Words

Барти моргает. — Извини? Гарри держит руку поднятой, выставляя напоказ свой шрам и метку. — Он — моя вторая половинка. — Он… что? — Он — моя родственная душа. Вот моя метка. Волдеморт — моя родственная душа. Барти моргает. Затем снова. Он пару раз открывает рот, прежде чем закрыть его, адамово яблоко подпрыгивает, когда он сглатывает. — Родственная душа? Гарри вздыхает. — Да. — Ебена мать. — Я знаю. Барти в недоумении качает головой. — Твой день рождения был тридцать первого… ты хочешь сказать, что уже знал это, когда мы тебя забрали? — Да, — фыркает он. — И я был уверен, что Волдеморт тоже знает. — Он не знал? Подожди, а сейчас? Гарри стонет от разочарования, вскинув руки вверх и едва не попадая ими в диван. — Нет, не знает. И я буду очень рад, если мы и дальше будем продолжать в том же духе. Он поворачивается к камину, из которого вылетел пару минут назад. Барти, кажется, наконец-то берет себя в руки. — Малыш… это очень много. — Да, Барти, я знаю, — он смотрит, как танцует пламя. — Ты не собираешься ему об этом рассказать? Никогда? — Я… — начинает он. — Ну, я даже не знаю. Я не могу сказать ему сейчас – определенно нет. Может быть, в будущем, если все станет менее сложным… Я не знаю. Пожиратель Смерти кивает. — Я понимаю. Но вы больше не враги. Так почему бы тебе не рассказать ему? Брови Гарри ползут вверх, когда он оборачивается на него. — Эм. Барти. Он пытался меня убить всего пару месяцев назад. Он — Темный Лорд. Я до сих пор не уверен, ненавидит он меня или нет. Я не могу просто… признаться ему. Так что я был бы признателен, если бы ты сохранил это между нами. В конце его глаза суживаются, чтобы убедиться, что Барти понял. Мужчина быстро кивает. — Да, конечно. Ничто из того, что выяснится во время наших уроков, не выйдет за пределы этой комнаты. Конфиденциальность наставника/ученика – это неотъемлемая часть обучения окклюменции. Наш… ладно, мой Лорд тоже это знает. Он не станет спрашивать. Это заставляет его глаза сузиться еще сильнее. — Послушай, Барти… дело не в том, что я тебе не доверяю, но у меня буквально нет доказательств твоих слов. Не мог бы ты… ну, не мог бы ты поклясться? Что ты никому не расскажешь о том, что найдешь в моей голове и о метке? Том посылает из медальона теплое жужжание. Хороший выбор, Гарри. Барти, к счастью, не обижается на желание Гарри. Он облизывает губы и кивает. — Хорошо, малыш. Я понимаю, что это важно для тебя. Я могу произнести Магическую Клятву, что никому об этом не расскажу – если только это не поставит под угрозу твою жизнь. Гарри вздыхает. — Как знания о том, что Волдеморт — моя родственная душа, поможет моей жизни? — Ты будешь удивлен. Магия родственных душ — мощная вещь. Он открывает рот, чтобы спросить, но Барти уже вытащил палочку. — Послушай, если мы окажемся в ситуации, когда мои слова смогут спасти тебя, я использую их, понятно? Это мера предосторожности. Клятва не позволит мне сделать это без необходимости. А если я нарушу Клятву, это лишит меня магии — я бы не стал так рисковать. Гарри хмурится. Допустим. Он кивает мужчине, наблюдая, как поднимается магия, когда он начинает Клятву. — Я, Бартемиус Крауч-младший, настоящим клянусь своей магией, что не буду разглашать никакой информации о личности родственной души Гарри Поттера и сделаю то же самое со всей информацией, которую я узнаю во время наших уроков окклюменции, если только эта информация не поможет мне спасти жизнь Гарри Поттера. Да будет так. Его магия поднимается, высоко, ввысь, и когда последние слова срывается с его губ, она падает вниз короткой вспышкой серебряного света. Потом все возвращается на круги своя, как ни в чем не бывало. — Ну, — Барти прочищает горло. — Этого достаточно для тебя? Гарри быстро кивает. — Да. Спасибо. Брюнет тоже кивает, а затем медленно ухмыляется. — Ну что ж, Гарри. Пришло время научиться окклюменции. Он просит его рассказать о своих успехах в окклюменции, и Гарри сразу же углубляется в это. Он рассказывает Барти о своих ночных сеансах медитации, попытках очистить разум и небольшом прогрессе, которого он добился. Он говорит ему о своих попытках построить стены и о том, как он смог почувствовать что-то подобное в своем разуме, но оно было очень слабым, и его хватка на нем была в лучшем случае неуклюжей. Он также говорит о своих попытках создать стену в своем сознании во время занятия с Дамблдором. Барти слушает его с задумчивым выражением лица, сохраняя молчание, но кивая на слова Гарри. В конце концов он складывает руки вместе. — Понятно. Твоя проблема на самом деле довольно распространенная – не все учебники уделяют много внимания переходу от медитации к построению щитов, потому что, честно говоря, этой информации и нет. Тебе просто нужно это сделать. Гарри нахмуривается. — Но я не знаю как, вот в чем дело. Барти вздыхает. — На самом деле нет способа описать это. Твоя проблема в том, что ты больше сосредоточен на том, как, а не на том, чтобы это сделать. Гарри стонет от разочарования. — Но я не могу просто сделать это, если не знаю как! — Понимаю. Вот почему большинство волшебников учатся этому с наставником – немногим удается овладеть этим трюком самостоятельно. По большей части это рефлекторное действие: когда ты пытаешься поймать снитч, ты тоже не думаешь наперед; ты просто делаешь это. Ох. Что ж, это имеет больше смысла, чем представлял Гарри, но всё равно не говорит ему, как это сделать. — Но не волнуйся, твоя проблема очень распространенная, и теперь у тебя есть я. Я применю на тебе легилименцию, чтобы проникнуть в твою голову, а ты попытаешься меня вытолкнуть. При достаточной практике твой мозг отреагирует, и ты сможешь защитить свой разум от меня. Это весьма уклончивый способ обучения, но более эффективный и быстрый. И время здесь имеет решающее значение. Гарри кивает, уже зная кое-что из этого. Том произносит своим мелодичным голосом: Твой разум силен — я чувствую это. Ты хорошо с этим справишься. Спасибо, — думает он. Том отвечает приливом тепла. — Ну что ж, — произносит Барти и подвигается к нему так, чтобы их взгляды были направлены друг на друга. — Начнем? Гарри береги себя в руки. Это будет неприятно, но… он должен это сделать. И Барти дал клятву хранить тайны. Он втягивает воздух. — Хорошо. Брюнет кивает. Затем он поднимает палочку. — Я применю на тебе Легилименцию и проникну в твой разум. Твоя задача — вытолкнуть меня оттуда. В тот момент, когда я почувствую, что ты отталкиваешь меня, я отступлю, ясно? Сейчас лучше успокойся. Хорошо. Ладно, ладно, — он пару раз кивает, нервный, но готовый. — Ладно, — говорит Барти, встречаясь с Гарри глазами, коричневые с зелеными. — Легилимес. И вдруг что-то вторгается в его разум, так быстро и резко, как будто кто-то пронзил его копьем. Весь его разум кричит об этом, желая убежать, высвободиться – просто вытащить это. Гарри старается изо всех сил, но сила чрезвычайно сильна, и внезапно он полетел сквозь свои воспоминания, перемещаясь, пока не остановился на одном из них, где он чистил зубы утром. Это обыденное воспоминание, ничего необычного или личного, но осознание того, что это смотрит кто-то другой, заставляет его извиваться и дергаться. Вытолкни меня, — произносит Барти. И поэтому Гарри пытается, старается изо всех сил остановить это, высвободить силу. Барти не сдвигается с места. И поэтому он закрывает глаза так сильно, как только может, тянется к своей магии и выпускает ее. А потом Барти вылетает из его головы, и Гарри оказывается на диване в поместье Волдеморта, тяжело дыша, как будто только что пробежал марафон. Гарри, Гарри, ты в порядке, это была просто легилименция, — звучит в его голове голос Тома, пытавшегося его успокоить. Это помогает, но лишь немного. Он не ожидал, что это будет настолько агрессивно. Как будто его раздели догола, разоблачили и он не мог сопротивляться. — Малыш? Малыш, ты в порядке? Ты меня вытолкнул, ты должен гордиться собой, — Барти обеспокоенно глядит на него. Гарри покачивает головой. В голове у него туманно, но он медленно приходит в себя. — Эм, да, да, я в порядке. Это полная чушь, скажи ему, чтобы принес тебе шоколада, — усмехается Том. — Эм, у тебя есть шоколад? — спрашивает он, потому что в данный момент у него нет сил думать. Барти кажется удивленным, но затем он лезет в свой карман и вытаскивает из него батончик из «Сладкого королевства», а это значит, что он имел его с собой с самого начала. Гарри берет его онемевшими руками и засовывает кусочек в рот. Вскоре все становится менее туманным, и он обнаруживает себя более приземленным. Хм. Он знал, что шоколад помогает от дементоров, но и от легилименции тоже? — Тебе лучше? — спрашивает Пожиратель Смерти. Гарри кивает. — Да, спасибо. Не знал, что шоколад помогает. — Хм? О, да, обычно после первой встречи с Легилименцией ты чувствуешь себя потрясенным, и шоколад может заземлить тебя и успокоить. А зачем он тебе понадобился, если ты об этом не знал? Ой. Том, ты идиот, — стонет он. Ты здесь идиот, придурок. Отлично. — Хм, я только видел это в одной из книг. Но я не знал, что это может иметь такой реальный эффект или что-то в этом роде. Это было очень давяще. Все наши уроки будут такими? На лице Барти мелькает вспышка вины. — Ах, нет, прости, малыш. Обещаю, первая легилименция всегда самая плохая. Я старался быть нежным, но знаю, как некомфортно, когда кто-то в твоей голове. Но, — он с усмешкой хватает Гарри за плечо. — Ты должен гордиться собой! Ты фактически вытолкнул меня, я даже не успел зайти далеко! Это действительно хорошо, Гарри, я не ожидал, что ты сможешь сделать это так рано. Гарри хмурится. — Но у меня не было ощущения, что я сделал что-то настолько великое. Я просто пытался тебя вытолкнуть. — И тебе это удалось. — Но мне все равно потребовалось слишком много времени, — он проводит рукой по волосам, счастливый, что ему не надо беспокоиться о метке. — Ты был прямо там, в моих воспоминаниях и… — Не будь слишком строг к себе, — советует Барти. — Обычно люди способны только прикоснуться к злоумышленнику, но не вытолкнуть его. Мне потребовалось три раза, прежде чем я смог противостоять своему наставнику, и еще пять, прежде чем я действительно вытолкнул его. Гарри моргает. — Что? Но я действительно просто хотел, чтобы ты ушел, поэтому я направил на тебя свою магию. Я даже не понимал, что делаю. — Ну, это часть того, о чем я говорил. Ты отреагировал инстинктивно. По мере дальнейшей практики ты лучше это поймешь и сможешь делать это быстрее. Твоя цель — вытолкнуть меня прежде, чем я вообще смогу увидеть твои воспоминания. Гарри кивает. Это имеет смысл, — думает он. Барти улыбается. — Хорошо, сейчас мы собираемся сделать то же самое, но постарайся заранее очистить свой разум, хорошо? Это первое, что тебе следует сделать, если кто-то попытается залезть тебе в голову. Если ты о чем-то будешь думать, а я в этот момент использую легилименцию, я могу сразу это зафиксировать. Если твой разум чист и пуст, мне понадобится время, чтобы найти воспоминания, и это время ты можешь использовать, чтобы вытолкнуть меня наружу. Ты понимаешь? — О, — качает головой Гарри. — Да, звучит весьма логично. Барти открывает было рот, чтобы ответить, когда дверь в комнату отворяется, и что-то тяжелое падает на пол с громким стуком. Гарри издает удивлённый писк. Барти только вздыхает, как будто видел это сотню раз раньше. Гарри едва не издает еще один писк, когда понимает, что на самом деле произошло. На полу лежит Нагайна во всю свою чешуйчатую пятиметровую длину. Она скользит в сторону его учителя, выглядя очень довольной собой. — Слуга привел детеныша, — шипит она. — Детеныш пахнет Хозяином. Хозяин придет? Она останавливается перед диваном и откидывает голову на бок, глядя на Гарри. Обычно Гарри не возражает против змей. Когда он был маленьким, у него были друзья-змеи, когда ему приходилось работать в саду Петунии. Ему понравилась змея в зоопарке. И если змеи не были василиском, он обычно их не боится. Но Нагайна все еще нервирует его. Последний раз он видел ее на кладбище, и до сих пор ему снились кошмары об этом. — Она научилась открывать двери на следующий день после того, как Темный Лорд уехал в Хогвартс, — устало объясняет Барти. Мальчик-Который-Выжил сглатывает и нервно шипит на нее: — Эм, привет, Нагайна. Она вытаскивает язык: — Здраствуй, детеныш. Хозяин придет? Эм-м-м. — Нет, извини, только я. Эм, почему ты меня так называешь? — Ты маленький. Ты пахнешь Хозяином. Ты детеныш, — она говорит так, как будто объясняет это пятилетнему ребенку. Гарри действительно не ожидал, что змея будет говорить с ним свысока. — Я пахну Волдемортом? — Детеныш пахнет Хозяином, так же, как я пахну Хозяином, и этот пахнет Хозяином, — затем она забирается на него и обнюхивает медальон. Гарри требуется вся сила воли, чтобы не закричать и не убежать. — Хм, Нагайна, в тебе тоже есть частичка Волдеморта, как в медальоне? Он догадывается, что она имела в виду. Вероятно, он пах им, потому что виделся с мужчиной пару минут назад, или, может быть, из-за его шрама. Возможно, еще из-за метки. Родственные души пахнут друг другом? Змея устраивается у него на коленях, как очень тяжелая кошка. — Да. Я спасла Хозяина и привязала себя к нему. Он держит меня близко к себе. Я могу чувствовать мысли Хозяина. Как медальон. Как Детеныш. Гарри хмурится. — Ты тоже можешь видеть Волдеморта во сне? — Да, — шипит она. — Глупый детеныш. Гарри раскрывает рот. Серьезно? Том смеется над ним. Глупые частички Волдеморта. Он открывает было рот, чтобы возразить, когда английский достигает его ушей. — Знаешь, как бы отрадно не было видеть, что вы двое ладите, я чувствую себя немного обделенным. Взгляд Гарри мечется к Барти, о котором он почти забыл. — Ой, извини! Нагайна просто спрашивала, придет ли Волдеморт сегодня. Брюнет понимающе кивает. — Да, она скучает по нему. Я не могу ее понять, но она все время бездельничает у камина. Для нее, должно быть, все это странно – признаюсь, я никогда не видел ее и моего Лорда отдельно с тех пор, как он нашел ее. Гарри переводит взгляд на змею, лежащую у него на коленях, змею, которая через короткие промежутки времени высовывает язык, обнюхивая его. Если он действительно пахнет Волдемортом — а эту мысль он не хочет принимать во внимание — тогда логично, что она хочет быть ближе к нему. Это заставляет его задуматься о том, как сильно он скучал по Тому, когда тот был вдали от него больше суток, и ему было больно думать, насколько одиноко себя чувствует Нагайна, если она не видит Волдеморта с начала учебного года. — Разве Волдеморт не приходит сюда? Я понимаю, что привозить ее в Хогвартс слишком рискованно, но он мог бы приезжать к ней в гости, не так ли? — спрашивает он. Барти почесывает голову. — Да, но он не может все время уходить, ты же знаешь. Он сказал, что планирует приехать в эти выходные, но до них еще почти неделя. Нагини сильнее сворачивается у него на коленях, как будто поняла Барти. Она снова бьет по медальону мордой, и Гарри на мгновение беспокоится о том, что раскроет Тома Барти, пока не понимает, что Барти уже знает о медальоне. В конце концов, он был там, когда они с Волдемортом давали Нерушимую Клятву. — Думаю, это имеет смысл, — признает он, а затем замирает, когда она поднимается выше, тяжело устраиваясь на его шее и просовывая морду в петлю цепочки. — Хм, я думаю, медальон напоминает ей о нем. Барти тихо смеется. — Да, наверное. Знаешь, она уйдет, если ты ее вежливо попросишь. Хм… Гарри глубоко вздыхает. — Да, хм, меня все утраивает. Нагайна, — он переключается на парселтанг. — Я буду тренировать окклюменцию с Барти. Я могу случайно дернуться. Тебе это устраивает? Она издает тихое шипение, которое Гарри воспринимает как звук согласия, и поворачивается обратно к Барти. — Да, у меня все хорошо. Ты сказал, что мне следует сначала попытаться очистить свой разум? Пожиратель Смерти секунду, кажется испуганным, но затем кивает, и их урок продолжается, с единственным изменением в форме гигантской змеи, обвивающей плечи Гарри.

***

Том молчит, наблюдая, как его родственная душа прощается с Краучем-младшим. Ему было любопытно, что может выйти на поверхность этим вечером, и то, что он открыл, обеспокоило его. Было странно видеть Нагайну. Он никогда раньше не подходил к ней близко, и увидеть так близко еще один крестраж, причем живой, было для него настоящим опытом. Однако проблема не в Нагайне. Это психические щиты Гарри. Невозможно, чтобы волшебник его возраста так быстро научился сводить людей с ума – окклюменция была очень трудным для изучения видом магии. И хотя его любимая маленькая родственная душа очень искусный волшебник, он, откровенно говоря, плохо владеет окклюменцией. Том наблюдал за тренировкой Гарри по окклюменции и говорил с ним о его прогрессе, но он был далек от того, чтобы действительно вытолкнуть кого-то из головы. Он ожидал, что Гарри, возможно, научиться сопротивляться легилименции Крауча, возможно, надавит на этого человека, но не вытолкнет его. Потому что, честно говоря, это невозможно. Гарри был гением во многих областях, и если он волшебным образом не стал гением в магии разума, пока Том этого не видел, то, что происходящее сейчас не может быть реальным. Не естественным путем. Он почти не обращает внимания на то, как Гарри пробирается по замку под мантией-невидимкой. Артефакт доставляет Тому бесконечное удовольствие — во-первых, потому что Гарри, похоже, понятия не имеет, насколько он ценен, а во-вторых, потому что он не может дождаться, пока его основная часть узнает, что он у Гарри, и взорвется от шока. Но вернемся к более насущным вопросам: у Гарри есть ментальные обереги, и они не появились из воздуха. У медальона были свои подозрения, и печально, как быстро он обнаруживает, что они оказываются верными. Достаточно одного взгляда на крестраж в сознании Гарри, чтобы понять, что происходит. Наполовину сформированная часть души каким-то образом помогает Гарри с окклюменцией. Кажется, он создал вокруг себя почти защитный барьер, а также, по сути, создал временные обереги в разуме Гарри. Хотя и логично, что он защищает себя, это также вызывает беспокойство. У крестража не должно быть достаточно силы для этого. По крайней мере, Том так думал. Похоже, он ошибся, и это вызывает немало беспокойства. Если крестраж мог сделать это, что еще он может сделать? Это казалось простым защитным действием, к тому же инстинктивным, но Том не заметил его самостоятельно, и это беспокоило. К этому моменту Гарри наконец-то добрался до гостиной, и Том не собирался обращать внимания на происходящее, пока не услышал голоса близнецов. — Гарри! — восклицает один из них и машет ему рукой, а другой продолжает: — Наконец-то вернулся? Кажется, здесь собралась небольшая группа Гарри — помимо девчонки из Ревейнкло. Сам Том не испытывает особых чувств ни к одному из них, ни к Лонгботтому, ни к близнецам, хотя они немного раздражают. Еще есть грязнокровка – нет, Гарри разозлился бы на него – магглорожденная девушка. Она глядит на Гарри с выражением обиженного шока. — Гарри! Что ты делал вне комнаты так поздно? Уже половина одиннадцатого, — ее тон далеко не такой теплый, как у близнецов. Его родственная душа останавливается как вкопанная. — Я же предупреждал вас. У меня было занятие с профессором Картрейном. Она фыркает. — Комендантский час уже прошел. Ты должен сказать ему, что это неприемлемо. Какой она понимающий друг. Гарри вздыхает. — Гермиона, я не могу точно контролировать, сколько времени займут эти занятия. И я уже говорил – я не делаю ничего против правил. — Ну да, но, Гарри, для школьного вечера уже слишком поздно. — Просто расслабься, Гермиона, — произносит один из близнецов. — Ты тоже не в постели, — добавляет другой. — И это означает, что... — Знаешь... — Ты не в том положении, чтобы спорить. Она пристально смотрит на них, как будто собирается сказать что-то еще, когда начинает говорить мальчик Лонгботтом. — Я устал, пойду спать. Гарри, ты со мной? Он встает, и Том чувствует, как Гарри кивает. — Да, Нев. Спокойной ночи, ребята! Близнецы кричат ему: — Ночи-ночи! А Грейнджер молча кипит. Если бы Том был хорошим человеком, он бы не засмеялся. Хорошо, что он был крестражем некоего Темного Лорда, расположенным в медальоне. Он ощущает прилив уважения к мальчику Лонгботтому. Он не кажется таким уж многослойным, но под поверхностью скрывается многое. Он надежный, и это неплохое качество. Видя, что его возлюбленный уходит от ссоры, Том расслабляется. Ему придется осмотреть крестраж – возможно, рассказать о нем основной личности. И если его коллега ничего не сделает с этим, то Том займется им сам. Он не хочет рассказывать об этом Гарри, но может дать несколько намеков и подсказок. Пока Том размышляет, Гарри успевает подготовиться к ночи, и он видит, как тот заползает в кровать и задергивает вокруг себя балахон. Именно в этот момент Том решает использовать свои силы. Он накапливал как можно больше магии, чтобы иметь возможность оставаться в своей физической форме как можно дольше, когда он решит использовать ее снова. Он какое-то время приберегал это для Гарри, и, видя его сейчас, такого мягкого, милого и усталого, ему было нетрудно принять решение. Он призвает свою магию, а затем сосредотачивается на внешнем мире — вытекающем из медальона в воздух вокруг него. И вскоре, несколько мгновений спустя, он уже сидит на кровати перед Гарри, чувствуя под пальцами мягкое одеяло и тепло кожи парня. Глаза подростка расширяются от шока, но прежде чем он успеет издать хоть звук, Том прижимает руку к его рту. Затем он тянется к палочке Гарри, которую тот удобно оставил под подушкой, и устанавливает заглушающие чары вокруг кровати. Только тогда он опускает руку и улыбается ему. — Привет, дорогой. Эти великолепные зеленые глаза моргают на него. — Том! Что ты здесь делаешь? Он усмехается, медленно подползая к Гарри и ложась рядом с ним. — Что, я не могу придти к тебе в гости в реальном мире? Гарри краснеет. — Что? Конечно можешь! Я не это имел в виду. Том ухмыляется: — Я просто хотел почувствовать тебя сегодня вечером. Ты выглядишь изнуренным, дорогой. Вздох срывается с его губ, и Том, застыв, наблюдает, как они расходятся, чтобы сказать: — Да, я. Как долго ты сможешь оставаться таким? Он обнимает свою драгоценную вторую половинку и притягивает ближе. Его сердце слегка подпрыгивает, когда другой принимает объятие, прижимая Тома так же близко, как Том его. — Час или два. Мы оба успеем заснуть прежде, чем это произойдет, — отвечает он. Осторожно он поднимает большой палец и гладит самую высокую точку щеки Гарри. Загорелая кожа такая мягкая и такая красивая. Том хочет все больше и больше и так счастлив, что может получить это. Тогда Гарри улыбается ему, и Том чувствует слабость. — Это хорошо. Я рад, что ты здесь, Том. Он хочет его поцеловать. Мерлин, он так хочет его поцеловать. И он это делает. Нежный поцелуй сначала в лоб, а затем в нос, его пальцы скользят под подбородок и поднимают лицо к себе. Он продолжает осыпать мягкими и нежными поцелуями все его лицо и щеки, пока Гарри не начинает хихикать, чтобы он остановился. Он ухмыляется и отстраняется, глядя на свою вторую половинку и чувствуя себя счастливым, счастливым, таким счастливым, что мог получить это. — Том, — бормочет Гарри. — Ты такой милый. — Тсс, — смеется он. Гриффиндорец только улыбается ему, а затем сжимает губы. Они целуются так же сладко и нежно, как и предыдущие разы. Отстранившись, Гарри зевает. — Я очень устал, Мерлин. Том улыбается. — Неудивительно, Гарри. Засыпай, ладно? Гарри снова зевает. Они прижимаются друг к другу, Гарри утыкается лицом в подбородок Тома, а Том носом в спутанные волосы Гарри. Лежать слишком жарко, волосы Гарри царапают лицо, а рука начинает неметь. Он не хочет уходить отсюда никогда. Он прижимает к себе свою вторую половинку, и вскоре, раньше, чем они оба успевают это осознать, сон овладевает их мыслями и увлекает за собой.