Пять ключей

Кейфл стоял в тени барханов и наблюдал за погребальной процессией, которая двигалась в сторону долины фараонов. Плакальщицы, слуги, жрецы, знать — все в сопровождении охраны из меджаев. Замыкала шествие длинная вереница из бедняков, возжелавших сопроводить наследного принца Никура в подземное царство. Когда процессия остановилась у гробницы, Кейфлу удалось разглядеть богатый золотой саркофаг. И Хафура в царских одеждах, предназначенных для траурной церемонии. Фараон обернулся туда, где стоял его младший сын, и хекау на миг показалось, что отец смотрит прямо на него. Но то была лишь иллюзия. Он знал это. Помнил. Помнил и то, как приятно холодил ладонь тяжёлый кинжал. Как перепуганно скулил Никаур. Как упивался мгновением триумфа над старшим братом. Как острое лезвие вспороло тонкую кожу, проливая родную кровь. Как жизнь капля за каплей вытекала из поверженного противника. Сожалел ли он? Он и сам не знал ответ на этот вопрос. Но он точно сожалел о той, что за столь короткий срок стала средоточием всех его мыслей, стремлений и желаний. О той, к ногам которой мечтал положить весь мир. О той, чья вновь обретённая жизнь оборвалась вместе с его. Он всё ещё помнил ту безумную ночь в Бате. Помнил, как уводил Ифе из храма, где незнакомец пытался втянуть её в любовные игры, приуроченные к празднику. Как шелестел песок под их ногами, когда они двигались по пустынным улочкам. Помнил как девушка была взбудоражена. Как последние отголоски здравого смысла капитулировали от её настойчивой инициативы. И у него уже не было ни единого шанса одержать победу в этой борьбе с самим собой. Помнил, как снова и снова ловил её губы своими, задыхаясь от нехватки воздуха, но не мог остановиться ни на мгновение. Помнил аромат трав и благовоний, которыми пахла её кожа и волосы. Помнил как сбившееся дыхание Ифе срывалось тихим стоном, когда его губы вели ломаную линию от её шеи к ключицам. Как её пальцы расчерчивали его спину беспорядочными узорами. Но ночь стремительно погасла, уступая место гончим Царя Богов. И смертные проиграли. Кейфлу казалось, что он всё ещё ощущал терпкую кислинку её губ, когда она искала его губы в попытке получить больше, ярче, острее прежде, чем мир окрасится в красный. Он прикрыл глаза и вдохнул в попытке избавиться от невыносимой боли, которая заполняла непроглядной чернотой каждый уголок его души. Обжигала огнём лёгкие, мешая дышать. Не справился. Не уберёг. Налетел сухой горячий ветер, и дюны вокруг него взвились песчаными вихрями. Пространство подернулось рябью и посерело, словно из него разом выкачали все краски. Буря заволокла пространство, и оно исказилось, точно мираж. Россыпь песчинок плеснула в лицо принца, и он зажмурился от нестерпимой рези в глазах. И уже в следующий миг оказался там, где всё должно было закончится первый раз. Только теперь его руку крепко сжимала Ифе. Он чувствовал как подрагивают ее пальцы в его ладони. Прямо перед ними стоял Владыка Двух Истин. — Вы отвергли мои дары и посмели возродиться без права! — от громогласного рева Осириса содрогнулись своды Зала Судилища. — Пришло время платить за свои деяния. Ваши души должны быть скормлены Амт!