, слетевший с его губ в первое мгновение, обратился в хрип. Мужчина ничком упал на землю, когда холодная сталь покинула его грудь. Едва шевеля губами, он прохрипел нечто неразборчивое, нечто очень напоминающее имя «Хелен», а затем его ясный взгляд опустел, вырывая болезненный стон из груди отца, всего за несколько мгновений постаревшего на десятки лет… Эмма чувствовала, как горячие алые брызги долетели до её лица, волос и одежды, и словно не Тим лежит на земле истекая кровью, но её собственная душа. — Он был красив, можешь утешиться хоть этим, — спокойно произнесла Реджина, с наслаждением наблюдая за тем, как старик, только что сказавший ей непростительные слова, сотрясается от рыданий. — Жаль только, теперь его красотой будут любоваться разве что могильные черви. Эмма оглянулась на королеву в немой надежде на то, что не ей принадлежали эти страшные слова. Тёмным силам, лесным духам, но не ей… Но надежды не было. Реджина перевела взгляд с картины последнего прощания отца с сыном на Чёрного Рыцаря, который лишь сейчас понял… Что королева улыбается…***
— Наконец-то, ты заставила меня ждать, — улыбнулась Реджина, полулежа в атласном ночном одеянии на роскошной кровати. — Простите, Ваше Величество, — эхом откликнулся Чёрный Рыцарь, проходя в её покои. Реджина небрежно махнула рукой, демонстрируя, что не в обиде. — Будь добра, сними с себя всю сталь. Уж я-то тебя не трону, — мягко приказала она, кивнув на пластины на груди и руках, которые Эмма снимала обыкновенно разве что перед сном. Однако против желаний королевы не пойдёшь. Очень скоро Чёрный Рыцарь остался в одной лишь просторной льняной рубахе и штанах из грубой ткани, но даже в таком одеянии, столь непривычно и нелепо смотревшемся бы на любой другой женщине, Эмме удавалось выглядеть, как бесстрашный воин. Именно эти мысли и посетили, кажется, королеву, когда она усмехнулась чему-то своему, разглядывая Рыцаря с головы до пят. — Так-то лучше, — кивнула Реджина. — Проходи, не стесняйся. Приляг. Королева взглядом указала на пустую половину кровати справа от себя. — Я думала, что нужна вам за тем, чтобы вновь отправиться на поиски Белоснежки, — произнесла Эмма, но с места не сдвинулась. — Ночь уже, — весёлые искорки сверкнули в глазах Реджины. — Да и потом, месть — то ещё бремя, от него тоже нужно отдыхать. Не забывать, не прощать, но брать перерыв. Так ты идёшь? — она уже настойчивее кивнула на кровать. Выбора не оставалось. Медленным шагом Эмма приблизилась к постели и легла на спину на самый её край. Реджина хмыкнула но ничего на это не сказала. — Знаешь, ты очень порадовала меня сегодня, — негромко сказала она, рассеянно перебирая пальцами кончики светлых прядей. — Я думала, ты сглупишь, нарушишь клятву, сохранишь каким-то невероятным образом жизнь наглецу. — Он был ни в чём не повинен, — ответила Эмма, прикрывая глаза, и тут же перед её внутренним взором вновь появился твёрдый, но печальный взгляд Тима. — Верх наивности, — тихо засмеялась Реджина. — Невинных на свете нет. Да и потом, ты побывала в стольких войнах, неужели ты думаешь, что те, кого ты убиваешь на поле битвы, — зло во плоти? У них тоже есть семьи. И жёны. И дети. — Но им хотя бы дают возможность защищаться. У них есть оружие, а у него… У того крестьянина шанса постоять за себя не было. Разве это правильно? — последний вопрос она задала скорее себе, а не Реджине. — Правильно или нет — не столь важно, главное — его отец горько пожалел о своих словах, хоть и не взял их назад… На несколько минут повисла полная тишина. За окном снова дождь, он барабанит по каменному подоконнику, избавляя их от необходимости что-то говорить… Однако очень скоро королева первой нарушила эту тишину. — А правильно было бы убить меня? — неожиданно задала вопрос Реджина. Эмма впервые с того момента, как легла на её постель, взглянула на неё. Королева смотрела на Чёрного Рыцаря выжидающе и с интересом. — Я не знаю, что ответить, — признался он. — Правду. Злиться я не буду, просто скажи правду. — Да, — совершенно спокойно ответила Эмма. — Да, это было бы правильно. — И ты могла бы это сделать? — Пожалуй. — Во сне? — Это было бы подло. — Но правильно. — Но правильно, — эхом отозвался Чёрный Рыцарь. — А разве герои не должны всегда поступать правильно? — Значит я не хочу быть героем, — всё так же спокойно и искренне ответила Эмма. — И ты будешь со мной, даже если то, что ты сделала сегодня придётся повторить ещё сотни раз? — И больше. Реджина негромко засмеялась, а затем медленно присела на кровати. Её руки мягко опустились на плечи Рыцаря, а губы нежно, но настойчиво коснулись его губ… От неожиданности, потрясения или желания продлить этот поцелуй, а может от всего сразу Эмма ответила на этот поцелуй, о котором мечтала, кажется, всю свою жизнь. Поцелуй… Именно он, по словам Румпельштильцхена и разрушит заклятье. Так неужели через жалкое мгновение она вновь встретит взгляд Реджины, но уже не подёрнутый пеленой тьмы? Эти мысли придали поцелую ещё больше смысла, ещё больше радостного предвкушения. Эмма пропустила пальцы сквозь мягкие волосы королевы, пока та обвила её шею руками, словно желая слиться с ней воедино. — Это всё, что я хотела услышать от тебя, мой Рыцарь, — прошептала она, на мгновение разрывая поцелуй, а затем вновь потянулась за тем, чтобы сорвать с губ светловолосой ещё один, но та резко отстранилась. — Не сработало, — хрипло произнесла Эмма. — Почему не сработало? — Что не сработало? — нахмурилась Реджина. — Поцелуй. Ты должна была вспомнить. Рыцарь резко вскочил с постели. В его голове продолжали роиться беспорядочные, несвязные мысли, когда он выбежал за дверь, тяжело дыша, как после долгой битвы. Почему поцелуй не вернул королеве память? Почему в глазах её всё ещё тьма, а в сердце что угодно — гнев, страсть, привязанность — но не любовь? «Значит ещё не время. Значит надо ждать,» — пронеслось в голове у Рыцаря прежде, чем искренняя, по-детски радостная улыбка озарила его лицо. Пусть их самый первый поцелуй и должен был закончиться трогательным возвращением памяти королевы, должен был стать началом их «долго и счастливо», но закончился разбитыми надеждами, всё же этот поцелуй состоялся. Губы Реджины и правда коснулись губ Эммы. А пока что мечтать о бо́льшем Рыцарь просто не мог…