Only Hope

      Минуло несколько дней. Близились экзамены за первый семестр, к которым готовиться начал весь класс, даже ученики с заниженной успеваемостью решили поднапрячься. Хочется-не хочется, а окончить школу всем нужно было, не только твоему покорному слуге. Папка твой, Исабель, тоже не валял дурака. На уроках я старался не бить баклуши, а прислушиваться к нудным речам учителя, что с непривычки было трудно.       Так уж вышло, что за все это время я так и не столкнулся ни разу с Альбой Рико. Даже не знаю, как так выходило. Она стала появляться в классе за несколько секунд до начала урока и исчезать из него, стоило прозвучать звонку. Девушка сидела позади меня, и я невольно оборачивался. Зачахшая и погруженная в учебу, она не замечала ничего и совсем не поднимала взгляда, скрывая лицо за вылезшими из хвоста прядями. Может, Альба и отличалась от других учениц, не следила за модой и не прихорашивалась в раздевалке спортзала подобно им, но ранее даже она не позволяла себе ходить с неубранной прической. В ее руках появилась общая тетрадь, толстая, в которой она что-то писала часто на уроках, так и не обращая внимания на происходящее вокруг. Даже если в голову ей прилетал мяч – далеко не легкий, кстати, – она терла ушибленное место, даже не удостоив взглядом извинявшегося одноклассника. Так и не поднимала головы, что-то усердно выписывая в тетради.       По правде говоря, я соврал бы, сказав, что у меня не было возможности поговорить с дочерью священника. Это случилось днем ранее. Первым уроком была физкультура, и я опоздал. Я спешил на урок, пачкая грязными подошвами пол, и вдруг затормозил напротив женской раздевалки. Сдавленные всхлипы глухо раздавались в пустой комнате, где пахло сыростью и от которой веяло холодом – отопления в школе не было и не предвиделось. В этих опустевших стенах, хранивших в себе немало секретов девочек-подростков, находилась лишь она, освобожденная от занятий, сидящая в углу на своем старом рюкзачке, нервно сжимающая в руке ручку и злобно утирающая слезы, кусая пальцы на ладонях, чтобы не было слышно плача. Девушка запустила руку в почти распущенные волосы – резинка едва держалась на кончиках небольшого пучка – и сжала, потянув в сторону. У меня в тот день хватило смелости лишь на то, чтобы прикрыть неслышно дверь и пойти на занятие. Я не смог подойти к ней, все еще помня о размолвке. С самого второго класса я не слышал, чтобы она жаловалась или плакала, поэтому я думал, что лучше оставить ее здесь, одну. Она, наверное, этого хотела, так я подумал тогда.       Это была пятница, второй день зимы. Приближалось Священное Двенадцатидневье и долгожданные каникулы, но прежде, как я и говорил ранее, стоило закончить семестр. Мы с Хорхе договорились встретиться на большой перемене недалеко от столовой, куда я и направлялся после нудного урока естествознания. Конечно, я ожидал, что он будет не один, вот только я думал, что это будут наши общие знакомые, а не одноклассницы, одна из которых очень злобно и гневно высказывала что-то моему другу, стоя на носках, поскольку хотела смотреть ему в глаза, но была ниже, а другая оттягивала подругу за рукав, вроде бы пытаясь успокоить, но этим только усугубляла ситуацию. В зачинщице спора я сразу узнал Стефи, которая очень крепко сжимала кулаки и, кажется, готова была моего друга поколотить хорошенько, несмотря на явный перевес в сторону парня. Девушка, пытающаяся разнять этих двух, мне была также знакома. Кроме того, у Камарены больше друзей особо и не было.       — …утихомирь ее, пока она еще кого-нибудь не покалечила! — донесся до меня обрывок фразы из уст Стефи, которая всячески игнорировала попытки подруги оттащить ее в сторону.       — Я-то тут при чем?! — недоумевал он, отвечая возмущением на возмущение. — Я не имею на нее никакого влияния! И вообще, какое мне должно быть дело до всего этого?       — То есть ты ничего не сделаешь?! — озлобленно спросила она, внезапно схватив кудлатую за локоть и приподняв, указывая на нее и заставляя девушку пискнуть. — Ты хоть знаешь, сколько я пыталась допытаться от этой мадам, откуда все это у нее взялось? И сколько выпытывала нужную информацию у запуганных девочек?       — Это ты тут возникаешь, не заметила? Твоя подруга, похоже, хочет поскорее об этом забыть, а ты только и делаешь, что заставляешь ее об этом вспоминать! С каждым могло случиться, не она первая, не она последняя!       — Ах ты!..       Я подошел совсем близко, настолько вплотную, что невысокая девушка, пытавшаяся все решить мирно, спиной врезалась в меня в уже сотой попытке оттащить подругу. Альба Рико резко развернулась, поднимая на меня взгляд. Я видел, как резко взметнулись ее недлинные ресницы. Впервые за несколько дней мне удалось увидеть ее лицо, и сразу вспомнилось, как старательно она пыталась скрыть разбитую губу. Испуганный взгляд был обращен на меня, и я боялся вымолвить даже одно слово, совсем забыв про намечающуюся драку. Уголки ее губ внезапно дернулись в попытке нарисовать на ее лице хоть слабую улыбку, которая в итоге вышла вымученной, но взгляд ее карих глаз внезапно потеплел, и она помахала мне приветственно рукой, совсем слабо:       — Здравствуй, Диего, — и в глаза сразу бросились ссадины и бинты на ладонях. В горле образовался ком от того, насколько уставшей казалась мне эта девушка, хотя еще несколько дней выглядела здоровой пусть и с землистым оттенком кожи. Всего каких-то несколько дней – и мне тяжело узнать в ней неунывающую оптимистку.       — Привет, — кое-как выдавил я из себя хриплым голосом, почти не владея собой.       Она по-доброму устало сощурилась и тут же вернула лицу взволнованный вид, все же вспомнив, что делает здесь. Ей все же удалось увести Камарену в сторону классов, а мы с другом направились туда, куда и собирались – в школьную столовую. Людей кишмя кишило, поэтому мы быстро затерялись в толпе.       — И что это сейчас было? — поинтересовался я у друга, который облизывался, глядя на сдобные булочки.       Его довольный вид тут же пропал, и, вздохнув, он взглянул на меня с погрустневшим видом:       — Бывшую мою помнишь?       — Какую именно? — тут же попросил уточнить я.       — Мартину.       Я кивнул. Штоссель мне запомнилась очень хорошо, хотя бы тем, как ныл и шипел мой друг, когда порвал с ней. Мартина эта была не из робкого десятка, к тому же являлась хулиганкой, которую не раз хотели отчислить, а потому вместо обычных слез, истерик, обвинений в сторону моего друга, она его побила, чем явно занизила этому парню самооценку. Ее не заботило мнение окружающих, и, если честно, даже я ее порой побаивался. Она была мрачной, порой даже жестокой, особенно с теми, кто ей не нравился. Эта девушка никогда не стала бы льстить или же подлизываться, говорила прямо и по делу. Никогда она мне не нравилась. Она и до Бланко любила подраться, а как расстались, совсем разошлась. Их разрыв был лишь вопросом времени, и в глубине души они оба это понимали. Между ними не было ни единой искры, что уж говорить о огне. Однако Штоссель не простила Хорхе за то, что тот бросил ее первым, потому и вымещала всю злость на его последующих подружках.       — Она избила ее, Альбу, — он заплатил за булку и чай, после чего мы направились к столу в дальнем углу, поскольку нам хотелось немного отдохнуть и поговорить между собой. Мне сразу вспомнились разговоры о драке в женском туалете. — Хотели отчислить того, кто это сделал. Вот только сама Альба против была. Никому так и не рассказала о том, кто это сделал. А Камарена мириться с этим не захотела, надавила на затравленных свидетельниц, и те проболтались ей. Я так понял, что дочка Падре все же уговорила ее не идти к директору, поэтому она набросилась на меня, прознав, что у нас с ней что-то было. Впервые вижу, чтобы Стефи так яро набрасывалась… вполне занятно…       Я уже не слушал его, ковыряясь ложкой в тарелке супа, скучающе и задумчиво. Альба сделала так много для человека, причинившего ей только зло и боль. Она ни секунды не колебалась, делая это. Ее подруга же постаралась сделать все, чтобы наказать виновную, и я понимал ее. Камарена старалась никогда не высовываться и не выпячиваться, но ради нее, своей единственной подруги, она готова была припереть моего друга к стенке, наплевав на неровные силы и на то, что будут говорить про нее те идиотки, безнадежно в него влюбленные. Я бы отдал все, чтобы вернуть это: самопожертвование, эмпатию, умение думать о других людях. Ни одна из этих девушек не думала о себе, каждая думала о совершенно другом человеке. Я забыл, когда в последний раз делал так. С годами я все больше становился эгоистом, учился думать о себе, а не о других, потому что выгоды мне от этого никакой не было. Да, это было неправильным, и я прекрасно это осознавал, однако ничего не мог с этим поделать.       Возможно ли вообще получать удовольствие от помощи другим? Альба, казалось, наслаждалась этим. Видела бы ты, как она светилась от счастья, когда учитель давал ей какое-либо поручение. Можно ли довольствоваться одними словами благодарности? Да, можно. Однако какое разочарование наступает, когда ты получаешь за помощь родителям вместо конфеты простое «спасибо», а, Исабель? Тебя вот нельзя было заставить делать что-либо, если в этом не было никакой выгоды – вся в отца пошла, не в мать явно. Ты даже за уборку того, что сама же и набросала, требовала награды. А наслаждаться тем, что просто так помогаешь человеку? Вот так просто, без каких-либо надежд на то, что это воздастся? Это было самым непонятным для меня. Что же такого увидела в ней Альба, что не решилась выдавать? Она знала о том, что эта девушка любит издеваться над слабыми. Точно знала, я уверен. Разве она не должна была пойти и все рассказать, чтобы все это прекратилось и невинные перестали страдать? Я должен был что-то сделать. Вот, что говорило сердце. Если этого не сделает Альба Рико, это сделаю я. Хорхе не собирается ничего предпринимать, я уверен. Но я – не он.       Я вскочил с места, оставив недоумевающего Хорхе с булкой в зубах смотреть мне в след. Шел, пробиваясь сквозь толпу учеников, ко второму выходу, в школьный дворик, где в теплые дни проводились уроки физкультуры. Заслышав смешки за школой, я понял, что не ошибся. Выбежал, как есть, без куртки и шапки, хотя на это мне было плевать. Тогда я не думал о своем здоровье, цель была совсем иной, и не факт, что у меня когда-либо еще появилась возможность или возникло желание. Земля покрылась морозом, а потому сменка пачкалась не слишком сильно. Тяжело дыша, широкими шагами я приближался к цели, которая стояла в окружении своих друзей, вдыхая пагубный дым сигарет. Кстати об этом. Матери не стоит знать о твоей вредной привычке, милая. В следующий раз прячь получше пустые упаковки. В прошлый раз мне с трудом убедить Розалин, что это я от нервов снова курить начал. Пока, вроде, верит, но так долго продолжаться не может. Постарайся следить за запахами, остающимися на твоей одежде, духи этот едкий запах уже скрывают плохо. Ты же взрослая девочка, должна сама понимать.       — Штоссель, разговорчик есть, — выпалил я на последнем дыхании, прежде попытаться вновь дышать ровно. Да-а, может, все же следовало больше бегать на уроках физ-ры, а не срезать пути?..       Она ухмыляется, перекатив сигарету в зубах, после чего зажимает ее двумя аккуратными пальчиками, чтобы было удобнее говорить:       — О-о, посмотрите, кто пришел! Это же лучший друг моего бывшего! Не напомнишь свое имя?       — Брось, ты отлично знаешь его, — щурюсь я, прежде чем вырвать сигарету из ее рук и растоптать ее носком ботинка. Она злобно поджимает губы, однако останавливает своего друга-громилу, когда тот собирается всыпать мне по первое число. — А вот теперь поговорим. Терпеть не могу этот противный запах.       — Что ж, говори, я внимательно тебя слушаю, — приподнимает она скептично бровь, подпирая стенку.       — За что ты избила Альбу Рико?       — Кого? — не поняла она. Другая девушка что-то шепнула ей на ухо, и Мартина понимающе кивнула. — А-а-а, так ты про ту страшненькую замухрышку, которая всегда убирает свои никчемные волосы в хвост и сует нос в чужие дела?       — Именно про нее, — хмурюсь я, кивая. Тогда же впервые замечаю, что мне не нравятся оскорбления в сторону этой девушки.       — Она путалась под ногами, а я этого не люблю. Совершенно. Да и к тому же, какой, к черту, «избила»? Подумаешь, толкнула пару раз да попинала. Всего-то синяками отделалась, умной, чертовка, оказалась – выставила руки, чтоб тело не покалечила. Я могла, конечно, приказать ее подержать, но смысл? Как я и говорила раньше, она просто путалась под ногами. И в прямом, и в переносном смысле.       Я сжал кулаки от злости. Настолько бесило меня ее высокомерие и отношение к сложившейся ситуации. Она тебя от исключения спасла, ты, дура! Где хоть капля благодарности? Может, ты и запугала остальных школьниц, но ее тебе не испугать. Так и хотелось сказать, как она ошибается, думая, что эта девушка просто такая же, как и остальные. Если бы Альба рассказала, кто ее избил, и позволила бы директору разобраться, разразился бы настоящий скандал. В конце концов, отец Альбы – не последний человек в этом городе. Неужели она совсем не понимает?       Не знаю, что двигало мною в тот момент, но я без колебания схватил ее за грудки, заставляя обратить на меня ее королевское внимание. Девушка распахнула глаза от удивления, но все также не отдавала приказов вышвырнуть меня, куда подальше.       — А теперь послушай меня, ты!.. Если такое снова повторится, я все расскажу директору! Он не даст свою любимицу в обиду и не станет слушать ее уговоры о том, чтобы тебя оставить. Я не пугливая школьница, чтобы бояться, и не тот человек, которого ей удалось бы уговорить хранить молчание. Мне плевать, что последует за этим, но если ты ее, девушку, которая до сих пор почему-то не выдала тебя чисто по своей прихоти и по своему желанию, тронешь хоть пальцем, тебе не поздоровится, Мартина Штоссель.       Я отпустил ее и зашагал прочь от этого места, пропахшего дымом сигарет и унылостью. Школа сама по себе место унылое, но видеть своих ровесников, корчащих из себя таких взрослых и самостоятельных, ни от кого не зависящих, было весьма неприятно и нелепо. Теперь я чувствовал себя спокойно, так, будто сделал то, что должен был. Однако я не сделал ровным счетом ничего, хотя все равно надеялся на прощение от девушки, которую очень обидел. Я пытался найти еще что-нибудь, хоть какой-нибудь способ сделать так, чтобы она меня простила. Даже прибегнул к самым крайним мерам: попробовал попросить помощи у матери, которая от вопроса «как мне заслужить прощение девушки?» расхохоталась, что меня ужасно смутило, и я ушел, махнув в ее сторону рукой. Никакой помощи от этой женщины, чесслово. Тогда мне пришлось думать самому, но ничего так в голову и не пришло.       Я сидел дома, поглаживая котенка, который рос на моих глазах. Нравилось мне это животное, я его просто обожал. Как я дошел до того, что вместо того, чтобы советоваться с друзьями, жалуюсь бесполезному комку шерсти? Нет, все же с «бесполезным» я переборщил, толк от него был – успокаивал получше любой валерьянки. Наверное, тогда я думал, что друзья меня не поняли бы. Возможно, это так и было. Я и сам до сих пор не понимал эту девушку, а остальные и подавно. Однако мне почему-то хотелось увидеться с ней, как раньше слушать ее мягкий голос с плохой дикцией, иногда с трудом разбирая, что же она пыталась сказать. В руках был листок с последней перед итоговой контрольной по геометрии. Пятерка с минусом стояла внизу работы, выведенная красной пастой. Мне хотелось поделиться с Альбой этой новостью и поблагодарить ее за все. Без ее надзора я никогда не добился бы таких результатов за столь короткое время.       Сказать честно, я начал осознавать, что мне не хватает чего-то очень и очень важного. Я возвращался со школы домой, заходил в свою комнату, где все было по-прежнему, но она казалась мне пустой. Пропала ее неотъемлемая часть. Когда я учил уроки, то невольно задумывался о том, что мне не хватает музыки из скрипа половиц, мурлыканья кота, негромкого голоса, эхом разливающегося по комнате. Это было невыносимо, поэтому я приучился ходить с учебником по комнате, другой рукой придерживая и лаская животное, но по-прежнему было пусто.       Так продолжалось почти неделю, и в один момент мне просто надоело игнорирование и бездействие с ее стороны. Эта девушка снова избегала меня, что мне не нравилось совершенно, ведь я хотел извиниться, а она не давала мне ни единого шанса. Я боялся идти к ней домой, опасаясь встретить Падре, но, поняв, что попытки заговорить с ней в школе тщетны, собрался с духом, понимая, что другой возможности у меня нет. Просто плюнул на все, я надел куртку и поперся к ее дому, с каждым шагом замедляясь. Потом я побежал, понимая, что такими темпами я могу и вовсе остановиться и передумать.       Я думал, что знаю ее, ту, которую видел каждый день с малых лет. Однако у меня и в мыслях не могло возникнуть, что я ошибаюсь. Эта девушка... ее образ совершенно отличался от того, что я себе вообразил. В ней нет ничего особенного, думал я. Она не станет мне интересно, казалось мне. Хорошо, если б она исчезла из моей жизни, говорил я. Это казалось странным: так быстро поменять то мнение, которое у меня составлялось годами, на новое, однако это "новое" казалось мне лучшим, чем старое, более правильным. Альба Рико, которую я знал раньше, и та, которую я узнавал сейчас, были совершенно разными людьми. И мне хотелось узнать ее лучше, вернуть общение с ней. Не в качестве отличницы и идиота-двоечника; мне хотелось быть ее другом.       Об этом я думал, когда стучался в дверь ее дома. Колотя кулаком по деревянной поверхности, я думал о том, что же скажу ей, когда она откроет, но ничего в голову не приходило, а потому я решил: будь, что будет. За дверью послышались семенящие шаги, и я перестал стучать. Раздалось тихое "кто там?", оставшееся без ответа, а затем тихий скрип открывающейся двери.       У Альбы в руках – миска с тестом, которое она помешивала деревянной ложкой, но перестала, завидев меня. В этот раз она не улыбнулась, как тогда, в коридоре школы. Девушка просто стояла, смотря на меня сначала удивленно, а потом сощурившись. Она выглядела серьезно, и домашний вид ей был вовсе не помеха. Аккуратно, она убрала не испачканными в муке пальцами мешающие кудри за ушки.       — Да, Диего, ты чт… что-то хотел? — произнесла она со вздохом, опустив глаза вниз и вернувшись к помешиванию теста.       Ком внезапно подтупил к горлу. Ну и куда пропала вся решительность? Что говорить? Ну же, Диего, думай, тупая ты бошка!..       — Я… как ты? — спросил я, пытаясь оттянуть время.       — Отлично настолько, насколько возможно, — она поежилась от холода улицы, но внутрь меня пропускать не собиралась. Что ж, я ее не виню. Если бы со мной так поступили, я действительно держался бы от человека подальше. — Так… зачем ты здесь?       Я не мог понять ее эмоций. Голос был ровный, хоть она и запнулась пару раз. Она кусала губу, глядя в миску, и внезапно остановилась. Сглотнув, она отложила тесто на комодик возле двери и взглянула на меня, «умывая руки».       — Зачем? — негромко произнесла она с едва заметным хрипом. — Ты же ясно дал понять о своем отношении ко мне еще тогда.       — Я знаю, что ты ненавидишь меня за те слова, но я хочу извиниться. И хотел все время с того самого разговора.       Она мотнула головой:       — Я не ненавижу тебя, Диего. У меня никогда не возникало подобной мысли. И ударила тебя я вовсе не из-за обиды.       Девушка внезапно сжала кулаки и отстегнула цепочку. Схватив куртку и надев сапоги, она вышла вон, аккуратно прикрыв дверь.       — Тогда… почему ты меня избегаешь? — спросил я, пока она надевала куртку.       — Ты же сказал держаться от тебя подальше, — усмехнулась Альба грустно, застегивая молнию. — Вру. Подобное никогда не остановило бы меня.       — Может, тогда расскажешь, что двигало тобой?       — Ну, — опять грустно улыбнулась она, — начнем с того, что я всегда хотела с тобой дружить с тех самых пор, как мы сидели за одной партой в начальной школе. Очень хотела, но не знала, что для этого нужно сделать. Потом в моей жизни появилась библия, и мне казалось, что гораздо важнее для меня стать похожей на отца. Люди говорят иногда, что один только разговор с ним будто придает им любовь к жизни. Поэтому я как-то перестала зацикливаться на дружбе, все больше отстранялась от девочек, все больше времени проводила над учебниками или рядом с отцом. Когда в моей жизни появилась Стефи, я вспомнила, что не так уж и плохо это – иметь друга.       — Но какое это отношение имеет к тому, с чего ты начала этот разговор? — не понимал я.       — Извини, — она хихикнула, — ушла от темы. Когда твой отец подозвал меня вместе с учителем, чтобы предложить мне заниматься с тобой, я подумала: «А почему бы и нет?». Вот так это все и началось, а потом… Я мечтательница, Диего. Понапридумываю всякого, а потом разочаровываюсь.       — Понимаю, — кивнул я. Правильно, я и сам в себе постоянно разочаровываюсь. Даже больше, чем в других. Стоит подумать, что я не так уж плох, дурная сторона характера вылезает тут же.       — Нет, не понимаешь. Я не разочаровывалась в тебе. Я прекрасно знала о твоем отношении ко мне, когда навязывалась в качестве бесплатного репетитора. Только слепой бы не заметил твою брезгливость. Я чувствовала это и не раз подумывала о том, чтобы отказаться… но ты так старался скрыть это и вести себя со мной подобающе… мне было это лестно, хоть я и знала, что это просто твое воспитание. В те нередкие моменты, когда ты был искренен со мной, я… была по насм… по-настоящему счастлива…       Последнее слово она почти полностью съела, но я понял, что именно эта девушка говорила мне, и готов был слушать дальше.       — Долго размышляла, почему же… Я думала, может, есть хоть один шанс… хотя бы маленький… совсем ничтожный… что ты захочешь со мной общаться, когда подтянешься в учебе, ведь это был вопрос временный. Я правда на это надеялась, — она нервно посмеялась и потерла глаза. Ей действительно было сложно смотреть на человека, говоря длинные речи. — Глупо, не правда ли? Пелена с глаз упала, когда ты ясно дал понять о своем отношении ко мне, что ты отлично справляешься и без меня.       — Неправда! — запротестовал я. — Я хочу, чтобы ты вновь занималась со мной.       — Зачем? — пожала она плечами. — У тебя за последнюю контрольную – пятерка с минусом, а минус чисто из-за грязи. Ты отлично без меня справляешься. Может, просто прекратишь все это и уйдешь? Я же понимаю, что ты делаешь это лишь от кусаний совести.       Я стиснул зубы. Черт, а ведь вся проблема в том, что я просто ужасно смущаюсь говорить это в слух. Боже, когда я только успел таким стать?       — Я хочу и дальше общаться с тобой, — положил руку на ее плечо, замечая, как эта девушка дрожит. — Мне хотелось бы, чтобы мы стали друзьями.       — Ты очень импульсивный человек, Диего, — скинула мою руку со своего плеча. — Сейчас хочешь одного, потом тебе надоест, и ты перехочешь, — она отвернулась от меня и скрестила руки на груди.       Меня ужасно выводило из себя ее упорное нежелание поверить мне. Вот так, впервые что-то искренне делаешь, а тебе не верят, да что ж такое?.. Альба Рико всегда была такой упрямой или это приключилось с ней недавно?       — Вот он я, здесь, стою перед тобой и говорю, что хочу с тобой дружить! Как ты всегда и хотела! Так что же не так?       И здесь все пошло по совсем нестандартному для меня сценарию. Она повернулась, и снова увидел новую эмоцию. Альба плакала, но при этом стискивала зубы и хмурила брови от чего я растерялся. Девушка быстро преодолела расстояние в шаг меж нами и хватила меня за воротник куртки.       — Все не так! Прекрати делать это! Я не хочу питать ложных надежд! — в сердцах выкрикнула она, спрятав лицо у меня на груди, пока сам я стоял как каменный истукан от ее действий. — Ты нравишься мне, Диего! Так же, как и всем этим девочкам, любящих посплетничать втихорца! Я не могу выбросить тебя из головы с самого дня танцев, поэтому просто дай мне повод! Пожалуйста, Диего! Мне не нравятся эти чувства, они делают мне больно! С меня хватит всего этого, я устала! Прошу, оставь меня в покое! Это то, чего я пытаюсь добиться от тебя этим разговором!       Я молчал, но краем уха услышал, как она усмехнулась:       — Видишь, тебе даже сказать нечего…       Мои руки потянулись обнять ее, неосознанно, но девушка отпрянула от меня в ту же секунду и убежала домой, утирая слезы со щек. Я же просто стоял на месте, смотря в землю. Холод стал весьма ощутим, но я не двинулся с места, все еще осмысляя только что произошедшее. Похоже, наше воссоединение снова откладывается. Мне надо разобраться еще во многом. В себе – в первую очередь, потому что в отличие от этой девушки я не понимал тех чувств, что испытывал.