Проклятый тёмный властелин!

Этой ночью я приняла важное и ответственное решение. Оно уже давно ждало своей очереди – и наконец-то осуществилось. Самое-самое важное… О чём это я? Да о выспаться, конечно! Сны очень вежливо меня не беспокоили. И утром тоже меня никто не беспокоил. Точнее, это Лукицкий думал, что он меня не беспокоит, когда роется в моих вещах. Ну, ничего. Спросонья я потянулась за книжкой и запустила ею в призрака. Тьфу, он нематериальный же! Бабах! Так, не поняла. Или материальный?! Я подскочила, соорудив изящный файербол. Голая, страшная в гневе да ещё и с файерболом! Ух-х-х, бойся, враг!.. – Ма-ам? То ли сон не на пользу, то ли на небе что-то перепутали. Нет, всё-таки дело во мне. – Я Гейр, смертная, – несколько высокомерно ответила гостья.  Униформа. Дело в ней. Со сна я подслеповатая, вот и перепутала гостью с мамой. Впрочем, кроме мамы и её подруги Сигрюн, я валькирий и не видела. А, ещё бабушка, да. Но она по-валькирски не одевается. Чёрные доспехи – кираса, точнее – поверх открывающего колени чёрного платья с рукавами три четверти. Шлем с крыльями, тоже чёрный, но, как и кираса, отполированный до ослепительного блеска. На ногах чёрные сандалии со шнуровкой до колена. У ног моя книжка, сражённая ударом копья, как битой. А за спиной крылья, чёрные, как у огромной вороны. У меня такие тоже есть. Люди считают, что северное сияние – это полёт валькирий, а молния – битва валькирий с врагами. Что ж, иногда и так бывает. По крайней мере, сиять в них есть чему. Лениво вернувшись под одеяло, я ответила: – Именно. Смертная. А смертным нужен сон. Гейр, не шурши тут, пожалуйста. Дай доспать. Мне сегодня ещё много думать надо. Повернувшись на бочок, я сонно подумала: почему валькирии вламываются к императрице без приглашения? Могли бы попросить аудиенции. Но валькирии и просить – ага, щас. Они даже на ты со всеми общаются. Принципиально. Хотя нет, не на ты. На «смертный!», вот. Спа-а-ать… – Доброе утро, несчастье! Обед уже вообще-то! – как-то странно донёсся до меня голос Антипатра. Я нехотя разлепила веки. Вот в чём дело. Антипатр кричал в рупор. Зачем ему рупор? Хм… – Рупор? – А ты иначе не просыпалась! Я тебя и так, и этак, а ты меня всё посылала куда-то на небеса, к моим сородичам-милитаристкам! И просила копьём о щит не бряцать! – Вот что значит заснула на трезвую голову, – зевая, отметила я. – Бэгхэм уже принёс бумаги? – Несёт, через минуты полторы будет у тебя в кабинете. Почему тебя служанки не будят, а, несчастье? Полторы минуты? Попробуем успеть. Я подорвалась к шкафу, магией напяливая на себя панталоны и нижнее платье. Надо бы как-нибудь на досуге упразднить такое идиотское нижнее бельё. Так, где тут меньше пуговок и шнуровок? Ага, золотое чайное платье держится за счёт пояса! Идеально! Заныриваю в платье, как в халат, запахиваю половинки платья. В отверстие сбоку справа продеваю левую часть пояса, пришитую к левой стороне платья, и связываю с правой частью за спиной под «верхним халатом». На словах долго, зато на деле быстро. Волосы магией уложились в аккуратный пучок. Когда через указанные полторы минуты советник стучался в двери кабинета, я уже сидела за столом и попивала кофеёк. – Да, лорд Вивиан Бэгхэм. – Доброго дня, Ваше Темнейшество, – советник поклонился и притворил за собой двери. – Я принёс сокращённое изложение законов Беруэлльской империи. И полное изложение – на всякий случай. Бэгхэм положил на мой стол аккуратную папочку и конкретную томину, вес которой на глаз я определить не берусь. Всё равно ошибусь. В меньшую сторону. – Благодарю вас, лорд Вивиан Бэгхэм, за кропотливый труд. – Вы можете называть меня просто Вивиан, Ваше Темнейшество. Мне так будет приятно. Я кивнула в ответ, поставив мысленную галочку на полях. Подумаю на досуге. – Ваше Темнейшество, согласно протоколу, оставленному Его Темнейшеством Антипатром Диоскором Рупертом Лукицким, завтра вам будет представлен императорский совет. Во сколько вам будет угодно встретиться с советом в тронном зале? Ночи у меня непредсказуемые. Утра тоже. Пускай будет вечер. – В семь вечера, Вивиан. – Да будет так, Ваше Темнейшество. Советник поклонился и покинул мой кабинет. Забавно, конечно. По имени называют близких родственников и слуг. В родственники мне он не набивается – не лебезит, не льстит, держится в рамках протокола. Надёжный, конкретный, прямой и дипломатичный одновременно. В точности такой, каким его описывали у нас в академии. Но этот жест… Нет, сейчас меня ждут бесчисленные законотворческие фантазии моего предшественника. Так-с, посмотрим…