Only Hope

— Зачем ты привел эту тварь в дом? Я поставил перед котенком блюдце с молоком, а после присел на стул и стал наблюдать за ним. Мама ворчала и бубнила что-то себе под нос. Она не любила животных. По крайней мере, бродячих. Будь это какой-нибудь сиамский или, там, бристоль, то она, без всякого сомнения, сейчас возилась бы с котом. Но, увы, это был обычный котенок, беспородный. И поэтому мать сочла своим долгом прочитать мне целую лекцию о том, какие у этого животного могут быть болезни, и сколько неприятностей может быть от этого, безобидного на первый взгляд, комка шерсти. Я лишь смотрел на это ненасытное чудо, которое так и не отрывалось от молока, и улыбался. — Я буду о нем заботится, — протянул я тоном маленького ребенка, выпрашивающего хомячка или собаку. — Мое дело – предупредить, — сказала она, поджав губы, а затем вышла из комнаты и направилась, по видимому, к отцу, чтобы пожаловаться на своего нерадивого сыночка. Когда я вновь взглянул на рыжего обормота, он уже вовсю вылизывал свою шерстку шершавым розовым язычком. И не смог сдержать улыбки, глядя на это милое зрелище. Странно, что до этого я никогда не питал особых чувств к животным. Когда мне подарили хомяка на 7-летие, он убежал уже спустя неделю. Ну, так я думал. А, уже повзрослев, узнал, что он умер от голода. Я совершенно не умел ухаживать за кем-либо. Это выходило у меня плохо. Время было уже позднее. Зевнув, я взял котенка на руки, чем вызвал у него жалобный писк. Мы поднялись в мою комнату. Я кинул на пол одну из футболок. Старую, безобразную, и которую я уже не собирался носить. Ну не кровати со мной спать этому линяющему питомцу. Сам же я разделся и лег, потому как мне нужно было набраться сил перед следующим днем. С чего началось следующее утро? С поисков котенка по всему дому! И это было ужасно, ведь вместо того, чтобы собираться в школу, я обшарил все комнаты вдоль и поперек. И что в итоге? Обессилев, я вернулся в комнату, решив поискать неугомонное животное после возвращения с уроков. Шуршание пакетов с теплой одеждой выдало с потрохами этого обосранца, и после пары неудачных попыток снять котенка оттуда, мне все же удалось это сделать. Заперев его в ванной, я впопыхах начал собираться в школу, потому как до звонка оставалось минут пятнадцать, а учитывая время на сборы и длину пути, я уже опаздывал. Оделся я быстро, наверно, даже за то время, за которое успевают собраться пожарные на вызов. Душ я не принял и даже не причесался. Да уж, в таком виде только идти в поле работать, никак не в школу! После, вылетел на всех парах из дома, впопыхах забыв поздороваться с родителями. На улице с каждым днем становилось все прохладнее, поэтому в то утро я надел легкую кожанку. Уже было не так темно, но фонари еще не тушили; они так и горели, бросая светлые пятна на асфальт. В воздухе витал запах свежести и свежескошенной травы. Это наш сосед, живущий один очень долгие годы, проснулся в спозаранку и постригал свой газон во дворе. Он держал маленький магазинчик, где продавал цветы, выращенные в своем саду. Он был немолод, давно лишился жены, а единственная дочь сбежала с женихом заграницу, во Францию. Он покупал себе открытки в ларьках, подписывал от ее имени и показывал всем, мол, видите, она меня помнит. Это выглядело очень жалко и печально, но иначе бы сосед просто умер от горя. Вдохнув поглубже слабый запах роз из его сада, которые от холодов уже начинали увядать, я вдруг вспомнил, что Альба Рико частенько покупала у него букетики этих цветов со сладким ароматом. Зачем, я, правда, не понимал, как и то, почему вообще вспомнил о дочери священника. На урок я опоздал, за что меня, конечно же, отчитали. Учитель все тараторил и тараторил, заставляя меня мечтать о том, чтобы оглохнуть. Если честно, было больше похоже, что он разговаривал сам с собой, потому что я его вовсе не слушал, как и все остальные учащиеся в классе. В итоге вышло так, что эти нотации отняли почти все время от урока, поэтому мы ничего толком разобрать не успели. В остальном, день прошел как обычно. Друзья были рады, что я вернулся в строй. И все бы хорошо… если бы Альба вновь все не испортила своим приходом. Кажется, тогда я покраснел до корней волос, готовый провалиться от стыда. Не, она будто специально выбирала самые «подходящие» моменты для разговора! Одноклассница подошла ко мне, чтобы узнать, будем ли мы сегодня заниматься после уроков. Мне пришлось отвести ее в сторону, подальше от дикого смеха друзей. Я еле сдерживался, чтобы не сорваться и не наорать на нее. Эта девушка позорила меня перед моими приятелями! — Встретимся у школьных ворот после уроков, — процедил я сквозь зубы. В ответ она лишь просто улыбнулась и кивнула: — Хорошо. — После чего отправилась на следующий урок. Создавалось такое впечатление, будто она не замечала ничего вокруг! Ни того, что мне неприятно времяпровождение с ней; ни того, что у меня нет ни малейшего желания общаться с ней; и даже того, что мне противна ее навязчивость и отчаянное желание мне помочь. Я считал, что мне помощь не нужна, хотя все твердили иначе. В глубине души я и сам это понимал, но отказывался признавать это. Альба Рико вела себя так, будто мы давние друзья, а это раздражало больше всего. Время с ней превращалось для меня в пытку. Чертова алгебра, чертов преподаватель, чертова Альба Рико с ее чертовой помощью! И самым ужасным в этой ситуации было то, что я не имел права отказаться и послать ее куда подальше. Меня бы тогда объявили врагом народа номер один, отвергни я святошу-Альбиту, а я дорожил своей и так потрепанной репутацией. Теперь у друзей появился еще один повод подтрунивать надо мной – дочь священника. После окончания занятий я, как и обещал, встретился с одноклассницей. Все еще злясь на нее, я не обращал ровно никакого внимания на ее болтовню. Если до этого я и слушал ее краем уха, то теперь же, то ли от обиды, то ли от своего эгоизма, даже не пытался придать лицу вид заинтересованного слушателя. Но она этого не замечала, а продолжала говорить и говорить… Причем с таким невозмутимым видом, что я даже подумывал, как можно быстро покончить с жизнью; да я бы мог вытерпеть все, что угодно, только бы не слушать ее бесконечные рассказы. Альба Рико была занудной, навязчивой, надоедливой, чересчур доброй и слишком наивной молодой леди. И в тот момент мне казалось, что самой моей большой ошибкой было то, что я когда-то считал иначе. Тогда мне не хотелось видеть в ней человека; не видел того будущего, которое она себе вообразила. Ни один парень в здравом уме не возьмет эту добрячку в жены, думал я. Знаю, что мысли у меня были очень недобрыми, но тогда я был очень зол на девушку и как-то не задумывался над этим. Да и не стоит забывать, что я был подростком с бушующими гормонами и перепадами настроения. Она спокойно жила себе припеваючи, даже не догадываясь, какое темное будущее ее ждет. В мире с каждым днем становится все меньше добрых людей. Они разочаровываются, осознают, что ими вечно безвозмездно пользуются и понимают, что все их старания сделать мир лучше напрасны, оставляют попытки быть лучше других. А что было бы, когда Альба стала старше? Вдруг, к тому времени вовсе не осталось бы людей, как она? Девушка должна была измениться. Вот только, это было невозможным. — Диего? — Она осторожно коснулась моей руки. Такая холодная ладошка, несмотря, что на улице стало немного теплее, а руки она всю дорогу держала в карманах юбки… — М-м? — Я повернул к ней голову. Она улыбнулась кончиками губ, поправляя хвост. — Мы пришли. — Брюнетка указала рукой на дом, стоящий перед нами, повернув к нему голову так, что из прически выбилась пара темных кудрявых прядок. На террасе сидела моя мать за своим любимым делом – вязанием. Она ловко управлялась со спицами. Я был уверен, что еще утром не было ничего, а сейчас она связала уже половину жилетки. Ее она, как мне казалось, вязала для своей сестры, у которой в скором времени должен был быть юбилей. Завидев нас, мама отбросила свою работу и кинулась к нам. — Ах, Альбита пришла! — Конечно, а меня будто и не существовало вовсе. Но, по-видимому, она все же решила обратить на меня внимание хоть как-то. — Надеюсь, мой сорванец не сильно докучал тебе. Я закатил глаза. Конечно, Альба Рико вся из себя ангелочек во плоти, а я, козел такой, только порчу все вечно. — Нет, нет, сеньора Домингес, Диего очень милый молодой человек. Интересно, а говорила ли бы она так, узнав, каково мое мнение о ней?.. — О, моя дорогая, ты, верно, голодна! — Моя родительница схватила девушку за руку. — Пойдем, я накормлю тебя своим фирменным пирогом! Ты так исхудала! Действительно, она выглядела так, будто ничего не ела уже несколько дней. Я обратил на это внимание, только когда мать сказала об этом. Ранее же я и не замечал, как висит на ней рубашка и спадает юбка. Да, и до этого замечал худобу девушки, но она явно стала худее, чем в день бала. — Я не хочу утруждать вас. Мы с Диего позанимаемся, а потом я уйду. — Уроки подождут. — Она потянула мою одноклассницу к дому. — Ну же, а то я обижусь. Мама притворно нахмурилась, и Альбе Рико ничего не оставалось, кроме как поддаться ее напору. Что-что, а уговаривать моя родительница умела прекрасно. Я сидел в комнате около часа, ожидая дочь священника, все еще находящуюся в плену у моей матери. Они распивали чаи, а мне, как юноше, абсолютно не хотелось слушать их щебетание «ни о чем». Поэтому мы сидели в одиночестве: я и безымянный котенок, которому все еще не выбрал кличку. Спускаясь вниз, я слушал звонкий смех моей матери. Настолько громкий, что заглушал скрип старых половиц, появляющийся от моих, как мне казалось, осторожных шагов. Подкравшись двери, я, как бы то ни было непристойно, стал подслушивать разговор представительниц прекрасного пола. — Что насчет успеваемости Диего? — поинтересовалась моя одноклассница, аккуратно поставив чашку на расписанное замысловатыми узорами блюдце. — О, мне кажется, ваши занятия все же идут ему хоть как-то на пользу. По крайней мере, сегодня меня в школу не вызывали, — с некоторой гордостью и усмешкой в голосе ответила моя мать, подливая в чашку гостьи кипятка. — Это хорошо. Он… довольно-таки способный юноша, — сказала брюнетка, прежде чем поднести край посуды из сервиза к губам. Мама хитро улыбнулась и с некоторой надеждой спросила: — Он тебе нравится? Моя челюсть чуть не отвалилась в тот момент, в то время как девушка поперхнулась чаем. Вопрос застал врасплох скорее не Альбу, а меня. Потому что я знал, если ответ будет утвердительным, я точно не смогу вытерпеть ее рядом с собой. Пусть дочь священника и была не так дурна собой, как большинство ее ровесниц, но мне был отвратителен такой тип людей как она. В моем вкусе девушка уж точно не была. Думаю, я бы послал Рико куда подальше с ее помощью, сославшись на ее симпатию ко мне. Но тогда бы пришлось и разбить ее чувственное сердечко. Хотя, думал я, она это переживет. Пусть даже я буду выглядеть в глазах окружающих козлом и подонком, а может и хуже… Хотя в тот момент казалось, что падать мне уже некуда… — Ваш сын – хороший человек, — неуверенно начала кудлатая. — Он неглуп и может хорошо учиться, добрый, довольно мил со мной, но… чтобы нравиться, нет, простите. — Она неловко улыбнулась. — Успокойся, я пошутила, — с улыбкой изрекла родительница, заставив меня и одноклассницу издать вздох облегчения. Мне кажется, ни одному из нас не хотелось рушить надежды моей матери на то, что она там себе понапридумала. Подумав, что в следующий раз я решусь к ним войти еще не скоро, выставил ногу вперед и шагнул, привлекая к себе внимание дам. — О, Диего, а мы только тебя вспоминали! — воскликнула родительница так, будто ее не смущал разговор, произошедший всего несколькими секундами ранее (а возможно, так оно и было). Альба же, в смятении, уткнулась в чашку, вероятно, обдумывая, был ли я невольном (а на деле – вольным) слушателем их разговора. Правда, я не понимал причину ее смущения, да и не очень-то хотел понимать благодаря своей все еще не прошедшей детской обиды. Что сказать, человеком тогда был злопамятным. — Думаю, нам с Альбой пора идти заниматься, — равнодушным тоном сказал я, желая скорее избавиться от общества дочери священника. Девушка кивнула и, поблагодарив мою мать за чай, последовала за мной к лестнице. И все вернулось на круги своя. Альба Рико пыталась вдолбить в мою бестолковую, по мнению отца, голову хоть какой-то школьный материал, а я нарочно надел воображаемые наушники, не желая слушать ее. Да и не хотелось ничего учить – мысли заполняла лишь злоба на одноклассницу. Мне было абсолютно плевать на старания девушки, а ей в свою очередь было все равно, слушаю я ее или нет, – она снова и снова повторяла правила и алгоритмы решения уравнений-задач. Но больше всего бесило, что, несмотря на то, что я всеми силами пытался не обращать внимания на ее голос, то и дело слышал щебетание над ухом об иррациональных уравнениях и стандартных видах положительных чисел. Оставалось лишь надеяться, что эта пытка скоро закончится. Голос матери вернул меня в сознание: — Диегито, ты не мог бы спуститься? Я стремглав бросился к двери, чуть не сбив с ног Альбу, у которой была дурная привычка нарезать круги по моей комнате, читая учебник. Скатившись вниз по перилам лестницы (мама частенько ругала меня за это), я быстро подбежал к родительнице. Она надевала широкополую шляпку с огромным бантом. Я уже упоминал, что моя мать очень любила выглядеть как настоящая леди? Она просто обожала все изысканное. Мать в свое время собиралась учиться на историка, но что-то произошло и с этой карьерой не сложилось. Еще со школьных лет она любила историю, ее любимой темой были средние века. А так же XIX век. Именно благодаря ей я имел по этому предмету оценку «отлично». Мать точно знала, в какие дни у меня история и заставляла меня учить все до совершенства, так, что если бы меня разбудили посреди ночи, я бы смог без труда ответить на все вопросы по теме. Неудивительно, что я до сих пор помню, в каком году была Великая Французская Революция и могу даже сейчас рассказать о внешней политике Елизаветы II. Мои родители были совершенно разными по духу людьми. Я удивлялся, что они все еще могли жить вместе. Были сведены родителями, которые были старыми друзьями и с самого дня рождения моих «предков» (как сейчас любит говорить молодежь) планировали их свадьбу. Это был брак по расчету, без любви, и он таковым и оставался все 37 лет семейной жизни. Я никогда не видел тех теплых отношений между отцом и матерью, какие обычно бывают у супругов. Они всегда были холодны друг к другу. Отец все время был в командировках и на курсах повышения квалификации. Матерь же моя сидела дома, вязала носочки-свитерочки, пекла торты да пироги и частенько устраивала различные балы и вечеринки, искала кавалеров на вечера. Правда, дальше флирта никогда не заходило; несмотря ни на что, она оставалась в первую очередь верной женой. Но, повзрослев, я все равно никогда не присутствовал на этих мероприятиях, а гулял по опустевшим по вечерам улицам Альмансы. Наверно, тогда я и начал опускаться все ниже и ниже. Сначала – систематическое невыполнение домашнего задания, затем – побеги с уроков, невинные розыгрыши (правда, преподаватели считали иначе). Огромных трудов мне стоило теперь подниматься обратно. Но у меня не было выбора, ведь на кону было мое настоящее и мое будущее. — Солнце, мне нужно к сеньору Паскуаль, за свежим молоком. Я кивнул. Этот старик жил за городом, у него была своя ферма. Чтобы дойти до него, требовался час, а то и все два. И это радовало, ведь я оставался дома один. Альбу Рико можно было бы выставить за дверь, сославшись на неотложные дела, а самому пойти погулять в парк. Или просто посмотреть телевизор, все равно. Главное, без Альбы или еще кого-либо. — Сеньора, я могу сходить. — В этот момент я проклинал день, когда она родилась, молясь, чтобы дочь священника снова все не испортила. Ну нельзя же за один день столько напакостить мне! — Не стоит, моя дорогая. Не хочу утруждать тебя. — Я и сама думала заглянуть к нему сегодня. И буду рада помочь Вам. Так, ну ладно, в любом случае я избавляюсь от Альбы Рико, подумал я. — Что ж, в таком случае, — мать повернулась ко мне, — Диего, сопроводи девушку, будь добр. В этот момент в мыслях я проклинал всех и вся. Все еще оставалось загадкой, почему все беды в тот день обрушились именно на меня. Что такого сделал, чтобы заслужить подобное наказание, думал я. Находиться с дочерью священника дольше положенного времени для меня было пыткой. А теперь мне еще нужно было сопроводить ее невесть куда. — Сейчас, — попытался произнести я как можно спокойнее, хотя внутри бушевал огонь. Это было абсолютно нормальное для моего возраста состояние, когда хочется крушить все вокруг и то и дело преследует чувство, будто весь мир против тебя. Ты и сама испытывала его не раз. Сколько раз я видел, как ты ругаешься с матерью по поводу и без повода. Ты девочка вспыльчивая, я это знаю. Просто огонь, несносный ураган. При ссорах ты вспыхиваешь очень быстро, будто бензин, в который бросили зажженную спичку. У тебя несносный характер, и мне повезло, что я очень редко попадаюсь тебе под горячую руку, когда ты находишься в порыве этой юношеской ненависти. Ты сама по себе девочка непростая и боевая, да еще и возраст такой, когда гормоны бушуют. Но ведь не за характер мы все тебя любим, верно, Исабель? Я скрылся на втором этаже, чтобы снова запереть несчастное животное в ванной. И тут же подумал о том, что пора бы уже выбрать ему кличку. Но это дело откладывалось до неопределенного времени, ведь сначала требовалось сопроводить любимицу моей матери за город. В начале пути Альба Рико шла впереди меня, но спустя примерно более половины пути мы сравнялись. Она снова начала что-то рассказывать, в то время как я старался просто не обращать на ее болтовню внимание. Но девушке, как я понял, было на это просто плевать – похоже, ей просто некому больше было все это рассказать. Думаю, Стефи была с ней более честна, сразу говоря, что ей это не интересно. Я же, повторяюсь, был тряпкой. Чтобы дойти до дома сеньора Паскуаль, требовалось пройти через поле. Когда в воздухе появились примеси запаха цветов и скошенной травы, то понял, что скоро мы будем на месте. Домов уже не было видно, а деревья можно было сосчитать по пальцам, поэтому озорному вечернему ветру ничто не мешало бушевать и издеваться над нами. Моя спутница вся сжалась от холода и ветра, забиравшегося под ее рубашку и юбку. А потому как мать убила бы меня, позволь я этой девушке заболеть, я снял куртку и накинул ей на плечи, как истинный джентльмен. Да, в прошлый раз это завершилось моей простудой, но все же. Она взглянула на меня с благодарностью, еще больше кутаясь в кожанку. Делая это, Альба казалась ребенком. Маленьким, незащищенным, немного напуганным… Но, вспомнив все, что она сегодня сделала, я тут же будто скомкал эти мысли, словно бумажку, и откинул от себя куда-подальше. Как я и говорил раньше, дорога до старого фермера заняла у нас примерно два часа, потому что одной молодой леди нравилось идти прогулочным шагом (конечно, ведь это она была в куртке, а не я). Встретил немолодой сеньор нас (точнее, свою любимицу) радушно. Дочь священника действительно любили старики, что было очень даже неудивительно. Мы могли бы покончить со всеми делами очень быстро, но Альба Рико не была бы Альбой Рико, если бы не решила бы остаться, дабы расспросить одинокого старика о его жизни и узнать, не нужна ли помощь по хозяйству. Ну, и выпить с ним пару-тройку чашек чая. И пока они общались на бытовые темы; пока старый Паскуаль рассказывал о том, как поживает его сын, уехавший в Африку лечить людей; пока девушка пила уже третью чашку чая с молоком; я скучающе смотрел сквозь чуть грязное от недавнего дождя окно. Солнце садилось, обливая ярким светом луга, на котором еще пасся скот. Спины коров и коз с баранами казались огненно-рыжими, а темные пятна – темно-бордовыми, похожие на цвет сгустившейся крови. И в этом была своя красота. Весь задний двор пылал в ярком свете заката. Солнце было какого-то красного оттенка, и если бы я верил в приметы, то сказал бы, что на следующий день, должно быть, будет ветрено. Пожухлая трава, колеблемая ветром, казалась привлекательнее в этом свете заката. Опавшая листва, которая и без того была оттенков от бордо до желтого-солнечного, пылала еще ярче от лучей заходящего за горизонт солнца, холодных, несмотря на теплый, на первый взгляд, тон. Обнаженные деревья, больше походящие на простые безжизненные палки, торчащие из земли, приветливо покачивались, встречая вечер. Коровы мычали так, что казалось, будто они тоже устали за день и теперь зевают, желая скорее отправиться в хлев, на покой. И когда сеньор Паскуаль все же отправился загонять скот, мы с Альбой все же решили выдвигаться в путь, ведь уже темнело, хоть и согласилась девушка с явной неохотой. И я, в какой-то мере, даже готов был согласиться с ней: за городом действительно было очень хорошо этим вечером. Но, несмотря на всю свою неохоту, мы все же пошли обратно, в сторону города. Обратно мы шли быстро, потому что солнце село в одну секунду, и на улице стало значительно темнее и холоднее. А мне было хуже всего, ведь моя куртка была на дочери священника, а мне приходилось идти в одной водолазке, под которую ветер так и порывался забраться. Тогда мне показалось, что я снова заболею, ведь организм еще не успел более-менее окрепнуть после простуды. И я снова проклял 6 марта, день, когда родилась эта девушка. Она точно была моим наказанием! Если быть честным, то я презирал таких людей как она и относился к ним с отвращением. — Спасибо, что проводил, — поблагодарила брюнетка, протягивая кожанку, когда мы подошли к ее дому. — Угу, — ответил я с неохотой, явно желая быстрее поскорее избавиться от нее. От этой миловидной улыбки мне уже становилось дурно. Даже не попрощавшись, я пошел домой. Стало очень холодно, завыл ветер и начал накрапывать дождь, поэтому я как можно быстрее застегнул куртку. До дома добежал быстро, к великому удивлению, даже не поскользнувшись. Дома, отдав маме сумку, я почти сразу лег спать после утомительного и тяжелого дня. Мне предстояло еще многое наверстать, касаемо учебы, а для этого требовалось много сил. Но перед сном я, наверно, как и многие, думал. Много думал. И мне все же пришло в голову, как же я назову своего нового пушистого друга, который в тот момент лежал у меня в ногах. Улыбнувшись, я закрыл глаза. Да, имя самое, что ни на есть, подходящее для этого проказника.