Пути земные

Ходить по рынку в сопровождении Какаши Хатаке, как довольно быстро обнаружил для себя Ирука, оказалось совсем не то же самое, что ходить им с Наруто одним. Омегу с мальчонкой не то что ни разу никто не задел локтем, не наступил на ногу и не попытался оттеснить с дороги, но даже наоборот! Куда бы они не поворачивали, в толпе любой плотности самым волшебным образом тут же образовывались человеческие промоины, и потому Наруто не оттаптывал омеге ноги, а трусил рядом привольно, и даже вприпрыжку, муслякая во рту огромный, едва не больше него самого, леденец в виде лягушонка. Сам же Ирука с удовольствием вертел головой направо-налево, разглядывая содержимое лавок и прилавков, а Хатаке-сан, хоть и шагал вроде бы не заинтересованно уткнувшись носом в книжонку, каким-то неведомым образом всё равно умудрялся разрезать людской поток, как нож — масло. Спонсором леденца для Наруто тоже, кстати, выступил именно джонин, причём по личной инициативе. Ирука было упёрся, но Хатаке-сан уверил его, что за возможность не слушать вопли Узумаки, которые иначе неизбежно стали бы непременным звуковым сопровождением на прогулке, готов раскошелиться и на большее. Ну, а там, раз коготок увяз, так и всей птичке пропасть. В справедливости этой народной древне-японской мудрости Умино пришлось удостовериться на собственной шкуре, поскольку неведомым образом всё приобретаемое с прилавков не торгуясь джонином почему-то делалось абсолютно в пользу Ируки и его крошечного семейства, чем в скромный обиход джонина. Ирука, право слово, и сам не заметил, как и когда в его руках вдруг оказалась объёмистая корзина, а в ней… шоколад (которого джонин не ел), печенье (которого джонин не ел тем более), мясная вырезка, на которую Ирука раньше боялся даже смотреть из-за её чудовищной стоимости и про которую Хатаке-сан сказал мимоходом, что «пацану для роста надо обязательно», коробка с новыми кедами для Узумаки, целый набор глиняных свистулек, которые вряд ли могли лежать в пределах джонинских интересов, любимый Ирукин шампунь, который чунин мог позволить себе разве что на день рождения, и, извините, целая настоящая упаковка восхитительного фабричного хлопкового белья (на минуточку, на Ирукину задницу). Против последней покупки Ирука скорее умер бы, чем согласился принять, и тем более — назвать вслух продавцу истинный размер своей пятой точки. Но джонин и не спрашивал никакого разрешения. — Вон те, белые, размер два эксэль, — сказал Хатаке-сан и кинул на прилавок крупную монету. Ирука только почуял, как в корзину мягко шлепнулась картонная коробка, и сделал вид, что слепоглухонемой от рождения. Черт! Это было несправедливо, что даже последней собаке в Конохе было понятно, в трусах размером дваэксель суровые альфовые батоны просто утонули бы! Это был совершенно омежий размер, ибо даже у самых стройных омег (к которым Ирука вообще никоим образом не относился) ягодицы всё равно оставались пухленькими, что ты с ними не делай. Не говоря уж о том, что для АНБУ существовал свой спецзаказ и на бельё тоже. Вряд ли боец конохской секретной спецорганизации поперся бы на базар покупать себе исподнее. Но… Пылая ушами и щеками, Ирука всё-таки промолчал, молчаливо обменяв тем самым остатки самоуважения и сатанинской гордости на свою тайную омежью мечту — мягкое, шелковистое, так и льнущее к телу, правильное, по омежьим меркам сшитое, красивое-прекрасивое белоснежное чудо прямиком с настоящей городской фабрики, небось, из самой Суны завезенное. Бельё! В голове Ируки бухал целый набат из вбитых намертво с детства представлений, что никакой альфа даже знать не должен был, что у Ируки вообще жопа есть. А на жопе этой — трусы. Сейчас впервые в жизни Ирука бунтовал против этих замшелых истин всей своей душой. Глупость какая! Что Ирука обладал причитающейся от природы любой омеге задницей, уж конечно, для джонина никаким секретом не являлось. Ками, да Какаши даже не затруднило на глаз определить, насколько эта разнесчастная Ирукина задница отклонялась от мировых стандартов в плюсовую сторону! Так и что теперь? Сдохнуть, что ли? Наверное, этой странной ночью джонин сумел по достоинству оценить кургузое бельишко чунина, которое для младших армейских чинов шилось что называется, на банный угол, и притом из материалов самых бросовых. Но главное, и как только проклятый АНБУ вообще догадался? Ирука ведь всего только лишь чуть-чуть покосился на прилавок с вожделенной приманкой. Ну, может, конечно, чуток и залип. Но ведь Ируке всегда внушалось, что альфы, как правило, не умеют и вообще не склонны обращать внимание на невербальные (а порой — и на вербальные тоже) сигналы омег. Но, и тут Ирука покраснел уже который раз за день, приходилось признаться хотя бы себе самому. Какаши Хатаке был ни на кого не похож. Абсолютно сам по себе совершенно офигенный альфа. И Ирука был бы… очень горд и рад однажды пройтись с кем-нибудь таким же клевым, как Какаши-сан, только уже настоящей парочкой. Семьёй. Если, конечно, можно было допустить, что на свете вообще мог существовать такой человек. — А у вас обувь тёплая есть, Ирука-сан? — вдруг резко затормозил и развернулся к Ируке полубоком Хатаке. Ирука невольно проследил взглядом, куда смотрел джонин, и мгновенно запаниковал. В лавке тётки Орен продавалась самая дорогая обувь в стране Огня! Но уж и что за обувь это была, Ирука во всяком случае и не мечтал когда-нибудь лично удостовериться. — Ой, нет-нет, Какаши-сан, не надо, прошу вас. Я… Мне… У меня всё в порядке с обувью, правда! То есть, скоро же выдадут. Одна пепельно-серая бровь джонин взметнулась вверх скептически. — Не был бы на вашем месте так уверен. У Конохи долгу как шелку перед кожевенной фабрикой. — А как же Устав? — мгновенно севшим голосом прохрипел Ирука. На скорое казённое довольствие он, признаться, рассчитывал как на каменную гору! В парусиновых сандалиях летнего образца даже мягкой конохской осенью было зябковато. Какаши хмыкнул и Ирука, несмотря на разливающееся внутри чёрное отчаяние, снова залип. Когда Хатаке-сан вот так улыбался, одним своим этим серым глазом, вместе с ним как будто бы и само солнце на скудном осеннем небе пускалось в пляс. Признаться ли, Ирука порой украдкой посматривал по сторонам, не смотрит ли кто из окружающих омег на Какаши как-то по-особенному. Сомнения так и не оставляли многодумной головы чунина. Но ничего подозрительного Ирука так и не приметил. Да и сам Какаши-сан шёл, ни на кого не глядя, а уткнувшись носом в похабно раскрашенную книжонку серии «Ича-Ича». Такой выбор чтения сам Ирука в глубине души не одобрял, но не мог же он делать замечания джонину, да и с какой, собственно, стати? Пусть читает, что хочет. В конце концов, это была забота будущего супруга джонина. А не Ируки Умино. К сожалению. — Выдадут, — кивнул лохматой головой джонин. — Но уж точно не кожаную обувь. Со склада что осталось несписанное и крысами недоеденное, то и раздадут. Конечно, зачем шиноби хорошая обувь? Только по миссиям истопчут зря. Всё правильно. Ирука заметно приуныл. — Давайте вам сейчас купим, — пошёл на новый приступ Какаши-сан. — Ну, хоть в счёт следующей миссии… Омега тяжело вздохнул. Если и в самом деле было посчитать всё, чем он задолжал джонину, то мыть ему полы в квартире Хатаке до скончания веков. — Сэнсей! — вдруг раздалось у него за спиной. Ирука медленно обернулся и слегка похолодел. — Мацумото-сан? — Как мило, что вы обо мне не забыли, — проскрипел давешний торговец масками, — когда же, милейший, вы расплатитесь со мной? Совесть ведь надо иметь! А ещё с детьми работаете… — Да отстань ты от Ируки, лысый чёрт! — подал голос Узумаки, правда, предусмотрительно спрятавшись за отцовскую спину. — Щенок! — повысил голос Мацумото-сан, явно добиваясь публичного скандала. — Сам же виноват, а теперь в кусты? Ирука совсем забыл про этот неприятный долг. А вот Мацумото-сан нет, ничего не забыл. Ситуация выходила скверная. Денег на то, чтоб заткнуть рот скандальному торговцу, у омеги по-прежнему не было. — Мацумото-сан… — пробормотал Ирука, не зная уж, что и пообещать. — Нет уж, вы мне зубы не заговаривайте, сэнсей, — не унимался торговец. Вокруг уже собирались зеваки, привлечённые уличным скандалом. — Маа… Простите, милейший. — раздалось тут за спиной омеги. — А в чём, собственно, дело? И Какаши Хатаке выступил из-за спины Ируки вперёд, загораживая омегу и ребёнка плечом. Вокруг сразу же начало пустеть. Попадаться на глаза кому-либо из АНБУ, пусть даже и бывшему, в Конохе дураков не водилось. Мацумото-сана тоже сразу попустило. — Ах, джонин-сан! Да тут, видите ли, совсем пустячное дело. Сынок Ируки-сэнсея набезобразничал немного. Побил маски в моей лавке. Я человек бедный, джонин-сан. Если каждый будет в моей лавке так себя вести… — Я только хотел посмотреть на них! — взвизгнул Наруто и Ирука положил ладонь на вихрастую голову сына в инстинктивном жесте защиты. Какаши выслушал эти заявления молча. — Странное дело, — заговорил он наконец. — Наруто утверждает, что не трогал маски, а только смотрел на них. Не могли же они разбиться от взгляда. — Даттебайо! — выл и всхлипывал Наруто на одной ноте. — Я и пальцем их не трогал! — Да одного взгляда этого зверёныша хватит, чтоб всю Коноху с земли смело, — наконец не сдержался и Мацумото-сан. — Он же этот, как его… — Кто? — чуть склонил набок голову Какаши. И торговец резко сделался весь как-то меньше ростом. — Откуда такие сведения? — ещё тише примолвил альфа. — Кто сказал? Мацумото-сан раскинул руки и склонился дрожа чуть не до самой земли. — Люди, джонин-сан, чего только люди не наговорят, всего и не переслушаешь. А может, и вправду я что-то напутал? Ну, что мог мальчонка натворить такого? Да и масок разбилось всего парочка. Вы не слушайте глупого человека, джонин-сан. Пойду я уже, по-стариковски. Мне и на улицу-то выходить сегодня ни к чему было. Доброго здоровья вам, джонин-сан, Ирука-сэнсей… И приговаривая так, торговец как по волшебству растворился в толпе. Ирука даже поморгал, опасаясь, что зрение шутит с ним какие-то шутки. Ками-сама! Да что же это делается! Вот была огромная неприятная проблема, а вот — и нет её. — Всё в порядке, Ирука? — внимательный взгляд альфы проник Умино, казалось, куда-то аж под кожу и обжег тёмным огнём, когда Ирука решился наконец открыть глаза. — Какаши-сан, — прошептал Умино. Не думая даже скрывать, что губы у него дрожали. — Как нам вас благодарить? — За что? — вполне искренне изумился Хатаке. — Этот Мацумото-сан давно на примете. Неприятный тип. — Да при чём здесь Мацумото-сан, — выдохнул Ирука и тряхнул головой, словно сбрасывая излишнее напряжение. — Просто. Как. Вас. Благодарить. Взгляд Какаши сделался пристальным и взволнованным. Альфа шагнул совсем близко, заслоняя Ируке скупое осеннее солнышко. Омегу аж обожгло. Что-то неведомое творилось с Ирукой прямо сейчас. Что-то настолько не имеющее названия. Стыдное и сладкое одновременно. Словно из спины были готовы вот-вот прорезаться крылья, а горло сдавливало от желания разрыдаться от восторга и облегчения. — Не стоит меня благодарить, — каким-то странным дрогнувшим голосом заговорил Хатаке. — Вы, Ирука, лучше скажите мне… — Саске! — заорал вдруг Наруто, вырываясь из-под руки Ируки и сигая одним гигантским прыжком куда-то вперёд. — Ками, — вырвалось у омеги. Учихи двигались ровно в точно таком же человеческом вакууме. Конохцы инстинктивно сторонились этих красивых породистых и смертельно опасных людей. Один Наруто не видел в них, а точнее, в их самом младшем представителе никаких изъянов. — Наруто, — спокойно отозвался не по годам серьёзный черноглазый Учиха. И оставив руку матери, выдвинулся навстречу. И конечно же, самым первым делом после краткой приветственной потасовки облизанный леденец изо рта Узумаки перекочевал в рот Учихи. — Ками, — со спокойствием отчаяния прошептал ещё раз Ирука. Учихи были такие педанты, такие чистюли… — Ирука-сан! Хатаке-сан! Ирука торопливо поклонился по направлению этого спокойного величавого голоса. Голоса человека, имеющего власть приказывать и быть услышанным. — Фугаку-сан, приветствую! Хатаке поднял руку в приветственном жесте. Ирука обернулся с изумлением. Возле глаз Хатаке-сана прорезались весёлые морщинки, выдававшие улыбку альфы там, под маской. И вообще, он приветствовал Учих с таким теплом… — Чудесный день для прогулки по базару, — приветливо и как всегда чуть застенчиво улыбнулась им госпожа Учиха. — Сегодня здесь настоящий семейный день. — Правильно, что вы пришли за покупками втроём, — подхватил и Фугаку. — Это хорошая традиция. В семье важно выделять время на то, чтобы побыть всем вместе. Ирука только похлопал ресницами. А проклятый джонин заулыбался ещё краше, что-то отвечая Учихам. В голове Ируки шумели вихри. Их что, и правда Учихи приняли сейчас за семью? А потом похолодел, когда дошло… Ну, а как же ещё они выглядели — и не только в глазах повёрнутых на семейных вопросах Учих, но и вообще в глазах всей гуляющей в выходной день по базару Конохи? Омега чуть ли не льнул сейчас головой к плечу Хатаке-сана. И как так получилось, Ирука и не заметил. Только горячо и как-то совершенно по-особенному чувствовал сейчас, что альфа совсем-совсем близко, его можно было коснуться, даже если повернуться совсем чуть-чуть, прямо как было этой ночью. Большой, сильный, горячий альфа. Такой… желанный, Ками-сама! Да, к нему хотелось и прикасаться, и прижиматься. Ируке — так точно. Голоса Фугаку и Какаши слились для Ируки в единый неразличимый рокот. Спроси его кто сейчас, он не смог бы повторить ни единого слова из их разговора. Потому что… Ирука тупо и отстранённо, словно во сне, анализировал свои ощущения. Как потяжелело и напряглось всё внизу живота, как набухли в боках под самыми рёбрами большие плотные омежьи железы, как мгновенно повлажнело всё тело, словно объятое жаром и одновременно адски пересохло во рту. Да это ведь течка! Ками-сама! У Ируки началась течка!