The Lion's Den

— …Я понимаю, что он сделал с моими друзьями, со мной и, в конце концов, с миром. Но мир сможет преодолеть отчаяние и без Наэги Макото. С помощью Фонда Будущего мы планируем… Чёткий, но мягкий тон голоса Киригири Кёко утонул в жужжании. Ударив ногами под столом, Комаэда поигрался с циферблатом на панели перед собой. Голос Киригири неожиданно исказился, издавая нечленораздельные звуки, прежде чем задрожать и стихнуть. После этого её голос пронёсся по комнате ещё раз. — …Я понимаю, что он сделал с моими друзьями, со мной… Комаэда довольно вздохнул и уставился на экран перед собой. Эношима была права: надежда и отчаяние заразны. Только послушайте Абсолютного Детектива! Как иначе можно обозвать эту речь, кроме как исполненная надежды? На экране сверкали вспышки камер, когда Киригири заканчивала говорить. Лидер Фонда Будущего вступил на сцену и стал проповедовать в микрофон схожие мысли о надежде. Нагито пристально наблюдал. Одной половиной сознания он впитывал в себя слова о надежде; второй — перебирал планы и следующие шаги, требовавшие реализации. Дверь открылась. Нагито даже не пришлось оборачиваться, чтобы понять, кто вошёл. Вместо этого он наклонился вперёд, вслушиваясь в лепетание надежды Наэги-куна, исходящее изо рта Киригири Кёко. — Зачем ты меня позвал? — спросил Самозванец. Комаэда прокрутился на стуле. — Здравствуй, Тогами-кун. Я так рад, что ты согласился увидеться с таким отбросом, как я. — Не трать моё время. — Самозванец прошагал в центр комнаты и скрестил руки на груди. — Чего ты хотел? — Это касается твоего предыдущего задания. У меня есть несколько вопросов о том месте. — Моё предыдущее задание? — Самозванец вскинул бровь. — Что ты хочешь знать про Това Сити?

***

— Ты всё ещё здесь. — …Я надеялся, что мне не придётся говорить тебе эти слова, — ответил Ивата. Двое сидели друг около друга в практически опустевшей тюрьме. Наэги не мог точно сказать, что привело его сюда, но он не ожидал — надеялся на иной исход — снова увидеть Ивату в клетке. Даже заключённого, который помог Ивате разобраться с солдатами Монокумы, тут уже не было. Их осталось только двое, не считая несколько пленных, которых Макото прежде не видел. Новые заключённые были особенно раздосадованы. Когда Наэги вошёл, они резко развернули на него головы, а их глаза налились огнём. Огнём, который потух до тлеющих угольков, когда они увидели, кто стоит в дверном проёме. Затем началось отрицание. Один из новых заключённых пробормотал что-то о правдивости слухов и о том, что им наврали. Наэги пытался объяснить им, что он не работает сообща с Абсолютным Отчаянием, но они не ответили ему. Ивата, в свою очередь, всего лишь наблюдал. Он не мог говорить, пока Наэги не сел рядом в знак смирения. Макото не мог посмотреть Ивате в глаза, потому что стыдился своей бесполезности. Ивата пожертвовал своим шансом сбежать, чтобы помочь ему, а Наэги потратил свою попытку впустую. Он не был героем. И едва ли был Надеждой. — Я принёс еду, — заговорил Макото и обратился к остальным двум заключённым: — Для вас у меня тоже хватит. — Наверняка ты её отравил, — проворчал один из пленных. Казалось, это вывело Ивату из себя. Толстые бетонные стены между камерами не позволяли ему взглянуть на соседа, но он всё равно повернулся к стене. — Наэги-кун не один из них! — Я не виню их за то, что они так думают, — сказал Наэги. — В смысле, я ведь не заперт в клетке так же, как вы. — Вот именно. Если он не пленный, тогда почему он здесь? — спросил заключённый. Макото посчитал невозможным объясниться так, чтобы не выставить себя замешанным. Он остановился на неопределённом: — Абсолютное Отчаяние безумны. Что явно не было лучшим ответом. И принят он был соответственно. Один из двух пленных выругался на него, а Ивата лежал рядом с ним, готовый броситься на его защиту. Наэги склонил голову и смиренно принимал поток оскорблений. — Не думаю, — сказал он Ивате, — что смогу провернуть тот же трюк, но я обещаю, что вызволю вас отсюда. — Не дразни нас пустыми обещаниями, — прорычал пленный. — Я не дразню. Я серьёзно! Я постараюсь вытащить вас! — В этот раз он посмотрел на Ивату в поисках поддержки. — Я ведь вызволил остальных, так? (Макото не заметил неуверенности Иваты). — Да. Они сбежали. — Именно! И вам я тоже помогу сбежать. Как я и говорил, сомневаюсь, что смогу снова одурачить Монокум, но я могу попробовать ещё много всего. Заключённые, казалось, не понимали, чему верить. Подождав вместе с Макото возражений, которых так и не последовало, Ивата умял оставшийся обед, после чего обратился к Наэги. — Что случилось? Как они тебя остановили? Макото уставился на собеседника. Кровь в жилах поледенела. — …Один из них выследил меня, когда я пробирался через город, — соврал Наэги. — То есть, ты выбрался наружу? — Да. Они молча сидели в компании друг друга. Остальные два пленника перебрались обратно к задней стене своих клеток, сообща притворившись, будто Макото не существует. Оранжевый свет факелов лизал стены. Иногда он отражался в глазах робота-няньки Наэги, который терпеливо ждал у входа в тюрьму. Надо признаться, темница стала намного комфортнее без людей. Прежняя вуаль отчаяния покинула тюремные камеры; Ивата всё ещё был преисполнен надежды, а остальные два пленника были слишком новоявленными — слишком злыми, — чтобы поддаться отчаянию. — …Простите, но вы случайно не видели моих одноклассников? — не сдержался и спросил Наэги. — Они с Фондом Будущего, — сказал один из пленных. — Это было глупое решение. Мы бы ни за что не приняли их, если б знали, что их лидер работает на Абсолютное Отчаяние. Мы бы всадили пулю… — Я не работаю на них! — воскликликнул Макото. — Да и вообще, я не то чтобы лидер. Будь у нас лидер, я бы, наверное, сказал, что это Киригири-сан. — Ты до сих пор заявляешь, что твоё нахождение здесь — это не то, чем кажется? — Но это правда! Я и мои друзья ни за что бы не… Но он замялся, когда в голове промелькнуло лицо Тогами. Заключённая заметила это. Она вновь подобралась к решёткам и обхватила их руками. — Да? — Наэги-кун? — Ивата взволнованно схватил его за плечо. Макото криво ему улыбнулся. — Ничего. Я немного отвлёкся. Я бы ни за что не стал помогать Абсолютному Отчаянию… Ивата-кун, мне пора идти, но я скоро принесу тебе ещё еды. Наэги встал и прошагал к выходу, игнорируя сердитые взгляды остальных двух заключённых. Он подождал, когда Монокума освободит проход, после чего открыл дверь. Он переступил порог… Комаэда слабо ему улыбнулся. — Тебе понравился твой визит? Макото встал, словно заяц, наткнувшийся на лису. Нагито терпеливо ждал от него объяснений, состроив на лице ангельское понимание. Щёки Макото зардели от чужого внимания, и он опустил взгляд на обувь Нагито, в то время как по спине пополз страх. Этого стоило ожидать. Он пропадал слишком долго; конечно Комаэда бы заметил. Нагито наверняка стоит здесь уже давно, недовольный… Хотя какая ему разница! Это не его вина. Они заперли Ивату и членов Фонда Будущего. Они похитили его и теперь держат взаперти. У них нет права высказывать своё разочарование! Если они не собираются посадить его на цепь и физически изолировать от этих людей, то им нечего жаловаться. …Но он не мог снова допустить, чтобы Нагито пришёл в ярость. — Да, — пробормотал Макото. Тишина. — Какое облегчение! — сказал Нагито. — Я подумал, тебе может здесь наскучить, раз уж тут так мало людей. — …Ты не злишься? — Это обман. Это точно обман. — С чего бы мне злиться? — с искренной озадаченностью произнёс Комаэда. — Потому что тебе… тебе… тебе не нравится, когда я с ними разговариваю. — Когда я такое говорил? Я всегда поддерживал тебя и твои взаимоотношения. — Не всегда! Тебе не нравилось, когда я с ними говорил. Я знаю это! Они стояли близко. Наэги говорил почти что в шею Нагито. Счастливчик, в свою очередь, озадаченно смотрел на него со вскинутыми бровями. Он робко поднял руки, после чего аккуратно оттолкнул Макото на шаг назад. — Ты до сих пор грустишь из-за того, что сделал Кузурю-кун, не так ли? Полагаю, ты держись свою злость в себе и поэтому выдумываешь такие вещи. — Ничего я не выдумываю! Почему его тянет на слёзы? Это просто ложь. Глупая ложь, если на то пошло. Но его тянуло на слёзы, а ещё он сдерживал вой, и всё это не имело смысла. Он помнил, что слышал и что видел. Почему Комаэда противоречит ему? Это всё так глупо! — Эй… просто попробуй расслабиться, хорошо? — Нагито стал массажировать его плечи. — Это пустяки. — Ты врёшь мне. Комаэда уронил уголки губ. — Наэги-кун… Возможно, это лишь его воображение, но ему показалось, что он услышал нотку предупреждения в этом слове, отчего сердце подкатило к горлу. — Прости! — тут же воскликнул он. — Я не хотел. Комаэда разглядывал его ещё пару секунд, после чего одарил простосердечной улыбкой. — Ничего. Я знаю, что ты не хотел. Я тебя прощаю. Наэги не мог определённо сказать, что это спровоцировало и что происходит, но Комаэда переплёл их пальцы. Он потянул Макото за собой, и они двинулись к неизвестному месту назначения. Каждый шаг отбрасывал над ним тень обречённости; внутри него всё падало ниже и ниже. Однако он не остановился. Он не знал, что случится, если он начнёт сопротивляться. Комната, в которую его привёл Комаэда, оказалась не тем, чего он ожидал. В ней не было ничего. Буквально. Это была пустая комната. В ней был белый пол и серые стены, а места — едва больше, чем в тюремной камере. Макото понятия не имел, чего хочет Нагито, пока старшеклассник не сел у дальней стены со скрещенными ногами. — Наэги-кун, — садясь, Комаэда кивнул ему, словно не он привёл его сюда, а сам Наэги пришёл его навестить. — Думаю, нам надо поговорить. Тебя явно что-то тревожит. — Естественно, — ответил он на грани крика. — Они… они… Ты же сам видел! Ты видел, что они с ними сделали. Я не понимаю, почему ты не расстроен. — Значит, дело в поступке Кузурю-куна? Одна лишь мысль об этом вопросе, означавшем, что Нагито был не на 100% уверен, что его угнетало, лишил его остатков контроля. Он практически слышал треск, когда его голос перешёл с Большой Громкости на Крик. — ДА! В этом! Они пытали его. Они заставили его пытать себя до смерти, а ты просто стоял и наблюдал. Тебе было плевать! Я слышал, что ты сказал. Ты думаешь, что они это заслужили! Он потерял счёт остальным ужасным обвинениям, которые ему предъявил. Комаэда выдержал их все, состроив аккуратное нейтральное лицо. Как бы громко Макото ни кричал на него и что бы ни говорил, Нагито не шевелился. Он был как статуя, даже когда Наэги докричался до хрипа. Он не знал, что ему испытывать — тревогу или облегчение. Его глотка ощущалась как сырая наждачная бумага, и даже отдышка приносила боль. Он потупил голову, пряча горящие глаза и свою слабость. Честно говоря, хоть он всегда слышал от людей, что выражать свои чувства это правильно, лучше ему всё же не стало. Вообще-то ему стало хуже, когда он начал вспоминать, что только что наговорил Нагито. Комаэда протянул руку и взял его за плечо. Другой рукой он отодвинул прядь волос с глаз Макото. — Не надо стыдиться, Наэги-кун. Дай этому выход. Макото поднял подбородок, но ровно настолько, чтобы разглядеть подбородок Нагито. Если он взглянет ему в лицо, он расплачется. — Да что с тобой разговаривать? Тебе плевать. Ты просто смотрел. — Если тебя это беспокоит, то конечно же мне не плевать. Но, Наэги-кун, твои слова в мой адрес несправедливы. — Макото вздрогнул, когда пальцы Нагито прошлись по изгибу его колена. Наэги глубоко вздохнул и проглотил наживку. — Почему? Комаэда широко улыбнулся, а его глаза засияли чем-то нечитаемым. — Потому что ты тоже просто сидел и смотрел. — …Что? Счастливчик пожал плечами. — Если ты так хорошо помнишь, что случилось с тем пленным, значит должен помнить, что делал ты сам. Ты сидел на стуле, помнишь? Ты наблюдал. Мы с Цумики-сан стояли рядом. — Это… Э-это неправда! — Его руки онемели и стали покалывать. — Всё было не так! — То есть, ты хочешь сказать, что подбежал к нему и попытался вытащить нож у него из рук? Что-то я такого не припомню, — радостно произнёс Нагито; по рукам у Макото прошёлся холод, сковавший самое сердце. — Я не припомню, чтобы ты делал что-то ещё, кроме как сидел. — Я пытался! Это вы мне не давали! — Нет, — возразил Нагито. — Наэги-кун, иногда, когда человек несёт на своих плечах слишком большой груз вины, его разум начинает обманывать его и создавать ложные воспоминания. Ты испытывал много стресса и вины последние пару дней… — Нет, всё не так! — Наэги яростно помотал головой, плотно сожмурив глаза. Комаэда ошибается. Он ошибается. Он ошибается! — И как сильно, по-твоему, ты пытался? — Я пытался! — вновь воскликнул он. — Вы не давали мне подойти. Вы не давали мне помочь ему… — Хорошо, предположим, это правда, — перебил его Нагито. — Притворимся, будто ты пытался помочь ему, а я тебе мешал. Ты бы изо всех сил старался добраться до него, так ведь? Ты бы дрался со мной, верно? — Я… — Посмотри на меня, Наэги-кун. Макото распахнул глаза. Пока он с трудом пытался сформулировать мысль, Комаэда стянул с него худи и уронил на пол. Далее он снял собственную футболку и бросил, оголив грудь. — Хмм… Никаких царапин. — Нагить провёл своими пальцами по его рукам и разглядел их, прежде чем перевести внимание на собственную грудь. — Ни следов укусов. Ни синяков. Ну, здесь остались ещё от Пекоямы-сан, но это никак не связано с твоей теорией. Похоже, улики против тебя. Он так сильно дрожал, что у него начинали стучать зубы. Глаза вновь зажмурились. — Я не… Это не… Даже с закрытыми глазами Макото чувствовал, что Комаэда наклонился вперёд. Когда счастливчик заговорил в следующий раз, он ощущал тёплый воздух. — Я не хочу сомневаться в тебе — мне всегда так тяжело заставлять тебя сомневаться в себе, — но, Наэги-кун, у тебя есть улики в пользу того, что ты пытался? — Я… Я не знаю… — В смысле, даже если ты и пытался, улики подсказывают, что ты не очень-то яростно боролся. Так ведь? — Я не знаю. — Я понял, что ты не знаешь. И причина в том, что всё было не так, как ты рассказываешь, — сказал Нагито. — Я пытался… Я думал… Я пытался помочь ему… — Уверен? Он уже ничего не знал. Комаэда ошибался. Но он был прав. Ему… ему уже и не вспомнить. Кузурю приказал пленнику взять нож, и Наэги пытался помочь… нет, не пытался. Он просто сидел. Он наблюдал? Нет, не наблюдал. Он смотрел в пустоту. Но он не помог. Он просто сидел. Он не помог пленнику. Он мог бы спасти его. Почему?.. Почему он не помог? Какой же он эгоист! Он мог бы сделать больше. — Это явно не даёт тебе покоя, так ведь? Всё болело. Грудь Макото сжалась, надавливая на рёбра. Сердце болело. Свет был слишком яркий и обжигал глаза. Он не сопротивлялся, когда Комаэда обхватил его подбородок и поднял голову. Лицо старшеклассника смотрелось как клякса в его мокрых глазах. — Наэги-кун, после случившегося, когда ты перестал со всеми разговаривать, о чём ты думал? — Ни о чём, — прошептал Наэги. — Я не мог ни о чём думать. Каждый раз, когда я пытался, в ушах стоял крик. Либо я снова видел это. Я не хотел снова это проживать, так что я просто лежал и ни о чём не думал, пока это не прекратилось. В ушах послышался какой-то стук. Он ощущал слабость. (Почему так холодно?) Комаэда наблюдал за ним; его расплывчатый силуэт не позволял понять мысли Нагито. Макото всё равно не придавал им почти никакого значения. Он обхватил себя руками. Он не знал, куда ещё их деть. Вдруг тело обожгло теплом. Ладонь Нагито легла на спину и стала поглаживать её. В какой-то момент счастливчик расправил скрещенные ноги, чтобы подползти к нему. Теперь он вновь принял сидячее положение и привлёк Макото к себе. Тот едва оставался в сознании, но смутно понимал, что сидел у Нагито на коленях, а подбородок уютно уложил на плечо, доверив старшекласснику своё вертикальное положение. Нагито тихо заговорил. — Шш, всё хорошо… Ты не виноват. Ты не мог поступить иначе. Но тебе надо исправить это, Наэги-кун. Иначе это несправедливо по отношению к ним. — …К-как? — Превратить это в топливо для надежды. — Ладонь на спине Макото сжалась в кулак. — Ты позволил им умереть в глубоком отчаянии, и это неправильно с твоей стороны. Тебе надо всё исправить. Они хотели помочь вернуть надежду в этот мир, поэтому именно это должен сделать ты. Пусть их жертва послужит для тебя ступенькой. Шагни на неё, и пусть она сделает тебя сильнее. Неси память о них с собой, как память об одноклассниках. Вернись к надежде. — Я не… Я просто не могу… — Ты можешь, — настоял Комаэда. — Я буду рядом, чтобы вести и поддерживать тебя. Мне просто нужно, чтобы ты сотрудничал со мной, хорошо? Я приведу тебя к цели. Мы сможем исправить твои ошибки и загладить твою вину перед ними. — Я… Всё было как в тумане. Щека Нагито прижалась к его. Только твёрдое колено, врезавшееся ему в ногу, давало понять, что ему это не снится. — Не дай их смерти пройти напрасно. Придай ей смысл. Они умерли за тебя. У тебя должок перед ними, так ведь? — Я… тут что-то не так Комаэда отстранил его голову. Он держал её, положив одну руку на щёку так, чтобы их взгляды встретились. — Наэги-кун…ты поклялся, что вернёшь надежду в этот мир, верно? Ты обещал это своим одноклассникам, живым и мёртвым. Ты ведь не нарушишь это обещание? Это было бы жестоко. — Я… это неправильно — Наэги-кун, ты возьмёшь ответственность за свои действия? Ты сдержишь свои обещания и возьмёшь на себя ответственность за Надежду? — Я… он больше не знал, что делать.