***
— Мисс Свон! — Эмма, уже собирающаяся уходить с этой печальной церемонии, была остановлена показавшимся совершенно неуместным в траурной тишине криком немолодого мужчины. — Мисс Свон, постойте, мы должны поговорить. Эмма замерла, наблюдая за тем, как старик, кажется, чисто из принципа опираясь на трость, несётся к ней, словно молодой жеребец. — Кто вы? — поинтересовалась она. — Мистер Бакли, мисс Свон, — нарочито тяжело дыша, ответил старик. — Нотариус. Эмма вскинула брови. Уж кого-кого, а нотариуса она не ждала точно, тем более так скоро после смерти шерифа. — Видите ли, — протянул старичок в ответ на её недоумение, и лицо его сморщилось, от чего теперь стало похоже на чернослив. — Да, в обычных условиях я или кто-либо другой зачитал бы завещание лишь через несколько дней после похорон. Но мы ведь оба знаем, по кому больше всех ударила смерть шерифа Грэма, — он с искренней жалостью взглянул на Реджину, которая уже уходила решительной походкой, держа Генри за руку. — Поэтому решено было вскрыть завещание как можно скорее… Мисс Свон, вы знали, что ваш начальник завещал вам недвижимость? Эмма застыла, не поверив своим ушам. Сам факт того, что Грэм завещал ей что-то был шокирующим, но ещё больше шокировало, что он завещал ей нечто настолько серьёзное. — Недвижимость? — зачем-то переспросила она. — Ну да, — спокойно кивнул мистер Бакли, протягивая ей ключи. — Вполне симпатичная квартира, а что ещё важнее — целиком и полностью ваша, — он вложил ключи в её ладонь и сжал её своими сморщенными руками. — Я искренне соболезную вам, мисс Свон. Раз уж шериф завещал жильё никому иному, как вам, вы и правда много друг для друга значили. До свидания. И берегите себя.***
Так странно находиться здесь одной… Она помнила, каким было это помещение, когда шериф был ещё жив. Здесь вечно работал монитор компьютера, а он сидел и заполнял отчёты, время от времени надкусывая пончик из «У Бабушки». Жаловался на то, что добавили мало посыпки: тогда казалось, что это самая серьёзная в его жизни трагедия. Но всем нам известно: что бы не происходило в жизни — будь то пожар или слишком маленькое количество шоколадной крошки — всё это в конце концов перечеркнёт неминуемое, которое настигнет рано или поздно всех и каждого… Да. Пребывание на земле чревато смертью. На спинке стула у рабочего стола всё ещё висит его куртка, а на столе лежит незаконченный отчёт. И Эмма не удивилась бы, если бы обнаружила где-то здесь надкусанный пончик… Лишь одна деталь в этом помещении говорила о том, что Грэма больше нет — на столе лежила золотая звёздочка шерифа, сложившего свои полномочия. Свон знала, кого дожидается этот значок. Очевидно, что шериф, завещавший ей собственную квартиру, собирался отдать своему помощнику и свой пост. Эмма хорошо помнила, что произошло, стоило ей впервые надеть значок помощника, —помнила, как тут же по всему городу прокатился оглушающий грохот, причиной которого стал обвал шахты… А потом они узнали, что пропал Генри и — что ещё страшнее —что он находился там, под завалом. А дальше были долгие тяжёлые минуты, в течение которых Эмма и госпожа мэр, впервые оказавшиеся в одной лодке, представляли наихудшие сценарии, затем были спасение мальчика и совсем не такой, как раньше, взгляд Реджины… Память обычно стирает наихудшие моменты прошлого, а потому казалось, что всё это было бесконечно давно, но всё же сейчас все эти события казались куда реальнее и ближе, чем день, когда Эмма причинила брюнетке боль возле её семейного склепа… Она взяла холодный металл в руку, разглядывая звезду. Пора. Шерифа больше нет, а значит, пора его заменить — пусть такой, как он, Свон может не стать и вовек… Но прицепить значок к поясу она не успела: дверь открылась, впуская в офис ту, о ком она только что думала. — Мисс Свон, — кивнула Реджина. На лице мелькнула хорошо знакомая ледяная улыбка. Казалось, смерть того, кто играл когда-то не самую второстепенную роль в её жизни, ничуть не изменила госпожу мэра. — Что это вы здесь делаете? — Принимаю полномочия, — спокойно ответила Эмма, нутром своим чувствуя, что Реджина пришла сюда не просто так. — Принимаете полномочия… — протянула мэр, улыбнувшись чему-то своему. — Как любопытно. — Любопытно? — вскинула брови Свон. — Да, очень любопытно ваше незнание правил «принятия полномочий», — Реджина присела на рабочий стол, с хорошо скрываемым торжеством глядя на собеседницу. — Я его помощник, — возразила Эмма. — Кому, как не мне, занять его должность? Реджина улыбнулась, равнодушно окинув взглядом незаконченный отчёт. — Вы в школе изучали «Закон о Беглых Рабах», принятый в тысяча восемьсот пятидесятом? — неожиданно спросила она. — Конечно, — пожала плечами Свон, пытаясь понять, к чему клонит брюнетка. — В таком случае вы знаете, что в тот момент все белые американцы без исключения были назначены помощниками шерифа. Рабам стоило знать своё место, — она усмехнулась. — И тем не менее всех их без исключения назначить шерифом после смерти оного было нельзя. Я это к чему, — Реджина встала, продолжая неотрывно глядеть в глаза Эммы, ожидая того мгновения, когда увидит в них осознание краха её надежд. — Если покойный шериф Грэм назначил вас своим помощником при жизни, то это не даёт вам права получить данную должность после его смерти. Точнее, даёт, но только если я, как мэр, не назначу кого-то другого на эту должность. — И вы это сделали, — не вопрос, утверждение. — Разумеется, — с холодной вежливостью ответила Реджина. Уже нескрываемый триумф отразился на её лице. Она приблизилась к Эмме на шаг, а та на шаг отступила. Эта маленькая победа Реджине к лицу — с этим не поспоришь… И всё же обида, гнев, негодование Свон не давали ей этого увидеть.***
Удивительно, как быстро проходит горе, когда человеку есть, с кем сражаться. Впервые отперев дверь своей новой квартиры, Эмма вошла внутрь, оглядывая незнакомое помещение. Здесь и правда довольно уютно. Особенно для неё, привыкшей к минимализму. Она помнила, как невольно тошнота подкатывала к её горлу, стоило войти в номер гостиной «У Бабушки» — там всё выглядело соответствующе названию: повсюду висели кружева и рюши, полки были заставлены антиквариатом и фарфоровыми статуэтками, которые, учитывая темперамент постоялицы, долго бы точно не прожили… Здесь же, в квартире покойного шерифа, ничем подобным и не пахло: само это помещение отражало его суть — всё строго и одновременно с такими же характерными ему деталями хаоса — на тумбочке возле кровати лежала небольшая куча одежды — пара брюк и несколько рубашек. Эмме нравилась эта квартира — всё лучше, чем жёлтый жук, но если она собирается здесь жить, от вещей прежнего владельца, наверное, придётся избавиться. Хотя об этом она подумает позже. Сейчас лишь мэр — лишь Реджина —занимала её мысли. Она назначила другого шерифа: Эмма потеряла работу, но даже не это было сейчас самым главным. Плевать на работу — деньги у Свон есть, да и найти другую не составит труда, но Реджина… Сейчас она казалась Эмме болезнью, опухолью, что изводит днём и ночью, но не придумано было ещё терапии, которая смогла бы излечить эту болезнь — выбросить её насмешливый взгляд, полный триумфа, из сознания Эммы… И это её «мисс Свон» — даже когда Миллс нет рядом — Эмма продолжает слышать её голос, раз за разом повторяющий её имя, и голос этот сводит её с ума медленно и мучительно… Сколько раз Свон представляла, как одерживает верх над Реджиной, как часто бросала ей вызов в мечтах и наяву, и всё же в тот единственный раз, когда у нее была достаточная причина, чтобы причинить ей боль физически, её руки опустились сами собой, позже наказывая себя за то, что успели сотворить в порыве багровой ярости. Эмма обрушила на пол лампу, стоявшую на комоде, и та отозвалась печальным миганием и хрустом стекла. Почему она не может никак помешать Реджине бесчинствовать? Её взгляд, фальшивая улыбка, голос —этот мелодичный, высокомерный голос — выводил Свон из себя. Так почему же при виде Реджины она не может дать той отпор, почему бывшая охотница за головами, которая порою скручивала мужчин, в два раза крупнее её, теряет всю свою силу, находясь рядом с этой хрупкой женщиной?.. Внезапно поток этих беспорядочных, яростных мыслей прервал звонок в дверь. Да, несомненно, — пусть она и слышит этот звук впервые — это он и есть. Но кто может быть за дверью? Самое худшее опасение закралось в сознание Эммы… Но что ЕЙ может быть нужно от «мисс Свон»? Может, пришла позлорадствовать? Однако за дверью оказалась не Реджина, чему Эмма в данный момент была несказанно рада. Это был мужчина — один из тех, чей возраст на первый взгляд определить совершенно невозможно. Эмма совершенно точно видела его где-то — кажется, это лицо регулярно появлялось на фото в газете… — Добрый день, — поздоровался он. — Вы Эмма Свон, верно? — Да, это я, — нахмурившись, ответила Эмма. — Чудное имя, — улыбнулся мужчина, и мудрая золотая искра мелькнула в его неподвижном, как у рептилии, взгляде. — Моё имя — мистер Голд. Я владелец местной антикварной лавки. Не дожидаясь приглашения, мужчина вошёл в квартирку, безо всякого интереса оглядывая интерьер. Лишь теперь Эмма увидела небольшую картонную коробку в его руке, которая не опиралась на трость. — Что вам нужно, мистер Голд? — поинтересовалась Эмма. — Видите ли, бывший хозяин этой квартиры бывал здесь нечасто, — ответил гость, вновь оборачиваясь к Свон. — Он чаще останавливался в гостиной, а так уж получилось, что я её арендодатель. Мужчина, очевидно, ждал, пока девушка задаст ему уместный в этой ситуации вопрос, но та лишь кивнула, показав, что слушает. Голд усмехнулся чему-то своему и продолжил: — Ваш приятель оставил в номере некоторые вещи, — произнёс он, поставив коробку на стол. — И я посчитал, что они, как и квартира, должны достаться вам. — Не стоило, — спокойно ответила Свон. — Я не слишком сентиментальна. Мистер Голд тихо засмеялся. — Знаю, — сказал он. — Но где проходит грань между сентиментальностью и банальной необходимостью? Я просто сделал, что посчитал нужным, — он открыл коробку. — Что-то из этого можете оставить, что-то выбросить, что-то продать. Судьба этих вещей мало меня интересует, и всё же вам что-то из них может пригодиться… Да даже это… — он достал из коробки два игрушечных деревянных меча. — Шериф выиграл их на ярмарке в ти́ре год тому назад, хоть и непонятно, на кой они ему сдались. Должно быть, как трофей. Мальчонке вашему понравится, — он протянул один из мечей Эмме. Свон растерянно приняла его, почуствовав, как мистер Голд испытующе смотрел на неё. Чего он от неё ожидает? Что она бросится на него с игрушечным мечом наперевес или, может, банальной благодарности? — Что ж, — пожала плечами она, сложив меч на стол и увидев краем глаза почти неуловимую ироничную улыбку Голда. — Спасибо, что зашли, приятно было познакомиться. — Взаимно, — кивнул Голд. Он стоял уже в дверном проёме, когда словно только что посетившая его мысль заставила его застыть на месте. — Кстати говоря, когда вы вступаете в должность шерифа? Эмма с прищуром посмотрела на нового знакомого. Уже в который раз за последние минуты у неё возникает чувство, будто этот человек знает про неё всё — даже, возможно, больше, чем она сама… — Этого не будет, — наконец ответила Эмма. — Мэр назначит шерифа сама. — Но ведь вам хотелось бы занять эту должность, — проницательно заметил мистер Голд. — Какая разница, всё равно мне её не получить, — ответила Свон, стараясь скрыть горечь в собственном голосе. — Она мэр, ну а я… Просто я. — Просто вы, — хмыкнул Голд. — Порой меня удивляет то, как мало людей читает Городской Устав. Вам кажется, что мисс Миллс правит миром, но, в конце концов, мы не в Средневековье, а она не королева, — лукавая искра на секунду мелькнула в его взгляде. — Мэр имеет право выдвинуть кандидата, но не более того, однако шерифа выбирает, как бы утопично это не прозвучало, сам народ. Удачи, мисс Свон.***
Эмма ещё долго думала о словах мистера Голда, расхаживая по квартире, которую удивительно скоро стала воспринимать как «свою». Значит, шанс стать шерифом у неё всё же есть… Завтра же она пойдёт к Реджине и заявит ей о своём участии в выборах — как сладко представлять перемену в её лице после этих слов! А если она победит, что будет тогда? Впервые она сможет по-настоящему одержать над ней верх, и неважно, кем будет её кандидат: она будет сражаться не с ним — с ней… Разумеется, Реджина не станет демонстрировать свою злость открыто, но глаза — её выразительные тёмные глаза — выдадут её с потрохами. Но что будет, если победить не удастся? Радостное предвкушение, распирающее Эмму изнутри, поутихло. Что если она проиграет и проиграет не тому безликому «кандидату», а самой Реджине? Второй раз испытает на себе её надменную усмешку, по второму кругу переживёт всё то, что испытывала до прихода мистера Голда… И всё же сладость победы была сильнее страха поражения. Решено. Завтра же она пойдёт к Реджине Миллс и заявит ей о своём намерении участвовать —даже это уже можно будет считать маленькой победой. Но сейчас надо придумать себе какое-то занятие, постараться отвлечься от мыслей о Реджине хотя бы на время… Взгляд Эммы тут же упал на коробку, принесённую Голдом. Полезного или пригодного к использованию было здесь очень мало: почти всё можно было сохранить лишь в силу своей сентиментальности, которой Эмма, к счастью, не обладала. Всякая мелочь — куртки, ракетка для настольного тенниса, диски с записями концертов «Beetles», пара раций, несколько брелков и… Нечто подобное увидеть между набедренной сумкой и набором гелевых ручек Эмма точно не ожидала. Это была книга, но книга, совсем непохожая на ту, что мог бы читать молодой мужчина, — книга, чем-то напоминающая книгу Генри… Но если та была коричнево-золотой, то эта была иссине-чёрной с вышитыми на ней узорами ярких серебряных нитей. «Однажды в сказке» — значилось на обложке, как и на книге Генри, но если у мальчика надпись была округлой и поистине сказочной, то эта была больше похожа на взмах пера над любовным письмом, полным тоски, что был запечатлён кем-то и выведен серебром в память о той любви… Никогда прежде Эмма не чувствовала ничего подобного. По спине пробежался холод, сердце болезненно сжалось в груди. Она касалась этой книги, и каждое такое прикосновение отдавалось гулким биением сердца. Она встала, неспособная больше смотреть на книгу — на бумагу, соединённую переплётом — которая повергла её в такой ужас, смешанный с непреодолимой тоской по чему-то, давно забытому. Книга, бумага, чернила — всё это не должно вызывать в ней ничего подобного. Медленно подойдя к столу, она открыла её и вновь упала на стул, окаменев от непонятного, ранее незнакомого чувства… Мили — не расстояние, месяцы разлуки — не время и даже война — не преграда, когда мы умеем любить... Со страницы книги ледяным печальным взглядом — глазами, похожими на две зелёные звезды — смотрело её собственное отражение.