Only Hope

Так уж вышло, что у меня всю жизнь очень слабый организм. Ты это знаешь, дочка, потому как это передалось и тебе. Помню, что в два года ты была больна пневмонией. Очень опасное осложнение, от которого можно умереть, если во время не принять меры. Из-за слабого иммунитета, на следующий день после субботних танцев у меня поднялась температура под сорок. Вызывали на дом врача, делали уколы, которые причиняли невыносимую боль. Но я же мужчина, Исабель. Я не должен был показывать свой страх. Знаешь, иногда я даже тебе завидую. В отличие от меня, ты можешь давать волю чувствам, тебе не обязательно быть сильной. Такая маленькая, беззащитная, что тебя хочется оберегать. Интересно, а у тебя уже появился защитник? Ты никогда не рассказывала мне о своих отношениях. Я же папка. Я не пойму. Жаль, что я не мог быть ближе тебе, чем мама. Я бы хотел знать о твоих юношеских чувствах. Ведь наверняка ты уже хоть с кем-то, но целовалась. Мама с самого раннего утра хлопотала и носилась по дому. В комнате стоял противный запах нарезанного лука, который я едва чувствовал из-за заложенного носа. Было душно, но попросить открыть окно не мог из-за осипшего голоса и болевшего горла. Мне было так плохо, что хотелось умереть, вскрыть себе вены, выпить все антибиотики, чтобы вызвать передозировку. Все, что угодно, лишь бы не чувствовать этой ужасной боли. Почти весь день я проспал. Сил на то, чтобы даже присесть, вовсе не хватало. Мне было тяжело даже открыть глаза. Они слезились и щипали. Адская боль. И самое тяжелое то, что они не могут остановиться. Ты все также лежишь, не в силах даже пальцем пошевелить, а глаза, хоть и закрыты, ужасно болят. Тогда медицина не была так развита как сейчас. Подняв глаза на часы, висевшие на стене, я увидел время. Час дня. В это время я обыкновенно спускался к столу, дабы отобедать, но в этот день мое самочувствие не позволяло мне сделать этого. Я лежал на спине, смотря в потолок. Внизу отец смотрел телевизор – он всегда любил очень громко включать звук. В мою дверь постучали. Я не сомневался в том, что это была мать, потому как больше ко мне посетителей быть не могло. По крайней мере, мне так казалось. Дверь тихо скрипнула, из-за чего я поморщился. Любой звук отдавался болью в моей голове. В дверном проеме показалась моя родительница. Она лучезарно улыбалась, глаза блестели. Она редко была такой, поэтому я немного удивился. — Милый, к тебе посетитель. — Она открыла дверь пошире, чтобы пропустить гостя. Я же повернулся на левый бок, к стене, чтобы попытаться уснуть. Я терпеть не мог, когда кто-то приходил, чтобы навестить меня во время болезни. Не нужно было, чтобы кто-то кроме родных видел меня в таком ужасном состоянии. Я натянул на голову одеяло, когда услышал, как гость подвигает стул, стоявший доселе у стены, ближе к кровати, чтобы присесть. Ох, не любил я никогда эти задушевные разговоры… Я услышал вздох. Он явно принадлежал какой-то девушке. Вот только какой именно, я понять не мог. Да какая девушка могла ко мне прийти? Второй половинки у меня не было, представительницы прекрасного пола в списке моих друзей не значились. Дыхание гостьи было спокойным, она пыталась придумать, с чего же начать разговор. А я пытался понять, кем являлась моя неожиданная гостья. — Добрый день, Диего. — Мои глаза непроизвольно расширились, но зато все встало на свои места. Причина прихода этой сеньориты была ясна. Этот надоедливый, но нежный и довольно даже приятный голос с плохой дикцией я бы узнал где угодно. — Я пришла, чтобы отдать пиджак… — Послышался шорох. По-видимому, она повесила предмет одежды на спинку стула. — … И узнать, как ты. Я слышал, как она нервно теребила края своей юбки. Затем девушка встала и обошла мою комнату, внимательно осматривая ее. Скип старых половиц с головой выдавал ее. Она что-то пролистала, вот только что именно, я понять не смог, а поворачиваться к ней лицом не было ни сил, ни желания. Девушка отворила окно, впуская в комнату чуть-прохладный воздух, пропитанный запахом опавших листьев и прошедшего дождя. Вдохнув, она продолжила свой монолог, хоть и осознавала, что я не отвечу. — Твоя мать сказала, что у тебя простуда, и ты пробудешь дома около двух недель. — Дочь священника стучала ноготками по подоконнику. Цокнув языком, Альба вновь заговорила: — Я думаю, что когда твое самочувствие улучшится, я могла бы… приходить к тебе, чтобы помочь усвоить материал. Мы бы могли улучшить твою успеваемость. Твои родители думают, что это было бы неплохо. Я фыркнул про себя. Конечно же, родители были в этом уверены. Да они были бы просто счастливы, если бы я забыл про все на свете и полностью посвятил себя учебе. Думаю, любые родители желали бы, чтобы их чадо выросло толковым, чтобы оно знало свое место в жизни. Признаюсь, я бы и сам этого хотел, хоть из-за твоего диагноза это не так возможно. Поняв, что монолог было продолжать бессмысленно, и восприняв мое молчание как согласие, Альба вернула стул на прежнее место, а после чего направилась к выходу. В дверях она остановилась и произнесла напоследок: — Я зайду к тебе завтра. Выздоравливай. Я буду молиться за тебя. Когда дверь закрылась, я смог, наконец, расслабиться. Поняв, что у меня есть еще целые сутки, чтобы насладиться отсутствием дочери священника, я снова лег на спину, прикрыв глаза. Температура все еще не спадала, клонило в сон. Из-за открытого окна я чувствовал жуткий холод, поэтому натянул на голову одеяло. Из груди вырвался кашель. Противный, мерзкий, мокрый. На этот жуткий звук, изданный мной, прибежала мать и, зарыв окно, принялась поить меня чаем с вареньем. Я помню лишь то, что отключился, стоило ей выйти из комнаты. Последующие две недели меня навещала Альба Рико. Она не только подтягивала меня в учебе, но и успевала поговорить со мной на различные темы, пытаясь сделать так, чтобы хоть немного раскрасить мои скучные дни, которые я находился дома, изолированным ото всех. Пару раз, конечно, приходил и Хорхе, но длилось это недолго, потому, как и у самого друга было немало дел. Поэтому я чувствовал себя каким-то преступником, отбывающим свое наказание в колонии строгого режима. Почему строгого? Да потому что родители не позволяли мне расслабиться и на минуту. Стоило моей температуре вернуться в норму, я был отправлен убирать гараж от скопившегося за год хлама, потому как у отца на это времени не было, а матери он вообще запрещал даже приближаться к его «святой обители». Далее я сгребал в кучи опавшие листья на заднем дворе, вытирал пыль с книжных полок в библиотеке… Короче говоря, делал все, что только можно, но только не «маялся дурью». Дни тянулись мучительно долго. Я уже грезил о дне, когда смогу снова пойти в школу. Еще никогда в жизни меня так не тянуло в это место. Я хотел снова увидеть своих немногочисленных друзей, подшучивать над преподавателями, снова слышать эти сплетни… Признаться, даже по трепу учителей я успел соскучиться. Альба Рико пыталась поднять мне настроение своими разговорами, но это выходило у нее плохо, потому как общих тем для разговора у нас не нашлось. Но было видно, что девушка изо всех сил старалась, а мне не хотелось расстраивать молодую сеньориту, любую сердцу моей матери. Она была просто влюблена в нее. Даже когда к нам пришли гости на обед и поинтересовались моим самочувствием, она почти час рассказывала про то, как милая Альба Рико, дочь священника, подтягивает меня, этакого «неуча», в учебе. Еще бы немного, и я бы начал ревновать мать к моей однокласснице. Это, конечно, звучит и глупо, но все равно является правдой. Ведь когда о ком-то другом говорят с большей страстью, чем о тебе, становится очень обидно. Особенно, если это делает кто-то из родных. В последний день, Альба решила проверить мои новые знания, чтобы понять, усвоил ли я весь материал. Отвечал я, на удивление, тяжело. Будто я ничего и не учил эти две недели. Дочери священника приходилось то и дело меня поправлять. Другой человек давно встал бы и ушел, но не она. Альба Рико упорно продолжала вдалбливать в мою голову материал. Но я, будто на зло, не знал ничего. Девушка нервно ходила по комнате, терла виски и старалась как можно спокойнее говорить. — Площадь треугольника равна половине произведения двух его сторон на синус угла между ними, — процитировала она учебник. Вздохнув, кудлатая отложила в сторону книгу, на обложке которой красовалось название: «Геометрия». — Диего, мы же учили это в девятом классе. Я ведь не прошу чего-то сверхъестественного. Тебе всего лишь нужно выучить определения и научиться использовать их для решения задач. Неужели, это так сложно? Тебе так трудно приложить немного усилий, чтобы получить хорошую оценку? Я молчал, не зная, что ответить. Я сидел на кровати, в то время как она находилась за моим письменным столом. За окном раздался раскат грома, заставивший мою гостью вздрогнуть. Послышались первые удары капель по крыше. Воздух был влажен, прохладен, тяжел. На темном пасмурном небе сверкнула молния. Мы оба поняли, что пойдет дождь. Снова. Подул сильный холодный ветер. Залетев в комнату, он заставил меня съежиться. Альба встала и подошла к окну. В отличие от меня, на ней была еще и теплая кофта, и, следовательно, ей не было так холодно, как мне. Задумчиво посмотрев куда-то вдаль, она задала странный, как мне казалось, вопрос: — Ты когда-нибудь задумывался о будущем? Пожав плечами, я поспешил ответить: — Ну… я думал сдать экзамены, а затем поступить в колледж, находящийся в… Она мотнула головой, останавливая меня на полуслове и не давая возможности договорить. — Я не это имела в виду, Диего. — Альба повернулась ко мне лицом, присаживаясь на подоконник. — В смысле, не в ближайшие несколько лет. Ты когда-нибудь думал о своей жизни спустя 10-20 лет? Какой она будет? Ты уже решил, кем будешь по жизни? Какие у тебя планы? Вопрос застал меня врасплох. Дело в том, что я совершенно не задумывался об этом. Я жил настоящим и даже не пытался придумать план на будущее. Я помнил, что мать не раз говорила мне о том, что нужно наслаждаться настоящим, тем, что имеешь. К тому же, я совершенно не понимал, зачем Альба Рико завела этот разговор. Дождь усилился, и мы молча сидели в моей комнате, которая была освещена лишь слабым светом настольной лампы. И это было бы очень романтично,… если бы это не была дочь священника. Вздохнув в который раз за день, она слезла с холодного подоконника и, повернувшись ко мне спиной, оперлась об него и тихо произнесла: — А я бы хотела… быть флористом. У меня бы был маленький магазинчик на окраине, куда бы редко кто заглядывал. Я бы могла днями напролет наслаждаться сладким запахом роз и любоваться луговыми ромашками. — Я не видел ее лица, но был готов поклясться – она улыбнулась. — У меня был бы заботливый муж, помогающий мне во всем, была бы семья… Девушка грустно и глубоко вздохнула. Когда она повернулась, я увидел, что она была очень грустна, хоть и не переставала улыбаться. Как-то грустно. Будто это было какой-то мечтой. Несбыточной мечтой. Но я отогнал от себя эти мысли – для нее не было ничего невозможного. Она снова отвернулась, только на этот раз, чтобы закрыть окно. Глубоко вдохнув, а затем резко выдохнув, Альба улыбнулась, а затем подошла к столу, чтобы взять свою сумку. — Да, глупо вышло. Не думаю, что стоило заводить этот разговор. Думаю, мне пора идти – отец будет волноваться. — Я предложил ей себя в качестве сопровождающего до дома. — Нет, нет, не стоит, Диего, спасибо. Я дойду. Прощай. Я все еще сидел над злосчастным учебником геометрии, как вдруг раздался звонок телефона. Стремглав я выбежал из комнаты, в несколько мгновений оказавшись у столика с телефоном. Крикнув, что взял трубку, я ответил на звонок. — Алло? — Добрый вечер, Диего, — раздался голос Падре Виктора на другом конце. — Альбы все еще нет дома, и я хотел убедиться, что она все еще у тебя. В этот момент я немного растерялся. Взглянув на часы, я увидел время. Семь вечера. Альба ушла уже более двух часов назад и уже должна была быть дома. Врать ее отцу мне не хотелось, но и прослушать часовую лекцию о том, что я не уберег его драгоценную дочь, мне не хотелось. Поэтому я соврал, что с Альбой все в порядке и сейчас она помогает мне с уроками. Поверив мне (хоть и с трудом, ибо лжец из меня никудышный), Падре положил трубку. Рванув вниз по лестнице, я схватил с крючка куртку, надел ботинки и выбежал на улицу, ничего не сказав родителям. Я бежал по дороге, по которой должна была следовать Альба. Никого. Абсолютно никого. Я прокричал ее имя, но ответом мне был лишь раскат грома. Я уже даже добежал до дома Рико, но Альбу так и не встретил. Тогда я решил пойти по другому пути – короткому, которому обыкновенно следовал я. Дождь размягчил почву, в результате чего было много грязи. Я кричал ее имя снова и снова, чувствуя, как снова срываю голос, но снова промах. И когда я уже, отчаявшись, решил пойти домой, чтобы позвонить в полицию, я услышал тихое: — Диего… Оглядевшись по сторонам, я никого не обнаружил, решив, что скоро свихнусь с этой девчонкой. Я стоял под деревом, осматриваясь. Но это повторилось вновь. А затем: — Я здесь, наверху… С этим словом у меня были вызваны не самые приятные ассоциации, но, тряхнув головой, я снова прогнал мысли прочь. Мысли. Как же они постоянно мешают… Подняв голову, я увидел ее. Девушка сидела на ветке дерева, прижимая к груди маленького рыжего котенка. Он жалобно мяукал и царапал руки Альбы, но она не обращала на это ровно никакого внимания. Решив отложить расспросы на потом, я отправился на выручку дочери священника. Когда я уже хотел снять ее, она начала требовать, чтобы я сначала спас пушистого обормота. Странной была эта Альба Рико… Когда рыжий комок шерсти был спущен на землю, я попытался спустить ее на землю, но безуспешно. Она боялась. Тогда в голову мне пришла другая сумасшедшая идея. — Ладно, — я встал под веткой, — прыгай! Но девушка снова отказалась это делать. Вцепившись в ветку ногтями, она прошептала: — Я боюсь… В этот момент она походила на самую обыкновенную девчонку, у которой были не только мечты, но и страхи. В один момент, мне даже стало жаль ее. Но здравый смысл снова вернулся ко мне вместе с осознанием того, что если я не верну Альбу в ближайшее время, мне может быть очень и очень плохо. — Давай, ты сможешь! Верь мне! Собравшись с духом, она все же спрыгнула, пикируя вниз, и приземлилась в мои объятья. Глаза у нее были все еще зажмурены. Я усмехнулся: — Ты как там оказалась? Альба разлепила глаза и удивленно уставилась на меня. Сообразив, что мне от нее нужно, она объяснила: — Этому малышу была нужна помощь. — Она кивнула в сторону маленького рыжего комка. — Бродячие собаки загнали его на дерево, и он не мог спуститься. Девушка освободилась от моих объятий и взяла котенка на руки. Подойдя к ней, я получше разглядел этого непоседу: прилизанная водой шерстка, озорные зеленые глаза, розовый носик. Жалобный писк. Никогда не питал слабость к животным, но в тот момент почему-то мне стало жаль этого маленького обормота. Девушка закачала головой: — Мы не можем оставить этого малыша на улице. Кто знает, какие опасности его подстерегают… — В чем проблема? Забери его домой, — непонимающе ответил я. — У моего отца аллергия на шерсть животных. Больше мне некуда его деть… хотя… — Она подняла на меня взгляд, молящий о помощи и сострадании. — Но, Альба, я… — Диего, прошу! Больше о нем некому позаботиться. Ты ведь не оставишь беззащитное животное одного, на улице, в дождь? — Две пары глаз с мольбой уставились на меня. И мне ничего не оставалось, кроме как согласиться.