» не теряй моё сердце
и я не потеряюсь в твоём »
— Блять, — Никита резко вздрогнул, он уснул за рабочим столом и теперь спину ужасно ломило от долгого сидения в неудобной позе. За окном уже начинало светать, а на часах было почти четыре утра. Никита просмотрел мессенджеры и убедился, что уснул он около трёх часов назад, тогда он написал что-то знакомому и дальше всё было как в тумане. Он убрал телефон и со спокойствием прикрыл глаза, вдруг что-то завибрировало в заднем кармане, — Кто пишет так поздно? Или рано? — мысли всё ещё спали и соображать пока что было сложно. Но стоило увидеть кто написал, то вырвался невольный тяжелый вздох. Это снова был Юра со своей «безумно интересной» идеей для прогулки. Что-то вроде встречи рассвета, дальше Никита читать не стал. Внутри вновь стало как-то тяжело, слишком уж много было Юры с его развлечениями. Последние два месяца их общение занимало вообще все время! Вначале это совсем не напрягало Никиту — просто стало больше интересов и тем для общения, но вылилось это по итогу во что-то не особо приятное. Слишком много сообщений, прогулок, разговоров — они занимают слишком много времени, а ведь его можно было бы потратить на какие-то более важные вещи! Признаваться самому себе в том, что он просто не хочет заводить привязанностей, Никита не хотел. Юра был слишком ярким, он требовал много времени, сил и эмоций. А этим делиться Никита не мог, такие вещи он скорее стремился сохранять, нежели тратить. Поэтому большинство прогулок были похожи друг на друга: Юра развлекает, а Никита просто существует. Часто он даже заранее раздумывал какую отмазку ему сказать в этот раз, но сейчас сил придумывать уже не было, поэтому было решено просто проигнорировать сообщение, а потом сослаться на какой-то баг телеграмма. Иногда его конечно достигал стыд от собственного поведения, но он уже привык и не воспринимал это как что-то ужасное. Да, соврёт и что? Телефон снова завибрировал, теперь это был уже звонок. Никита неожиданно для себя сильно разозлился, что не выключил звук. Такой дурацкий повод, но почему-то это выбило его из спокойствия. Подождав пока звонок прекратиться, он включил режим «не беспокоить» и отложил телефон. От усталости хотелось просто лечь на пол и прямо тут уснуть, но он все же нашёл в себе силы дойти до кровати. Однако отдых его был не долгим или это только ему так показалось. Спустя какое-то время в дверь постучали. И Никита не просто догадывался кто за дверью, он знал и внутренняя агрессия медленно, но верно разгоралась в нём и, казалось, вот-вот взорвётся ядерным грибом. — Юра, блять, ты что тут делаешь? — вопрос звучал уже грубо, но Никиту сейчас было не остановить. Он даже не дал ему войти в квартиру, весьма недружелюбно на него смотрел и ждал, а огонь необъяснимой ненависти внутри все разгорался. Ещё одна капля и все взлетит на воздух. — Тебе же обычно нравился вид с крыши с утра… — Юра испуганно смотрел на Никиту, ему хотелось сжаться в комок от страха. — Прости… — Да никогда мне блять не нравился рассвет, это просто солнце встаёт, тут нет ничего такого! Юра, давай договоримся раз и навсегда: если тебе нужны друзья у которых шило в заднице — это не ко мне. Мне надоели твои вот эти прогулки по несколько часов, надоели твои сопливые разговоры и все из этой оперы. Меня устраивала наша дружба раньше и мне бы очень хотелось её вернуть. — Никита уже сам понимал, что говорил лишнего, но остановить себя не мог. — Ты сам придумал себе какие-то проблемы, причём здесь я? У тебя что других друзей нет? Пожалуйста, отстань от меня, мне надоело быть твоим личным психологом. Терпеть не могу твои философские разговоры. Я хочу просто видеться пару раз в неделю, смеяться и все, в чем вопрос? Юра молчал, он боролся с желанием упасть и разрыдаться прямо здесь, его ментальное состояние было слишком сильно расшатано и мало прогнозируемо. Что-то тронулось внутри него. Как он мог не заметить, что Никите были чужды такие проявления «любви»? Как сам не мог догадаться? Снова мимо, снова в пропасть. Юра сказал что-то невразумительное и только он развернулся, чтобы уйти, как дверь Никиты тут же хлопнула и послышалось шарканье тапочек — он все сказал и теперь возвращается в постель. И действительно спокойно уснёт, не видя никакой своей вины, ведь он сказал правду. Да, весьма неприятную, но кто виноват? Однако на утро, осознавая смысл сказанного, противное и липкое чувство стыда будет медленно расползаться по всему телу, но Никита снова промолчит, как будто ничего не было. Он вообще любил больше молчать, надеясь, что проблема решиться как-нибудь сама. И вот сейчас он лучше сделает вид, что ничего не было и они такие же друзья, вот только после этого все пошло куда-то совсем не туда.***
Солнце вновь скрылось за тучи и в комнате стало ещё мрачнее. За окном уже закончился дождь и был слышен смех детей на площадке, слышно, что в подъезде кто-то громко с кем-то спорил, а за стенкой кто-то прибавил громкость телевизора. Всё, что было за пределами этой комнаты жило! А здесь время замерло. Уже не было слышно всхлипов или тяжёлого дыхания — только тишина. Никита всё так же сидел на стуле и смотрел на Юру, только сейчас он начал замечать как сильно в нём всё поменялось: его волосы стали темнее, глаза стали более потерянные и припухшие от слёз, да и сам он по себе был каким-то сжатым. Осознание того, что всё это было из-за простого молчания со стороны Никиты — мучило, душило. — Юра, я… — говорить было сложно, ровно так же как и находить в себе силы не убежать отсюда. Только сейчас он наконец понял, что все его проблемы были из-за молчания — он просто не привык решать проблемы, ведь легче убежать и спрятаться. И до этого момента эта схема прекрасно работала, но не в этот раз. Сейчас всё катилось не туда и больше бегать было нельзя, всё и так на грани. Никита резко поднялся со стула и его немного пошатнуло, он наконец поймал зрительный контакт и силился не отвести глаза. Всё тело начинало бить мелкой дрожью, но он держался, пересиливая страх приблизился чуть ближе. — Я просто хотел сказать… Да блять почему так сложно? –Никита и сам не ожидал что скажет это в слух, но какая теперь разница? Юра до этого стоявший словно неживой внезапно бросился на шею, он обнимал Никиту с жадностью, будто вот-вот проломит кости. Он устал от себя, устал притворяться и устал бояться. Страшно было что его вновь оттолкнут или скажут что-то вроде «ты слаб», но внутри что-то расцветало от теплых и добрых объятий. Впервые за столько времени он чувствовал не чёртово жжение, а ощущение спокойствия. Юра даже не мог понять: плачет он или уже нет. Всё слилось в одну краску, когда руки Никиты наконец ответили на объятия. Но это было что-то совсем новое, как-то всё было по другому. Если раньше Никита стеснялся и старался поскорее прекратить это, то сейчас они оба понимали, что держат друг друга очень крепко — оба слишком устали быть сильными. Они так и стояли, сжавшись во что-то единое, оба чувствовали как дрожь и усталость уходит куда-то на задний план. Но в какой-то момент Никита чуть отстранился и со всей серьёзностью посмотрел в глаза Юры, он говорил уже более спокойно: — Я должен это сказать и будь что будет… Когда я смотрю в твои глаза, они зажигают во мне что-то. Прошу, верни себя настоящего — смешного, интересного и желающего жить. Я был идиотом и остаюсь мудаком до сих пор, потому что не могу подарить тебе такой же спектр эмоций, какие ты даришь мне. Но я изменюсь, пожалуйста только не исчезай. — Никита наконец опустил глаза и его щёки залились румянцем, стыдно было признавать что за столько лет он не научился самому простому… — Научи меня любить. И никогда не молчи, умоляю тебя.***
Юра действительно стал появляться в жизни Никиты реже, тот диалог рано утром надломил внутренний стержень. По мнению Никиты, первые недели две всё было шикарно: встреч действительно стало меньше, а их продолжительность была не более двух часов. К тому же он возвращался домой совершенно неуставшим, как это было раньше, теперь сил хватало на работу, монтаж и другие занятия. Но что-то понемногу начинало его напрягать: почему я жду его сообщения? Прямо сейчас Никита шёл в круглосуточный магазин и всё потому что ему было страшно находиться с Юрой в одной квартире. С таким Юрой. Молчаливым и не смотрящим в глаза. В магазин ему в общем-то было не нужно, хотелось просто выиграть время, чтобы придумать начало диалога. Как начать? Что обычно говорят в таких ситуациях? — «Что грустишь?». Блять, ну нет…— в голову ничего не лезло. Где-то внутри хотелось, чтобы Юра сам начал этот диалог, но Никита же самолично просил его отстать со своими проблемами. Ту чёртову встречу Никита крутил в голове ещё долго и не раз хотел извиниться, но всё время что-то останавливало. Хотелось верить, что всё решиться само собой, но блять не решалось. И вот во что это вылилось. — Я сам всё сломал, так почему я продолжаю молчать? Неужели непонятно, что лучше уже не будет? — Никита уже не осознавал, что говорит это в слух. Было уже плевать, если это кто-то услышит. Страшно было признаться самому себе, что его тянет к Юре. Тянет к ночным фонарям, мимо которых они проходили и смеялись, тянет к лавочкам в сквере, хочется найти его во всем: в этом чёртовом городе, в книгах, в песнях и в мыслях. Почему всё так? В голове всплывали его фразы и шутки — этого не хватало. Ровно, как и не хватало его глаз, губ, волос, но… Почему всё так? Почему? Он видел как Юра страдал, но ничего не мог сделать. Вернее, мог, но не сделал. Всё время что-то пугало его, останавливало и во что это вылилось? Ведь можно было уже много раз взять и перекинуть друг другу мосты, спасти друг друга. Но снова молчание, а хуже молчания только тупая отговорка придуманная на ходу, например: «Сегодня не пойду гулять, чувствую себя не очень… Кхе-кхе…». Юру Никита нашёл на кухне и вся внутренняя защита, которую он готовил по пути из магазина, скатилось одним большим камнем. Весь диалог, который он придумал куда-то спрятался, стоило увидеть этот пустой и тоскливый взгляд Юры. Он не выражал ничего, словно в окно смотрел не живой человек, а кукла, и внутри Никиты зажёгся маленький красный уголёк, который сжигал все внутренности стоило только подумать о Юре. Неужели теперь на равных?