The Lion's Den

Несмотря на своё твёрдое намерение выбраться на свободу, Наэги обнаружил, что погряз в рутине. Каждое утро он просыпался за час до прибытия Нагито с завтраком. Он убивал это время, умываясь и подготавливая вопросы, которые хотел задать похитителю, если таковые имелись. Почти ровно в восемь часов (Комаэда отличался пунктуальностью) он приходил впервые за весь день. Пока пленник ел, Нагито ходил по комнате и убирался. Макото пытался внушить старшекласснику, что ему стоит взять это на себя, ведь других занятий всё равно не имелось, но тот настаивал, что «Абсолютная Надежда не должна пачкать руки, занимаясь такими тривиальными делами». Однако он всё-таки сумел добиться того, чтобы уборка ванной перешла в его юрисдикцию. Комаэда так ни разу и не зашёл в эту комнату из уважения к нему. Хотя Наэги не торопился, он всегда заканчивал приём пищи до девяти часов. После он разговаривал с Нагито и делал выводы о его настроении. Пока что его состояние всегда можно было точно описать как «счастливое», однако Макото не мог выбросить из головы, как быстро он может выйти из себя. После ухода похитителя пленник выполнял комплекс упражнений Огами. Это занимало около двух часов, оставляя ещё один час до обеда. В это время он принимал ванну, выжимал одежду в старой воде, чтобы устранить остатки пота, и вешал её сушиться на карниз для шторки (лишь бы только Комаэда не узнал, чем он занимался. Счастливчик нарочито не обращал внимания на то, что его старая одежда часто оказывалась мокрой). На следующее утро эта одежда отправлялась в корзину, которую предоставил Нагито. Остаток часа он дремал. В полдень похититель вместе с едой приносил ещё и коробку с предметами, которые наскрёб в ближайших городских окрестностях. Время между обедом и ужином пленник тратил именно на них. Каждый объект подлежал тщательному осмотру и чересчур кропотливому анализу. Вещи, которые ему не нравились, отправлялись обратно в коробку. Потом он проводил непропорционально много времени, решая, куда определить приглянувшиеся предметы. Частенько он ловил себя на том, что хочет переставить всё, что стоит на полках, по… по какой-то причине. Когда новые вещи подходили к концу, он старался развлечь себя уже собравшейся коллекцией. После ужина было тяжелее всего. В это время никаких дел почти не оставалось. Даже когда пленник умудрялся подольше задержать Нагито разговорами, до следующего утра он всё равно оставался совершенно один. Первые несколько дней прошли гладко — да что там, он был даже рад. Но к концу недели вид исчезающего в двери похитителя стирал улыбку с его лица и обрекал на холодную, глухую тоску. С этим гнетущим чувством он ложился в постель и подводил к концу очередной день. Надо признаться, эта новая жизнь оказалось намного спокойнее, чем можно было представить. Ему стоило иметь в виду, что она продлится недолго. БАМ! Макото резко очнулся. — Комаэда! Комаэда, пошёл нахер отсюда! Волосы на затылке встали дыбом. Сирена в голове завыла, что это ненормально и что здесь не должно никого быть— Бам! — Я в курсе, что ты пиздишь мою одежду, гандон! Ты чё, совсем рехнулся? Горло так пересохло, что не получалось сглотнуть. Дверь гремела от настойчивого стука. В любой момент он отворит дверь и… и… Но вдруг тон незнакомца переменился. Речь ускорилась, стала тише, но не менее настойчивой. Если прислушаться, можно было подумать, что оттуда слышно ещё и Нагито. Это… это не успокаивало. Но Комаэда ведь защитит его? Его охватило желание спрятаться. Он прокрался в ванную и закрыл за собой дверь. Внутри прятаться было негде. Так что он сел посреди комнаты, стараясь сделаться как можно меньше. Спустя пару минут он услышал, как дверь в спальню открылась. Незадолго после этого раздался стук в ванную. — Наэги-кун, тебе надо выйти. Он был так рад услышать голос Нагито. Макото отворил дверь, и Комаэда тут же схватил его за руку и потащил вон из спальни. — Мне очень жаль, если я тебя разбудил, но нам нужно уходить. — У-уходить? — повторил Наэги, неосознанно упираясь ногами в землю, пока похититель тянул его к выходу из помещения. — Что случилось? — Кое-кто идёт сюда, — только и ответил Комаэда. — Нужно перевести тебя в другое место. Перевести? Они куда-то пойдут? Значит, у него наконец-то появился шанс выбраться из этой комнаты… Выходит, пора бежать? Комаэда схватился за дверную ручку, ведущую на свободу. Она повернулась. Его голодным глазам предстала кромешная тьма, распавшаяся на тёмные очертания и тени, как только его глаза привыкли. Оранжево-красные лампы, словно факелы, висели по всей длине коридора, расположившегося прямо на выходе из спальни. Макото стал вглядываться. Холодный воздух, скользивший у него по лицу, казался слаще самого свежего ветра. Комаэда переступил порог, и они на секунду расцепились. Наэги взял ситуацию в свои руки. Пока Нагито отвернулся, он выскользнул у него из-за спины и бросился в другом направлении— И вскрикнул, изогнувшись в лодыжке, когда нечто твёрдое и остроконечное вонзилось в его предплюсну. Он повалился боком на жёсткую землю, охнув, когда руки приземлились на мелкий булыжник. — Наэги-кун! Макото крепко зажмурился; не столько от боли, сколько от стыда. Он едва ли сделал два шага. Он так облажался, что Комаэда даже не воспринял это как попытку побега. Напротив, Нагито обращал на него внимание только в те моменты, когда не бросал нервные взгляды на коридор. Вот что значит не повезло. — Наэги-кун, надеюсь, ты простишь меня за то, что я так беспардонно тебя коснусь. О чём он—? Из пленника вырвался непроизвольный писк, когда Комаэда поднял его над землёй и закинул себе за плечо. Макото висел на нём, как мешок, схватившись за футболку у Нагито на спине, чтобы удержаться при толчках во время бега похитителя. — Я забыл, что забрал твои ботинки, — произнёс Комаэда, каким-то образом умудряясь сохранять непринуждённый тон при беге. — Нас уже несколько раз успели атаковать — безуспешно; обычно дело доходило до крайности — и никто так и не удосужился убрать весь этот сор в коридоре. Какая глупая оплошность. Я такой бесполезный! В другое время, в другом месте (при других взаимоотношениях) Макото бы возразил ему. Но сейчас он был слишком занят тем, что запоминал интерьер здания. Они повернули направо в конце первого коридора, ведущего во второй, очень похожий на тот, который они минули только что. Наэги не мог определить цвета стен и пола, но они выглядели нейтрально и походили на те, которые можно увидеть в школе. Светильники в коридоре отбрасывали множество теней, хотя Макото сомневался, что ему удалось бы в них спрятаться. А если бы он полз по земле? У подножия стен имелись достаточно широкие слепые полосы, куда не попадал свет. Комаэда снова повернул направо, и Наэги пришлось прикрыть глаза руками от внезапного света. На левой стене расположился целый ряд окон, выходящих на яркую луну. Она заливала их серебристым светом и освещала землю снаружи. Та не выглядела так же катастрофически, как мир вне Пика Надежды; это имело смысл, ведь Абсолютное Отчаяние, скорее всего, используют объекты и здания в этом городе. Однако без разрушений не обошлось, и Макото понимал, что пройти сквозь них будет непросто. Но если я туда проберусь, то мне не составит труда где-нибудь спрятаться, — подумал он про себя. Убеждённость помогла ему укрепиться в своей надежде. Да, у него получится! Окна кончились. Комаэда достиг пункта назначения. Он постучал в обыкновенную дверь и стал терпеливо ждать, пока Наэги и дальше свисал у него с плеча. Дверь открылась. На них уставился Камукура. Нагито нервно хихикнул. — Сюрприз! Комаэда так и не поставил Макото на ноги, когда прошёл в центр комнаты Изуру. Это дало пленнику возможность хорошенько разглядеть дверь, пока похититель объяснял ситуацию. — Кузурю-кун! И что это за объяснение такое—? — Это было очевидно, — ответил Камукура. Видимо, для Камукуры Изуру этого оказалось более чем достаточно. — Я ждал, что вы придёте на минуту раньше, — произнёс он. — Что случилось? — Наэги-кун споткнулся, — ответил Комаэда. Макото пошевелился в попытке посмотреть в лицо Нагито. — Не спорю, но сейчас это не так уж и важно. Что происходит? — Мне нужно было откуда-то добывать тебе одежду, а Кузурю-кун — единственный, чей размер тебе подходит, — с лучезарной улыбкой признался похититель. — Он понял, чем я занимался. Но это ничего. Они не догадаются, зачем я её брал. Им кажется, что я сумасшедший. …Ну и ну, интересно, с чего вдруг они так решили. Комаэда медленно поставил Наэги на пол. Руки похитителя не отпускали его спину, чтобы тот не упал, и те же самые руки не спеша поднялись наверх, пока не оказались у него на плечах. Сейчас их положение было таковым: паучьи ладони Нагито сжимали Макото за плечи, а тот смотрел на него снизу вверх. Похититель просиял, прикрыв глаза; будь он ребёнком, это бы смотрелось чрезвычайно мило. — Не переживай из-за одежды, — сказал Комаэда. — Я достану тебе ещё, только вот она, наверное, не будет сочетаться. Я вернусь за тобой утром. Это ведь не проблема, Камукура-кун? — Делай, что хочешь. Наэги оглянулся на Изуру, будучи в ступоре и некотором ужасе. В последнюю их встречу он искренне думал, что тот был готов атаковать Нагито. Теперь же они снова вместе, разговаривают друг с другом как ни в чём не бывало. Ощущение, будто никакой перепалки и не случилось. Они извинились перед друг другом и помирились без ведома пленника? Камукура вообще способен на такое? Макото подозревал, что нет. Это значит… что? Они оба негласно «проехали» этот момент? Стёрли случившееся из памяти? …Или Изуру просто наскучило злиться? Почему-то последний вариант казался самым ужасным. — Постарайся, чтобы тебя не убили, хорошо? — непринуждённо произнёс Комаэда, словно предупреждал Наэги надеть куртку в дождливую погоду. Он наклонился вперёд, будто собираясь соприкоснуться с ним лбами, после чего выбежал за дверь. Камукура подошёл к двери. Он пристально уставился на Макото. Как можно показательнее он вытащил ключ из кармана и запер её. — Это будет нечестно, — сказал он. Перевод: даже не пытайся сегодня улизнуть. — Спишь в ванне. — Я лучше на полу лягу. Тут хотя бы ковёр. Изуру пожал плечами и вернулся в свою постель. — Хотя и недолго, но было не скучно. — Он поддерживает в тебе интерес, — горько произнёс пленник. — Удачу нельзя предсказать. Она иррациональна. Макото ничего не ответил. Вместо этого он окинул взглядом чужое жилище. Оно чем-то напоминало его собственную тюрьму: та же мебель, те же обои, — вот только имелись разительные отличия. Пол Изуру был усеян мусором; по комнате валялись открытые книги с мятыми страницами, словно их отбросили в сторону. Предметы, по большей части пазлы, хаотично валялись на полках и на столе, и все решённые. Наэги, пролистывая увесистую книгу с судоку, спросил: — За сколько ты всё это решил? — Десять минут. Книга выпала у него из рук. — Как? — Очень легко. Было скучно. Они не выглядели такими уж простыми. И десять минут… Изуру наверняка даже не пришлось думать над всеми этими пазлами. Макото моргнул и силой воли отвёл взгляд от книги. Он направил его на самое значительное отличие между из комнатами, при первом взгляде на которое у него спёрло дыхание. Окно. От стекла исходила прохлада из внешнего мира. Наэги одну ладонь приложил к нему, а другой нашарил ручку. Он не собирался прыгать — они были на втором этаже, — ему просто хотелось прочувствовать обстановку снаружи. Понять, что он это всё не выдумал. Наконец он отыскал замок и распахнул окно. Пленник высунул голову наружу; лунный свет упал ему на лицо, что по ощущениям было сравнимо с поцелуем солнца. Глаза жгло. Он крепко зажмурил их, закусив губу. Всё в порядке… всё будет хорошо… сейчас нельзя расклеиваться. Надо сосредоточиться. Надо продолжать. Он раскрыл глаза. Окна в коридоре предоставили ему вполне ясный вид на окрестности города, но теперешняя выгодная позиция давала ему видеть территорию вокруг здания, в которое его взяли заложником. К его ужасу, она оказалась довольно открытой и ровной — наверное, чтобы засекать потенциальные нападения. Не было никаких сомнений, что спрятаться в городе не составит труда, но вот путь к этому городу — совсем другое дело. Он окажется у всех на виду. Если ему не повезёт, о дневном времени не могло быть и речи. Ночь тоже не казалась таким уж привлекательным вариантом. Из комнаты ему виднелось несколько силуэтов, патрулировавших территорию. Он бы не делал ставок на то, что сумеет убежать от них. …Но об этом можно побеспокоиться потом. Он положил подбородок на край окна, наслаждаясь сиянием мира, в который так отчаянно желал вернуться. Надеюсь, с остальными всё хорошо. От взгляда на обломки ему подумалось о том, как тяжело выживать снаружи. Как тяжело сейчас его друзьям, особенно если они планируют провернуть некую спасательную операцию. Ему даже не совсем хотелось этого. Кажется, он только и делал, что создавал проблемы, как только попал в Пик Надежды. Вдруг утомившись, он присел спиной к стене под окном. Камукура лежал на кровати на другой стороне помещения, уставившись в потолок и сложив руки за головой. Наэги подобрал ноги и скрестил их: ему было некомфортно оставлять конечности в уязвимом положении… не то чтобы он ждал, будто Изуру вгрызётся в них или что-то подобное. Он поёрзал. Ушибленная нога слегка пульсировала. Однако он её не чувствовал. Она не помешает его побегу. В будущем надо будет внимательнее смотреть под ноги— Вдруг его осенило. Как он будет на улице без обуви? Он там уже бывал. И там отнюдь не мягко. Там твёрдо, колко и остро. Он бы изрезал себе все стопы, если бы попытался сбежать. Хорошо, что он сам догадался об этом. …Возможно, мне даже повезло, что я споткнулся о тот камень. Камукура не обращал на него внимания. Поэтому Наэги начал поиски, крадучись по углам комнаты. Когда он отыскал то, что нужно, он подхватил их спрятал под худи. Он быстро обернулся; Изуру вроде ничего не заметил. Он и бровью не повёл— — Положи, где взял. Макото только крепче прижал туфли Изуру к себе. — Комаэда-кун отобрал мои. Я не смогу сбежать, если не найду другие. Спустя пару мгновений Камукура вздохнул. — Ладно. Повисло тягучее неловкое молчание. Было так неловко, что Макото пришлось подать голос. — Что ты делаешь? — …Ты слепой? Наэги моргнул. — Прости, просто выглядит так, будто ты ничего не делаешь— — Вот именно. — Оу. — Макото поёрзал, расположив руку под туфлями, чтобы те не выпали из-под худи. — Разве это не скучно? — Всё скучно, — ответил Камукура, и его монотонный голос давал понять, что он не шутит. — Ты прочёл все эти книги? — спросил Наэги, жестом показывая на разбросанные романы вокруг себя. — Истории были предсказуемы. Сюжетные повороты были очевидны. Макото прошёлся глазами по нескольким названиям и, распознав их, понял, что это не так. По идее. — Что насчёт хобби? Они у тебя есть? — спросил пленник. — В этом нет смысла, — ответил Камукура. — Когда ты достигаешь мастерства в чём-то, оно становится скучным. — Но сколько времени уходит на—? Тот снова вздохнул. — Я родился с этим мастерством. — К-как? Изуру слегка повернул голову. — Ты не спрашивал у Комаэды про мой талант. — Я попробовал один раз, но Комаэда-кун не хотел, чтобы я спрашивал. — Потому что я был тогда вместе с вами. Мог бы спросить, когда я ушёл. — Но если Комаэда-кун не хотел, чтобы я знал, значит это что-то личное, разве не так? Было бы грубо выпытывать у него… Камукура повернул голову полностью. — Ты удивительно плохо справляешься. Мало кто намеренно саботирует собственный побег. — Я не… Я просто хотел быть вежливым… — Щёки стали краснеть. — Эй, Камукура-кун, то есть, ты не против рассказать мне про свой талант? — Я и есть талант. — Изуру снова уставился в потолок. — Не понимаю. — Я был создан с одной единственной целью: приобретение таланта. Неважно, насколько навык странный или комплексный. Я само олицетворение таланта: на голову выше всех Абсолютных. Это имело смысл и одновременно нет. Это стыковалось с его знаниями о Изуру, но всё ещё оставался вопрос как. Люди такими не рождаются, верно? Но Комаэда кое-что говорил об этом… — Камукура-кун… ты был первой Абсолютной Надеждой, так? — Да. Наэги больше ничего не сказал. На небе собрались облака, заслонив луну. Пошёл мелкий дождик. Макото поднялся на ноги и выглянул в окно на потерянный город. Он вытянул руку и стал собирать у себя в ладони капли дождя, отскакивавшие от стекла с резким бряцаньем. Вода выглядела чистой, но пахла как загрязнённая. Он убрал руку и стал безжизненно наблюдать за тем, как дождевые капли стекали у него с пальцев на ковёр. — Камукура-кун, зачем ты ей помог? — С чего мне тебе говорить? Он сомневался, что Изуру заметит его жест, но всё же пожал плечами. — Камукура-кун, если у тебя есть все эти таланты, ты мог бы всё исправить? Ты смог бы обернуть вспять всё, что натворила Эношима-сан? — Зачем мне это? Этому миру нечего мне предложить. Макото проглотил непроизвольный протест. Он не хотел кричать и не хотел, чтобы Изуру на него злился. Звук дождя и сияние луны давали ему ощущение безмятежности, весьма редкое в такие дни. Он оглянулся на Изуру через плечо. — Значит, ты продолжишь погружать мир в отчаяние? — Я не собираюсь помогать ни одной стороне. — Тогда что ты будешь делать? В смысле, у тебя ведь столько талантов, но ты никак ими не пользуешься… разве такой подход не делает всё бессмысленным? — Бессмысленным? — Руки скрестились на груди, а красные глаза вспыхнули. — Талант не определяет человека, — объяснил Макото. — Это лишь часть того, кто он есть. Важно то, пользуется он им или нет. Использовать талант ради изменений, ради надежды… вот, что определяет человека.Так что талант сам по себе становится бесполезным, если его не используют или делают это на пользу одному себе. Камукура ответил не сразу. Он так долго медлил, что в Наэги поднялась тревога, и ему пришлось напомнить ему о вопросе. — …Я знал человека, который думал так же. Человека, который не верил, что талант решает всё, — сказал Изуру. Он хмуро уставился на свою поднятую руку, медленно шевеля пальцами, словно боялся принять их за чужие. Макото хранил молчание. Он не мог понять, оскорбил он Изуру или нет. Тот так и не взглянул на пленника и больше не разговаривал с ним. Обсуждение фактически подошло к концу; Наэги уполз в угол, свернулся клубком и через силу впал в беспокойный сон. (Если бы позже в ту ночь он открыл глаза, то увидел бы, что Камукура провёл её, почти непрерывно глядя на него).