Шестой

      Время — самый страшный противник Шестого. Эти битвы были заведомо проигранными. Иногда оно тянулось очень медленно, и отмотать вперёд, пропустить неприятное, сразу же переключиться на хорошее он не мог. В его случае такого почти не случалось. Но чаще всего времени было катастрофически мало для того, чтобы сделать то, что хотел. Временные потоки скользили сквозь пальцы, как бы он ни пытался ухватить их, притянуть к себе, чтобы иметь возможность замедлить ход, выиграть лишнюю секунду, лишний вдох. Невидимые нити неуловимо обтекали, шли против, оставляя одного, растерянно стоящего посреди течения.       Река времени была бесстрастна и безучастна к людям. Шестой чувствовал, как его сознание с каждым мгновением всё сильнее и сильнее тянет к тёмному обрыву — в то место, где должно закончиться его существование. Если бы это случилось с ним чуть раньше, он был бы даже рад. Но сейчас чувствовал лишь сожаление, досаду и злость на самого себя.       Тянущиеся, как патока, течения вихляли, вспенивались и бурлили, лопали на поверхности пузыри воспоминаний. Мутные и неясные, наполненные болью. Шестой не помнил точно, что в них было, слышал лишь свой крик. Оглушающе громкий в кажущейся вакуумом пустоте. Тогда он просыпался, с трудом поднимал тяжёлые веки, но разглядеть хоть что-то не успевал. Тело взрывалось от боли, и сознание терялось вновь, погружаясь в тёмные вязкие воды воспоминаний.       Иногда темнота проблескивала светом — в небольших прозрачно-чистых омутах, как в зеркалах, отражались те немногие драгоценные видения, которые он хранил. Улыбающиеся лица мальчика и девочки, которые заботились о нём, когда он впервые попал в лабораторию Шимуры Данзо. Они жили в одной комнате: четвёртая, пятый и шестой. Их господин не утруждался в запоминании имен подопытных — звал порядковыми номерами. Ребёнку Шестому было всё равно, как к нему обращаются. Он родился никем, не знал родителей и выживал на улицах только лишь благодаря своей удаче. А вот у четвёртой и пятого имена были. Рин и Обито. И родители тоже, которые искали пропавших любимых детей. Его друзья говорили, что как только мамы и папы придут за ними и вызволят из рук свихнувшегося Правителя страны Огня, то и Шестого возьмут с собой, примут в семью.       «Мы станем братьями! Будет круто, Ро!» — голос Обито до сих пор звучал чётко, даже несмотря на то, что этому воспоминанию было уже почти семнадцать лет. И в зеркале ясно видно его широко улыбающееся лицо. Он никогда не унывал. Что бы с ним не происходило. Единственное, что могло вывести его из себя: бесчувственное состояние Рин и Шестого, когда их приводили обратно в комнату после «занятий» в лабораториях с господином Данзо. Ах да, тогда его звали Ро. Это Обито придумал. Сокращённо от шестого.       Гладкое зеркало воспоминания пошло рябью, изображение расплылось, словно кто-то налил воды сверху. Это были слёзы. Они с Обито долго плакали, когда однажды Рин не вернулась. Не нужно было быть умником, чтобы догадаться о том, что с ней случилось. Страх отсутствовал. Только бессильная ярость и всепоглощающая тоска. Шаринган Обито пробудился. И это должно было стать надеждой на спасение, но стало приговором.       Долго скрывать проснувшуюся память Огня Обито не смог. Он всегда был очень эмоциональным и переживал за друзей больше, чем за себя. После того как умерла Рин, стал ещё чувствительнее. И однажды не сдержал своих эмоций. В тот день Данзо-сама впервые увидел Шаринган, а Шестой увидел, как жадность поглощает человека — настолько безумного взгляда у своего господина он ни разу не замечал. Ненасытность Правителя убила Обито.       То воспоминание было таким же неясным, мутным и болезненным — психика всё ещё живого Шестого старалась его хоть как-то защитить. Поэтому после тёмного провала страшного видения он увидел себя уже с разноцветными глазами. И этими же глазами видел, как продолжает впадать в безумие Шимура Данзо. Он отчаянно желал силы. Пытался присвоить Шаринган себе, но его тело отвергло правый глаз Обито. Работники в лаборатории говорили, что господин тогда был на грани жизни и смерти. Жаль, что он её не перешёл, а у Шестого не было ни сил, ни возможностей его подтолкнуть в сторону забвения. Тогда, видимо, от отчаяния из-за того, что потерял пробудившегося шиноби, Правитель приказал пересадить левый Шаринган Шестому, и он почему-то прижился. Наверное, Обито решил таким образом остаться с ним и продолжить бороться, помогать и охранять.       Кто же знал, что решение загадки о том, по какой причине шестой эксперимент Шимуры Данзо по созданию шиноби оказался удачным, будет таким простым. Почему Шаринган не отторгся чужим телом? Почему искусственно полученная чакра усваивалась? Всё было элементарно с самого начала: в Шестом тлел Огонь. Настолько тихо и незаметно, что он его и сам не ощущал и пользовался лишь заимствованной силой, которой с ним делился господин Данзо, а свою не трогал. После встречи с умирающим Учихой она проснулась, вспыхнула ярким пламенем в груди, обжигала изнутри и… вытекала из тела с каждым выдохом. Шестой знал, что как только она иссякнет, закончится и его жизнь. Осталось немного — пропасть забвения приближалась, и неумолимое течение времени несло его туда.       «Ка-ка-ши. Буду звать тебя так».       У этого воспоминания не было обличья, ведь в тот день он не смог как следует разглядеть пленившую его девочку, только лишь силуэт сквозь ткань повязки, благодаря Шарингану. Но зато он хорошо помнил, как она пахла и как ощущались её прикосновения. Он вгляделся в зеркальный омут следующего воспоминания и тут же утонул в сверкающей зелени.       «… давай уйдём. Вдвоём».       Вряд ли его встреча с Сакурой была случайностью. Скорее это судьба делала всё, чтобы столкнуть их друг с другом. Не будь она куноичи, не будь он солдатом Данзо, способным управлять древней техникой, они бы никогда не встретились. Она жила бы спокойной и счастливой жизнью на островах, в стране Воды, помогала бы людям. Даже без чакры помогала, мечтала бы о приключениях и была в безопасности. А он… вряд ли прожил бы так долго.       Шестой был благодарен провидению за это недолгое приключение, за краткие мгновения счастья. Он впервые почувствовал себя живым и необходимым.       «Какаши!» — улыбалась ему Сакура и протягивала руки.       Это всего лишь воспоминание.       Сейчас Какаши отчаянно хотел жить и обнять её, но не мог. Ведь он так и не сказал ей, что чувствует. От этого его разрывали на части сожаление и злость. Хотел остановить время, отмотать назад, но это было невозможно.       Чакра полыхнула в груди, растеклась колючими искрами, и видения обрушились на него водопадом. Их поток был настолько мощным, что он чувствовал — задыхается. Шестой видел жизни людей, которыми он был. Всё та же внешность. Всё те же пустота и одиночество, которые чудесным образом заполнялись и стирались, как только рядом оказывалась она. Протягивала руки, обнимала нежно и ласково шептала его имя. Он не мог расслышать всех своих имён, да и было не важно, как его звали в прошлом. Важным было лишь то, что она неизменно была с ним, улыбалась так, что становилось тепло.       Каждый раз, каждую бестолковую жизнь в его руки попадала волшебная драгоценность, а он снова и снова терял её, выпускал, и она исчезала в потоках времени. Сколько раз ему нужно было совершить одну и ту же ошибку, чтобы понять: нельзя расставаться, нельзя молчать. У него всегда был выбор, и нужные слова он знал. А ещё была уверенность в том, что она ждёт и хочет услышать его. Они могли всё изменить. Он мог это сделать. Но неизменно что-то мешало. Неуверенность, сомнения и страхи заставляли бездействовать, а потом с горечью сжимать пустые ладони, чувствуя, как сгорает дотла, полыхая в горне невысказанных чувств.       Так повторялось много раз. Глядя на мелькающие в омутах воспоминания о прошлых жизнях, Шестому казалось, что он уже не знает, кто он. Потерявшись во множестве судеб, неизменным оставалась лишь светлая девушка с нежной улыбкой. Она не давала ему утонуть.       Калейдоскоп чужих историй, пронзающих сознание насквозь и оставляющих после себя боль и вину, замедлился. Поток давнего времени внезапно забурлил, вспыхнул серебром и застыл плоским зеркалом, в котором двигались неясные тени. Когда картинка прояснилась, он увидел мужчину, тяжело опирающегося на стол, на котором были разложены листы бумаги и свитки. Кажется, он видел его в другом своём видении. В том, в котором он был им вместе с ней. Выглядел уставшим, взгляд был напряжённым и каким-то больным, зрачок правого глаза метался по разложенным на столе вещам. Он, как и Шестой, носил маску и закрывал левый глаз повязкой, на протекторе которой был иероглиф: «Шиноби».       Внезапно взгляд его изменился, потеплел, и можно было по губам прочитать, как он позвал кого-то, кто зашёл в помещение, но пока был невидимым.       «Са-ку-ра».       Шестой так часто говорил это имя, что на движения губ прошлого себя мог даже не смотреть, чтобы понять. А ещё он уже догадывался, кого увидит дальше. Изображение мигнуло, словно сигнал связи с прошлым стал слабее, но когда пришло в норму, он уже видел, как Сакура подошла к «Шиноби» со спины и обняла. Её розовые волосы были подвязаны такой же повязкой с протектором. Она наклонила голову и что-то проговорила. Их голоса не возможно было услышать, ведь эти воспоминания принадлежали не ему, но всё же Шестой умел немного читать по губам.       «Какаши-сенсей…» — начала Сакура из прошлого, и Шестого прошиб озноб. Он почувствовал, как стало холодно, что было странно в мире его подсознания. Он вперился взглядом в воспоминание. Видел, как девушка так знакомо прикусывает в неуверенности губы и замолкает.       Видимо, это и стало их проклятьем, одним на двоих. Молчание.       Дышать стало трудно. Носоглотку сдавило. Какаши резко вдохнул и закашлялся, избавляясь от хлынувшей в дыхательные пути воды.       — Очнулся? — Тихий властный голос господина Данзо было слышно даже сквозь звон в ушах.       Какаши с трудом открыл глаза и тут же зажмурился — на него выплеснули ещё обжигающе холодной воды. Он опустил голову вниз, помотал из стороны в сторону, стараясь избавиться от капель, стекавших с налипших на лоб волос. Когда вновь осторожно раскрыл веки, то увидел в поле зрения носки чёрных сапог. Сил на то, чтобы посмотреть вверх, на своего господина, не было. Череп казался каменным, а в висках пульсировало давление. Впрочем, ему помогли встретиться взглядом с Правителем. Стоящий рядом человек схватил его за волосы и оттянул назад, заставляя высоко вскинуть голову.       — Давно не виделись, Шестой. — Шимура Данзо смотрел на него сверху вниз, и взгляд единственного глаза словно ножом резал беззащитное горло. — Напомни мне, сколько времени тебе было дано на выполнение задания.       — Десять дней, — с трудом прохрипел Какаши.       — Правильно. — Рука жесткими пальцами вцепилась в его щеки. Суровое лицо, испещрённое шрамами, резко приблизилось. — Ты нарушил приказ.       Господин Данзо выпрямился и отпустил руку. Выглядел очень разочарованным и злым. Да. Он был просто в ярости. Она ощущалась ледяным холодом, который окутывал его фигуру. Какаши почувствовал, что его больше не держали, и изо всех сил старался не опускать взгляда. Возможно, у него есть ещё шанс чудом спастись.       Сильный удар по лицу выбил последнюю надежду. Рука Шимуры Данзо всегда была очень тяжёлой, а большие перстни на пальцах выполнили роль кастета.       Шестой с трудом остался в сознании. Провёл языком по верхним зубам, один из которых от этого лёгкого нажима вылетел из десны — рот наполнился кровью. Какаши сплюнул красную слюну вместе с зубом, отрешённо посмотрел, как он отскочил от пола. Правая часть лица начала неметь и отекать. Кажется, его удача закончилась.       — Может быть, — в голосе Правителя страны Огня зазвенел металл, — ты хочешь мне о чём-то доложить?       Какаши поднял на него бесстрастный взгляд и спокойно ответил:       — Никак нет.       Шимура Данзо смерил своего подчиненного тяжёлым взглядом, нахмурился, отчего глубокие морщины на немолодом лице вкупе с зарубцевавшимися ранами придали ему ещё более устрашающий вид — Шестой краем глаза уловил, как дрогнул солдат, стоящий рядом.       — Свободен, — скомандовал Данзо. Тот поклонился и быстро вышел из комнаты.       Капала вода из плохо закрытого крана и с мокрой одежды — это были единственные звуки в помещении. Какаши наблюдал за застывшим напротив господином. Столько времени прошло, а он выглядел всё так же: в чёрной военной форме, с накинутым на плечи алым плащом, вышитым символом огня — атрибутом власти. По-армейски короткостриженые тёмные волосы припорошены сединой, которая появилась очень давно, уже тогда, когда он привёл в свою лабораторию свой эксперимент номер шесть. И все увечья на лице и по телу, которые он скрывал за закрытой одеждой, были результатами его опытов над собой. Последним из них была пустая глазница. В груди Шестого затлел злой огонёк — по вине этого человека погибли его друзья.       — Я знал, что среди моих подчинённых есть предатель, — заговорил Правитель Данзо, и его голос тяжело ложился Какаши на плечи, словно хотел его склонить к полу. Но этого бы не вышло, хотя бы по той причине, что его вывернутые руки были прикованы наручниками к стене, а сам он стоял на коленях. — Карасу быть им не мог, так как печать подчинения не позволила бы меня обмануть. Тогда я предположил, что среди рядовых затесалась крыса, и был прав. Глупцы, которые повелись на россказни Мадоки Иккью о новом лучшем мире, уже поплатились за своё инакомыслие. Знаешь что-нибудь об этом?       Какаши молчал, только зубы сжал сильнее — едва не застонал от боли. Кажется, ему вывихнули челюсть. Сдержался. Показывать слабость перед этим человеком нельзя.       — Но самое интересное я узнал, когда допрашивал этих неверных. — Данзо подошёл к нему на расстояние вытянутой руки и холодно смотрел левым глазом, зрачок которого от злости превратился в маленькую точку. — Коноха. Деревня, скрытая в листве. В Лесу Памяти. Существует. Всё ещё нечего мне сказать, Шестой?       — Никак нет, господин.       На этот раз удар пришёлся мыском сапога по рёбрам. Грудную клетку сдавило, бок взорвался болью, Какаши подавился воздухом. Обвис на руках, опустив голову вниз, и судорожно хватал ртом воздух.       — Почему я узнаю это сам, когда ты был отправлен следить за революционерами? Отвечай!       — Я посчитал, что это информация — выдумки ваших противников, — голос получился совсем тихим из-за сковавших горло спазмов.       — Что ты ещё посчитал за выдумку? — Он схватил Шестого за волосы и дёрнул назад, запрокидывая голову, с ненавистью вгляделся в его лицо. — Тебе не надо было думать. Твоей задачей было выполнять приказы. Ты — моя собственность! И должен быть благодарен за всё, что я дал тебе!       Взгляд Данзо вперился в мутный Шаринган. Его руки затряслись от едва сдерживаемых эмоций.       Какаши сейчас чётко мог отделить свою чакру от остатков той, что получал с помощью инъекций. Тех крох, что остались после последнего её применения, не хватит, чтобы использовать силу Учих, а подключать свою постепенно иссякающую чакру и выдать себя было очень глупо. Ни один шиноби не должен попасть в руки Шимуры Данзо. Лучше умереть.       — Что же, — процедил сквозь зубы Правитель, — видимо, я чересчур тебя привечал. Давно надо было отдать старому змею Орочимару.       Он замолчал. Хотел, чтобы Шестой начал оправдываться? Это вряд ли. Данзо-сама был чужд к эмпатии и прекрасно знал своего подчинённого. Даже когда тот был ребёнком, он не жаловался на бездушные опыты и жестокое обращение. Стойко сносил всё, лишь порой кричал от боли, когда терпеть было совсем невозможно. Терял сознание, но потом неизменно поднимался и смотрел бесстрастно умными серыми глазами. Как будто бы всё про него понимал. Сейчас этот взгляд был разноцветным. И это вызывало больше всего раздражения и бессильной ярости.       — Ты меня разочаровал, — буднично проговорил он. Голос был деловой и сухой. Словно секретарю диктовал приказы. — Пора забрать то, что тебе не принадлежит.       К левому глазу потянулась рука. Какаши дёрнулся в сторону, инстинктивно пытаясь увернуться от пальцев, которые сильно надавили на глазное яблоко. Вторая рука господина Данзо вновь вцепилась в его лицо так больно, что потекли слёзы. Шаринган активировался против его воли — это было нечто на грани инстинкта самосохранения, но всё равно было слишком поздно. По левой щеке потекла кровь, а мозг разорвало от боли, и Какаши закричал. В глазницу словно раскалённый штырь воткнули, провернули, едва не пронзив насквозь череп. Сознание, не выдержав этого, уплыло.       Его быстро привели в чувства: пара вёдер воды и сильных пощёчин. Данзо-сама не поленился сам всё сделать. Солдат судорожно дышал и дрожал, выкручивая скованные руки в суставах. С ненавистью посмотрел своим единственным глазом на всё так же выглядящего хладнокровным господина.       — Нет незаменимых людей, Шестой, — проговорил Правитель, протирая окровавленные руки какой-то тряпкой. — Ты должен это знать, как никто другой. А сейчас, когда я знаю, что у меня под носом проворачивают свои делишки шиноби с моим политическим оппонентом, поймать их не составит труда. Ты мне не нужен.       Он бросил тряпку в ведро, стоящее рядом, задумчиво на него посмотрел.       — Больше не будешь мешаться у меня под ногами. — Шимура Данзо улыбнулся. Слабо, искусственно. Словно его лицевые мышцы ни разу не растягивали губы в улыбке. — Ты же это делал? Мешал мне найти человека с пробуждённой чакрой, ведь так?       Какаши наклонил голову и смотрел на него исподлобья, молчал. От него не требовали ответа. Ему показывали превосходство и то, какими никчёмными были его попытки спасти людей.       — Та девочка, — улыбка Правителя стала ещё страшнее, когда он увидел, как дёрнулся в оковах солдат, при упоминании о последнем его задании. — Она же была такой? Поэтому ты тянул время? Поэтому вернулся один? Поэтому избавился от Карасу? Наверное, думаешь, что поступил благородно? Спасителем себя возомнил?       Шимура Данзо прошёл к стальному столу, который стоял в углу комнаты, взял в руки знакомый Какаши чёрный футляр, открыл его. В одноразовом шприце покачивалась слабосветящаяся голубым жидкость.       — А знаешь ли ты, как я получал искусственную чакру? — Данзо хмыкнул, увидев, как солдат нахмурился. — Это жизненные силы тех людей, которых ты мне приводил.       Какаши замер. Казалось, даже сердце перестало стучать. По телу разлился липкий ужас. Стало ещё холоднее, чем было.       — По какой-то, так и не установленной причине, ты, мой драгоценный шестой подопытный, обладал огромным запасом энергии духа. — Данзо подбросил шприц в верх, проследил, как он прокрутился в воздухе, поймал его и сжал в руке. — Я могу предположить, что именно она помогала тебе выживать на улице, пока я тебя не подобрал, и помогала переносить последствия опытов… Чтобы стать шиноби, у тебя не было доступа ко второму компоненту.       Энергии жизни, как говорил Учиха Итачи. К горлу резко подкатила тошнота. Какаши сглотнул ставшую вязкой слюну, но рвотные позывы не отступали. Шимура Данзо сейчас почти прямым текстом ему сказал, что жизненную силу, которой он пользовался на протяжении всей службы, он получал из людей. Тех людей, которых он приводил к господину. И для которых, как он считал, эти встречи были безопасными. Значит, он приводил их на смерть, а потом использовал их жизни на благо маньяка.       — Ты же всё понял, да? Ты — убийца.       — Замолчите, — прохрипел Какаши. Голова разрывалась от боли, внутренности свернулись в тугой узел и пульсировали. Он не хотел верить в то, что стал причиной стольких смертей, а ещё больше не хотел верить, что почти в буквальном смысле жил за счёт других, как… какой-то паразит. Но это было правдой. Он заимствовал чужое время и чужую силу.       — Дерзить мне вздумал? — приподнял брови Данзо. — Впрочем, неважно. Больше у тебя такой возможности не будет.       Он выпустил из рук шприц, наступил на него и безучастно смотрел, как разливается лужица голубоватой жидкости.       — Под моей ногой сейчас находится десяток жизней.       — Вы безумны… — прошептал Какаши, его трясло.       — Считаешь меня ненормальным? — почти доброжелательно спросил господин. — Посмотрим, что скажешь, когда я стану Правителем Нового мира шиноби.       Пол содрогнулся от сильного толчка, завибрировал. Послышался грохот камней. На землетрясение это не было похоже, скорее на обвал. Неужели под этими комнатами есть ещё какие-то помещения?       — А вот и первый удар колокола. Приближается Новый год.       Шимура Данзо не был удивлён происходящим, а судя по интонациям голоса, был воодушевлён. Так же он говорил, когда увидел пробуждённый Шаринган Обито. Плечи Какаши сковало страхом. А его господин достал из внутреннего кармана плаща планшет, провёл рукой по экрану и застыл, внимательно наблюдая. Наверняка, туда транслировались видео с камер наблюдения — по-другому и быть не могло. Его лицо подсвечивали блики.       — Ты мог бы стать одним из сильнейших, — заговорил он, когда просмотрел всё, что его интересовало. Положил планшет на стол и взял длинный нож с тусклым лезвием. — Чего тебе не хватало?       «Родных людей, тепла и улыбок» — пронеслось в голове у Шестого, пока он отрешённо наблюдал за тем, как к нему приближается господин Данзо, поигрывая в руках оружием.       — Только сила имеет значение.       Это были его любимые слова. За силой он гнался, силы вожделел. И, чтобы получить её, не гнушался ничем, не жалел никого.       — Ты был талантливым. И стал бы ещё могущественнее, если бы не был таким глупцом. Неужели ты этого не желал? Ты мог бы получить всё!       — То, чего я желаю, — ответил Какаши, — не получишь силой.       Шимура Данзо смотрел на него разочаровано.       — Только зря на тебя время тратил. — Он занёс руку с ножом для удара. — Впрочем, ты всё же смог выполнить своё последнее задание. Так что я убью тебя своей рукой — это твоя награда.       «Что?!» — хотел закричать Шестой, но почувствовал, как по горлу прошлась холодная сталь, а по шее побежала кровь.       Правитель страны Огня брезгливо и с досадой посмотрел на обмякшего в оковах бывшего подчинённого и быстро зашагал к двери. У входа его поджидал помощник, который склонился в поклоне, когда мужчина вышел.       — Приберись здесь, — он махнул рукой. — И передай мой приказ по оповещению: гражданским и служащим необходимо собраться на площади у Башни к шести часам утра.       — Так точно! — солдат склонился ещё ниже. Шимура Данзо, не посмотрев на него, повернулся в сторону коридора, ведущего вглубь лабиринта тёмных комнат. — Разрешите обратиться, Данзо-сама!       Молодой парень обливался холодным потом, решившись окликнуть торопившегося куда-то господина. Даже зажмурился, услышав, как тот остановился. Приготовился к тому, что его накажут. Но, судя по всему, несмотря на спешку, Правитель был благодушен, поэтому ответил ему:       — Слушаю.       — Что именно мне сказать людям? Какая причина собрания?       В коридоре воцарилась тишина. Солдат даже рискнул поднять взгляд от пола и с трудом сдержал дрожь по телу, так как увидел страшную улыбку Шимуры Данзо.       — Скажи, что все будут встречать рассвет новой эры.       Более он не сказал ни слова, развернулся, взметнув полы плаща в воздухе, и скрылся в тенях.       Солдат стоял, склонившись, пытаясь выровнять дыхание. Какаши видел его фигуру у входа. Лезвие ножа, которое прошло по касательной, но всё же задело шею в опасной близости к важным сосудам, вошло в стыки каменной кладки стены. Порез от каждого вдоха, становился больше, кровь стекала за ворот. Но это было не так важно, как те слова, которые сказал Данзо перед тем, как «убил его».       Если он сказал, что задание выполнено. Значит ли это, что Сакура где-то здесь?! Там, куда направился этот безумный маньяк. Тот удар, который заставил пол и стены содрогнуться — это была она. Пришла за ним?! Но как и зачем?! И, боги, это не то, о чём стоило сейчас волноваться!       Какаши дёрнул руками — плечи тут же свело болью. Надо каким-то образом выбраться отсюда и остановить Данзо. Ведь хочет получить себе Сакуру! И вряд ли случится что-то хорошее, попади она к нему в руки. Он убивал обычных людей, чтобы добыть искусственную чакру, и, скорее всего, её ожидает подобная участь. Если не хуже. Этого не должно произойти!       Солдат, который караулил дверь, выпрямился, а Какаши поспешно обмяк в оковах и закрыл глаз. Сил почти не было, рёбра с правой стороны были сломаны и, судя по режущей боли, задели лёгкое. Голова болела нескончаемо сильно, левую пустую глазницу жгло огнём, а правая сторона лица онемела и опухла. Он оставался в сознании и был жив чудом.       Первым чудом была его чакра, которая с потерей Шарингана перестала так быстро исчезать. Она живительным теплом отгоняла холод и наполняла тело энергией, давая возможность двигаться даже в таком критичном состоянии. Вторым чудом была последняя иллюзия глаза Обито — она спасла от смертельного удара. Какаши толком не понял, как это произошло, но перед тем, как лишиться глаза, он почувствовал активацию техники, которая почти не тронула его нестабильную чакру, будто кто-то поделился с ним силой извне. Значит ли это, что удача всё ещё на его стороне? Раз так, то он просто обязан справиться и с солдатом, и с самим Данзо. Даже если нет сил, но желания более чем достаточно.       Молодой парень с приятным открытым лицом подошёл к нему и печально вздохнул.       — Мне очень жаль, Шестой. — Он протянул руку к кинжалу, с усилием вытянул нож из стены и отбросил его в сторону. — Вы были хорошим человеком. Сопротивление было бы радо, примкни вы к нам.       — Приятно слышать, — проговорил Какаши и вскинул голову, пытливо разглядывая шарахнувшегося от него парня. Кажется, он где-то его видел. Возможно, помог ему, когда произошла стычка между отрядами солдат. Считать ли лояльного к нему человека за третье чудо?       — Вы живы! — воскликнул он и поспешно замолк, обернулся на дверь. Но нет, в тускло освещённом коридоре было пусто. — Сейчас я вас освобожу.       Вытащил из кармана связку ключей и трясущимися руками принялся искать нужный, нет-нет да поглядывая на Какаши. Хмурился и качал головой. Видимо, выглядел он действительно удручающе.       Когда его руки стали свободны, парень поспешно присел рядом, чтобы поддержать начавшего заваливаться вперёд Шестого. Тело болело нестерпимо, но страдать не было времени. Он поблагодарил нежданного спасителя, откинулся спиной на стену и подтянул к себе ноги, пытаясь подняться самостоятельно.       — Я выведу вас отсюда, — засуетился парень, — проблем не будет. Почти все наши перешли на сторону господина Иккью.       Какаши, который с трудом, помогая себе руками, поднялся на ноги, усмехнулся. Шимура Данзо так зациклился на получении могущества прошлого для себя, что пропустил тот момент, когда люди сплотились против него. Даже личная армия. Правитель без армии — не Правитель, а просто ослеплённый властью безумец.       — Пойдёмте, — солдат встал рядом, предлагая для опоры своё плечо, а Какаши покачал головой.       — В этом нет нужды. — Сделал пару шагов вперёд.       — Но…       — Всё в порядке. И спасибо за помощь. — Он доковылял до двери и свернул в сторону тёмного коридора, куда ушёл Данзо.       — Куда вы?! — удивился парень. — Сопротивление готово нанести удар. Даже Коноха согласилась выступить с нами! Они скоро прибудут. При всём уважении к вам, вы не в том состоянии, чтобы даже пытаться противостоять Шимуре Данзо.       — Если в деле шиноби — это хорошо. — Какаши опёрся рукой о стену и повернул голову к солдату. — Тогда поторопись и скажи им как можно быстрее прорваться в это место.       — Я…       — Это приказ, — он посмотрел на погоны с нашивками, — сержант.       Парень втянул носом воздух, поджал губы, вытянулся и отсалютовал Шестому:       — Будет выполнено. — Он резко развернулся и побежал к выходу.       Какаши, заставляя ноги двигаться быстрее, пошёл вдоль стены, прижав левую руку к правому боку. Дыхание было хриплым, слюна во рту была густой и кровавой. Он чувствовал, что от небытия его отделяет шаг. И он точно знал, что нужно сделать. Сакура должна быть в безопасности. Он обещал ей это.       Возможно, Шестой слишком поторопился, уходя из Конохи. Возможно, если бы он выждал чуть больше времени и дождался людей, которых ожидали Иноичи и Шикаку, они бы вместе смогли придумать, как обезопасить людей от Шимуры Данзо, как от него избавиться. Особенно располагай он сведениями о бунте армии Правителя страны Огня. Было бы у него больше информации. Было бы у него больше времени…       Сознание помутнело, и Какаши тяжело опёрся рукой о стену, помотал головой, отгоняя слабость, стиснул зубы и продолжил путь. В конце длинного коридора светилась белым арка прохода, оттуда веяло страшной силой и неземным холодом, который проникал сквозь кожу, мышцы и кости.       Жалеть о том, что сделано и не сделано, было глупо. В схватке со временем люди всегда в проигравших. А его минуты были почти на исходе. За этот срок нужно сделать всё, чтобы сдержать обещание. Тогда у Шестого будет возможность — он очень на то надеялся — ещё раз увидеть Сакуру. Это будет лучшей наградой. И если боги этого мира или боги шиноби, раз он под конец жизни обрёл свою силу, будут милостивы к нему, они обязательно дадут ему этот шанс. Уголок рта дёрнулся в нервной улыбке — раз в голову начали лезть мысли об эфемерных сущностях, то дела его совсем плохи.       Улыбка погасла почти сразу же, как только он услышал девичий крик. Ужас сжал сердце, и когда оно, опомнившись, бухнуло в грудной клетке, Какаши уже обнаружил себя около прохода в залитую белым светом комнату. Каким образом он преодолел такое расстояние было неясно. Лишь на мгновение в глазу потемнело, а когда он пришёл в себя, уже стоял у округлой арки и заглядывал внутрь.       Зала была ему знакома — тут Шимура Данзо проводил свои наиболее опасные эксперименты. Здесь же он увидел способности Обито, когда тот заслонил собой избитого до полусмерти Шестого. Кажется, тогда господин пытался измерить ёмкость загадочной силы, которая давала ему такую потрясающую выносливость и живучесть. А ещё на этом месте он убил его единственного друга. Тогда, будучи ребёнком, Какаши ничего не мог сделать, только пообещать себе, что, если выживет, не допустит больше подобных смертей на благо ополоумевшего Правителя. Как он был наивен…       Но кое-что в помещении отличалось: раньше пол был выстлан стальными листами, а сейчас он был каменным и изрисованным линиями огромной печати — именно они давали белый свет, который ярко освещал всё. Например, громоздкий механизм в дальнем углу, напоминающий подъёмник — значит, был ярус ниже, и именно его Шимура Данзо поднял. По всему полу, помимо символов, были разбросаны камни, деревянные доски перекрытия и человеческие кости — можно предположить, что именно этот обвал и был слышен в камере. А в центре комнаты…       Данзо вынул танто из плеча Сакуры, девушка снова вскрикнула, схватилась за рану и подняла на него лицо. Во взгляде не было страха, только решимость и злость. Такую её Шестой помнил с момента первой встречи. Его маленькая храбрая Весна. Разница была лишь в том, что по лбу и щекам растянулись чёрные линии. Наверное, ещё одна способность куноичи.       — Великолепно, — хрипло расхохотался Данзо, указывая лезвием клинка на рану. — Ты можешь лечить себя, не прибегая к специальным техникам!       Девушка рыкнула и рванулась к обидчику, но он легко её отбросил ударом ноги в грудь. Шестой с трудом удержал себя на месте. Если он сейчас обнаружит себя, они оба погибнут. Нужно было набраться терпения, дождаться момента, когда Шимура Данзо расслабится, будет уверен в победе и тогда… А что тогда? Расстояние до Сакуры большое, а он слишком слаб, чтобы двигаться быстро! Какаши оглядел помещение в поисках каких-то подсказок, мест, скрытых тенями. Но свет печати не давал ему шанса спрятаться в завалах камней и досок, чтобы осторожно подкрасться. Камней и досок… Рядом с ней их было более чем достаточно.       — Жаль будет терять такую полезную способность. — Данзо подошёл к пытающейся отдышаться Сакуре, схватил за волосы и ударил головой о булыжник, чтобы дезориентировать, а потом вдавил лицом в пол. Какаши стиснул зубы, а его руки жили словно сами по себе, складывая печати одну за другой. — От брехливого змея ты, я полагаю, избавилась. А судя по тому, что печать активирована, он пытался нарушить наше соглашение. Думал меня обмануть.       Данзо полоснул лезвием свою ладонь и стряхнул на пол капли крови — символы тут же вспыхнули красным.       — Но, всё же я не просто так всю жизнь положил на изучение наследия прошлого. Без моей крови печать не активируется в полной мере. А чтобы она сработала, нужен третий ингредиент. Догадываешься, что это, юная куноичи?       Девушка подняла голову и взглянула на своего мучителя, который крепко удерживал её, одной ногой наступив на руку, другую вдавил в грудь, куда недавно пришёлся удар.       — Вам нужен шиноби, — тихо проговорила она.       — Осколок прошлого, принесённый в жертву настоящему, — Данзо холодно посмотрел на трепыхающуюся у него под подошвами сапог девушку, — и ключ в будущее. Как удачно, что ты сама пришла ко мне. Полагаю, я должен благодарить Шестого за это.       — Где он?! — тут же дёрнулась Сакура и вскрикнула, так как давление увеличилось. Какаши задержал дыхание, призывая на помощь всё своё хладнокровие. Интуиция шептала, что действовать рано.       — Не волнуйся, скоро вы увидитесь.       Он видел, как округлились от ужаса осознания и без того большие зелёные глаза, как отхлынула от лица кровь, как заблестели на ресницах крупные слёзы. Сакура смотрела на своего убийцу и не делала больше попыток ему сопротивляться. Чёрные линии на её лице медленно исчезли — соединились в одной точке посреди лба, образуя небольшой фиолетовый ромб.       Шимура Данзо занёс руку с танто для удара. Сталь клинка, поблёскивающая кроваво-красным, легко прошла меж рёбер насквозь. Со стороны входа послышался грохот — это упал обломок доски на том месте, где стоял Шестой. А он сам, криво усмехаясь, глядел на своего бывшего господина единственным глазом и с силой сжимал руку, которая держала рукоять его клинка, вошедшего в грудь.       — Какаши?! — закричала Сакура, хотела подняться, но слабость не дала этого сделать, и она осталась на полу, пытаясь совладать со ставшим непослушным телом.       — Удивлены? — спросил он, с трудом проталкивая сквозь горло слова.       — Как ты?.. — Бывший Правитель страны Огня попытался вывернуться из захвата, но Шестой не дал, сжав его запястье сильнее. Услышав стон, растянул губы в слабой улыбке. Ему больно. И это лишь малая толика той боли, которую он причинил Сакуре.       Какаши не мог вернуть ему её всю. И так же не мог забрать себе все её страдания. Но он знал, как сделать так, чтобы его маленькую Весну больше не обижали.       В спёртом пыльном воздухе пахнуло озоном. Красные отсветы печати разбавились голубыми всполохами заряда молний, скопившихся в его правой руке. Шимура Данзо, судя по обескураженному выражению лица, начал осознавать допущенную когда-то фатальную для него ошибку.       — Чидори, — выдохнул Шестой, вскидывая руку вверх, целясь в сердце. Молния разразилась голосами тысяч птиц, пробила защитный жилет и грудную клетку неуспевшего ничего предпринять Данзо насквозь. Ярко вспыхнула и погасла. Один — один.       Шестой с усилием вытащил руку из ставшего грузным тела, отпустил его запястье и на секунду позже упал обессиленный к ногам Сакуры. Чувствовал, как по спине и груди разливается тепло, как дыхание становится тише и зрение мутнеет.       — Какаши! — Сакура подползла к нему, склонилась над лицом, и картинка стала чётче. Самые прекрасные на свете глаза блестели от слёз, они же стекали по грязным щекам и капали на его израненное лицо. Опять плачет из-за него. Шестой хотел поднять руку и стереть их, но не мог. Он не хотел её расстраивать, чувствовал себя виноватым. Но был счастлив от того, что сумел защитить и исполнить обещанное.       — Про… сти… — для того, чтобы сказать это, ушло много сил.       Сакура активировала свою лечебную технику и прижала ладони к груди. Но это было бесполезно, он чувствовал, что лимит чудес исчерпан. Смотрел на всхлипывающую девушку, которая не сдавалась и лечила его раны.       — Т-ты не можешь м-меня оставить! — запинаясь, проговорила она. Сакура никогда не была глупой и всё прекрасно понимала — она не сможет его исцелить. — Слышишь! Какаши! Не можешь!       Зелёное свечение ладоней мигнуло и погасло. Она нахмурилась, сжала зубы, и целительный свет снова появился, только уже более тусклый. Шестой с невероятным усилием поднял руку и прикоснулся к её пальцам. От этого единственного движения сердечный ритм сбился, начал затихать, телу стало нестерпимо холодно. Только ладони тепло.       — Какаши… Не… — Сакура всхлипнула, стараясь вновь и вновь призвать свою чудесную силу, но больше не могла. — Не бросай меня одну… Мы же хотели уйти вдвоём…       Туда, где океан облизывает берег. Он почти его видел. Белый свет от блестящего на солнце песка. И ощущал её ладонь в своей. Так реально. Он посмотрел на Сакуру, утопая в зелени глаз, как в своём сне, когда он ходил на грани небытия и реальности. В них он был не против утонуть. Только жаль, у него нет больше сил и воздуха, чтобы сказать ей самое главное.       Шестой чуть сжал горячие, мокрые от его крови пальцы и улыбнулся. Это было прощание. Это было всё, что он мог сделать. Он почти ни о чём не жалел. Только чувствовал досаду на себя из-за того, что опять опоздал.       — Какаши! Нет-нет-нет!       Сакура выпустила ослабевшую руку из пальцев и вновь попыталась сконцентрировать в руках целебную чакру. От перерасхода энергии у неё помутнело перед глазами, веки стали неподъёмными, закрылись сами по себе, и она упала в обморок, на грудь Шестого, в которой больше не билось сердце.       На столицу страны Огня налетела гроза. Молнии раскалывали небо, ветер гнал стальные тучи. На гудящую и вибрирующую от грома землю обрушались потоки воды, жалящей и холодной. Проснувшийся Лес шумел молодой листвой. Это длилось всего несколько мгновений, а потом всё затихло. Приближающаяся к Башне армия вместе с пришедшими из Конохи шиноби удивлённо смотрели на то, как тяжёлые тучи выцветают до белого, становясь облаками, истончаются, поднимаясь в рассветную высоту.       Все условия были соблюдены.       Новый мир сделал первый вдох.       Всё разрушалось.       Огромная красная луна исчезла с небосвода, ветви Божественного древа с заключёнными в коконы людьми с грохотом падали где-то вдали. В Долине Завершения было тихо. Статуй основателям Конохи больше не было — они камнями лежали в огромной воронке, которая медленно заполнялась искрящейся на солнце водой.       На одном из обломков лежали неподвижно Наруто и Саске, сцепив пальцы уцелевших рук в печати техникой, которой пытались снять Вечное Цукуёми. У них почти получилось.       Мир разрушался, а Какаши было всё равно.       Он упал на колени рядом со своей командой. Переводил взгляд с одного лица на другое. Казалось, они мирно спали, но это было не так. Дыхания не было слышно, не было и биения сердец. Они были мертвы. Наруто. Саске. И…       — Сакура, — голос был жалким и дрожащим.       Он подполз к лежащей у самой кромки воды девушке — не успела добраться до своих друзей, когда чакра её иссякла, покинула тело и открылись не успевшие исцелиться раны. Она была тяжёлой и холодной. Или это у него заканчивались силы? Ведь раньше он легко мог поднять её на руки, посадить на колени и не отпускать, пока не станет жарко.       Какаши смог оттащить Сакуру подальше от прибывающей воды. Почти выбился из сил, ощущая, как с каждой секундой его тело становится всё слабее и слабее. Сел на камень, прислонившись спиной к другому обломку, и притянул к себе казавшуюся спящей девушку, склонил голову к её макушке.       С обрыва в воду сорвались огромные булыжники, отчего поверхность пошла рябью, а от бликов заслезились высохшие глаза. На поле сражения разрушались заключённые в каменные тюрьмы биджу, их чакра рассеивалась искрящимся ветром по воздуху. То же происходило и с погружёнными в вечную иллюзию шиноби. Коконы светились, выпуская их чакру на свободу. По крайней мере, они уходили, видя счастливые сны.       А Хатаке Какаши был в самом страшном своём кошмаре, который стал реальностью.       Его ученики погибли, и он умирал вместе с ними.       Это был конец.       Он крепче прижал к себе Сакуру — такую холодную — и медленно дышал, глядя на то, как солнечные лучи скользят по её розовым волосам, пытаются согреть аккуратный кончик носа, щёки, на которых рассыпались блёклые точки рыжих веснушек. Чакра покидала тело, а без неё шиноби не могли жить. И хорошо. У него не было больше причин держаться за этот мир. Все, кого он любил, ушли.       Вновь.       Сердце затихало, и почти не ощущалось его биение. Выдыхаемый из приоткрытых губ воздух стал холодным. Запахи и звуки исчезали, на тело навалилась абсолютная тишина, окутала плотным тяжёлым одеялом. Перед глазами были лишь лица его учеников — мальчишек, которых он всем сердцем любил. И Сакура, которой он так и не признался в том, что человека дороже неё у него никогда не было. Он хотел уйти за ней следом.       Перед тем, как его мир потух, Какаши подумал, что хотел бы встретиться с ними вновь. И снова почувствовать, как тёплая маленькая ладонь Сакуры сжимает его руку. Увидеть её улыбку и самые прекрасные на свете глаза. Он обещал себе, что если у него будет ещё один шанс, он всё исправит. Не будет молчать и никогда с ней не расстанется.       И это было начало.