Перед сном

      Даже в самых гармоничных отношениях возникают проблемы. — Conseco!       И порой не всегда удаётся подобрать правильные слова для разрешения конфликта. — Хватит преследовать меня! Я сыт по горло всей этой ложью!       Бегать по мирам за магом в истерике, попутно пытаясь объясниться, весьма утомляет, но сдаться сейчас означает потерять его доверие окончательно и разрушить их отношения до самого основания. Удивительно, как пара неудачно подобранных слов может пустить прахом всё, что было до них. — Да послушай же! — Уходи! Я не хочу говорить с тобой сейчас.       На глазах Франа блестели слëзы обиды. Обернувшись на порядком запыхавшегося мироходца, он покачал головой и, едва сохраняя спокойствие, переместился снова. В первое пришедшее в голову место, куда он ещё не отправлялся сегодня, но как можно дальше, чтобы не видеть больше этого лица, не выражающего ни капли раскаяния, только пугающую решимость преследовать его до тех пор, пока кто-то из них не упадëт от изнеможения.       Очередной мир встретил осенней свежестью, прохладой и тишиной спящего города. Ветер сразу подхватил его невесомые белые пряди, отчего те закачались на ветру, как новогодний «дождик».       Не успел он и дух перевести, как его резко вжали в холодную каменную кладку стены. Свет фонарей едва ли доходил до переулка, в котором они оба очутились. Фран мог видеть лишь отблеск в тëмных непроницаемых линзах очков.       По бледному лицу Франа уже безостановочно текли слëзы, его трясло от набирающей обороты истерики, от усталости, от страха. Он пытался вырваться, оттолкнуть от себя партнëра, но тот лишь шагнул вплотную, предусмотрительно ограничив в движении его руки, чтобы тот не смог дотянуться до волшебной палочки. Лололошка приблизился к его лицу и отрывисто прошептал: — Хватит. От меня. Бегать.       Фран отвернулся, шмыгнув носом, и зажмурился. — Пожалуйста, отпусти меня… Мне нужно побыть одному. Я не хочу видеть тебя сейчас. — Ты и не видишь. Тут достаточно темно, чтобы твоë желание исполнилось на месте, — холодно отчеканил Лололошка, чуть отстранившись. — Тогда отпусти, ты делаешь мне больно, — прошипел Фран и, как только его руки оказались на свободе, потëр саднящие запястья. На коже определëнно остались синяки.       Пытаться сбежать уже бесполезно, его найдут теперь везде, куда бы он не пошëл. Чëртова Фарагонда и еë уроки… Если бы не польза этого заклинания в поиске мироходцев, Фран бы давно ограничил общение этих двоих. Лололошка впитывает новые знания, как губка, и всегда есть риск, что его научат не тому, что следовало бы знать. Но, видимо, он и сам прекрасно справлялся с тем, чтобы находить себе странных знакомых. — Почему я узнаю от какого-то грëбанного гоблина, что ты был в кровавой секте багряника и убил главного священника тамошней Империи, которую ты ещë и разрушил?! — пошёл в наступление маг, тыча пальцем в грудь мироходца. С него хватит молчания, он выскажет всё здесь и сейчас, в этом кирпичном тупичке между домами. — Я действовал во благо, а убийство священника являлось следствием самообороны, — отрешëнно ответил он, засунув руки в карманы. Лололошка резко отвернулся, смотря в сторону дороги, но, видимо, странный шорох ему просто послышался. Мимо пролетела гонимая ветром, пожелтевшая от времени газета. — Да?! — Фран утëр мокрые дорожки с лица, которые уже подсыхали и начали стягивать кожу. — А ноктир тоже был самобороной? И даск, у которого ты отобрал ошейник? Незнание не освобождает от ответственности! Ты, чëрт возьми, мог добыть ошейник другим способом! Но ты мало того, что пустил человека в расход, так ещë и самым подлым образом скрыл это! Ты даже не раскаиваешься…       Когда он узнал об этом происшествии, тут же попросил у Шляпы доступ к Оку. Он видел. Видел, как другие жители Поэны испугались, раздосадованно и раздражённо заворчали, зашептались, со страхом, отвращением и горечью смотря на кровавые ошмётки даска-самоубийцы. Лишь подошедший позже Лололошка, который подслушал разговор поэновцев у телепортационной арки, остался равнодушен. Он даже не скривился, когда узнал, как умер бедный даск, которого он сам обрёк на смерть. Ни одной эмоции не проскользнуло на его лице. Лишь взгляд опустил на добытый ошейник, который сжимал в руке, а после сунул его в карман и побрёл куда-то. Так просто для него это было, будто за продуктами сходил. — Но это же даск. И он сам хотел умереть… — он не успел продолжить, как голова мотнулась от сильной пощëчины. Место удара отозвалось жгучей болью, когда Лололошка коснулся его кончиками пальцев. Никогда они не поднимали друг на друга руку, между ними не случалось даже шуточных драк или тренировочных поединков. Это первый раз, когда контр видит Франа настолько разъярённым.       Рука Франа дрожала, когда он опустил её. Весь он дрожал, дыхание сбивалось, голос то и дело перескакивал на лихорадочный сиплый шёпот. — Любого самоубийцу можно отговорить… Я уверен, у тебя была возможность остановить его. Но ты ничего не сделал. И откупился скинтом от другого даска. Как будто смерть друга так просто забыть за скинт! — Да откуда ты знаешь это всë?! — уже разозлился Лололошка и сверкнул стëклами очков, повернувшись лицом к Франу. Он чувствовал себя преступником на допросе, совершенно беспомощным, не способным защититься и постоять за себя. Это действительно звучит ужасно, когда Фран говорит об этом, но никаких уколов совести он не чувствует до сих пор. Только злость, потому что очередное доброе дело, помощь в их плане, обернулась для него большими проблемами. И злость о том, что Фран узнал каждую мелочь, копался в этом, и Лололошку тут никто не оправдает, даже он сам. Бесило это чувство виновности и неправоты. Он же хотел как лучше! — Я гарант, — твëрдо ответил он, сжав руки в кулак так, что ногти врезались в ладонь, и сурово нахмурил брови. — Знать о всех происшествиях Поэны – моя работа. И, как я получаю всю эту информацию, тебя волновать не должно.       Эльф обессиленно облокотился о стену. Этот разговор его порядком утомил, и стоило больших усилий не разреветься снова. Нервы напряжены, как натянутые гитарные струны. Слишком много эмоций за раз. Катаясь весь день на эмоциональных горках, Фран чувствовал, что уже слетел с рельс, но пока ещё не разбился в лепёшку окончательно. — Ты жестокий, безжалостный и равнодушный. Мы пытаемся дать даскам хоть подобие прав и нормальных условий для проживания и работы, а ты в это время делаешь такие вещи, обесценивая их жизнь до уровня какой-то… курицы!       Лололошка вздрогнул и помрачнел. Фран же продолжал. — И ладно все эти преступления прошлого, это было чëрт знает когда, но то, что ты творишь сейчас… Теперь мне становится ясно, за что тебя заточили в Видомнию. Ты же ещё и не помнишь ничего, а сколько всего ты мог натворить до попадания в Междумирье? Поверить не могу, что клюнул на твоë милое наивное личико. Ты казался мне бесстрашным героем, я хотел равняться на тебя. Но это было не бесстрашие… а пустота у тебя в груди! И с этим чудовищем я делю быт и постель, поверить не могу…       Пребывая в потоке мыслей и осознания всего ужаса, который он пропускал по невнимательности к городским слухам, он не заметил, как новичок взял его за руку. Фран слабо попытался вывернуть кисть и освободиться, но его пальцы лишь сжали чуть крепче. — Позволь мне объясниться. Я не надеюсь на твоë понимание, наши точки зрения, очевидно, расходятся, но у меня есть определëнная позиция, и я еë придерживаюсь, — не встретив сопротивления, он продолжил, тщетно пытаясь поймать взгляд Франческо, но тот упрямо смотрел вниз, на трещинки в асфальте и мелкий мусор под ногами. — Мы работаем в масштабах Мультивселенной. А это сотни миллиардов живых существ. Что такое тот же десяток по сравнению со всем населением каждого мира, который мы хотим спасти? Мы пожертвуем одним и спасëм миллиарды. Это несравнимо маленькая цена.       Сан-Фран колебался, не спеша прощать Лололошку и тут же вешаться ему на шею. Всё его естество протестовало, когда он слышал про жертвы. Может, их и мало сейчас, но впереди ещё долгое противостояние, и с каждым днём этих жертв будет всё больше и больше. И тех, кто погиб от рук Эбардо, и тех, кого они сами обрекли на смерть. — Но ведь они разумные живые существа. Со своими друзьями, семьями, мечтами… Мы так просто жертвуем равными себе? Почему ты считаешь их всего лишь какими-то неопределëнными единицами? Это же люди… Или эльфы, гномы, гоблины – не важно! Ты понял меня.       Чем дольше Фран думал об этом, тем сильнее ему казалось, что Лололошка ставит их выше других. Но, если они разрушили Видомнию, это не значит, что им теперь всё дозволено! И, если сам Лололошка – один из немногочисленных пустотных магов, это не даёт ему право распоряжаться чужими жизнями, как пустыми расходниками, как пушечным мясом.       Однако у Лололошки было своё видение ситуации. — Если каждого воспринимать как личность, с ума сойдëшь всех жалеть и всем сострадать. Это война, Фран. Война против Эбардо, который может стереть всех и вся. Уничтожить тех, кто и так бы умер, и тех, кто ещë мог бы прожить долгую жизнь. Тебя, меня, Ашру, всех наших знакомых. И на войне все средства хороши. Здесь речь идëт о победе любой ценой, — он говорил так уверенно, словно прошёл сотни таких войн, но, даже несмотря на отсутствие воспоминаний, что-то внутри подсказывало, что именно в таких ситуациях надо хотя бы притвориться бессердечным. Чтобы никто не смог взять тебя на слабо, шантажировать, уличить в слабости. Ничто не должно препятствовать достижению цели. — Ты и сам сейчас говоришь, как Эбардо, — с горечью в голосе прошептал Фран и вздохнул. В какой-то степени Лололошка прав, но… Эти слова звучали по-прежнему дико. Фран начинал всё сильнее сомневаться, что перед ним сейчас живой человек. Он начал сомневаться, что перед ним тот самый Лололошка, которого он встретил в первые его дни в Междумирье. Куда пропал этот доверчивый простофиля? Откуда на его месте взялся бездушный монстр? — Мне нужно время, чтобы осмыслить это.       Ему удалось высвободить руку, но он пока не спешил тянуться к палочке, чтобы создать портал. Франческо обнял себя за плечи, пытаясь создать хоть какое-то ощущение безопасности и тепла. Ветер начал усиливаться, пронизывая холодом, легко пробираясь сквозь одежду и заключая в свои ледяные объятия.       Со стороны Лололошки послышался вздох, и на плечи Франа легла его куртка контрабандиста. Маг поблагодарил молчаливым кивком и натянул меховой капюшон на голову. Только две белые пряди выглядывали из-под него. — Но теперь ты понимаешь, чем я руководствуюсь? Я надеюсь, ты не считаешь меня свихнувшимся психопатом? — обеспокоенно уточнил новичок, переступая с ноги на ногу. Он поёжился и вовсе не от холода.       На лице Франа возникла слабая усмешка. — Я разочарован в тебе, но не настолько.       При попытке обнять, Фран лишь выставил перед собой руку, сохранив между ними дистанцию. — Я ещë не простил тебя, — Лололошка опустил взгляд и кивнул, на что Фран никак не отреагировал. Ему будет полезно немного поволноваться, раз уж довёл Франа до такого состояния. — Сегодня я сплю отдельно. Я должен всë обдумать.       Немного погодя, когда Фран почувствовал себя достаточно уверенно, чтобы без проблем открыть портал, он, не прощаясь, ушёл, пообещав завтра занести Лололошке его куртку.       Оставшийся в одиночестве мироходец прислонился к стене и устало потёр ладонями лицо. Фран отойдёт после такого не скоро.