Однажды и я стану чьим-то счастьем

Её сердце не замрёт больше от страха при встрече с ней. Да, совсем недавно это было худшим кошмаром, но сейчас… Эмма Свон, Белый и Чёрный Рыцарь, дочь рода Лебединой Девы и верный союзник Злой Королевы не боится. Рыцарь вообще не способен на страх. По крайней мере, ему хочется в это верить. Трава неслышно подминается под шагами Эммы. Ночь. Сад. Её сад. Невысокие яблони укроют Рыцаря от посторонних глаз, хоть неспособны будут скрыть его от света луны и звёзд… Но это неважно: уж они-то, вечные свидетели краха и возрождения, никому ничего не расскажут. Откуда Эмма знала, что она здесь? Неизвестно. Может, интуиция, а может, сердце — это глупое сердце, которое люди винят в любви и во всех своих бедах… А может, она просто уже давно провела параллель между ней и той, что сбежала с шумного бала на просторную террасу, всеми забытая и никому не нужная… Теперь Эмма хорошо помнила тот вечер и ту девушку. Помнила день, когда по случаю собственного прибытия в земли Зачарованного Леса получила приглашение от короля — приглашение на бал… До этого в жизни Рыцаря балов не было не разу, а потому он принял приглашение, не колеблясь. До замка пришлось проскакать много милей, выехав с рассветом, он явился лишь после заката, а затем вошёл в ярко освещённую залу, полную раскрасневшихся герцогов и хихикающих леди… Эмма всегда чувствовала к знати сильную неприязнь: они жили себе припеваючи, тратили злато на роскошь и только, в то время как на далёких Северных Островах, где она родилась и провела своё детство, люди ходили босыми, а к зиме треть деревни уничтожала чума или голод. Король поприветствовал тогда Рыцаря как старого друга, в то время как остальные — заплывшие жиром или тощие лорды — смотрели на знаменитого героя в немом страхе. До чего жалко выглядели эти слабые, трусливые люди, пытавшиеся скрыть свою немощность пудрой и сверкающими нарядами. Но, окинув взглядом знатную толпу, он сразу заметил… её. Она не была одной из них. Она сидела скромно в стороне, глядя не на освещённую канделябрами залу, а на мир за окном, что был освещён куда ярче луной и звёздами. Она желала воли. Ей противно было находиться среди этих людей, но выбора не было, ведь как оказалось позже: она жена короля… Эмма помнила, как впервые за всю свою жизнь не могла оторвать от женщины взгляда. Да, для неё это было нечто новое… Она видела много красоты — кристаллы льда и снега, крупные осенние листы и звенящие, подобно смеху ребёнка, капельки росы на траве, а также звёзды —много звёзд, которые были по-разному далеко от земли в каждой новой стране, но везде оставались одинаково прекрасны. И она видела множество девушек, знатных и не очень, которых могла бы назвать прелестными, но у молодой королевы красота была особенная, действительно больше напоминающая красоту ночи, нежели обычную прелесть юной крестьянки. Однако красота эта, пленённая узами брака, начинала угасать, хоть угли её всё ещё тлели во взгляде тёмных глаз… И Рыцарь спокойно сдался ей, раз и навсегда отдав своё сердце королеве, которую — тогда он знал точно — он никогда не сможет назвать своей… Но сейчас всё должно измениться, не правда ли? Эмма остановилась перед королевой, сидящей на скамейке словно на троне. Но во взгляде её не было уже ни той ледяной уверенности, ни наигранной гостеприимности, ни даже удивления — совсем ничего. По её лицу было видно, что та плакала и плакала так долго, что броня льда дала наконец-то трещину, за что сейчас Свон ненавидела саму себя, пусть и была уверена в том, что всё поправимо… — Почему вы всё ещё здесь? — глухо спросила Реджина. — Сказала же — уезжайте. Было странно, что эти слова прозвучали не как приказ — скорее, как просьба, даже почти что мольба. Эмма улыбнулась. Как это было ей знакомо, точно так же много лет и миров назад королева просила Рыцаря уйти из её жизни, но он выбрал тогда смерть на рассвете, о чём не пожалел ни капли, даже когда с гордо поднятой головой и взглядом, направленным на любимую, пошёл к эшафоту. — Уже уехала однажды, — с горечью ответила Эмма. — Ты этого не помнишь, но просто меня, Реджина. Прости, больше я тебя не брошу. Уверенная, что Реджина оттолкнёт её, она присела на землю перед ней и взяла её руки в свои. Руки женщины дрогнули, но остались неподвижны: она по-прежнему недоумевала, но сил вырваться и снова начинать обвинять Свон не было. — О чём вы говорите? — спросила она. Эмма отпустила её руки и поднялась с колен. Лишь теперь в ночном полумраке металлическим блеском сверкнуло острие меча. Реджина встала. В лунном свете была видна лишь мертвенная бледность её лица, но страха не было — уже нет. — Спаситель уверовал, — произнесла она. — Уверовал, — эхом ответила Эмма. Реджина скользнула взглядом по оружию, на конце которого отчётливо видела теперь свою смерть. — Что бы ни сказал тебе мистер Голд, — спокойно произнесла она, — битвы не будет. Я потеряла магию и защищаться не смогу. Эмма спокойно прислонила меч к её шее. И вновь в сознании вспыхнул эпизод дней, давно минувших: «— А правильно было бы убить меня? — Я не знаю, что ответить. — Правду. Злиться я не буду, просто скажи правду. — Да, это было бы правильно. — И ты могла бы это сделать? — Пожалуй. — Во сне? — Это было бы подло. — Но правильно? — Но правильно. — А разве герои не должны всегда поступать правильно? — Значит, я не хочу быть героем…» Реджина не плакала. Не сопротивлялась и уж тем более не умоляла не делать того, что сделать было бы «правильно». Королева знала, что проиграла. Но даже в последние мгновения своей жизни, уже зная, что позже о её предсмертном падении не узнает никто, она держалась. И Рыцарь, за жизнь повидавший множество смертей, понимал, что многие могли бы позавидовать её мужеству. — И чего же ты ждёшь? — голос дрогнул. — Убей, ну же. Спасительница. Последнее слово слетело с её губ с искренним презрением. Казалось, она лишь пытается вывести её из себя, чтобы тяжёлые минуты ожидания неизбежного как можно скорее подошли к концу. И на мгновение показалось, что ей это удалось… Меч просвистел в воздухе смертоносной молнией, как когда-то давно во времена славных битв. Остриё вот-вот прольёт кровь королевы: совсем скоро жители Зачарованного Леса станут свободны и от заклятья, и от злодейки, что на протяжении многих лет жгла деревни и убивала всех, кто был ей неугоден. Разве не заслужила она смерти? Нет. Она не заслужила. В этом нет её вины — разве что вина Рыцаря, который поступил столь опрометчиво, который впервые пошёл на поводу у чувств. Он мог бы просто не приезжать тогда на бал, мог бы так её и не увидеть, не влюбиться, дожить свой век славным героем, а она дожила бы королевой, что вынуждена была бы посещать бесконечные балы и томиться в стенах замка, так и не увидев чудесный мир за ними… Нет, оно того стоило. Меч вонзился, но не в грудь королевы, а в землю прямо у её ног. Сердце глухо билось где-то в горле: будто сама она была как никогда близка к смерти. Оно того стоило. Поля, залитые кровью; выжженные земли — всё это стоило её любви. Реджина смотрела на Спасителя с недоумением. Почему он бездействует? Почему не убил? Почему смотрит так, как не смотрел никто и никогда? Рыцарь приблизился к королеве, безоружный, как и она. Так странно — да, странно по-настоящему видеть её в брючном костюме, с волосами, едва достающими до плеч. Но глаза… Глаза остались всё теми же. И красота — эта красота, что могла бы сравниться разве что с красотою ночного леса и звёзд, никуда не делась… Пора. Слишком долго королева пребывала в забытье. Эмма снова держит её руки в своих: она уже успела позабыть, до чего прекрасны эти мгновения… Она уже забыла, до чего горько целовать Злую Королеву. Но сейчас, когда губы Свон коснулись её губ, это казалось чем-то настолько сладким и правильным, что ни одна из них не обратила внимания на волну тёплого и яркого света, что разлился от места их соприкосновения, казалось, по всему миру… Воспоминания вернулись к жителям Зачарованного Леса — в этом можно было не сомневаться… Вернулись и к ней. Рыцарь прижимал королеву к себе: сейчас казалось, что никто и ничто не сможет её отнять — пьянящее чувство. Её руки теперь покоились на плечах Рыцаря — как давно Эмма не чувствовала этих прикосновений! Как давно Эмма не видела этих слёз… Да, впервые за многие годы Реджина плакала, как когда-то давно — в тот вечер, когда Белому Рыцарю пришлось уехать на войну. Она смотрела блестящими от слёз глазами на Рыцаря и, казалось, вовек не могла бы наглядеться. Затем она прильнула к Эмме, всё ещё подрагивая от беззвучных всхлипов. А Рыцарь всё так же почти бездумно прижимал её к себе за плечи, не понимая… Почему это мгновение, которого он ждал почти что вечность, не наполнено тем безумным счастьем, надежду на которое она потеряла уже давно? — Эмма, — раз за разом шептала королева. — Эмма, мне бы хватило тебя одной… — Не надо, Реджина. Теперь всё будет как прежде, — улыбнулся Рыцарь, слегка отстраняясь. Женщина водила рукой по его лицу и шее, играла с волосами тонкими пальцами, смотрела на него с печальной улыбкой. — Нет, не будет, — глухо ответила она. — Милая, я была Злой Королевой много лет, теперь это уже никак не исправить. Они помнят всё. И они будут желать расправы. Мой Рыцарь, верх наивности полагать, что ты сможешь меня защитить…