Время вышло

На Александровскую слободу давно опустилась густая безлунная ночь. Сегодня было на удивление тихо: на улице не лаяли собаки, не ржали кони, за пределами дворца не мелькала ни одна живая душа. Только караульные сонно несли свою службу, охраняя царские покои и патрулируя коридоры. Такое чувство, что спали все. Но это было не так. В покоях царя Иоанна тускло, неярко освещая богатые убранства, горели свечи. Сам царь сидел за своим дубовым письменным столом, склонившись над важными бумагами, но иные мысли путались друг с другом, мешая думам о государстве. Через несколько попыток дочитать и сделать хоть какой-то вывод из донесения царь сдался. Он с тяжёлым вздохом поднялся, отложив перо, чернила и листы бумаги. Все мысли государева были заняты одним человеком. Человеком, который, должно быть, сейчас сидит и смотрит в окошко, дожидаясь послов государевых с приказом явиться. Да только не придут послы, по крайней мере, к Фёдору. ~•~•~ Утром выдалось на радость ясным. Осень постепенно вступала в свои права, вытесняя тепло. Листья окрасились в разные цвета, а трава стала совсем сухой. Во дворе бегали собаки, прыгая в кучу листьев. Дворовые крестьяне на это ругались и выдворяли псов, но те возвращались и снова прыгали. Глядя на эту картину Фёдор Алексеич не смог сдержать улыбки. Уж очень у него было хорошее настроение. Звеня серьгами и стуча каблуками красных сапог, шёл молодой опричник по знакомым коридорам, напевая себе под нос: «Говори, говори, говори, да приговаривай, говори, да приговаривай… » — Тьфу ты! Привязалась, — фыркнул он и покачал головой. Пир закончился ещё вчера, а песня всë не оставляет в покое. Преодолев длинные коридоры, молодой Басманов оказался у большой дубовой двери. Судорожно вздохнув, набираясь смелости, он поднёс руку к древесине, намереваясь постучать. Кулак остановился на пол пути, когда до ушей Феди донёсся разговор. Соблазн взял верх, и, припав ближе, молодой кравчий начал вслушиваться в голоса. — Молодец, Малюта, — судя по голосу Иоанн был весьма и весьма доволен, — я уверен в твоём выборе. Лично посмотрю на них сегодня после полудня. А вечером пущай явятся на пир. Будет им посвящение. — Как прикажете, царь-батюшка. Только вот… Голоса резко стихли. Как не пытался Федя вслушиваться, но больше ни слова произнесено не было. Только через пару секунд дверь со всем своим размахом отворилась, впечатав Басманова в каменный пол. — Ауч! — вкрикнул он, потирая ушибленный лоб. Подняв глаза, он увидел лицо недовольного царя и еле сдерживающего смех Скуратова. — Ты знаешь, что за такое уши отрезают? — поднял бровь царь, неодобрительно глядя на своего полюбовника, — Малюта… — Нет! Царенька, не нужно мне ушки отрезать, — позабыв о боли, вскочил Фёдор на колени и начал расцеловывать руки Иоанновы, — как же я буду твои подарочки носить да приказы исполнять? Иван Васильевич тяжело вздохнул и, отпустив своего верного пса, запустил кравчего в покои. — Ты чего пришёл, Федька? Я не звал тебя, - задумавшись, протянул царь. — Я соскучился. Ты так давно меня не звал… Иван хмыкнул той ухмылкой, которая умела наводить ужас на всех вокруг. У Басманова по спине пробежали мурашки. Тяжёлая рука схватила его за плечо и, не щадя, швырнула на ковёр из шерсти затравленного медведя, с которого Фёдор лишь недавно поднялся. — Стыд и срам тебе, Федюша. Я тут изо всех сил наши грехи у Господа замаливаю, а ты балду гоняешь. Стыд и срам… — Ванечка, я бы и рад делом ратным заняться. Но ты же сам запретил меня выпускать из слободы! — Ты кто такой, что к царю так обращаться, холоп? Ещё и пререкаешься?! — схватил Иван за подбородок Федю, да так, что тот поморщился от боли, — скучно тебе, Федора бестолковая?! — хватка лишь усилилась, из-за чего юноша еле заметно пискнул, — без языка длинного в сырой земле лежать будет ой как весело! — Царь-батюшка, не гневайся на раба своего. Я от большой-большой любви к тебе такую дерзость себе позволяю, — на коленях, цепляясь за дорогую мягкую ткань одежды, взмолился Фёдор, дрожа всем телом, уткнувшись лбом в ноги. — Да сбрось ты уже бабье обличие, Басманов! Противно мне глядеть на твои греховные деяния. Сошлю тебя в монастырь дальний, чтобы там тебя уму-разуму обучили! — Грозный со всей силы отбросил от себя парня, а сам отошёл от него к окну. —Коли я не люб тебе боле, — дрожащим от слез голосом прошептал Фёдор, поднимаясь на ноги, — отпусти меня на волю. Отыщи себе другого полюбовника! Да пущай он для тебя в бабьем летнике пляшет! С грохотом на деревянный пол упали перстни, подаренные Иоанном, да серьги золотые. Дверь за кравчим захлопнулась настолько громко, что стекла на окнах задрожали. Всхлипы и стук каблуков ещё с минуту раздавался эхом по коридору. — Господи, спаси мою грешную душу, — прошептал Иван и несколько раз перекрестился, глядя на святые образа. •~•~•~ Днём после полудня, как и обозначил царь, во дворе в ровную шеренгу были выстроены новые опричники. Все молодые, ещё зрелые и горящие своим новым статусом. По строю перелетал тихий шёпот от разговоров солдат: — Вы слышали, царь-батюшка лично придёт посмотреть! — А я слышал, что сам Малюта Скуратов придёт, да неугодных в подвал утащит! — Страх то какой! Вдруг в один миг все смолкли. На лестнице появился тот, кого так все ждали и боялись, за кого молились и кому давали клятву верности. Иван Васильевич медленно, по-царски, спускался с лестницы в сопровождении Бориса Годунова и Малюты Скуратова. Оба мужчины остались позади, тогда, как сам царь гордо прошёлся вдоль ряда замерших, словно по стойке смирно, юных опричников. После, осмотрев каждого проницательным взглядом, он удовлетворенно кивнул. — Служите верно, люди мои, да не познаете кары Божьей. Будете вы всегда в почёте и в богатстве. А коли решите на измену пойти, то жизнь ваша на этом и прервётся. Все уяснили? — Да, царь-батюшка, — в один голос ответили юнцы. В какой-то момент взгляды новобранцев поднялись выше царя и были устремлены на балкон. Иван Васильевич быстро заметил эту перемену внимания. — Девица, — еле слышно сказал парень со светлыми волосами. Царь ещё больше диву дался. Поднял он глаза туда, куда очи отроков были направлены. На балконе, сверля их сердитым взглядом, стоял бледный как смерть Фёдор. Кудри были взлохмачены, глаза красны, как после долгих рыданий. Вместо полагавшегося чёрного одеяния был облачен в алый кафтан с сереьряной вышевкой. — Ну чего ты там, Федора? — громогласно спросил царь, хохоча, — спускайся. Братья новые прибыли. — Новые, - прошипел он себе под нос, - со старыми ещё не разобрался. Состроив кислое лицо, он отбросил чёрные локоны за плечо и натянул улыбку. Элегантно, словно кошка, он прошёл вниз по лестнице и подошёл к царю. Видя перед собой столько симпатичных юношей, Федя знатно приревновал да за место своё забеспокоился. Приблизившись к царю, он взял его под руку и уложил свою голову на плечо его крепкое. — Свет мой, государь. Не держи зла на своего глупого раба, — тихо проговорил Басманов, — да не оставь меня без милости твоей. — Болван ты редкостный, — покачал головой Иван и, крепко держа под руку, прошёл вдоль ряда ещё раз, — держал бы я зла, ты бы уже повешенным был али казнённым. — Государь! Ты самый лучший царь, — радостно взвизгнул Фёдор и прижался к руке, — тот подарок, шубка, просто прелесть. Аж носить такую красу жалко... Болтая о пустяках они удалились в палаты, оставив ошарашенных молодых людей ни с чем. ~•~•~ Пир тем вечером удался на славу, а всë царский кравчий постарался. Желая загладить вину перед Иоанном за утренний проступок, Федя сделал всë на высшем уровне. Гости были весьма и весьма довольны, царь — весел от вкусной еды, хмельных напитков да музыки задорной. По правую руку от него сидел и сам кравчий, шутя и веселя царя историями. — Федька, отнеси-ка этот кубок нашему заграничному гостю Уильяму английскому. Должно быть ему доложили о нашей игре, не так ли? — Царенька, не стоит, — попытался успокоить пыл Басманов, — ещё пожалуется своей королеве… — Иди сказано тебе, — уже грубо приказал Иван, — али учить меня вздумал? Ослушаться было никак нельзя. Медленно поднялся со своего места Фёдор направился к столу английского посла. Их взгляды встретились, и по телу брюнета прошла мелкая дрожь. Списав это на озноб, Басманов ехидно улыбнулся и громко произнёс. — Царь Иоанн Васильевич жалует Вам, уважаемы граф Уильям, чашу со своего стола, — протянул кубок. Все вокруг внимательно уставились на них, ожидая очередного веселья. Граф на пару секунд растерялся, глядя то в лисьи голубые глаза напротив, то на кубок. Вдруг взгляд иностранца скользнул на алые уста. То-ли хмель ударил в голову, то-ли бесы помутили его рассудок, но вместо того, чтобы взять и выпить из чащи, граф поднялся со своего места и, наклонившись, дерзко коснулся губами алых уст Фёдора, придерживая того за щеку. — Хороша, чаша, — отстранившись на мгновение, заявил Уильям, и притянул обратно и без того напуганного Басманова. Весь зал тут же погрузился в оцепенение, кидая взгляды от графа к царю. Было слышно, как у кого-то из рук выпал кубок с вином и потекло алое вино по деревянному полу. Басманов несколько раз пытался вырваться из рук, однако этого сделать не удалось. Дабы ещё больше не порочить свою честь, он занёс над гостем кубок с вином и вылил содержимое прямо на голову. Тот моментально разорвал поцелуй, но рук отпустить не планировал. — Увидите графа, он пьян! — сквозь зубы процедил царь, сдерживая гнев, — всем веселиться! Шум и смех возобновился, хотя все взгляды были по-прежнему прикованы к гостю. Фёдор поспешно вернулся на своё место. Не успел он отдышаться от поцелуя, как щеку обожгла болезненная пощёчина от царя. Басманов ошарашенно поднял глаза. — Ваня… — Это тебе за то, что сразу же вино не вылил. Приятно было отдаваться первому встречному, Федора? — едко проговорил Иван и, как ни в чем не бывало, продолжил общение с гостями. Фёдор смотрел на него, быстро моргая. Щека сильно садила. Он перевёл растерянный взгляд на стол, за которым сидел Алексей Басманов. Отец показал младшему сыну кулак и губами сказал. — Высеку, если ещё раз такое повторится. Стало до жути обидно. Федя ничего не сделал, а его уже все записали в предатели. И он бы прямо сейчас разрыдался от обиды прямо за столом, если бы музыка резко не сменилась и дверь не распахнулась. В дверном проёме появился парень с волосами цвета ржи в летнике и уродливой маске. Плавно полилась музыка, и парень начал в такт ей танцевать и петь. Эта была совершенно другая песня, не та, что у Феди. Если у него, это нечто весёлое и громкое, то здесь танец спокойный, словно река, да песня мелодичная, дурманящая. Все гости с интересом завороженно наблюдали за новоиспечённым танцором и с усмешкой посматривали на открывшего рот Басманова. Тот постепенно выходил из себя, ведь танцевать в летнике пред царём, получать его улыбку и похвалу была только лишь его привилегия. — Ванечка, не смотри, — взмолился Федя, дергая за расшитый золотом рукава, — на меня только смотри. Я лучше умею. Хочешь покажу? Ты лишь прикажи, я тут же... — Отвяжись, Басманов. Сердце закололо, а злости вскипела. В глазах заметались демоны. Кравчий поднялся со своего место и быстрым шагом направился к выходу. То-ли случайно, то-ли от злости толкнул плечом Фёдор танцора, чуть не свалив его с ног, встретившись с ним взглядом. Замер на пару секунд Басманов, увидев знакомый зелёный блеск, да тут же продолжил путь под шутки пьяных товарищей. Несмотря на это, некто в маске закончил танец, после чего грациозно поклонился и, сняв маску, явил свой лик царю. Зелёные глаза задорно светились. — Как звать тебя, девица? — хмыкнул царь, подмечая дневной промах собеседника. — Я — Александр… Александр Данилович по батьке. Чернов. — Ну что же, Сашка, — Грозный снял со своего пальца кольцо с ярко зелёным камнем и протянул, — это тебе за потеху. Молодец. • Не разбирая пути в гневе шёл Фёдор по тёмным коридорам. Обида и несправедливость бурлили в груди. — Не позволю, сдохну, но не позволю, — шипел себе под нос Басманов, — убью. В речку скину мерзавца. — Извините… Вы же Фëдор? — у стены стоял тот самый англичанин. Говорил он с сильным акцентом, но разборчиво. В руках держал диковинные розовые и белые цветы. — Допустим я. Снова решил опричника царского осрамить? Горло тебе перережу, ежели ещё раз… — Нет-нет. Я хотел бы извиниться, — сделал шаг вперёд и протянул букет, — это лилии. Вы поразили меня своей красотой… Позвольте преподнести их Вам в дар. Фёдор смутился. Ему никто ранее не дарил букетов. Тем более из неизвестных цветов. — А ежели они отравлены? - подозрительно изогнув бровь, протянул он. — Нет, что Вы! — забеспокоился Уильям, — я собрал их два дня назад пред приездом специально для Вас. — Благодарствую за дар, — приняв букет, он вдохнул аромат, — дивный подарок. Фёдор намеревался продолжить путь, но его снова остановили: — Не желаете прогуляться? Сегодня такая дивная… — Нет, — твёрдо оборвал Басманов, пронзительно холодно смотря, — я Царева поля ягода. Не гоже мне на измену идти. — Если Вы… Захочите. Захотите… То я буду ждать Вас в роще за слободой ровно в два часа три минуты. Не успел он и слова вставить, как англичанин скрылся из виду. Покачав головой, Фёдор всë же сумел добраться до своих покоев. — Демьян! Наполни ведро водой, да поставь цветы! — Спаси Господи, что это такое? Неужели с царём помирился? Ничего не ответив, Фёдор прошёл в комнату, закрыв дверь. На столике стоял небольшой сундучок. Открыв его, молодой барин по доброму хмыкнул. Там лежали перстни и серьги, что в порыве гнева выкинул Басманов. Без лишних раздумий одев всë обратно, он довольно крутился у зеркала. Глаза то и дело возвращались к цветам. Уж очень они были красивы. — Нет, — сказал сам себе Фёдор, — я не изменник, как Курбский. Пойду и расскажу царю. Накинув на себя чёрный балахон, парень покинул комнату и уверенно шёл к покоям царя. Вокруг тут и там сновали хмельные гости, слуги относили подносы с грязной посуды в кухню. Пир закончился, что порадовала Басманова. Не придётся ему дожидаться царя. У дверей как всегда стояли стражники. Только хотел он пройти внутрь, как стража тот час его оттолкнула. — Не велел царь никого пускать! — Что значит не велел?! Вы хоть знаете кто я? — Сказано же тебе, Басманов. Не велено никого пускать, — раздался довольный голос за спиной. Обернувшись, заметил Фёдор Бориса. — Ты… — Кончилась твоя власть, Федора, — хмыкнул Годунов, — сегодня ночью другой с пира ушёл в покои царские. Хотел было Фёдор начать браниться, да продолжить в покои прорываться, как в голове мелькнула мысль. Оторопел на мгновение кравчий. — Ты… Ты в летник облачил этого змея, танец, музыка… — картинка складывалась в голове, зрачки расширились. — Верно, Феденька. Помнится, как громко ты вопил, что краше тебя на свете белом не сыскать. Сам нашёлся. Ноги задрожали. Был уверен Басманов, что если вдруг настанет этот момент, то сердце его вмиг разорвётся, а жизнь перестанет быть нужной. Но нет. Жизнь наоборот приобрела необыкновенный вес и значимость. Совсем без защиты остался сын воеводский… Сын. Со всей мочи побежал Фёдор прочь, вниз по лестницам. Прямо к конюшне. За спиной развивался чёрный плащ, капюшон спал с головы. — Отец! Беда пришла, — с криком ворвался парень в дом отчий, перепугав задремавших крестьянок, — царь… Он… — Я знаю, — холодно отозвался Алексей, — все видели прекрасно, когда и с кем ушёл государь. — И что же теперь? — глаза в страхе метались. — А делай ты что пожелаешь, сын мой, — губы искривились в усмешке, — если на измену пошёл, так значит и из опалы выбрать сможешь. — Отец, — взмолился Фёдор, упав перед ним на колени, — не виновен я ни в чем! Выручи меня глупого! Сам же мне сказывал делать всë, лишь бы род свой к власти приблизить! По твоей вине я так низко пал, — истерика подкатилась неожиданно. Слезы хлынули из глаз, а голос сорвался на крик, — не хочу я гнить в темнице! Не хочу умереть от рук Малютиных! Не на кого мне положиться, Борис к власти подобрался! Убьют меня! — голос сорвался. Слезы текли, вписываясь в рубаху отца. Громкие всхлипы раздавались по комнате. — Успокойся. Ну же, — голос и взгляд от вида своего отрока сменились с холодного на жалостливые, — ты же не девица у меня, чтобы слезы лить. Дам совет, — постепенно Алексей сошёл на шёпот, — убей окаянного. — Ч… Что? — резко оторвался от колена, вытирая слезы, спросил Фёдор. Испив поднесенной Дуней воды, он сел на стул рядом и вслушивался, не прекращая всхлипывать. — Убей его, да так, чтобы никто и не подумал на тебя. Или выживет этот выскочка поганый, или наш род будет процветать и далее. Понял? И не смей сопли распускать. — Да. Да хорошо. Я понял, батюшка, — утирая последние слезы, Фёдор с помощью зеркала начал приводить в порядок свои растрёпанные кудри. — Ты ничего не хочешь более мне сказать? — Алексей смотрел с напором, словно ожидал чего-то ещё. После недолгого молчания и раздумий о том, стоило ли говорить, Фёдор поддался и тихо проговорил. — Тот англичанин, что посмел тронуть меня на пиру. Подарил мне цветы заморские, да на встречу позвал ночную. Я не думаю, что… — Иди, — удивительно твёрдо сказал отец. Фёдор никак не ожидал подобного, отчего вздрогнул, — коли не удастся убить тебе соперника, так сбежишь с ним. — Но… Папенька. Разве то не измена царю-батюшке? Я думал… — Фёдор был снова напуган и растерян. — Время сделать правильный ход, сын мой. Англичанин этот всë равно уедет, а значит о встрече тайной вашей никто кроме нас знать не будет. А теперь ступай. На худой конец побежишь с ним за море, никто не достанет тебя. А я тут как-нибудь сам. — Спасибо, батюшка, за советы да успокоение, — поклонился низко младший и судорожно вздохнул. — Да поможет тебе Господь, сын мой, — на прощание благословил Алексей, провожая с порога. ~•~•~ Иван Васильевич расслабленно смотрел на восходящее солнце. Во дворе бегали крестьяне, занимаясь своими холопскими делами, хорошо слышно было пение птиц и крики петухов. Повернув голову чуть вбок, царь посмотрел на свою постель, где, разметав по подушке светлые волосы, спал его новоиспечённый любовник. На этом месте когда-то точно также в первый раз сопел Федька. Ещё совсем юный, но такой же пылкий. Да, ночь была необычной. Он словно в прошлое попал. В тот день, когда молодой кравчий Басманов только появился при дворе на пиру. Только плясал в первый раз он не в летнике, а в скатерти, обвернув её вокруг себя, словно платье. Позабавило это царя и привлекло. А сейчас Федька должно быть лежит да обиду таит на царя, за то, что так и не призвал его. «Будь как будет, — решил для себя Иван Васильевич, — может счастье наконец я обрету новое. » Вдруг очи царевы расширились от удивления. В ворота, миновав охрану, проехал конь со всадником, укутанным в чёрный плащ. По бегу коня, да силуэту стало ясно: Фёдор Басманов возвращается откуда-то. Но как-то поспешно, оглядываясь по сторонам. Отдал он коня своего конюху и быстро направился во дворец. Ждал царь минуту, пять, десять. Не явился Фёдор. Ждал ещё пол часа, но гость так и не объявился. Начал сердиться царь, не выдержал, да сам хотел в покои Федины направиться, да только остановил его тихий голос: —Царь-батюшка, — тихо прошептал Александр, садясь на постель, — ты гневаешься? — Нет, Сашенька. Ничуть, — смягчился Иван и сел на край постели, — что же ты не спишь, месяц мой ясный? — Совесть грызёт меня, царь-батюшка, — состроил Чернов лицо жалобное, — слуги твои верные сказывают, что был до меня здесь Фёдор Басманов… — Не думай об этом, — коснулся Иван губами лба белоснежного, да положил руку на щеку красную от смущения, — что было, то прошло. — Я слыхал, что Фёдора этот английского посол заворожил, — зелёные глаза кажется искренне блестят беспокойством, — вдруг они сбегут? Вдруг предаст тебя твой Федя? — Не неси чепуху, Саша, — строго посмотрел царь, — Федька у меня может и дурак, но не изменник. Это я точно знаю. На том и закончился разговор. Александр, не считая своё присутствие необходимым, поднялся и начал одеваться. — Возьми, — Иван Васильевич протянул шубу из белого меха, — заграничная вещица. Хотел Федьке подарить, да не судьба. — Благодарствую, царь-батюшка, — низко поклонился Александр, после чего укутался в шубу поверх одежды, да вышел из покоев. Не замечая никого вокруг, шёл он, довольно кутаясь в шубу. Новая жизнь напоминала сказку: дорогие подарки, царская милость, да комната собственная. — Куда так скачешь, Данька? От услышанного имени по спине прошёл холод. Он резко обернулся и замер, глядя на холодный безжалостный блеск в синих глазах напротив. Фёдор медленно, словно охотник, приближался к своей добыче. — Думал, не узнаю я убийцу своего, Даниил? Чернов сделал шаг назад, стараясь отходить как можно быстрее. Ох, чует его сердце, что не доброе затевает Басманов. — Ну куда ты, — схватив за волосы, дернул на себя, — мы же только начали играться. Беловолосый полетел в стену, ударившись головой, но этого было мало. Фёдор тут же оказался рядом и, всë также сжимая волосы у основания, несколько раз ударил лицом об деревянную поверхность соперника, оставляя на стене кровавые пятна. Даниил, когда его отпустили, полетел на ту самую белую шубу, которую так заботливо швырнул Басманов на пол. Только хотел Чернов что-то сказать, как в челюсть со всего размаху влетел кулак, украшенный перстнями с дорогими камнями. Точно также был сломал нос. Довольно улыбаясь от вида врага, Фёдор, поднявшись, стал несчадно добивать его ногами, стараясь доставить как можно больно. Из-под чёрного кафтана начали проглядываться красные пятна. — Я… Я пожалуюсь царю… Тебя… Тебя убьют, — откашлявшись собственной кровью, прошипел Даня. Он с огромный трудом, превозмогая боль в теле, сел, достав из-под кафтана чудом не выпавший клинок. Воспользовавшись тем, что Фёдор отвлёкся на шаги в далеке, он привстал и занёс руку. — Прости, Басманов, — прошептал он, — либо ты, либо я. Не успел Фёдор обернуться, как он почувствовал лёгкое покалывание в области поясницы. Глаза расширились от удивления, а рот непроизвольно распахнулся, выдыхая остатки кислорода. Повернув голову, брюнет ещё больше поразился. Пронизывая дорогой кафтан и похоже кожу, острый кинжал вонзился в его собственное тело. Даниил довольно улыбнулся и упал обратно, едва оставаясь в сознании. С трудом задернув руку, кравчий вынул из себя кинжал и растерянно смотрел на кровь, стекающую с острия. В глазах постепенно мутнело. — Басманов, — взревел знакомый голос. Его как водой окатило. Осмотревшись, он увидел перед собой еле живого Александра, а собственные руки в крови. — Ты что натворил?! — Малюта подлетел, словно хищный зверь, сжимая худые плечи до хруста. Федя почувствовал, как кровь потекла сильнее, — царского любовника покалечил! Убил?! Он жив хоть?! Отвечай! — Скуратов начал со всей своей силы трясти. — Он? Нет, ты путаешь, — пролепетал Басманов. Перед глазами всë плыло, а ноги почти подкосились, — я… Я царский любовник. Единственный… — Басманов! Совсем обнаглел? — последнее, что слышал Федька, прежде чем потерять сознание и упасть на холодный пол. • Глаза с трудом, но разлепились. Вокруг темно и пахнет сыростью. Своим сонным разумом Басманов не сразу понял что к чему. «Наверное дождь пошёл… Демьян идиот окно не закрыл опять. Точно выпороть прикажу» — Демьян, дурень! Я тебя… Вместо ответа его окатило водой. Глаза удивлённо распахнулись, в ту же секунду ужас охватил Фёдора. Он далеко не в комнате, а холод ощущается не из-за оплошности Демьяна. Он в подвале. Закован в наручники и висит на стене. — Очнулся наконец, — на удивление спокойно подвел итог Малюта. Он отставил в сторону пустое ведро и строго смотрел в белое от ужаса лицо. — Что я здесь делаю? — дрожащим голосом спросил Федя. — Как что? Казни дожидаешься. — Я?! Нет! Это… Это ошибка! — глаза загорелись от страха, а тело затрясло, — Выпусти немедленно! Я не хочу… — Ой не истери, — тяжело вздохнул Малюта и покачал головой, — сам виноват. Нечего было Сашку трогать. — Да не Саша это! — в гневе выплюнул Федя, опустив голову. Чёрные волосы закрыли лицо, — это Даниил. Тот самый, что меня под Козельском задушить хотел. Помнишь, Малюта? - юноша поднял голову и в упор смотрел в глаза напротив, - вижу, что помнишь. Именно из-за него ты чуть с Вяземским под опалу не попал. Лицо рыжего палача изменилось. Глаза расширились, а брови вскинулись. — Не может быть. Мы его добротно повесили. — Видимо не так умело, как сейчас вешаешь, — едко прокомментировал Фёдор, — он жив хоть? — Живой, сейчас в царевых покоях лежит. Его лекари лечат как тебя тогда... - Скуратов удивлённо взглянул на недруга, поднося факел, - Федька? Ты плачешь что-ли? По белым щекам из синих васильковых глаз текли слезы, падая на и без того мокрую землю. Тело подрагивало от холода и чувства предательства. — Я по твоему кукла, Малюта? Только и умею, что лыбу давить, да в платье плясать? Это не так. Я тоже человек, — ноги ослабли, и Фёдор упал бы, если бы оковы крепко не держали его руки. Тихий плач раздавался эхом вдоль тюремных стен. — Ну что ты, Федора... Федька, не реви. Образуется всё, - чувство жалости окутало его сердце. С ужасом он представил на месте пленного собственного сына - Максима. Покачав головой, чтобы скрыть навождение, он отвернулся и поражённо замер, глядя на вошедшего. - Все прекрасно ведают, что ты у нас человек. Не кабыла же бестолковая. Хотя она и то умнее, — взмах рукой, и Скуратов тут же исчез. Иван зашёл в темницу, глядя сверху вниз на своего опричника. — Зачем ты пришёл? — тихо спросил Басманов, — зачем? Повеселиться над своим бывшим любовником? — Пришёл посмотреть на того, кто сердце моë украл. Смысл слов не сразу дошëл до сознания. Брюнет медленно поднял глаза и с недоверием смотрел перед собой: — Тогда почему я здесь, раз люб тебе? Почему сейчас не я с тобой, а этот змей проклятый? — Мне было интересно посмотреть, что сделаешь ты, ежели появится кто-то между нами. Мне не понравилось, Федька. Я столько слов сказывал тебе о том, насколько важно уметь покориться, а ты… Так жестоко обошёлся с моим любимчиком Сашкой… — Нет! — цепи в унисон зазвонили, а глаза загорелись. Сердце больно жгло, отдавая болью в раненную поясницу, — не Саша рядом с тобой! Даниил. Данька его истинное имя! Он пытался убить меня в Козельске, за это был повешен. Он… — Я знаю, — спокойно ответил царь, с усмешкой глядя на замешательство своего бывшего кравчего, — в моих покоях после пира он сразу же мне признался во всëм. И я простил его. Это ли не Божественное чудо, воскрешение человека? Конечно это оно. — Нет… Это подлость, — сквозь зубы шипел Федя. — Подлость? - повторил он, пронзительно глядя в глаза, - подлость - это с послами английскими под луной гулять да подарки принимать. Лицо царя в миг изменилось. Из ласкового и доброго оно стало серьёзным и сердитым. Схватив Басманова за подбородок, он резко поднял его голову наверх, глядя прямо в глаза. Из столь любимых синих глаз сейчас текли слезы, а губы дрожали, сдерживая рыдания. От печального вида Иван смягчился и погладил по щеке. — В монастырь, что в Белоозëрске, сошлю тебя. Будешь учиться покорству и замаливать душу свою чёрную. — Ванечка… Не отсылай меня, — словно ребёнок всхлипывал Федя, прижимаясь к ладони, — я пропаду без тебя… — Сегодня же ночью ты покинешь Александровскую слободу. — Вань… Не надо. Я… Жалобный скулёж прервался из-за поцелуя. Губы царя накрыли Федины уста и стали непривычно медленно целовать. Басманов всхлипнул и поддался ближе, закрыв глаза. Он хотел обнять царя и больше никогда не отпускать, но цепи громко звякнули, напоминая о своём присутствии. Несмотря на это, оба наслаждались этим нежным поцелуем, похожим на прощание. Горькое и болезненное для обоих. Через пару долгих минут Иван медленно отстранился, а Федя, желая продлить столь сладостный момент, тянулся за ним. Уста разомкнулись, а истерика исчезла. Осталась лишь звонкая пустота. — Люб ты мне, Федор, да нет незаменимых, — резко развернувшись, царь спешно покинул помещение. Он очень не хотел, чтобы жалость к Басманову взяла верх над самообладанием, и Малюта получил приказ освободить пленника. Он решил, а значит так и будет. Басманов уедет. Если не навсегда, то очень-очень надолго. Иван ушёл, оставив Федю догорать в полном одиночестве • Ночью, когда луна взошла над слободой, тёмную фигуру в кандалах вывели из подвала и повели к покрытой повозке. Фигура та не сопротивлялась, наоборот, она ускоряла шаг, дабы не быть замеченной лишними глазами. Дверь повозки захлопнулась. Фёдор судорожно вздохнул, глядя через шторку на силуэт такого родного, сказачного дворца. Ему казалось, что из покоев сейчас наблюдает сам царь, а где-то там, в отцовском доме, Алексей напивается из-за потери любимого сына. На душе от этих мыслей скребли кошки, но впереди было только лучшее. Фёдор уверен в этом. А уверенность придавал маленький свёрток бумаги, что крепко в своей руке сжимал Басманов.