Пять ключей

Размышляя о своих поступках, Кейфл не раз вспоминал о возможностях заключить куда более выгодную сделку. Но в тот момент, когда чаша весов опустилась под тяжестью его сердца, а вмиг похолодевший взор Царя Богов придавил юношу к месту, он едва держал себя в руках. Да разве мог молить принц о пощаде, зная, что уже стал грешником, взяв в руки свиток с запретными знаниями и целью использовать их во вред кровного брата? Он не просил снисхождения. Вместо этого хекау сделал предложение, достойное внимания самого Осириса. Луна высоко поднялась в чистом небосводе над лагерем бандитов. Те пировали, то и дело нестройно чокаясь краденными кубками, расплескивая финиковое пиво на песок и друг друга, что лишь вызывало новую волну гоготания да плоские шутки. Кейфл поморщился и, с презрением к себе поджав разбитые губы, отрешился от скребущих слух звуков из соседнего шатра - какая-то девушка кричала, давясь слезами. Он не мог помочь ей: не прямо сейчас. В тени от полога вспыхнули пурпурным глаза, а оплетенные веревками запястья осветились дымкой хека. Путы бесшумно упали, но хекау остался коленопреклонен. "Взываю к вам, Каратель, услышьте смиренного слугу своего..." Ничего, казалось, не изменилось после зова. Всё также мирно качались под лёгким ветерком кроны пальм, шелестел крупицами песок, голосила песни разбойничья шайка, а пустыня оставалась безразличной к творящимся среди её дюн безчинствам. Но Кейфл терпеливо ждал, стиснув зубы после особенно пронзительного женского крика. Наконец, подбородка коснулась прохлада - повинуясь давлению орудия Анубиса, он поднял голову, чтобы встретиться взглядом с горящими глазами. Маска шакала скрывала выражение лица бога, но Кейфл не сомневался: на него Каратель смотрел не более тепло, чем на любого другого грешника. "Девушка в соседнем шатре", - Наконец, молвил в мыслях хекау, борясь с безжалостным давлением на сознание. - "Безвинна". Его не удостоили даже словом. Анубис покинул слишком маленькую для него палатку, где ранее размещали похищенных людей. А потом небо озарилось изумрудным светом. Кейфл не спешил покидать укрытие; вцепился в ткань своей простой одежды, в то время как снаружи происходила... казнь. Он слышал, как призванные гончие разрывали бандитов на части, как скребли их клыки по человечеким костям, как захлебывались кровью ощутившие на себе праведный гнев Карателя Царя Богов грешники. Кейфл не шевелился и почти не дышал, пока ужасающий вой не стих, а после ещё мгновенье собирался с духом для того, чтобы подняться и увидеть дело рук своих. Должен ли он чувствовать за собой вину? Все эти люди прогнили изнутри, они воры и насильники, не проявлящие жалости к жертвам. Так должен ли он был проявить жалость к ним? Кейфл не смел ответить на этот вопрос. Не имел права, не тогда, когда перешагивал через бездыханные и обезображенные тела, чтобы добраться до нужного места. Дрожащая девушка сидела, завернувшись в остатки изодранной одежды. Она с ужасом уставилась на вошедшего, но не имела сил даже скинуть с себя мужчину, придавившего её своим мёртвым весом. Кейфл сделал это вместо неё - пинком заставил тело упасть вбок, а затем накинул на тонкие плечи прихваченный по пути плащ. За радужками покрасневших глаз плескалось отчаянье и зарождающееся безумие, но хекау не позволил этим чувствах победить. Его мягкий голос обволакивал, точно пуховое одеяло, аккуратно проникая в сознание измученной девушки. - Ты была тверда в своей вере. - Кейфл ласково прикоснулся к её щеке. Подвергнутая чарам, бедняжка этого даже не заметила. - Царь Богов услышал твою молитву и прислал Анубиса в помощь. Ты спасена и отомщена. Глаза напротив заволокло туманом хека. Он подхватил проваливающуюся в благословенный сон незнакомку. - Всё хорошо. Всё закончилось. В предрассветные сумерки из палатки вышел юноша, бережно неся на руках похищенную деву. Сегодня он вновь послужил приманкой, на которую слетелись стервятники - купил ещё времени для своей грешной души, спася кого-то другого. Больше времени, чтобы отыскать столь необходимую ему правду. С каждым новым восходом полной луны Кейфла всё меньше и меньше волновала справедливость сделки, покуда та действует - грех вечен, а значит, в руках хекау времени соразмерно. Утром не находящие покоя родители со слезами обнимали вернувшуюся дочь, с благоговением слушая её шепот о великом Осирисе, почтившего их семью своим даром - и пред ликом солнца поклялись впредь и во веки веков воспевать милосердие Царя Богов.