Грядёт тот, у кого хватит могущества победить Тёмного Лорда, Рождённый теми, кто трижды бросал ему вызов, Рождённый на исходе седьмого месяца, И Тёмный Лорд отметит его как равного себе, Но их сущности неразрывно связаны, И один из них должен умереть от руки другого, Но ни один не сможет жить спокойно, пока жив другой... Тот, кто достаточно могуществен, чтобы победить Тёмного Лорда, родится на исходе седьмого месяца...
Слова Сибиллы Трелони стихли, и в комнате воцарилась тишина. Пугающая, неловкая, растерянная тишина. Гарри молча смотрел на землю, где лежали голубые осколки, а последние остатки дыма, который просочился, когда шар разбился, рассеивались в воздухе. Мысленно он снова пробежался по словам. Рождённый, на исходе седьмого месяца – 31 июля, вот и все. Темный Лорд – Волдеморт – отметил его? Равные? И у него было могущество, чтобы победить его? Что вообще это означало? И что, черт возьми, значило, что их существа неразрывно связаны? Имелось ли в виду то, что они родственные души? Это сбивало с толку. Это так запутано. Но было ясно одно – они собирались убить друг друга. Он сделал шаг назад. А затем ещё несколько. Волдеморт обещал ему вежливость, но что, черт возьми, это вообще значило? Для старого Волди это вполне могло означать не мучить кого-то каждую минуту. А сейчас было пророчество, говорящее ему убить Гарри. Великолепно! Красные глаза остановились на нем. — Куда, по-твоему, ты идешь, Поттер? Он сглатывает — Эм… подальше от потенциальных маньяков, бросающих смертельные проклятия? Иногда он действительно ненавидел свою неспособность думать, прежде чем говорить. Волдеморт сужает глаза, прежде чем сделать несколько длинных шагов, остановившись прямо перед ним. — Мы дали обет. Глаза Гарри метнулись в сторону. — Я тебе не доверяю. Эта штука только что сказала, что мы собираемся убить друг друга! Его (незнающая) родственная душа закатывает глаза в явном раздражении и скуке. — Пророчество говорит, что мы возможно сделаем это. На мгновение Гарри приходит мысль, что это был намёк, но быстро отмахивается от нее. Он сужает глаза, как следуя разглядывая позу Волдеморта. Он выглядит откровенно скучающим. Как будто ему наплевать на то, что сказано в пророчестве. — Ты, кажется, не очень обеспокоен этим. — Это всего несколько строк, которые произнесла старая ведьма много лет назад. Возможно, это правда, но пророчества — весьма подлые штуки. И они любят играть словами. Это пророчество, вероятно, означает нечто совсем другое. Неважно, что оно говорит, оно просто предполагает наиболее возможный вариант будущего. Но только нам решать, как действовать. Мальчик-Который-Выжил хмурит брови. За все годы изучения Прорицания (*кхм* бездельничая *кхм*), он никогда не слышал ничего подобного. На занятиях даже не говорили о пророчествах по-настоящему. Из того немногого, что он слышал о них, он сделал вывод, что они должны быть правдой. — Откуда ты все это знаешь? Ты говоришь так, как будто изучал их. Ненавистная Гарри ухмылка снова появляется на губах Волдеморта. — Я ходил на Прорицания в Хогвартсе, если тебя так это интересует. Поистине бесполезное магическое искусство, по-моему мнению. Если у вас нет дара видеть, вы вычисляете статистику. Я перестал на него ходить после второго занятия.. Это было так похоже на Гермиону, что Гарри пару раз моргает. — Ты просто вычеркнул его из своей учебы? Волдеморт кивает, выглядя задумчивым. — Да. Но единственная причина, по которой я пошёл на второе занятие, заключалась в том, что было бы слишком грубо, если бы я ушел в первый день. Мне не нужно было, чтобы что-то подобное портило мой имидж… Ах да, Волдеморт и его «имидж». Чертовы слизеринцы. Темный Лорд качает головой. — Но в любом случае — даже несмотря на то, что я ненавижу эту конкретную ветвь Магии, я кое-что читал сам. Никогда не знаешь, когда это может пригодиться. К сожалению, я не подумал об этом, когда услышал пророчество несколько лет назад… Гарри начал изумленно качает головой. Чистая Гермиона. Он думает о том, что сказал мужчина. — Хорошо. Допустим... Я согласен с тобой в том, что это чушь собачья. Но… эм… в пророчестве все еще говорится, что мы собираемся убить друг друга. Как бы… определенно. — Вот почему мы должны попытаться разобраться в этом и выяснить, что это значит. Ну давай же, — Волдеморт разворачивается и направляется обратно к своему столу, махнув головой в сторону стула. Гарри смотрит на Барти, все еще прислонившегося к стене, и мужчина пожимает плечами. Гарри устало качает головой и быстро следует за Волдемортом. Он остановливается перед столом. Волдеморт поднимает брови. — Садись. — Ой? З-зачем? Вздох. — Кто-нибудь говорил тебе, насколько ты мучительно надоедлив, Поттер? Да, каждый чертов день. Гарри закатывает глаза и садится. Волдеморт тоже присаживается в кресло, прежде чем посмотреть на ещё одного человека в комнате. — Барти. — Да, мой Лорд? — Иди займись чем-нибудь полезным, ладно? Барти кланяется. — Да, мой Лорд. Затем он направляется к двери, прежде чем повернуться к Гарри. — Пока, малыш! Гарри неловко машет ему. — Пока, Барти… И мужчина уходит. Дверь захлопывается. А он остается с Волдемортом. Один на один. Он осторожно поворачивается, чтобы снова оказаться лицом к лицу с мужчиной. Волдеморт смотрит прямо на него с расчетливым выражением лица. Гарри это ничуть не нравится. — Что? — спрашивает он беспокойно. — Барти много о тебе рассказывал. — Что? — В конце концов, он был твоим учителем. Гарри встряхивается. — Да, и это было чертовски странно. Волдеморт все ещё пронзает его взглядом. — Он сказал, что ты можешь сопротивляться проклятию Империо. — Ты же не собираешься проверять это, не так ли? В ответ он получает равнодушный взгляд. Ладно, может быть, ему стоит прикусить свой язык. — Но да, он прав. Думаю, я могу сопротивляться этому. — Как? — Я не знаю… все кажется слишком приятным и… это слишком странно для меня. Чувствовать себя хорошо для меня не совсем привычно… Почему ты позволил ему остаться? Он узнал пророчество. Волдеморт хмыкает. — Я подумал, что, нам стоит иметь свидетеля. — Свидетеля? Зачем? — Что ж, Поттер, я не думаю, что Дамблдор обрадуется тому, что мы оба знаем о пророчестве. Он может попыться стереть его из наших голов. Я не утверждаю, что он это сделает, но Барти — наша мера предосторожности. Никто не знает, что он жив, поэтому, если кто-то заберёт у нас пророчество, у нас все еще останутся воспоминания Барти. Он оглядывается на закрытую дверь. — И ты… доверяешь ему? Что он сохранит его? Красноглазый мужчина издает короткий смешок. — Я никому не доверяю, Поттер. Но Барти всегда был очень предан мне. Думаю, что в какой-то степени я ему доверяю. Гарри кивает и нервно ерзает на стуле. Волдеморт все еще смотрит на него, и от его взгляда мальчику становится не по себе. — Разве ты не хотел поговорить о пророчестве? Волдеморт вздыхает, его глаза наконец отрываются от лица Гарри. — Да. Хотел. Но ты очень занимательный человек, Поттер. Затем он взмахиват рукой, и на столе между ними материализуются две вещи — пергамент и перо. Гарри моргает от удивления. Это и невербальная, и беспалочковая магия. — Ты помнишь текст? — спрашивает он. Потому что, на самом деле, Гарри нет. Волдеморт молча смотрит на него, а после прикладывает палочку к виску. Затем, точно так же, как Дамблдор, он вытаскивает блестящую серебряную нить из головы. Воспоминание. Но вместо того, чтобы положить его в Омут памяти, Темный Лорд… подбрасывает его в воздух? Гарри раскрывает рот, когда голос Трелони наполняет комнату. Рядом с ними воспроизводится проекция. Она похожа на маггловскую голограмму. Пока Гарри пересматривает воспоминание, Волдеморт записывает пророчество. Затем он взмахивает палочкой, и проекция исчезает. Гриффиндорец переключает внимание на пергамент. Аккуратный почерк Тома смотрит прямо на него, и ему приходится подавить мысли, которые лезут ему в голову. Он уставляется на пророчество. Линии сияют на бумаге, притягивая к себе. Оба некоторое время молчат. Просто… смотрят на текст. Тишину нарушает Гарри. — Что это значит? Откровенно говоря, это был глупый вопрос, но Волдеморт все равно отвечает. — Это… пока под вопросом. Они смотрят еще раз. В этот раз дольше. — Хорошо. Итак… что именно ты услышал в первый раз? — Грядёт тот, у кого хватит могущества победить Тёмного Лорда, рождённый теми, кто трижды бросал ему вызов, рождённый на исходе седьмого месяца. — Только это? И всё? Серьезно? Волдеморт вздыхает. — Видишь ли, Поттер, в то время шла война. И пророчество само по себе было очень важной пешкой в игре. Оно было у Дамблдора, а это означало, что он сделает из тебя солдата. И когда я про это узнал, единственное, что я мог сделать, это… устранить опасность, пока она не стала таковой. И да, было пророчество, говорящее, что ты можешь убить меня, поэтому я взбесился, понятно? Гарри удивляется использованию Волдемортом таких слов в конце его речи. Это было немного по-маглловски. — Ты был психом. Больше никаких оправданий. Темный Лорд впивается взглядом в него. Гарри решает опустить эту тему (ради собственной безопасности). — Ну как… как ты вообще нашёл меня, если у тебя было так мало информации? — О, даже мало информации может говорить о многом. Грядёт тот, у кого хватит могущества победить Тёмного Лорда. У тебя будет достаточно сил, чтобы «победить» меня или, ну, убить. Рождённый теми, кто трижды бросал ему вызов. Твои родители воевали против меня и у нас было три встречи, что они пережили. Это означает, что они, вероятно, были в Ордене или, по крайней мере, на Светлой стороне. Рождённый на исходе седьмого месяца. Ты родился 31 июля… в конце седьмого месяца. В то время детей ожидали только две пары. Так что это было легко. Гарри склоняет голову набок. Удивительно, как много можно было выжать всего из трех строк. Но Волдеморт прав. Всё подходит. Но подождите… — Две пары? Кто ещё? — Поттеры и Лонгботтомы. Я решил выбрать тебя. Ты родился 31-го числа, а Лонгботтом родился за день до вас. К тому же, ты ещё и полукровка. Мне казалось, что это более подходящий вариант… Гарри кажется, что его глаза вылезают из орбит. — Невилл мог стать Мальчиком-Который-Выжил? — Дамблдор тебе не говорил? Ах… тогда, я думаю, ты так же не знаешь, что случилось с его родителями. Глаза Гарри вспыхивают. — Ты их тоже убил? — Нет, к тому времени ты уже убил меня. Но… несколько моих Пожирателей Смерти пришли к ним домой. Они пытали их, пока те не сошли с ума. С кончика языка Гарри чуть не срывается около двадцати оскорблений. Но его недоумение мешает им выйти наружу. Бедный Невилл… В конце концов, он смотрит прямо в глаза Волдеморту. — Значит, ты разрушил жизнь невинному ребенку, хотя уже сделал другой выбор? Ты довел двух людей до безумия, уже зная, что нападешь на кого-то другого? Мужчина ничего не отвечает. Он просто скрещивает руки на груди и смотрит на Гарри с задумчивым выражением лица. Гарри сжимает кулаки под столом. Верно. Он не должен был забывать, с кем разговаривает. Но он зол. В ярости. Хотя вид непоколебимого, молчаливого Волдеморта заставляет его отбросить эти мысли. Темный Лорд не собирается оправдывать свои действия, так что гнев Гарри ни к чему не приведёт. Он снова глядит на пророчество, притягивая пергамент ближе к себе. Надо сказать одно, у него действительно был красивый почерк… Так, стоп. Итак, первые три строчки они разобрали. Хорошо. Дальше… И Темный Лорд отметит его как равного себе… — Наверное, ты отметил меня шрамом… — он потер лоб пальцами. Удивительно, но за всю эту встречу он ни разу не заболел. Волдеморт разжимает руки и наклоняется ближе. — Да. Я думаю, что ты прав насчёт этого… но то, что мы равны? Хм… Похоже, чтобы ему это не слишком нравится. Гарри пожимает плечами, стараясь выглядеть таким же спокойным, как и мужчина. Но когда он снова читает строки, ему кажется, что есть и другое объяснение. Что, если меткой был не шрам? Что, если… это была его метка родственной души? Тогда их равенство имело бы гораздо больше смысла. Но он ни за что не собирался рассказывать об этом Волдеморту. Нет. Нет. Точно нет. — …Но их сущности неразрывно связаны… Я не совсем уверен, что это может значить. Гарри знал, но решил предложить другое объяснение, прежде чем мужчина догадался бы сам. — Эм… может быть… знаешь, может быть, поэтому я могу заглянуть тебе в голову, и мой шрам всегда болит, и мы всегда ссоримся друг с другом? Мы как будто «сплетены» судьбой или что-то в этом роде? Мужчина выпрямляется. Затем он резко встает, его голос превращается в сердитое шипение. — Ты можешь заглядывать мне в голову?! Гарри отшатывается. — Я... это не моя вина! Я не могу это контролировать! Я просто вижу эти сны. Еще один шок пронзает мужчину. Он отступает назад, внезапно успокоившись. Затем суживает глаза. — Ты меня понимаешь? Гарри хмурится. — Эм, да? Ты говоришь по-английски. — Нет, Поттер. Теперь я говорю по-английски. Ты понимаешь парселтанг? Ой. Ой! Черт бы побрал Гарри за его тупую неспособность различать эти языки. Волдеморт только что говорил на парселтанге! Бля! Но Волдеморт больше не злился, так что… хорошо? Он пожимает плечами, нервно почёсывая затылок. — Эм, да. Я понимаю парселтанг. Я думал, ты знаешь. Волдеморт продолжает наблюдать за ним. Гарри кажется, что он видит расчётливость в его красных глазах. — Нет… я не знал… откуда? — Я узнал об этом на втором курсе. Вся школа думала, что я открыл Тайную Комнату. Но это сделал твой дневник. Я думал, ты… не знаю, слышал об этом от кого-нибудь? Я уверен, что Малфой определенно рассказал об этом своему отцу. Или, может быть, это было в газетах? Волдеморт некоторое время молчал, прежде чем снова сесть. — Ладно. Думаю, это не имеет большого значения. Но что, черт возьми, ты имеешь в виду, говоря, что можешь заглянуть в мой разум? — Послушай, если бы я мог предотвратить это, я бы предотвратил. Я просто иногда вижу сны. О… тебе, делающем что-то. Это началось прошлым летом. Я видел тебя, Хвоста и Барти в этом доме. Вы все находились в этой комнате и говорили о каком-то плане, связанном со мной. А затем ты убил того старого садовника. Подобные кошмары снились мне большую часть года. — Ты видел что-нибудь еще? — Эм… да. Мои сны изменились этим летом. Я видел коридор и черную дверь. Это дверь вела в Отдел Тайн, но я не знал об этом до сегодняшнего дня. Больше ничего нового не было. Эм... Только то, что я ещё ощущаю, когда ты злишься? Или счастлив? Когда ты становишься эмоциональным, я это чувствую. Ничего больше. — Ничего больше? — Ничего больше. Они продолжали смотреть друг другу в глаза. Гарри не понравилось, как его пронзили алые глаза, но он отказывался отвести взгляд первым. В конце концов, первым заговорил Волдеморт. — Как это возможно? Гарри вздыхает. — Я не знаю. Дамблдор сказал, что, когда ты пытался меня убить, ты вложил в меня часть своих сил, но… кто знает. Странное выражение омрачает лицо Волдеморта. Но он не отвечает и вместо этого снова поворачивается к пророчеству. — Ладно. Я предполагаю, что мы действительно в некотором роде связаны… но последние две строчки беспокоят меня больше всего. И именно эти две строчки либо помогут нам помириться, либо снова столкнут нас друг с другом. И все же, они почти не имеют смысла. Гарри смотрит вниз.И один из них должен умереть от руки другого, но ни один не сможет жить спокойно, пока жив другой...
— Мы собираемся убить друг друга, потому что мы не сможем жить, пока жив кто-то из нас. Что в этом непонятного? — недоумевает он. — Нет, Поттер, перечитай. И один из них должен умереть от руки другого, НО ни один не сможет жить спокойно, пока жив другой.... Эти два предложения противоречат друг другу. Мы убьем друг друга, однако, мы не можем жить, пока находимся рядом…? Это не должно противоречить. Тот факт, что мы терпеть друг друга не можем, не должен быть проблемой для нас, убивающих друг друга. Волдемор бормочит себе под нос. Гарри берет пергамент и ещё раз внимательно перечитывает последнюю часть. Волдеморт прав – это «но» не имело никакого смысла. Он прокручивает слова в голове снова и снова. Первая фраза была ясной. Один из них должен умереть от руки другого. Кто-то из них должен убить второго. Второе предложение тоже показалось довольно простым. Ни один из них не сможет жить спокойно, пока жив другой. Ни он, ни Волдеморт не могли жить, пока оба были живы. Второе предложение звучит как идеальная причина для предложения номер 1. Так почему же было это дурацкое «но»? Волдеморт продолжает бормотать. Гарри перечитывает слова снова, и снова, и снова. Не было никакой ошибки в значении первого предложения. Таким образом, второе предложение должно было иметь другое значение. Но возможно... — Боже мой! — восклицает он. Волдеморт поднимает голову. — Что? Гарри мог только открывать и закрывать рот. — Я… я… О Боже мой. — Поттер? — Думаю, я понял, — выдыхает он. Это заставляет Волдеморта сесть прямо (хотя осанка мужчины и так была абсолютно идеальной). Он смотрит на Гарри нетерпеливым взглядом. Так что он принимается объяснять: — Хорошо, это прозвучит немного глупо, но я думаю, что это может иметь смысл. Ни один из них не сможет жить, пока жив другой. Мы считали, что сражаясь, понимали, живы мы или нет. Но… что, если это не так? Выживать и жить — разные вещи. Если ты только выживаешь, то твоя жизнь отстой. Ты на самом деле не живешь. Так что, может быть, пророчество пытается сказать нам, что… ни один из нас не может по-настоящему счастливо жить, в то время как другой просто выживает. Лицо Волдеморта становится бесстрастным. Он берет пергамент и начинает читать. Гарри ерзает на своем месте. Это имеет смысл, но… что, черт возьми, он только что сказал Волдеморту? Что они не могут быть счастливы, если кто-то из них несчастлив? Это имеет смысл с точки зрения родственных душ, но Волдеморт об этом не знал. Аааааааа, это плохо! Бля, бля, блять! Но тут Волдеморт заговорил. — В этом есть смысл. И Гарри почувствовал, как его глаза расширились. — Ты… ты так думаешь? — Да. Это… немного странно, учитывая наши предыдущие встречи, но, кажется, это вполне имеет смысл. И вполне существуют доказательства, подтверждающие это… — Ой? — он пытается изобразить незаинтересованность. Волдеморт кивает, наконец оторвавшись от пергамента. —Да. Возьмем, к примеру, прошлый год. Я был на пути к получению тела, к мучительно долгому и болезненному процессу. У меня даже и тела не было, только еле живое подобие. А ты имел дело с чем-то столь же напряжённым, как Турнир Трех Волшебников, и, как ты сказал мне, ты так же получал от меня видения. Я бы сказал, что никто из нас на самом деле не жил в то время. Гарри задумывается. — Ага. Я полагаю, ты прав. И ещё, когда ты был призраком 10 лет, я был у Дур.. Он резко захлопывает рот. Ебать. Глаза Волдеморта заостряются. — Ты был где, Поттер? Гарри ерзает, сжимая кулаки. Это плохо. Это было ужасно, плохо, чёрт бы побрал его тупой рот! Он не собирается говорить Волдеморту, что его родственники издевались над ним! — Эм… нигде? — это больше походило на вопрос. Темный Лорд некоторое время молча смотрит на него, прежде чем в его глазах появляется лукавое выражение. Он переплетает пальцы и опрается на них подбородком. — Ну, Поттер, это ты выдвинул эту теорию. Я думаю, тебе следует продолжить то, что ты хотел сказать. Глупый слизеринский ублюдок. Он сильно хмурится. Взгляд Волдеморта остается прежним. Он действительно не собирается оставлять это. Бля. В конце концов он облокачивается спиной на стул. — Ну, ты был призраком, делал то, что делают призраки, а я… хорошо проводил время со своими маггловскими родственниками. — Маггловские родственники? — Ага. Мои тетя, дядя и двоюродный брат. Скажем так... они не особо любят магию. Или меня. Волдеморт наклоняется вперед, его глаза пронзают его. — Как они относятся к тебе? Гарри снова ерзает. — Все не так уж плохо, я… — Как они обращаются с тобой, Поттер? — Почему я должен тебе рассказывать? — Потому что я прошу. — Отлично! — с этими словами Гарри окончательно выходит из себя. — Ты хочешь это узнать? Ты хочешь услышать, как ужасно со мной обращались? Что я десять лет спал в чулане под чертовой лестницей?! Что я стал делать всё по дому, с тех пор как стал достаточно взрослым, чтобы ходить?! Что мне приходится готовить для дяди и кузена, которые едят в 4 раза больше нормы, а мне дают только объедки?! Что я не смог насладиться первым пиром в Хогвартсе, потому что мой желудок был слишком сжат? И что я так же не смог насладиться заключительным застольем, потому что уже привык к маленьким порциям? Или что, когда я случайно использую магию, меня называют уродом и наказывают?! Ты действительно хочешь всё это слышать? Долгий монолог заставляет его задыхаться в попытках отдышаться. Он даже не заметил, как встал, но вот он стоит перед столом и пытается взять себя в руки. Слова просто вылетели из его рта, и как только он начал говорить, его было уже не остановить. Но глядя на потрясенное лицо Волдеморта, реальность осела в его легких. Он никогда никому не рассказывал об этом. Никогда. Даже Рон и Гермиона не знали всего этого. Они заметили несколько странных вещей в нём, но далеко не все. И он только что рассказал обо всём этом Лорду Чертову Волдеморту. Его злейшему врагу! Это было так плохо. Зачем он вообще всё это сказал? Зачем? Он весь трясся. Он попытался успокоиться, но это было бесполезно. Он все еще пребывал в полубессознательном состоянии. А потом Волдеморт встал и направился прямо к двери. Это вывело Гарри из ступора. Он побежал за ним, совершенно сбитый с толку таким поворотом событий. — Куда ты идешь? — Я убью твоих родственников. — Что? Нет! Волдеморт зарычал. — Почему? — Потому что ты не можешь просто так убивать людей! — Ой? Просто так? Они издевались над тобой, и, по-твоему, эти грязные маггловские отбросы заслуживают жить? Гарри усмехается. — Как будто тебя волнует, что со мной случилось. Взгляд Волдеморта мрачнеет. — Ни один волшебный ребенок не должен подвергаться насилию. Ни один. Меня не волнует, что ты мой враг, Поттер, никто не заслуживает того, что ты только что описал! — Это было не так уж плохо, ладно? Они не оскорбляли меня, дядя Вернон никогда не бил меня слишком сильно и… Волдеморт внезапно хватает его за запястье и тянет вверх. Гарри обрывается, потрясение охватывает их обоих, когда они смотрят на большой и указательный пальцы Волдеморта. Его пальцы соприкасаются. — Мерлин, Поттер, — выдыхает Темный Лорд. — Я знал, что ты худой, но не настолько… И серьёзно? Ты действительно пытаешься доказать мне, что «все не так уж и плохо»? Гарри чувствует, как его щеки горят от стыда. Он отдергивает руку, и Волдеморт отпускает её. Мужчина кажется довольным. Затем он разворачивается и продолжает свой путь. Точнее, продолжал бы, если бы Гарри не потянул его назад за мантию. — Нет. Ты этого не сделаешь. Волдеморт раздраженно рычит. — Назови мне хоть одну причину. — Эм… не знаю? Может, потому что я не хочу, чтобы ты убивал их? Или, может быть, потому, что у нас есть гораздо более важные дела, которыми нужно заняться прямо сейчас? К тому же, ты понимаешь, что я тебе доверился, когда все рассказал? И ты просто… чуть не сбежал отсюда? Это нечестно, чувак. В другой вселенной Гарри мог бы заметить неформальное обращение к Темному Лорду. Но не в этой. Волдеморт уставился на него. Гарри посмотрел в ответ. Наконец красноглазый развернулся и направился к столу. Гарри с облегчением обмяк. Ссора вывела его из себя. Он дошёл до стула и сел напротив Волдеморта. Черноволосый мужчина уставился на пергамент, погрузившись в глубокие размышления. Гарри закашлялся. — Я просто хотел сказать, что это имеет смысл. Ты чувствовал себя несчастным, и я тоже. А потом, когда я начал учиться в Хогвартсе, со мной все было в порядке, но и с тобой тоже, так что… да, наверное. Волдеморт издает звук согласия. Они сидят некоторое время в тишине. Теперь они поняли пророчество, но что им с этим делать? — Что мы будем делать? — в конце концов спрашивает Гарри. — Я полагал… мы уже дали клятвы, которые имеют значение. Гарри вздыхает. — Почему бы нам просто не принести клятву ещё раз? Если мы поклянемся не убивать друг друга, всё будет хорошо. Даже если в будущем что-то случится, нас это не будет касаться. Волдеморт задумывается. — Полагаю, что это лучшее решение. Я не собираюсь сражаться с тобой, Гарри. — Действительно? Ты не очень хорошо это демонстрируешь. — Я больше не собираюсь с тобой сражаться, хорошо? В любом случае, перемирие с тобой выгодно для нас обоих. Нам не нужно будет отвлекаться от своих дел. Слова задели Гарри, потому что это было правдой. Кроме того, Волдеморт был его родственной душой, пусть и сумасшедшей. Ладно, Поттер, держи себя в руках. — Да, мне не нужен псих, пытающийся меня убить. Невпечатлённый взгляд, который он получил в ответ, стоил того. — Так ты согласен на магическую клятву? Готов поклясться, что никогда не будешь пытаться убить меня? Даже если у тебя появится желание лишить меня жизни? Даже если мы будем по разные стороны войны? Гарри сглатывает. С одной стороны, это заманчиво. Это прекрасно. Ему больше никогда не придётся беспокоиться о Волдеморте. Или, по крайней мере, о человеке, пытавшемся убить его. С другой… Это трусливо. И эгоистично. Так эгоистично. Весь волшебный мир смотрит на него как на своего спасителя, они все хотят, чтобы он сразился против Волдеморта… а он не хочет это. Волдеморт поднимает бровь. И Гарри… Гарри чувствует покалывание в шраме и вспомнает о своей метке. И о всем, что он уже сделал для волшебного мира (все то, что от него ожидали). Он кивает. — Да. Я согласен. Ты? Губы Волдеморта изгибаются в ухмылке. — Почему бы и нет. Думаю, пришло время для Нерушимой Клятвы.