***
Мир вокруг него перестает быть туманом в тот момент, когда земля снова появляется под его ногами. Гарри предполагал, что снова окажется в той же комнате, прямо в кабинете директора – и все же, когда ему удается собраться с силами и оглядеться, он оказывается в… пабе? Он оборачивается, смотрит на темные столы, табуреты и посетителей… Что, ради Мерлина, они делают в Кабаньей голове? Разве Дамблдор не говорил, что это должно быть собеседование? Это не имело смысла. Это нормально? Было ли совершенно нормальным явлением для волшебников проводить школьные собеседования в пабах? И даже не в таких хороших, как Три метлы? Директор приземляется рядом с ним и кивает головой влево от Гарри. Мальчик следит за его взглядом и встречается с немного более молодой версией мужчины. Дамблдор-младший ждет возле бара и выглядит в двадцать раз колоритнее, чем весь остальной паб. На нем блестящая мантия бирюзово-золотого цвета с крошечными розовыми фламинго в крапинках, и Гарри… ну, Гарри должен признать, у этого человека есть свой стиль. Это возвращает его к воспоминаниям, которые показывал ему дневник, еще до того, как он понял, кем был Том Реддл. Дамблдор и тогда носил диковинный наряд, и ретроспективно, за исключением серебристого цвета волос мужчины, в нем ничего не изменилось. Он действительно выделяется в темном пыльном баре, и Гарри хмурится, замечая, какие люди сидят вокруг. Он знает, что в Кабаньей Голове все немного сомнительно, но… ну, он не ожидал, что тут будет так много людей, скрывающих свои лица за капюшонами. Его взгляд нечаянно замирает на мужчине, сидящем недалеко от него. Мужчина сидит, сгорбившись над напитком, капюшон накидки закрывает большую часть его лица. Если бы не подозрительные взгляды, которые он бросал на Дамблдора, Гарри бы его вообще не заметил. В нем есть что-то странно знакомое… или, может быть, в том, как он сидит или… Он обращается к своему настоящему директору, чувствуя себя странно. — Почему мы здесь? Мужчина одаривает его мерцающей улыбкой. — Конечно, ждем мисс Трелони. — Я имел в виду… простите, сэр, почему мы в Кабаньей Голове? И, конечно же, именно в этот момент дверь открывается, и он видит одетую в плащ фигуру Сибил Трелони. Гарри наблюдает, как она и Дамблдор-младший перешептываются друг с другом, прежде чем встать, подняться по лестнице и исчезнуть в задней комнате, о существовании которой Гарри даже не подозревал. Он и присутствующий Дамблдор следуют за ними, все мысли о человеке в капюшоне вылетают из его головы. По его мнению, задняя комната намного приятнее. Он наблюдает, как два профессора садятся по разные стороны деревянного стола, и еще раз задается вопросом: почему они здесь? Он переводит взгляд на директора. Мужчина кивает в сторону воспоминания. — Мисс Трелони сама выбрала этот паб. Она сказала мне, что здесь она чувствует себя более комфортно. Серьезно? Серьезно? Что-то в этом объяснении не так, но у него нет времени задуматься над этим, поскольку его внимание переключается на то, что происходит перед ним. — … какой у вас опыт работы, мисс Трелони? — спрашивает младшая версия Дамблдора. Женщина стаскивает с себя множество шарфов. — Видите ли, мистер Дамблдор, с раннего детства мне был ниспослан дар делать пророческие видения. Моя бабушка была той самой Кассандрой Трелони. Нынешний Дамблдор издает смешок. — В тот момент я на самом деле не думал о том, чтобы нанять ее. До тех пор, пока не… Прошлая версия директора спрашивает ее о реальном опыте, что приводит лишь к тому, что она заявляет, что может ответить на любые его вопросы о будущем и гарантировать, что они окажутся правдой. Каким-то образом это звучит более диковинно, чем выглядит мантия Дамблдора. А потом, когда мужчина начинает покачивать головой, видимо, собираясь прогнать ее, что-то изменяется. Трелони внезапно замирает, ее тело изгибается в болезненно неестественной позе. Младший Дамблдор, кажется, шокирован, его глаза за очками расширяются, а затем Трелони начинает говорить. Пророчество сходит с ее губ хриплыми, грубыми словами, от которых у Гарри все внутри сжимается. Он слышал это раньше, он знает, что будет дальше, и все же… Грядёт тот, у кого хватит могущества победить Тёмного Лорда, Рождённый теми, кто трижды бросал ему вызов, Рождённый на исходе седьмого месяца, ...он не готов услышать это еще раз. В этот момент за двери начинается какая-то суматоха. Крушение, приземление, а затем чей-то крик. Гарри в замешательстве поворачивается к двери, но, похоже, никто этого не замечает, никто не обращает внимания — и тут Трелони снова говорит. …и Темный Лорд отметит его как равного себе, Разумеется, именно тогда следующие слова достигают ушей парня — и кровь у него холодеет. Но у него будет сила, о которой Темный Лорд не знает, И один из них должен умереть от руки другого, Но ни один не сможет жить спокойно, пока жив другой... Тот, кто достаточно могуществен, чтобы победить Тёмного Лорда, родится на исходе седьмого месяца... Тишина. За этим следует звенящая, пронзительная тишина, паб затихает, а мир вокруг них рушится.***
Гарри где-то в далеке знает, что его вытаскивают из воспоминаний, возвращают в кабинет директора, но он почти ничего этого не чувствует. Потому что это пророчество… Последние строки… Вторая часть пророчества была иной. Он падает в кресло, и его разум не может примириться с этой мыслью. Он знает пророчество! Он размышляет о нем с самого дня рождения! Он даже использовал те части окклюменции, которым научился, чтобы сохранить это конкретное воспоминание и сохранять его как можно более защищенным. Он даже пересказал его Тому, когда они впервые встретились. И сейчас оно совершенно не то… но как? И Темный Лорд отметит его как равного себе, Но у него будет сила, о которой Темный Лорд не знает… Это новое пророчество… — …Гарри? Гарри, мой мальчик, ты в порядке? Он вскидывает голову. Дамблдор смотрит на него обеспокоенными глазами, и подростку требуется мгновение, чтобы понять, что он, должно быть, совершенно упустил из виду то, что говорил этот человек. Он ерзает на месте, метнувшись взглядом к все еще присутствующему Омуту Памяти. — Я… извините, сэр. Очень многое нужно понять. — Мне жаль, что я раскрыл тебе все так сразу… но ты должен осознавать значение этого. Гарри поправляет очки. — Там говорилось… там говорилось, что Волдеморт отметил меня как равного себе…? Мужчина кивает. — Да. И Темный Лорд отметит его как равного себе, но у него будет сила, о которой Темный Лорд не знает. Это то, что произошло, когда Лорд Волдеморт оставил тебе этот шрам. Я верю, что той ночью, пытаясь убить тебя, он сделал тебя единственным, кто достаточно силен, чтобы победить его. Гарри прикусывает язык. Это не то, что на самом деле сказано в пророчестве. Возможно, Дамблдор ошибается. Возможно, он думает, что это правда. Но тогда зачем Трелони лгать? Подумав об этом, он быстро отбрасывает эту мысль. Дамблдор достаточно умен, чтобы понять, что что-то не так. Но что тогда? — Возможно, тебе интересно, что означает «сила, о которой он не знает», — продолжает мужчина, не подозревая о внутреннем смятении Гарри. — Я думал об этом довольно долгое время и искренне верю, что пророчество имеет в виду нечто гораздо большее, чем мы оба осознаем. Дамблдор улыбается. — На самом деле, есть нечто такое, чего Лорд Волдеморт никогда не сможет понять. — Что, сэр? — Любовь. …ой. — Вы действительно думаете, что Волдеморт не может любить? Совсем? — он поднимает голову. Он может. Гарри знает, что может. Или, по крайней мере, может быть, не тот, что был на кладбище, но нынешний он определенно может, Гарри это знает, Гарри должен это знать, Том мог чувствовать любовь, а это значит, что в Волдеморте тоже есть какая-то любовь, верно? Верно? Так должно быть, потому что иначе... — Мне грустно это говорить, но да, я так думаю. Я считаю, что у этого человека никогда не было такой способности, а если и была, то он потерял ее много лет назад, — кивает директор. Ну, это было жестко. — Но кроме того, это хорошие новости, Гарри. Столкнуться с ним — это пугающее и тяжелое бремя, но ты достаточно силен, чтобы победить его. И, в отличие от него, мой мальчик, ты не один. Рядом с тобой есть любовь и твои друзья. Внешне Гарри просто кивает, но внутри него все разрушается. Он не хочет сражаться с Волдемортом. Он потерял возможность делать это, когда дал Клятву. Единственный человек, любви которого он жаждет больше всего, человек, который как он чувствует, с ним никогда не будет — даже если Волдеморт узнает, что его могут полюбить – и его друзья? Рон и Гермиона отдалились от него, и Дамблдор больше не его союзник. Так что же у него есть? — У тебя все еще есть друзья, — напоминает ему тихий голосок. — Только в другом месте. Конечно, есть. Невилл всегда рядом с ним. И Луна. И он предполагает, что у него есть и близнецы. Драко, как теперь оказывается, тоже. Сириус, возможно — потенциально. Барти, каким-то странным образом. Том, даже если он физически не был у него прямо сейчас. И… вспоминая когда-то услышанные слова… возможно, Волдеморт тоже. Как все это сказывается на твоем нейтралитете, а? Чертов ад. — Мне придется с ним сразиться? — наконец удается спросить ему. Возможно, ему удастся убедить Дамблдора оставить его в покое. Может быть, он мог бы… — Мне очень жаль, Гарри. Но, как сказано в пророчестве: и один должен умереть от руки другого, ибо ни один не может жить, пока жив другой. Боюсь, тебе придется встретиться с ним лицом к лицу. Однако я обещаю, что сделаю все возможное для твоего обучения, чтобы, когда наступит нужный момент, ты был готов. Гарри чувствует, как его голова кружится. Дамблдор хочет, чтобы он сразился с Волдемортом. Хотя пророчество было другим, он знает это, он… — В этом году я буду обучать тебя, — говорит мужчина. — Тебе нужно многому научиться. Я знаю, что это, должно быть, очень тяжело принять, однако я хочу, чтобы ты знал, что я всегда на твоей стороне. Хорошо, Гарри? … — Конечно, сэр. Спасибо. Мрачная улыбка. Затем Гарри думает о воспоминании и о новой куче информации, которую ему дали. Если бы он вел себя так, как будто на самом деле не знает ничего, кроме того, что ему только что сказал Дамблдор… Он склоняет голову набок. — Сэр… как о пророчестве узнал Волдеморт? — Полагаю, ты заметил шум за пределами нашей комнаты, — Дамблдор пристально смотрит на него. Да, тяжело было не заметить,— думает он и кивает. — К сожалению, один из посетителей Кабаньей головы был последователем Темного Лорда. Он подслушивал наш разговор, но, к счастью, бармен увидел это и выгнал его. Однако он услышал несколько первых строк и немедленно отправился к своему Лорду. Верно. Это имеет смысл. По крайней мере, на мгновение. Он вспоминает мужчину в баре и… да, похоже, пророчество его заинтересовало. Дамблдор продолжает. — Та часть пророчества, которая дошла до Лорда Волдеморта, была только началом — та часть, в которой говорилось о рождении человека, который сможет победить его. Волдеморт знал только начало и ничего больше — и этого оказалось достаточно, чтобы отправиться на поиски тебя в попытке уничтожить, прежде чем ты сможешь уничтожить его. — Значит, он… даже не знал всего пророчества…? У него даже не было возможности обдумать эту версию… но почему она такая другая? Дамблдор вздыхает. — Мне искренне жаль, мой мальчик. Тебе должно быть больно осознавать, что твои родители умерли по такой… сбивающей с толку причине. Гарри хмурится. — Когда... когда вы сказали, что узнали пророчество, сэр? — Четвертого мая тысяча девятьсот восьмидесятого года. За три месяца до твоего рождения. В то время мы быстро занялись поиском пар, которые могли бы соответствовать описанию пророчества, и нашли двух, которые на тот момент ждали ребенка. Твои родители… и молодые Лонгботтомы. Это мог быть Невилл. Он знал это. Он слышал это от самого Волдеморта. Это все еще кажется ему странным. Если бы Волдеморт выбрал Невилла, стали бы они вообще родственными душами? Попытался ли бы Волдеморт убить его? Были ли бы слова на его коже другими, даже если они были бы написаны тем же почерком? Гарри был выбран потому, что душа Волдеморта признала его своей родственной душой? Или есть другая причина? Он не знает. Совсем. Возможно, он не хочет знать. Но он не может сейчас раздумывать над этим, не так ли? Сосредоточься, Поттер, сосредоточься! — Итак… — он слегка кашляет, все еще глядя на стол между ними. — Волдеморт убил моих родителей из-за глупого пророчества… которое он не знал в полной форме… и он… пытается добраться до него сейчас, верно? Сэр? Это то, что он сейчас ищет? Секретное оружие, о котором мне сказал Орден? Дамблдор выглядит почти потрясенным. — На самом деле ты прав, Гарри, — затем к нему возвращается веселая улыбка. — Ты умный молодой человек. Уверен, что не хочешь лимонный леденец? И вот оно снова. Гарри глядит на сладости и почти соглашается. В конце концов, почему бы и нет, правда? Это просто сладости... Нет. Чувство появляется из ниоткуда, но очень похоже на пощечину. Он действительно подумывал взять сладости. Как полный дурак. Он не понимает, откуда взялся этот порыв, откуда родился этот внезапный отказ, но ему кажется, что все его тело кричит против этого. Что-то внутри него восстает против этой идеи, подталкивая его отказаться от сладостей. И Гарри не знает почему, и, вероятно, ему следует подумать об этом позже, но сейчас он с соглашается с этим чувством. — Нет, сэр, — он почтительно качает головой. — Но спасибо за предложение. Улыбка мужчины становится напряженнее. Гарри не может видеть лицо Дамблдора целиком, не осмеливается смотреть ему прямо в глаза, но, судя по реакции, ему следовало взять лимонный леденец. — Конечно, мой мальчик. Что ж, — он отодвигает Омут Памяти. — На этом все на сегодня. Через две недели я пришлю тебе записку о нашем следующем занятии – тебе нужно многому научиться. А сейчас я советую тебе выспаться. Я знаю, что тебе нужно усвоить много информации, но не переживай из-за этого слишком сильно — я здесь для тебя, Гарри. Подросток моргает. — О, верно. Конечно. Он встает и направляется к двери. — Эм, спокойной ночи, сэр. Мужчина радостно машет ему рукой. — Спи спокойно, мой мальчик. Гарри просто кивает. Он бросает последний взгляд на офис и обнаруживает, что встречается взглядом с одним из портретов. Напряженный мужчина в картине поворачивает к нему нос, и это становится для него сигналом. Он выходит из кабинета директора и почти бегом спускается вниз по лестнице. Горгулья сразу встает обратно на свою позицию, но Гарри все равно бежит от нее достаточно долго. Потом у него отказывают ноги. Он обнаруживает, что прислоняется к ближайшей стене, закрывая лицо руками. Мерлин, Моргана и Цирцея, что это, черт возьми, было? Его трясет. Все его тело трясется. Он... он просто... Мерлин, что ему делать? Что, черт возьми, он должен делать? Дамблдор показал ему – возможно – фальшивую версию пророчества и теперь хочет, чтобы он сражался насмерть? И Гарри зарылся в эту в яму так глубоко, что не может сам из нее вылезти. Ебать. Черт, черт, черт... Он не может это сделать. Не… не один. Ему нужно разобраться во всем этом беспорядке, нужен кто-то, кто может помочь ему справиться с этим и… Ну, он все равно должен пойти к нему, не так ли? Правда, Поттер? – укалывает он себя, измученный всем этим. — Бежишь к Сам-Знаешь-Кому за помощью? Разве не ты говорил, что собираешься быть нейтральным? Да, Мерлин, он не хочет становиться Темным. Но ему в любом случае нужно увидеть Волдеморта, и… ну, кроме него и Барти, никто больше не знает о пророчестве… или о перемирии между ним и Волдемортом. Так. Так… Мерлин, ему просто нужна помощь. Так что, возможно, все не так просто, как он думает, и, возможно, он не может оставаться таким нейтральным, как хочет, но… Да, быть нейтральным означает не иметь врагов, но это также означает быть одиноким. И Гарри не может. Он… Мерлин, он не может делать это сам. Не сейчас. И может быть, никогда. Поэтому он встает. Это логично, так как он знает, что как только расскажет Волдеморту то, что сказал ему Дамблдор, он вступит в гораздо более серую зону – покинет то «несвязанное» пространство, в котором он ходил с Волдемортом в течение прошлого месяца. Если он расскажет ему о планах Дамблдора, нейтралитета больше не будет. Совсем. Идея неприсоединения, на которой так сосредоточился Гарри, больше не сможет быть применима. И да, конечно, если он хочет оставаться максимально нейтральным, он может пойти, дать все, что от него хочет Волдеморт, покончить с этим и уйти. Но… Чертов ад. Не то чтобы он присоединяется к Темному Лорду… хотя, ну, это не значит, что его сообщение не поможет его стороне. Здесь… здесь у него есть выбор, ясный и важный. Он проводит рукой по волосам, кончики пальцев скользят по метке. Он уже принял решение, не так ли? И поэтому, с решимостью, успокаивающей его расшатанные нервы, он разворачивается и направляется к кабинету Волдеморта.