***
Ему дали перерыв. За три дня до секретной миссии в Стране Снега. Ее должно хватить минимум на четыре месяца. Секретные миссии всегда были самыми долгими. Саске поначалу думал отказаться. Раньше это его особо не беспокоило. Он никогда не отказывался от миссии, какой бы продолжительной она ни была, потому что знал, что рано или поздно вернется. Но в сумме еще с двумя дополнительными месяцами на дорогу выходило уже полгода. И это было существенно. Телефон Саске был подключен — стоял на зарядке уже несколько дней на полу у стены. Он маячил в поле его зрения, как спутник, забыть который было невозможно. Где бы Саске ни находился — в своей комнате, на кухне, в гостиной — он думал о нем. Возможно, его следует спрятать в ящик стола. А может, уничтожить телефон, чтобы положить конец этому сумасшествию. На следующий день, в сумерках, как раз перед тем, как включили уличные фонари, Саске сел на пол и схватил телефон. Его сердце забилось быстрее, когда он просто посмотрел на экран. Устройство оставалось тихим даже в его руке. Никакого волшебного соединения и звонка. Он ввел номер Боруто. Саске ждал — и ждал — и считал гудки. Уже второй раз трубку никто не взял. Тишина по ту сторону линии и пустота оставляли жгучую боль. Его мучения должны были закончиться, но они остались, сильнее и глубже, чем когда-либо.***
Накануне ему приснился сон. О белой кошке. Ее мех был окровавлен и изъеден блохами. В некоторых местах виднелась плешь, обнажая светлую кожу животного. Она была одна посреди ночи. Тьма и зимний холод окружали ее. Он знал, что этот сон был кошмаром. Вещие сны никогда раньше не снились ему. Саске не мог думать ни о чем другом. Неприятное чувство окутывало его все утро. И, прежде чем покинуть свою квартиру после обеда, он проверил складское помещение дома. Никого. Это была просто кошка. Всего лишь бездомное животное. Он не должен беспокоиться об этом, ему нужно просто забыть. Прошел год. Ту кошку напомнили его мертвые растения. Оставленные на балконе горшки теперь стояли пустые и смотрели друг на друга. Саске принял решение никогда больше не покупать их.***
Они встретились в приемной больницы. Саске проходил ежегодный медицинский осмотр. В регистратуре сказали ждать визита врача. Так что он ждал, прислонившись спиной к стене. Обычно его врачом был веселый невысокий мужчина лет пятидесяти с седыми волосами. Он думал, что Сакура в белом халате просто проходит мимо. Тот факт, что она остановилась, чтобы поприветствовать его, был достаточно странным. В последние годы они обменялись всего несколькими словами то здесь, то там, в основном, чтобы поговорить о Сараде. Затем она сказала: «Следуй за мной». И Саске понял, что она будет врачом, проводящим его осмотр. Он мельком взглянул на выход, подумывая уйти. В молчании они дошли до ее кабинета. На деревянной двери золотыми буквами было написано «Доктор Харуно». Контраст с белыми суровыми больничными стенами. — Я думал, ты работаешь только в отделении интенсивной терапии, — сказал Саске. Он снял плащ и сел за ее стол. Всего на мгновение она подняла глаза от карты с историей болезни, чтобы рассмотреть его. — Нет, я работаю здесь уже несколько лет. Мой график изменился. В ее голосе был намек на упрек, как будто Саске должен был это знать. Наверное, он должен был это знать. «Лучший врач Конохи», как они ее называли. Сакура достала из нагрудного кармана ручку. — Я заменяю доктора Тамару, который обычно тебя лечит. Он болен сегодня. Это должен был быть мой выходной, но мы не всегда получаем то, что хотим. Она казалась раздраженной. «Прекрасно, блять», — подумал Саске. — Ты хочешь мне что-нибудь сказать? — она спросила. — Что я должен хотеть тебе сказать? — Я не знаю. Какие-то боли? Вещи, которые могут быть важны для обследования, чтобы проверить? Есть какие-нибудь проблемы, о которых я должна быть проинформирована? — Нет, я в порядке. Медкарта покинула ее руки. Она закончила с ней, встала и затянула свой хвост. — Давай приступим. Расстегни рубашку и садись на стол. Как она и просила, Саске расстегнул рубашку и сел на смотровой стол. Сакура изучала его со стетоскопом на шее. — Сделай глубокий вдох, — она немного наклонилась и прижала диафрагму к его груди. — Теперь выдох. Он сделал это несколько раз, пока она не сказала: — Хорошо, все в порядке. Она измерила его кровяное давление и частоту сердечных сокращений. Затем проверила горло и уши. Глаза тоже. Они оба молчали. Когда все было сделано, они снова вернулись к столу. Саске не сел. Сакура попыталась разгладить мелкие складки на своем белом халате. Он не замечал их, пока Сакура не сделала их очевидными. Она терпеливо заполняла строку за строкой. — Как твой Шаринган? — спросила она, не поднимая глаз. — Хорошо. — А Риннеган? — Тоже. Ручка прокатилась между ее пальцами. Она написала еще одну строчку. — Зрение? — В порядке. — Когда в последний раз ты был у офтальмолога? — Три месяца назад. Она приняла к сведению его ответ. — Левая рука? — Ничего нового. — Ты все еще не хочешь протез? Саске не колебался. Он покачал головой и сказал: — Нет. Она помолчала, закусив губу, и что-то нацарапала. Саске не мог видеть что. Его внимание переключилось на фотографии, стоящие на ее столе. Одна особенно привлекла его внимание. Сакура рядом с мужчиной, которого он не узнал. На ней было платье и губная помада, чего она обычно никогда не делала. Единственный раз, когда она наносила макияж, был день, когда они поженились. Она облокотилась на мужчину. Улыбка украшала их лица. — Ты замужем, — понял Саске. Легкий смех сотряс ее плечи. Она не подняла головы, пока исправляла его: — Помолвлена. Как только она закончила писать, ее глаза задержались на фото, а на губах неосознанно появилась улыбка. — Уже как год. — Ясно. Он определенно должен был это знать. — Я не знал. — Действительно? — Сарада, она должна была сказать мне. — Эта девушка всегда умела хранить секреты. Но это был не секрет. Может быть, она думала, что тебя такое не заинтересует, или молчала просто потому, что ты не спрашивал. — Может быть. После короткой паузы Саске добавил: — Это хорошо. Рад за тебя. Сакура подняла лицо и удивленно посмотрела на него. Ее глаза смягчились. — Да. Он замечательный. Они ничего больше не сказали друг другу, затем Сакура осторожно спросила: — А ты? Саске покачал головой. «Не спрашивай», — хотел он ей сказать. — Прошло шесть лет после развода, — добавила она. У Сакуры было учтивое выражение лица, как будто она давала Саске разрешение сказать: «Да, кто-то есть». — Никого нет. — Нет? — Нет, так лучше. Его слова были ошибкой. Сакура замолчала. Ее улыбка исчезла. — Не говори так, пожалуйста, — сказала она грустным голосом. Он смотрел на нее с непреклонным молчанием. Она говорила это так, словно Саске снова разбивал ей сердце. Разве она не должна утешаться, увидев, в каких руинах была его личная жизнь? Разве не поэтому она ушла от него? — Почему тебя это вообще волнует? — Ну, ты все еще отец моего единственного ребенка, и это имеет значение. Нет ничего плохого в том, чтобы быть одному, но не говори, что так лучше. Возможно, проще, но не лучше. Саске уставился на дверь с утомленным выражением лица. — Нам пора завершать. В противном случае все твои встречи на сегодня будут передвинуты. Сакура вздохнула. Ее рот скривился. — Я закончила. Береги себя, Саске, — она немного помолчала, а потом добавила: — И, пожалуйста, перестань врать себе. Эти слова эхом гудели в голове Саске, даже когда он вышел на главную улицу возле больницы.***
Следующим днем была суббота, поэтому Саске стирал. Там, где находились аккуратно сложенные все его футболки, он нашел странную вещь, которая лежала в углу ящика. Брелок с фотографией был прикреплен к его запасному ключу. Ему пришлось посмотреть дважды. Тип сувенира, который обычно покупают туристы. Подарок от сестры. Он почувствовал холод внутри своего тела. Как будто его окатили ледяной водой. Этот ключ должен быть где угодно, только не здесь: в кармане его дорожного плаща, который Боруто забрал с собой или забытый в его сумке. Но не здесь, не в этом ящике. Боруто, должно быть, спрятал ключ, пока Саске ждал в гостиной, прежде чем они отправились в Долину Завершения. Это просто ключ, сказал себе Саске. На кухне он нашел забытый блокнот, принадлежащий Боруто, полный случайных заметок, сделанных во время миссий, едва читаемых с уродливыми рисунками, нацарапанными в углу. Осталось две страницы — и блокнот был бы заполнен. Почему этот ключ был исключением? Может быть, потому что пока Боруто обладал им, он верил в его возвращение. Он ведь не мог уйти навсегда с чужим ключом. Саске задумался, злился ли он на него до этого времени. Злился ли он когда-нибудь на него? Злость — это хорошо. Лучше, чем грусть. Грусть была бы ужасной. Прошло три месяца, ему уже должно было стать лучше, особенно за границей. Саске больше не мог с ним связаться. Это была хорошая идея: уйти и установить дистанцию между ними. Он бы сделал это сам, если бы Боруто не выбил тогда почву из-под ног. Саске должен был уйти, а не Боруто. Он ужасно ревновал его. Далекого и беззаботного. Саске уставился на ключ и понял кое-что существенное о себе: когда его покидают, он не будет тем, кто останется ждать.***
На третий день Саске вышел из дома сразу после метели, перед завтраком. Было слишком рано, и на белом снегу еще не успели появиться цепочки следов. Все было тихо. Его горло и нос горели от холода, когда он промчал между улицами. Он постучал. Дверь открылась, и Саске сказал, задыхаясь от бега: — Надеюсь, я тебе не помешал. Утреннее солнце тускло падало на дом Узумаки. Шторы были открыты. А Наруто все еще ходил в пижаме и с чашкой кофе в руке, отдыхая в последний выходной день недели. — Ты все еще злишься? — спросил он. Саске покачал головой. — Ты пришел извиниться? — Нет. Наступило короткое молчание, прежде чем Наруто сказал: — Не снимай обувь. Давай выйдем. Химавари все еще спит. Он схватил пальто с вешалки. Дверь захлопнулась, а они разместились на пороге. Снег к этому времени уже замел гравийную дорожку перед входом и только тонкие мелкие хлопья кружились на ветру. — Итак? — спросил Наруто. Маленькое белое облачко от перепада температуры сорвалось с его губ. — Боруто… — начал Саске. — Ушел из-за меня. Он чувствовал на себе взгляд Наруто. — Вы двое поругались? Саске покачал головой. — Не в этом дело, нет. Наруто ничего не сказал, ожидая продолжения. — Но я здесь для того, чтобы обсуждать не это. И даже если ты потом меня возненавидишь, я даже не смогу извиниться, потому что это было бы ложью. Я ни о чем не жалею. Единственное, что он хотел, это покончить с этим. Саске повернулся и посмотрел прямо в глаза Наруто. Слишком долго он боялся того, что они увидят тщательно спрятанную тяжесть внутри, в самой глубине его сердца. К черту! Он подумал: «Пусть весь их обман будет раскрыт». — Есть человек, которого я люблю. Может быть, первый раз в жизни. Этого никогда не должно было случиться, но это произошло, просто так, без моего контроля. И он тоже любит меня. Он сам сказал мне. Но я сделал то, чего не должен был делать, потому что боялся… И теперь Боруто — он ушел… Произнесение этого вслух не принесло облегчения. Тяжесть в груди не исчезла после признания. Никакого чувства успокоения в душе. Ничего подобного. Это было ужасно. Наруто молчал. Он посмотрел на Саске, и по выражению его лица было трудно понять, что тот чувствует. Саске слышал как у него звенит в ушах и кровь отливает от лица, ожидая, что что-то сломается. — Наруто? Ему нужно, чтобы тот говорил. Он мог выносить собственное молчание, но не молчание других. — В офисе ты сказал, что мне все равно, но мне не все равно, — наконец сказал Наруто. Саске не мог решить, что это был за ответ. — Это не… Ты вообще слышал, что я только что сказал?! — Я слышал, но теперь моя очередь говорить. Саске заметил, как Наруто разворачивается и складывает руки на коленях. Он был не единственным, кто боролся с собой сейчас. — Знаешь, когда я ночевал в твоей квартире в прошлом году, в твоей ванной были две зубные щетки и футболка с красным водоворотом в корзине для белья. Я должен был проверить, просто чтобы убедиться. — Ты ничего не говорил тогда, — сказал Саске. Наруто пожал плечами. — После смерти Хинаты я не мог достучаться до него. Что бы я ни сказал, Боруто просто злился. Он ненавидел дом. Я знал, что ты можешь помочь ему больше, чем я, поэтому ничего не сказал и отпускал его к тебе домой каждый раз, когда он чувствовал себя подавленным. Наруто сделал паузу только для того, чтобы перевести дух или, может быть, чтобы дать Саске разобраться в своих мыслях. — Но он продолжал лгать. Я спрашивал его, где он был прошлой ночью. И он говорил, что с Мицуки, или с Шикадаем, или с, черт возьми, кем-либо — с любым именем, кроме твоего. А потом, в прошлом году, ты тоже солгал прямо мне в лицо. И не раз. Я не поверю ни на секунду, что ты мог бы или стал бы играть с этой консолью. Ты плохой лжец, Саске. Поверь мне. Ты мог бы сказать мне правду, и очень просто все решить. Ты мог бы прийти ко мне и сказать, что «я помогаю Боруто. Он со мной. Не волнуйся». Но ты этого не сделал, и у тебя не было никаких причин скрывать это, если только… Он позволил словам повиснуть в воздухе. Саске не мог сказать ни слова. — Я закрывал глаза, может быть, потому, что не хотел, чтобы это было правдой, но однажды я увидел это… Наруто глубоко вздохнул. Саске хотел, чтобы это был конец, чтобы им не пришлось идти по этой скользкой дороге. Без слов было бы лучше, эмоций было достаточно. — …то, как Боруто говорит о тебе, я раньше думал, что это восхищение, но это было нечто большее. Скажи мне, если я ошибаюсь. Саске покачал головой. — Нет, — ответил он усталым голосом. — Нет, — повторил Наруто. — Я действительно думал, что ты станешь худшим, что может с ним случиться. Эти слова не задели так сильно, как рассчитывал Саске. Они были справедливы. Даже с самыми лучшими намерениями он знал, как сильно может навредить другим. Некоторые из самых глубоких шрамов Наруто, и не только физических, нанес именно он. — Но… Может быть, мне не следовало делать то, что я сделал. Я разделял вас обоих во время миссий, вместо тебя ставил Сумирэ и отсылал его каждый раз, когда ты возвращался в деревню. Мы думаем, что они молоды и глупы, но я понял, что сделал только хуже. Я знаю, что он заставил себя сделать это. Он не хотел настоящих отношений с ней, и я буду худшим отцом, если позволю такому случиться снова. Я не должен был вмешиваться в его личную жизнь. Я не хочу повторять с ним ту же ошибку, которую допустил с тобой и Сакурой. Чтобы Боруто через десять лет не смотрел и не обижался на меня, потому что я стал причиной его самого большого сожаления. — Я не виню тебя. — Нет, неправда. Я знаю, что ты так не думаешь. И это нормально. Я тоже злюсь на себя. В его голосе было спокойствие, которое задело Саске больше, чем сами слова. Он ожидал гнева. Не этого. — Послушай, — сказал Наруто. — У нас не так много шансов в жизни, Саске. Всего лишь несколько. А потом останутся одни только сожаления. Саске прижал ладонь ко лбу. Ему так много хотелось рассказать и спросить, но вместо этого он признался: — Я ушел от него, потому что думал, что ты не одобришь. Ты должен был не одобрить. Наруто на мгновение замолчал. Он смотрел вперед и не видел ничего, кроме облачного неба и снега. — Тц. Он наверно ненавидит меня сейчас. Неудивительно, что он был так сух в своих письмах. — Мне жаль. — Ты же сказал, что не будешь извиняться. — Да, но я сожалею только об этом. Наступила тишина, затем Наруто спросил: — Значит, я полагаю, завтра ты не сможешь отправиться в Страну Снега? Раньше его называли самым непредсказуемым ниндзя, и сейчас Саске как никогда считал этот титул более чем заслуженным. — Нет, я думаю, мне пора в отпуск.