Words

Платформа девять и три четверти точно такая же, какой Гарри видел ее в последний раз. Шумная, переполненная людьми. Он переводит взгляд с одной волшебной семьи на другую, видит сов, людей в маггловской одежде и волшебных нарядах, дымящийся красный локомотив и улыбается так сильно, что у него болят щеки. Медальон звенит от тепла и волнения на его груди, как будто он тоже счастлив находиться здесь. И, — думает Гарри. — Том, вероятно, счастлив. Он озвучивает ему свои мысли. Медальон звучит благоговейно: Это было так давно. Мальчик-Который-Выжил согласно бормочет. Он чувствует нечто похожее. Что-то тыкается в него. Он смотрит вниз и видит Бродягу, виляющего хвостом и кивающего мордой в сторону укромного уголка платформы. Он улыбается, кивает своим друзьям и следует за своим крестным отцом — в настоящее время больше собачьим отцом — в этот уголок. Он никогда не замечал, что на платформе существует место для отдыха, но оно действительно есть, рядом с туалетами, которых Гарри тоже не видел раньше. Он следует за Бродягой до небольшого уголка, колонны эффективно скрывают их от чужих взглядов. Гарри прислоняется к одной из них. — Привет, Сириус. Бродяга радостно лает, и в следующую секунду Гарри оказывается лицом к лицу со своим крестным отцом, в его человеческом обличье. — Гарри, — мужчина обнимает его. — Не могу поверить, что ты уже уезжаешь. Он похлопывает Сириуса по спине. — Эй, все в порядке, ты же знаешь, у меня есть зеркало. Мы будем общаться. — Да, да, я знаю, но позволь мне на мгновение побыть драматическим родителем, хорошо? Гарри смеется, его грудь набухает от чувств. — Я буду скучать по тебе. — Да, знаю. Я тоже, малыш, — он отстраняется. — Но это не единственная причина, по которой я привел тебя сюда. Гарри моргает. — О? Сириус лезет в карман своего плаща — более красивого и нового, чем тот, который Гарри видел на нем на третьем курсе, — и вытаскивает стопку конвертов. Что в них? — спрашивает Том. Гарри подходит ближе, принимая письма от Сириуса. Их много, половина конвертов с маггловскими марками, половина с волшебными. Все они были отправлены на имя Сириуса… — Знаешь, я прочитал их уже двадцать раз. Я просто подумал… — Сириус почесывает затылок. — Я не знаю, может быть тебе интересно посмотреть, что твои родители писали о тебе, потому что, поверь мне, большинство писем о тебе в детстве, но я подумал, я просто подумал, не знаю, что тебе может быть интересно узнать, какими они были тогда? Знаешь… Во время своей речи Сириус пару раз переминается с ноги на ногу. Гарри никогда не видел его таким нервным. Он смотрит на письма, письма от родителей, которые Сириус отдает ему, даже если они принадлежат Сириусу и… Черт возьми, он плачет. Он шагает вперед и обнимает крестного. Сириус на секунду замирает, пораженный тем, как сильно Гарри сжимает его. А потом он сжимает его в ответ, так же яростно. — Сириус, я… спасибо, — хмыкает Гарри. — О, щенок, — он нежно похлопывает его по спине. — Все в порядке. Они твои. Гарри отстраняется, вытирая глаза. — Сириус, это… я… Они были посланы тебе. Сириус кивает. — Конечно, были. Но они нужны тебе больше, чем мне, хорошо? Гарри чувствует, что вот-вот снова заплачет. Сириус лучший. Он не знает, что будет делать, если с ним что-то случится. Он прижимает письма к груди и молча кивает. Крестный улыбается ему и снова превращается в Бродягу. Гарри возвращается к группе и наблюдает, как Бродяга подбегает к Ремусу и начинает лизать его лицо. Гарри усмехается. Эти двое. Он сует письма в сумку и подходит к Гермионе и Рону. Близнецы уже ушли к своим друзьям. — Я думаю, мы должны найти свободное купе, — предлагает он. Гермиона морщится. — О, Гарри… мы бы с удовольствием, но… Ой. Верно. Он забыл. Он поднимает руку. — У вас обязанности старост. Я понимаю. Я найду Невилла. Они одаривают его застенчивыми улыбками. Рон хлопает его по плечу. — Мы найдем тебя, как только закончим. Я уверен, что они не будут вечно держать нас в заложниках. Гермиона закатывает глаза. — Это не какая-то пытка, Рон. Рыжий наклоняется к Гарри и театрально шепчет: — Это она. Гарри смеется, чувствуя себя немного лучше. Он знает, что их выбрали старостами, они показали ему свои значки, когда те пришли по почте. Он не возражает — Гарри уверен, что если ему бы пришлось быть старостой в этом году, помимо всего прочего, он бы просто покончил жизнь самоубийством. Но тогда он не осознавал, что будет один в купе. Ну что ж. Что он может сделать? Он прощается с Уизли и кучей авроров, пришедших в качестве их защиты. Грюм хмыкнул на него — чего Гарри, честно говоря, и ожидал — и Тонкс улыбнулась ему так ярко, что ее волосы стали на несколько тонов светлее. — Наслаждайся Хогвартсом, Гарри. Он отвечает улыбкой. — Спасибо, Тонкс. Ты тоже… аврорскими штучками. Она смеется. — Оу, спасибо! Он в последний раз треплет Бродягу – и, к счастью, избегает языка крестного отца, серьезно, СИРИУС,– и направляется к поезду. Том издает мысленный смешок. Должен сказать, в способности анимага есть свои преимущества. Гарри вытягивает шею, пытаясь найти в беспорядочной толпе Невилла. Да, полагаю. Полагаешь? Ты не слишком задумываешься о своем потенциале, не так ли, Гарри? Он закатывает глаза. Не все замышляют захватить мир, Том. Медальон сегодня на удивление язвителен: Не все такие классные, как я, знаю. Дело не в моих планах, Гарри, в твоих руках магия, и ты не хочешь ее изучить? Узнать все, что можно с ней сделать? Изучить ее возможности? Знаешь, если бы некий волшебник не пытался избавиться от меня последние четыре года, у меня, возможно, было бы время на все это… Том замолкает. Гарри-Том, счёт: один-ноль. Возможно, он никогда не признается в этом медальону, но в его словах был смысл. Последние несколько лет Гарри ленился на занятиях. Но, что ж, теперь, когда угроза Волдеморта миновала, у него может быть шанс больше сосредоточиться на том, чтобы «изучить возможности магии». — Гарри! — зовет его кто-то из толпы. Парень оборачивается и видит, что к нему направляется Невилл. — Невилл! — сияет он. — Я искал тебя. Другой парень останавливается перед ним и сжимая его плечи, когда они обнимаются. — Где Гермиона и Рон? — Выполняют обязанности старост. Так что, думаю, сегодня будем только мы. Невилл издает короткий звук «а». — Окей. Хочешь найти купе? Гарри ухмыляется — Конечно. Пойдем. Так они и делают. Гарри чувствует себя хорошо рядом с Невиллом. Они шагают по коридору, проходя одно заполненное купе за другим. В поезде звучит свисток, и Невилл с Гарри чуть не падают друг на друга, когда поезд с рывком трогается. Хедвиг раздраженно ухает. Гарри быстро поправляет ее клетку, торопливо извиняясь. Том, конечно, смеется над ним. Придурок. Они продолжают идти вперед. Через некоторое время они наконец находят пустое купе — ну, не совсем пустое. Внутри сидит девушка, держа перед лицом перевернутый журнал. Он такой большой, что Гарри видит только нижнюю часть ее тела. Он собирается что-то сказать, но тут же вмешивается Невилл: — Привет, Луна! Девушка выглядывает из журнала и одаривает их улыбкой. — Привет, Невилл. Привет, Гарри Поттер. Гарри моргает. Ладно. Они заходят и садятся напротив нее. Невилл машет руками между ними, выглядя слегка неуверенным. — Гарри, это Луна Лавгуд. Она из Рейвенкло, на год младше нас. Луна, это Гарри, но ты уже это знаешь. Девушка хмыкает. — Приятно познакомиться, Гарри. Мальчик-Который-Выжил тоже улыбается. — Мне тоже приятно. Что ты читаешь? Девушка откладывает журнал. Теперь он прекрасно видит ее — мечтательный взгляд ее глаз, длинные светлые волосы и палочку, спрятанную за ухом. Она показывает ему журнал. — Это Придира, журнал моего отца. Он очень интригующий. Ты знал, что министр Фадж убивает гоблинов и делает из их мяса пироги? Гарри моргает. — Я… нет… подожди, он? Луна кивает. Невилл жмет плечами. Министр никак не может этого делать,— хихикает Том. Гарри игнорирует его. — Значит, твой папа — журналист? Луна кивает. — Да. Немногие верят в его исследования, но он был очень близок к тому, чтобы, наконец, открыть морщерогих кизляков. Гарри чувствует укол облегчения. У него есть своя доля опыта работы с репортерами и журналистами. Приятно обнаружить, что отец Луны, кажется, сосредотачивается на существах, а не на людях. Он открывает клетку Хедвиг, позволив ей расправить крылья. — Почему люди не верят ему? Луна снова скрывается за своим журналом. — О, мало кто думает, что морщерогие кизляки реальны. Или нарглы. Или лунные лягушки. Люди очень недальновидны. Гарри никогда не слышал ни об одном из этих существ, но он точно не собирается судить ее. Невилл прочищает горло и… Гарри кажется, или Невилл покраснел? — Эм, Луна, как Рольф? Девушка замирает, держа Придиру. — О, он… он старается изо всех сил, насколько возможно в данных обстоятельствах. У него случилось небольшая проблема с узнаванием меня в прошлый раз, когда я пришла к нему… Мерлин, — думает Гарри. Невилл вздрагивает. — Мне жаль слышать это. Вы с Рольфом заслуживаете гораздо больше времени. Сейчас с ним все хорошо? Ему не больно? Она вздыхает. — Нет, нет, колдомедики делают все, что возможно. Его разум просто… иногда ускользает. Я благодарна за то, что мы можем проводить время вместе, или, ну, то, что от него осталось. Невилл кивает, его глаза выражают сочувствие. Гарри осторожно говорит: — Луна, я могу узнать, кто такой Рольф? Луна откладывает журнал и грустно улыбается ему. — Можешь. Рольф — моя родственная душа. Полгода назад он попал в аварию, и, к сожалению, от его травм нет лекарства. Медведьмы дают ему, в лучшем случае, месяцы. Ему кажется, что кто-то вылил на него ведро холодной воды. — Луна, мне очень жаль, это… — Да, я знаю. Все в порядке. У меня было время смириться с этим. Он сглатывает. — А ты уверена, что помочь ему никак нельзя? — Мы много чего пробовали. Колдомедики тоже очень стараются. Но авария что-то сделала с его мозгом, и это никак не исправить. Всё, что мы можем, так это сделать его последние месяцы лучшими для него… — она замолкает, ее взгляд становится туманным. — Я не могу даже представить, каково это. Если я могу чем-то помочь… — О, нет, не волнуйся, Гарри, — улыбается она, вдруг повеселев. — Рано или поздно все наладится. У нас троих. Даже с твоей родственной душой. Она снова берет Придиру. Гарри замирает. Он переводит взгляд на Невилла, который тоже выглядит бледным. — Эм, Луна… — медленно произносит он. — У меня нет родственной души. Она напевает. — Конечно есть. Гарри глазеет на нее. Откуда, черт возьми, она это знает? Невилл рассказал ей? Он смотрит на своего друга, но тот выглядит таким же ошеломленным. Он начинает быстро качать головой, когда Гарри переводит взгляд на него. Он никогда раньше не встречал эту девушку и точно знает, что его Метка не видна. Сегодня утром он наложил на нее еще одно заклинание "не замечай меня". — Эм… нет, — пытается он снова. — Все в порядке, Гарри, мне рассказали нарглы. Я не имею ничего против. Последние две клетки мозга Гарри активируются и умирают в тот же момент. И, конечно же, Том решает высказаться: Что случилось, Гарри, кто вообще твоя родственная душа? О, нет. Абсолютно нет, — протестует он. — Я ни за что тебе этого не скажу. Том смеется. О, дорогой... Значит, это кто-то, кого я знаю и с кем у меня есть хорошая связь, раз тебе стыдно мне об этом говорить. И то, что ты прячешь свою метку, говорит о многом. Ты не оставляешь мне много вариантов, Гарри. Гриффиндорец напрягается. Нет. Я не говорю тебе, и ты не будешь думать об этом. Том молчит, но Гарри чувствует, что он улыбается. Ради Мерлина… Он паникует и отключает головную связь с медальоном, и вместо этого снова сосредотачивается на Луне. — Кто такие нарглы? — О, это крошечные существа, которых мало кто может видеть… они иногда крадут мои вещи. И, как я уже сказала, не беспокойся о метке, Гарри. Я уверена, что и меня, и Невилла все устраивает. И я бы никому не скажу, даже если бы мне поверили. Гарри моргает. — Я… ты не скажешь? Луна полностью опускает Придиру. — Нет, Гарри. Это твой выбор, так же как и мой рассказать тебе о Рольфе. Мы не выбираем свои метки. Так что это не твоя вина. Гарри откидывается на спинку сиденья. Его паника улетает, и вместо этого он с благоговением смотрит на Луну. Она так отличается от всех, кого он когда-либо встречал, и все же… она ему нравится. Он не знает, откуда Луна узнала, но она кажется хорошим человеком. И то, как она смотрела на Гарри и Невилла, когда произносила последнюю часть, также повышает ее благосклонность в глазах Гарри. Гарри какое-то время смотрит на них обоих, обдумывая это. К счастью, Том молчит. Невиллу, кажется, было немного неловко, но Гарри снова замечает, что тот глядит на Луну с благоговением. — Итак… — выдыхает он. — Полагаю, у всех нас есть проблемы с родственными душами. — Именно, — улыбается Луна. Невилл издает тихий звук. — Вы двое заставляете меня думать, что мне повезло. Гарри моргает, на мгновение забеспокоившись, но затем Луна начинает хихикать. Она протягивает руку и похлопывает парня по коленке. — Ох, не волнуйся. Кто-то скоро поможет тебе, я знаю. Гарри кивает, тихо посмеиваясь над тем, как вспыхивают щеки Невилла. Парень поражен. Гарри не может винить его, потому что чувствует тоже самое. Ощущение, что груз свалился с его плеч. На этот раз он находится с людьми, которые знают и не осуждают его. Это ощущение освобождения. — Итак, что вы, ребята, делали летом? — спрашивает он. С этого начинается другой разговор. Они втроем болтают о каникулах, Невилл рассказывает им о найденном им виде грибов, Луна говорит о своих поездках на природу в поисках существ, а Гарри бормочет обо всем другом, что может. Это классно. Гарри никогда не чувствовал себя настолько непринужденно в общении с новыми людьми, но он обнаруживает, что Луна ему очень понравилась, еще с самого начала. Она определенно отличается от других, но при этом она самый понимающий человеком, которого он когда-либо встречал. Разговаривать с ними было так легко, что на мгновение он забыл о медальоне на шее и о том, что этот медальон может вычислить.

***

Конечно, это продолжалось недолго. Через несколько часов ему понадобилось пойти в туалет, и Том заговорил именно в тот момент, когда он вышел из купе. Итак, Гарри, почему ты так нервничаешь из-за своей родственной души? А Гарри, который не слышал голос Тома буквально несколько часов — и он знает, что этот ублюдок сделал это нарочно, — подпрыгивает от неожиданности. Он игнорирует великолепный глупый смех Тома и рычит на него. Как я уже сказал, это не твое дело. Оу, Гарри, дорогой, если я буду рядом с тобой так же часто, как в этом месяце, тогда да, это мое дело. К тому же мне любопытно. Гарри громко стонет. Он был рад, что в этот момент рядом никого нет. Том. Это моя проблема, ясно? Я просто… я никому не говорил об этом, кроме Невилла. И теперь откуда-то и Луна знает. И даже если их всего двое, на мой взгляд, это уже слишком много человек! Разве ты не можешь просто… оставить все как есть? А Том, Том еще та задница, так что, конечно же, он не отступает. Я бы так и сделал, если бы ты не вел себя как напуганный кот. Гарри раздражается. Напуганный кот? Кот? Извини, но у меня есть много причин! Ты не знаешь, кто моя родственная душа, и ты бы понял, почему мне нужно держать ее в секрете, если бы знал. Но это все, Том, это мой секрет, а не твой, так что оставь его, хорошо? Он направляется к туалету, чувствуя себя все более и более взволнованным с каждым шагом. Том долго молчит, и когда он снова говорит, его голос звучит тихо и спокойно: Ты никогда не спрашивал меня о моей метке. Гарри останавливается так внезапно, что чуть не врезается в тележку со сладостями. Он быстро извиняется перед продавщицей и продолжает идти, его гнев сменяется осторожной заинтересованностью. Зачем мне спрашивать? Ну, во-первых, я почти полностью уверен, что ты уже знаешь, какая у меня метка… а во-вторых, я понимаю, что ты, возможно, не захочешь говорить об этом, пока это не сделаю я, так что… ну, дело в том, Гарри… у меня нет метки. Он ощущает холод. …что? Том? — говорит он, чувствуя, как земля качается под его ногами. О, не беспокойся, Гарри. Раньше у меня была метка, и я точно знаю, что она до сих пор есть у него. Часть напряжения уходит из его живота. Он выдыхает, все еще обеспокоенный. Хорошо, но у тебя…? В этом нет ничего необычного. Когда я расстался со своей основной частью, я потерял метку. Я знал, что так произойдет, я уже видел это, когда создавал дневник. В то время я, на самом деле, даже завидовал своим объектам, что им не нужно носить… — Том издает грустный смешок. — Это бремя, как я привык думать о ней. Гарри обнаруживает, что дышать стало легче. Ты сказал, что это бремя. Ты все еще думаешь о метке таким образом? Наконец он добирается до туалетов, но обнаруживает, что они заняты. Он прислоняется к стене и пытается заставить свое сердце перестать биться с такой скоростью, безуспешно, конечно. Голос Тома мягкий: Нет, больше нет. И я знаю, что он тоже так не думает. О, откуда тебе знать? Ты и он не одно и тоже. Может быть, и нет. Но я все еще он в некоторой степени, — говорит Том. Гарри прикусывает губу. Что он хочет? Моргана… Какое вообще отношение Волдеморт имеет к моей метке? Медальон шокированно пульсирует. Гарри… Я сдал двенадцать СОВ, и ты думал, что я не догадаюсь? Он молчит. Том вздыхает. У меня может не быть метки, но это не значит, что наши отношения не будут такими крепкими, как у тебя с моей основной личностью. Все тело Гарри дергается от шока. Его глаза расширяются настолько, что ему становится больно. На мгновение он перестает дышать. Что, что??? Из всех вариантов, по его мнению, по которым должен был дальше развиваться этот разговор, этого он не предвидел. Что... он же не имеет в виду... он не может знать... Это... наши отношения... ты имеешь в виду, что у тебя.... у тебя есть чувства ко мне? — бормочет он. Я думал, что дал это ясно понять, когда флиртовал с тобой весь этот месяц... Гарри должен признать, что это не самый лучший момент в его жизни. Он мог бы что-то сделать, или сказать что-то классное, или, ну, просто ответить. Вместо этого он промолчал. Он несколько раз открывает и закрывает рот, в итоге тупо уставившись в стену напротив. Святой ублюдок, ебать. Ты мне нравишься, Гарри, — продолжает Том. — Правда, очень сильно. Так что да, у меня есть чувства к тебе. Сильнее, чем я когда-либо чувствовал… по отношению к кому-либо. Я хочу быть с тобой. То есть, конечно, если ты тоже этого хочешь, я имею в виду, если ты не хочешь быть со мной, то это совершенно нормально, то есть... Гарри прерывает его сбитую речь: Что? Том, нет, ради Морганы, я влюблен в тебя с двенадцати лет. Секунду царит тишина. Затем голос Тома становится дразнящим: О, Гарри, ты? Гарри закрывает лицо ладонями. Ох, блять… не то чтобы я мог что-то поделать с тем, как ты выглядишь… и, знаешь, дневник казался довольно милым, пока он не попытался меня убить… Том начинает смеяться, и разум Гарри наполняется этим теплым, покалывающим звуком. Восхитительно. Но позорно с его стороны… — затем его голос становится более серьезным. — Значит ли это, что ты отвечаешь на мои чувства взаимностью? Том, конечно, отвечаю. Я… ты напугал меня своим первым появлением, но… Мерлин, сейчас я не могу представить себя без тебя. Ты мне нравишься. Правда. Произнеся это вслух – настолько «вслух», насколько это возможно для мысленного разговора, – он чувствует, как огромный груз падает с его плеч. Он не может поверить, что все это происходит. А потом Том появляется прямо перед ним. Гарри потрясенно моргает, видя его так близко и так внезапно. Но затем он как следует разглядывает Тома в лучах заходящего солнца, видит благоговейный взгляд, которым Том одаривает его, и все мысли о том, как или почему он оказался здесь, вылетают из головы Гарри. Все, что он может делать, это смотреть на Тома и на то, как свет струится по его высоким скулам, и чувствовать себя очарованным. — Приятно слышать, Гарри. Ты мне тоже нравишься. — Правда? — Больше всего на свете. Они начинают наклоняться друг к другу. Гарри видит, как Том подбирается все ближе и ближе, чувствует, как его сердце учащается до невероятных скоростей, когда он понимает, что их губы скоро соприкоснутся, и приподнимается на цыпочках, чтобы встретиться с чужими губами. Они собираются поцеловаться, прямо здесь, в этом залитом солнцем коридоре поезда, они действительно собираются поцеловаться, черт возьми… А потом дверь в туалет открывается и Том исчезает. Гарри оборачивается, его сердце колотится как сумасшедшее. Он оказывается лицом к лицу с Драко Малфоем из всех людей. Слизеринец одаривает его странным взглядом, прежде чем усмехнуться и уйти. Гарри смотрит, как он уходит, и тяжело вздыхает. Черт возьми, что только что произошло? Он стоит молча секунду, пока его мозг все осознает. Потом его руки подлетают к медальону. Том? Я здесь, я здесь, — успокоивает его медальон. — Он напугал меня. Гарри проводит рукой по волосам. Святой ад. Никогда не любил Малфоев, — соглашается Том. Подросток качает головой и оборачивается. Сейчас в коридоре действительно никого нет. Итак… как ты думаешь, мы можем продолжить начатое? И Том, его чувства накрывают его волнами печали. У меня недостаточно сил для еще одной проекции. Мне жаль. Он моргает. Подожди, серьезно? Да. Я могу проецировать себя в твои мысли и разговаривать, но создание реальной версии себя требует слишком много сил… — ворчит Том. — И вот, когда я все распланировал… Гарри подавляет разочарование и, наконец, заходит в туалет. Это не имеет значения, Том. Все нормально. Медальон издает недовольный звук. Гарри вздыхает. Его чертова удача.

***

Когда он возвращается в купе, небо приобретает глубокий оттенок индиго. Рон и Гермиона уже закончили со своими обязанностями старост, и он поприветствовал их, присаживаясь. Сейчас забыть предыдущий разговор было легко. Легко, даже если его эмоции были в беспорядке, и он постоянно сжимал медальон в кармане. Ага. Все совершенно нормально. Он зашел и сразу наткнулся на то, как Гермиона и Луна спорят о существовании Ракшпуртов. Гарри не знает, на чьей он стороне в споре. И вскоре, раньше, чем думал Гарри, они оказываются в Хогсмиде. Он говорит Хедвиг лететь в совятню и наблюдает, как она улетает. Все пятеро — ну, или шестеро, если считать Тома — направляются к вагонам, и Гарри останавливается как вкопанный. Повозки тянут лошади. Ну, не совсем лошади, если честно. Они похожи на лошадей… мертвых лошадей. Гарри подходят к существам, испытывая благоговейный трепет и ужас одновременно. Как будто кто-то заживо содрал кожу с лошади и приделал ей крылья. Это фестралы, — объясняет Том. — Они всегда были здесь. Он моргает, глядя на существ, недоумевая, как он не замечал их раньше. Луна становится рядом с ним. — Я тоже их вижу. Он поворачивается к ней. — Правда? — Да. Они милые. Он смотрит на ближайшего к нему фестрала и осторожно поднимает руку. Существо фыркает, это был звук очень похож на лошадь, и тыкается мордой в ладонь Гарри. Он нежно гладит его по голове, тая внутри. Гермиона смотрит на них так, словно у них выросли две головы. — О чем вы говорите? — О лошадях, — он указывает на них. Гермиона и Рон обмениваются взглядами. — Эм… там ничего нет, Гарри. Луна качает головой, палочка по-прежнему за ее ухом. — Фестралы всегда были здесь. Я видела их с первого курса. Рон моргает, но затем издает звук понимания. — Мама рассказывала мне о них. Гарри оглядывается на существ. — Почему вы их не видите? — Их видит только тот, кто познал смерть. Гермиона выглядит так, будто собирается возразить, но после ответа Луны ее рот захлопывается. Она моргает, глядя на фестралов, которые, как понял Гарри, были для нее пустым местом, и выглядит потерянной. Гарри в последний раз гладит фестрала и входит в карету. — Нам пора. Они следуют за ним без особых жалоб. Поездка в Хогвартс проходит тише, чем обычно, но тут у Невилла взрывается его гриб, и им приходится убирать с одежды сочащуюся слизь. После этого настроение в карете немного улучшается. Они входят в замок, и Гарри слышит счастливый вздох Тома. Он полностью согласен с ним. Они вернулись в Хогвартс. Они вернулись домой. И кажется, что все будет хорошо. Они доходят до Большого Зала и расстаются с Луной, которая подходит к столу Рейвенкло. Они садятся рядом с другими гриффиндорцами и ждут начала пира. Болтовня потихоньку утихает, и первокурсников отсортировывают. Затем встает директор. Я вижу, что его вкус в одежде не улучшился, — отмечает Том. Гарри не может не согласиться. С другой стороны, если Дамблдор хочет носить эту мантию, то пусть носит, Гарри это не касается — и, честно говоря, сейчас гардероб Дамблдора беспокоит Гарри меньше всего на свете. Дамблдор разводит руками. — Добро пожаловать, студенты. Добро пожаловать в Хогвартс. Настало прекрасное время, когда мы все снова собрались вместе. Приветствую всех наших дорогих бывших студентов и всех новых. Я надеюсь, что ваш новый год будет настолько хорошим, насколько это возможно. Он одаривает всех учеников теплой улыбкой. Том ворчит что-то грубое. — Теперь, прежде чем мы начнем долгожданный пир, я должен рассказать вам пару вещей. Во-первых, все мы должны объединиться в этом году сильнее, чем когда-либо прежде. Грядут темные времена, мои дорогие друзья. Ворчание Тома усиливается: Да, верно, «грядут темные времена», надеюсь, Волдеморт покажет ему эти темные времена… — А во-вторых, я с огромным удовольствием представляю вам нового профессора Защиты от Темных Искусств — Аниона Картрейна! Новый профессор, на которого Гарри раньше не обращал внимания, встает. Он одаривает студентов очаровательной улыбкой, и Гарри, наконец, поднимает взгляд на него. И замирает. Мужчина бледен. Чрезвычайно бледен, с белоснежными волосами — альбинос, отмечает Гарри. У него также красные глаза. И они кажутся знакомыми. Очень знакомыми. Гарри! — в шоке восклицает Том. Гарри пялится на учительский стол. Вытаращивает глаза, потому что знает, что Том собирается сказать, еще до того, как тот это произносит. Гарри… Гарри, это моя основная личность. Он смотрит, как мужчина садится, и не обращает внимание на остальные слова Дамблдора. Его новым учителем ЗОТИ стал лорд Волдеморт. О, милая Моргана.