The Lion's Den

Без членов Абсолютного Отчаяния тюрьма уже не казалась такой жуткой. В сопровождении единственного робота-стража Наэги вновь подошёл к заключённому, который заговорил с ним ранее. Темнота мешала разглядеть его во все деталях. Отблеск пламени ласкал его лицо, подрагивая на обрюзгшей коже и касаясь впалых глаз. Если их и кормят, то явно кое-как. Заключённый не сдвинулся с того места, где Макото видел его в последний раз; его руки до сих пор свисали за пределы клетки. — Здавствуйте, — тихо пролепетал Наэги. Он сглотнул, смочив пересохшее горло. Узник вжал голову в плечи. — Где… ты тут один? — Да. Мне кажется, им всё равно, чем я занимаюсь, — главное, чтобы не сбежал. — Он сел по-турецки аккурат за пределами зоны досягаемости заключённого. Робот-медведь остался стоять, не спуская с него глаз. Это нагоняло жути, но как только Макото ощущал, что ладони покрываются потом, то вспоминал, как ущербно Монокума пытался встать после удара Казуичи. — Может, им и вправду всё равно, но нельзя забывать, что они похитили тебя, — заметил узник. — Зачем? Что они хотят с тобой сделать? — Хотел бы я знать. Как вас зовут? — Ивата Торио. Будь это обыденный разговор, сейчас было бы самое время обменяться любезностями. Но фраза по типу «рад знакомству» — откровенная ложь, ведь им обоим было бы куда лучше вообще не встречаться в подобных обстоятельствах. Любые приятные слова и утешения, которые шли Наэги на ум, прозвучали бы сродни издевательствам. У них почти не имелось точек соприкосновения. Да, они оба находились в плену, но в то время как Макото поселили в отопляемую, меблированную комнату и запихивали ему в рот еду, Ивата чах в грязной камере. В конце концов он нашёлся с одним-единственным ответом. — Мне жаль. — Я знал, на что шёл, — сказал Ивата. — Я жалею только о том, что не сумел спасти тебя. Наэги отвёл взгляд. — Не стоило вам это делать… Почему? Почему меня? В соседних камерах раздавались шорохи. Ивата просунул свою тощую руку сквозь решётку и сжал ладонь Наэги. Его голос дрожал, но был пронизан силой, которую Макото был не в силах постичь. — Ты был снаружи. Ты видел, что стало с миром. Теперь представь то же самое, но уже по всей планете. Каждый мегаполис, город, посёлок… вот такой. — Голос Торио всё отдалялся и отдалялся. — Мы наблюдали такую картину на протяжении месяцев. Куда ни посмотри — всюду разруха. Мир тьмы и отчаяния, в котором надеяться можно лишь на бессмысленную кончину. Затем началась Убийственная Игра. Абсолютное Отчаяние повсеместно установили телевизоры, чтобы никто не остался в стороне. Предполагалось, что это будет их решающий удар, завершающий штрих, который отберёт у мира последний шанс на восстановление.       Но тут объявился ты. Ты не стал подвергаться отчаянию. И когда отчаянию не удалось поглотить тебя, у нас снова появилась надежда. Твой подарок миру… ты подарил нам шанс на будущее. Вот почему я рискнул своей жизнью, чтобы спасти тебя. И я готов не раздумывая сделать это снова. — Все постоянно говорят, что я особенный, но это не так. Я самый обычный человек, — произнёс Макото. Разочарование заставило его ссутулиться, хотя он искренне не понимал, что стало причиной его расстройства. — Ты Абсолютная Надежда, Наэги-кун. — Впервые глаза Торио озарились неким светом. По идее, он должен быть польщён? Может и так, но он не был. Потому что это создавало проблему. По какой-то причине два слова — два слова, сказанные на пике эмоционального напряжения (по крайней мере, он сам так считал), — теперь определяли его личность. Он перестал быть Наэги Макото и превратился в Абсолютную Надежду, и… и не перестал. В нём ничего не поменялось. Он остался тем же самым человеком. Но все вокруг почему-то вдруг посчитали нужным похищать его и отдавать ради него свои жизни, и… это неправильно. — Фонд Будущего, — внезапно выдал Ивата. — Так называется организация, от которой меня послали. Если выберешься, ищи их. Там тебя защитят. — Спасибо, — ответил Макото. — Я могу как-нибудь тебе помочь? Ивата помотал головой. Он убрал руку обратно за решётку; холодный воздух поцеловал то место, которого она касалась. — Выживи, — попросил Торио. — Просто… выживи. Этот ответ его смутил. Он откинулся назад и огляделся. Но, помимо остальных заключённых, в тюрьме находился только робот, молча надзиравший над ним. Он не вселял угрозы, но Макото помнил, что они шпионят за ним для Изуру. Он не удивится, если окажется, что остальные Отчаянные занимаются тем же самым. Есть ли им дело до того, что он водится с заключёнными в подвале? Он не знал. А будь оно так, платить по счетам, скорее всего, придётся не ему. — Когда они тебя поймали? — спросил Наэги. Это был жестокий вопрос. Макото самому не нравилось думать о том, сколько его продержали в плену. Однако он не мог удержаться. Если Торио схватили после него, тогда он может что-то знать о его друзьях. — Две недели после твоей победы, — ответил Ивата. Вот как. Значит, он не знает. Наэги кивнул ему и поднялся на ноги. Он помялся, не зная, что ещё сказать. — Я вызволю вас отсюда, — наконец пообещал он. — Пока не уверен, каким образом, но я что-нибудь придумаю. — Не надо. Просто выберись сам, — возразил Ивата. Ну уж нет. Какая из него Абсолютная Надежда, если он закроет глаза на их положение? Однако он решил не озвучивать это вслух. — Вперёд, — сказал он роботу, покинув тюрьму, — у меня снаружи осталось ещё одно дело. Спустя несколько коротких перебежек, у Наэги в одной руке оказался карандаш и бумага, а в другой — шлем Монокумы, сунутый подмышку. После недавнего инцидента Комаэда так перепугался, что приказал Монокумам немедленно снимать шлем, если увидят его у Макото на голове. Что ж, именно на это он и рассчитывал. Оказавшись в пустом коридоре, Наэги положил бумагу и карандаш себе под ноги и оглянулся на робота, следовавшего за ним по пятам. Тот глазел на него, искривив рот в той самой зловещей ухмылке. — Была не была, — пробормотал он. Макото надел шлем. В этот раз он предполагал, что испытает шок, и, хотя он действовал по собственной воле, его разум всё равно попытался сопротивляться. От этого электрический ток, пробежавший по нему, сделался только сильнее и жёстче, продираясь сквозь его защиту и проникая внутрь— — Запретное использование шлема! И тут электричество исчезло. Монокуме пришлось приподняться на цыпочки, чтобы дотянуться, но ему всё же удалось сорвать шлем. Наэги поморщился. Это… было неприятно. Прикрыв веки, он пробежался по всей полученной информации… А. Он пробыл в шлеме слишком мало. Он повернулся к Монокуме. — Стой здесь. Он двинулся по коридору. Пока медведь способен видеть его и, следовательно, исполнять приказ надзирать над ним, он должен соблюсти его команду. Отойдя на максимально дальнее расстояние, он вновь нацепил шлем. Так-то лучше. Сейчас, без шлема на голове, в разуме Макото всё ещё вспыхивало знание, которое он приобрёл. Двухмерная карта, отпечатавшаяся в виде серебряных линий, сияла позади его глазниц. Его собственное местоположение пульсировало, как точка на радаре. Пока изображение не успело испариться, он схватил листок и перечертил, сколько смог. Закончив, он шлёпнул его к стене, отстранился и стал любоваться своей работой. — С этой территорией закончили, — произнёс он вслух. На карте, запечатлевшейся в его памяти, была изображена лишь зона вокруг его текущего местоположения, поэтому её он и нарисовал. Он кивнул Монокуме. — Давай двигаться дальше. Хотя робот и не был запрограммирован давать надлежащие ответы, ему нравилось притворяться, что у него есть собеседник. Раз уж никто не пришёл и не помешал ему, можно с уверенностью сказать, что за ним с помощью роботов наблюдает только Камукура. А Изуру, наверное, безразлично, чем он занимается. Он подошёл к изгибу коридора— Монокума подскочил и преградил ему путь. — Запретная зона! — Красная зона, значит? — предположил Макото, пока Монокума неистово размахивал лапами. Он сделал пометку у себя на карте. Согласно словам Кузурю, красные зоны — это территории, в которые враг проникнет в первую очередь, — иными словами, территории, где есть выход наружу. Это определённо стоит запомнить. Он отправился дальше. Монокума вперевалку шёл за ним, останавливался вместе с ним и торопился за ним, вихляя, когда он ускорял шаг. В какой-то момент он пустился танцевать, и Наэги не мог назвать для этого ни одной причины. Да. Его точно проектировала Эношима. В общем и целом, всё прошло даже более гладко, чем ожидалось. Особенно с его-то удачей. Он передал шлем Монокуме; тот, таскаясь с нечто похожим на оторванную голову своего сородича, смотрелся слегка комично. Зона за зоной, его карта расширялась. К четвёртому заходу он стал ужасно собой гордиться. Конечно же, именно в этот момент его наудача подняла свою уродливую голову. …А может и нет. Есть вещи намного, намного хуже, чем, сняв шлем, увидеть Изуру в конце коридора. — О, привет, — поздоровался Макото, держа руки так, как если бы собирался надеть шлем. — Как долго ты уже наблюдаешь? — С твоего последнего захода, — ответил Камукура. Оу. Наэги не заметил, что за ним следит Камукура. Если подумать, в этом нет ничего удивительного или обидного. Наверняка у Изуру где-то там имелась смесь из Абсолютного Шпиона, Абсолютного Охотника и Абсолютного Крипового Сталкера. — Зачем ты опять его надел? — спросил Камукура. — Ты уже видел карту. — Это так, но я же не могу запомнить её назубок. — Правда? — Ну, нет. — Макото одарил Изуру долгим взглядом. — Как и почти любой человек. Изуру, казалось, это озадачило. Наверняка такой гений затруднялся понять ограниченные возможности обычного человека. Камукура не собирался больше ничего говорить, так что Наэги вернулся к своей карте и стал думать, какую территорию рисовать дальше… После этого Камукура ловко выудил её у него из пальцев. Наэги не стал задаваться вопросом, как он смог так быстро преодолеть расстояние между ними. Изуру выставил руку. — Отдай карандаш. Макото подчинился. Камукура приложил листок к стене и начал вырисовывать целый шквал линий и дуг. Он двигался так стремительно, что уследить за его рукой было невозможно. Изображение сформировалось за одно мгновение, словно картинка, которая постепенно приобрела чёткость. Он протянул руку к Наэги. Тот принял листок и карандаш обратно. — Моя карта, — пролепетал он, — ты её закончил. Я… зачем? — Повторять одно и то же — это скучно. Ты всё равно в итоге получил бы тот же результат, — прогудел Камукура. Тут Макото пригляделся и заметил, что Изуру подстроился под его собственные изобразительные навыки. — Спасибо. Камукура одарил его холодным, безэмоциональным взглядом. Наэги вовсе не смутился. Видимо, это выражение Изуру носил по умолчанию, на подобии стоической маски Киригири или презрительной усмешки Тогами. Это не означало, что Камукура на самом деле им недоволен. Изуру слегка наклонил голову в сторону. — Сколько времени понадобится обычному человеку, чтобы запомнить такую карту? Наэги пожал плечами, глядя на неё сам. — Если честно, мне кажется, это невозможно. Камукура задумался. Затем он резко пошёл прочь, оставив Макото в недоумении. Не успел Макото поднять челюсть, как к нему подошёл Абсолютный Якудза вместе со своим телохранителем. К счастью, ему хватило ума засунуть карту в капюшон своего худи, когда до его слуха донеслись первые шаги. Фуюхико сначала слегка вздрогнул, когда увидел его посреди коридора. Однако вскоре губы Якудзы искривились в усмешке — резкий контраст с бледной суровостью на лице Пеко. — Привет, Наэги, — напыщенно произнёс Фуюхико. Он шёл так, как мог бы идти человек ростом под два метра. — Ты занят? — Нет, — неуверенно ответил Макото. Ухмылка Кузурю сделалась шире. — Тогда пойдёшь с нами. — Эм, я… Он попятился. И врезался в Пеко, которая бесшумно встала у него за спиной. Она подхватила его за подмышки и потащила за своим господином. Вес Наэги не заставил её убавить шаг. Он не мог быть уверен на сто процентов, однако его, видимо, притащили в комнату Фуюхико. Хотя она в целом соответствовала дизайну Пика Надежды, который он успел увидеть в двух других комнатах, его спальня в чёрно-белой расцветке была выдержана в современном стиле. Одеяло на кровати выглядело намного мягче, чем в тех комнатах, — казалось, что под ним можно задохнуться при должном усилии. По центру вместо парты находился стеклянный столик. По одну его сторону возвышалось чёрное кресло. С другой стороны стоял диван пониже и схожей расцветки. Кузурю избавился от своего пиджака, расположился в кресле и положил ногу на ногу. Пекояма толкнула Макото на диван, а сама встала сбоку от Фуюхико. — Эм, а ты не будешь садиться? — спросил у неё Наэги. Кузурю расхохотался. — На равных с нами? Ну ты даёшь, Наэги! Пеко, что скажешь? — Я не заслужила право сидеть, — механически отозвалась она. Её безжизненное выражение лица не покосилось ни на секунду. — Хорошая девочка. Макото сжал руки в кулаки. — Почему ты к ней так относишься? — Потому что она того заслужила, — прошипел Фуюхико. — Она всего лишь инструмент, которым я пользуюсь, как мне вздумается. Ей ещё повезло, что я дал ей имя! В глазах Якузды вихрем пронёсся зловещий проблеск. Он уже видел такой, не так ли? Да, в глазах Казуичи, когда тот уничтожал его робота; в глазах Цумики, когда она дала цифровой Джунко слово заботиться о нём. Даже в глазах самой Джунко, когда она приготовилась нажать кнопку, которая привела к её гибели. Да… это отчаяние. — Пить хочешь? — Кузурю щёлкнул пальцами, и прежде невидимый Монокума (в смокинге) вышел из угла и отсалютировал. — Нет, спасибо. Фуюхико приказал роботу принести себе чай и вновь перевёл всё внимание на Макото. Пальцы сплелись на верхнем колене. Он слегка наклонился вперёд, приняв хищную позу. В тот момент он и вправду напоминал главу Якудзы. — Слушай, я в курсе, что наше знакомство не задалось, — начал Кузурю, — но и ты меня пойми. Откуда мне было знать, что у вас с ней есть какие-то пизданутые родственные связи? — (Наэги прикусил язык; отнимать у Фуюхико причину не причинять ему вред он хотел в последнюю очередь). — Больше такого не повторится, ладно? Слово Якудзы. — Разве слово Якудзы что-то значит? — выдал он, не сдержавшись. Кузурю одарил его грозным взглядом. Казалось, от его лица шёл пар— После чего он рассмеялся. — Ну хорошо, ты меня подловил! — Фуюхико ещё похихикал и вытер несуществующие слёзы. — Раньше значило. Но не теперь. Перефразирую: от одного Отчаянного другому, этого больше не повторится. — Я не Отчаянный. — Опять же, глупо было это говорить, однако Макото не мог не поправить его в этом вопросе. Кузурю стиснул челюсть. — Я-то думал, у нас наконец-то впервые получится по-хорошему, — сказал Фуюхико. Теперь он подпёр подбородок одной рукой. Вторая лежала на подлокотнике, а пальцы стучали по кожаной обивке. — Это Детектив на тебя так повлияла? — А? — Киригири. Она ненавидела меня ещё до того, как мы познакомились. — Нет, — возразил Макото. — Просто я не один из вас— — Так, хватит. Кончай с этой хернёй. Мы сейчас начинаем всё сначала. Я Кузурю Фуюзико, Абсолютный Якудза. — Он предложил руку. Наэги уставился на неё, после чего принял рукопожатие. — Я Наэги Макото, Абсолютная… — Он помедлил. — …Надежда? Отняв руку, он предложил рукопожатие Пеко. И Фуюхико, и она странно на него посмотрели. — Это Пекояма, — сказал Кузурю, — но ты можешь звать её как тебе вздумается. Наэги открыл рот, чтобы поздороваться, но осёкся, когда Пеко одарила его суровым взглядом. — Я существую, чтобы служить Юному Господину, — сказала Пекояма. — И только ему. — Ты будешь служить Наэги, если я скажу, — возразил Кузурю. Пекояма склонила голову. — Конечно, Господин. Вдоволь загнобив свою подчинённую, Кузурю перевёл внимание обратно на Макото. — Ну что, не хочешь рассказать о себе? В школе я тебя почти не замечал. — Эм, да тут и рассказывать особо нечего. Я почти ничем не выделяюсь, если не считать того, что я большой оптимист. Вот почему все зовут меня Абсолютной Надеждой. Во мне правда нет ничего особенного, — печально закончил он. Кузурю взглядом изучал его целых десять секунд. — Ну, а что ты делаешь на досуге? — спросил он. — Я могу достать тебе что угодно, знаешь. — Я, эм, я обычно провожу время с друзьями. Ещё играю в видеоигры. Свою жизнь в Пике Надежды я не помню, но наверняка тогда всё было плюс-минус так же. — Отставь примерного мальчика, ладно? — потребовал Фуюхико. — Я Абсолютный Якудза. Ты не мог сделать такого, чего я уже когда-то не видел. Так что можешь не умалчивать о своих безбашенных тусовках и мелких преступлениях. — Мне нечего рассказать. Я не совершал преступлений. По крайней мере, я так помню. А на такие вечеринки в средней школе я не ходил. Может, в старшей школе и было, но вспомнить я не смогу. Кузурю молчал в ожидании ответа, которого у Макото для него не было. — Пиздец скукотища, — наконец сказал он. — Почти всем Абсолютным есть, чем поделиться. Не удивлён, что Эношима-сан выбрала тебя. Наверняка ей захотелось бросить себе вызов и создать что-то из ничего. Или просто потому что ты для неё был как чистый лист. Наэги потупил взгляд и ничего не сказал. Фуюхико вскинул голову. — Бойкот мне устроил? У тебя сейчас что, тихий час? Пускай. Видимо, на сегодня мы закончили. Приходи, если что-то понадобится. Я могу достать для тебя что угодно, и тебе не придётся плясать под дудку этого психа Комаэды. Пеко, отведи его к себе в комнату. — Слушаюсь, Юный Господин.