Пять ключей

Обычный ничем непримечательные день карающей длани Осириса завершился в купальне на полях Иалу. Не желая привлекать лишнее внимание, Анубис старался выбрать время, когда маа-херу были слишком поглощены просмотром очередной мистерии у маа-херу Шани или подготовкой к ней. Другие обитатели полей не спешили покидать своих домов, глубоко увлеченные приобретенными хобби. Завершив водные процедуры, Инпу оделся и направился в свою комнату немного отдохнуть. Проходя мимо специальной комнаты Исиды, где та хранила всякие безделушки, он неожиданно затормозил. «Это твой шанс всё узнать.» — подсказал голос разума в его голове. Любопытство, взыгравшее в нем, разозлило его. Царица любила его как собственного сына, оберегала, заботилась и защищала, и он допустил в её сторону такие постыдные мысли. Хотя в последнее время царица вела себя неестественно странно, вера в её честность была всё ещё крепка. В один из дней желая поговорить с матерью, Инпу наткнулся на царицу, разговаривающую с зеркалом. К сожалению, он не смог разобрать суть разговора, которую пытались утаить. Как будто почувствовав его присутствие, Исида сделала вид абсолютной невинности, обращая всё своё внимание на него. Это поразило раненое прежде предательство близкого человека сердце Анубиса. Ложь и недомолвки отравляли всякие отношения. Свидетелем того был его «любимый» дядя, которого он желал видеть, как можно меньше, чтобы не чувствовать, как его разрывает от сомнений и противоречий по отношению к собственной семье. Убрав зеркало в ящик, Исида привычно приблизилась к Анубису. Она знала его слабости и сильные стороны, потому что вырастила его. У неё было большое сердце, но был, есть и будет человек, которого царица любила гораздо больше несмотря ни на что. Если бы Исиде пришлось всадить в сердце собственного сына нож ради Осириса, она сделала бы это, не задумываясь. Рассчестливая сторона личности матери пугала Инпу. Оказаться инструментом в её руках решительно не хотелось. В отличии от отца Анубис не был, так слеп. Заваулированные попытки помочь сбежавшим грешникам, приправленные толикой лести для ушей Осириса, не впечатляли Инпу. Он был сыном своей матери, поэтому отлично видел все подоплёки каждого действия. Однако выращенная в нём совестность и благодарность за спасение жизни не позволяли ему пересечь черту дозволенного. Борьба с самим собой была такой тяжёлой и утомительной. Стараясь не думать о худшем, Анубис решил осмотреть комнату Исиды. Это маленькое безобидное действие просто докажет насколько велики его заблуждения, а потом присполненный чувством вины он будет вымаливать прощение у царицы на коленях за свои мнительные подозрения. Распахнув дверь, пред ним предстала прекрасная светлая комната, обставленная точно вкусе царицы. Влекомый необъяснимым чувством он подошёл к стеллажу, заполненному разными ценными свитками. С виду они все выглядит девственно новыми и не тронутыми, но шнурок на одном из свитков был очень потерт, будто хозяйка любила приходить сюда, устроившись на удобной кушетки у окна перечитывать его от корки до корки. Анубис был терпеливым читателем, любящим вчитываться в каждое слово. Однако сегодня ограниченный временем и подстегиваемый совестью, он нетерпеливо развязал шнурок и чуть-чуть подрагивающими пальцами развернул папирус, всматриваясь в содержании. Начав читать, сердце Анубиса пропустило удар, во рту от напряжения стало сухо. С каждым словом тяжесть на душе становилась тяжелее, будто он вернулся в прошлое, когда Сет запер отца Инпу в саркофаге, а единственное, что он мог это лишь наблюдать и тихо плакать от осознания собственной слабости и беспомощности. Тот самый запретный свиток, который рассказывал о воскрешении, был в личной коллекции Исиды. Без её дозволения это рукопись не смогла бы попасть ни в одни руки. Усиливаемая в теле дрожь от осознания истины не помогала успокоиться. Быстро вернув всё на место и скрывая следы своего вмешательства, Инпу словно в трансе зашагал прочь. Тело стало тяжёлым и неподъемным. Прежняя твердость и уверенность пошатнулись в нём. Влекомый долгом он шёл отдавать силы своему отцу. В голове потерянного и запутавшегося Анубиса билось лишь одно: «Это не может быть правдой! Она не могла так поступить!»