Брат, мой брат...

Олег тихо зашёл в кухню и еле удержался от того, чтобы не плюнуть на гордость и по привычке обнять сидящего к нему спиной брата. Вместо этого он сцепил зубы, прошел к столу и принялся за еду. Аппетита не было от слова совсем, но парень не собирался демонстрировать свое плохое самочувствие, а Саша настолько глубоко ушёл в себя, что заметил сидящего напротив младшего, только когда последний доедал яичницу. Заметил и сразу же спросил: — Олеж, я понимаю, долбоеб, прости, но нам нужно сейчас без обидок поговорить, взрослые же люди. Названный парень ничего не ответил, даже не поднял глаза и просто продолжал автоматически жевать. — Олег! — старший потянулся к брату через стол, но чуть-чуть не дотянулся — ответь хоть что нибудь, я с тобой разговариваю! Саша понимал, что Олег обижается, и кажется начал его демонстративно игнорировать, но надо было проверить. Старший мужчина встал из-за стола, зашёл брату за спину, положил подбородок на макушку Олега и произнес: — Олеж, прости, — заметив, что брат даже ухом не повёл на повторное извинение Саши к стыду и сожалению прибавилась злость, — ну сколько раз мне ещё извиниться, чтобы ты меня простил?! — Саша совладал с эмоциями и продолжил говорить спокойно, не повышая голоса, — меня же тоже можно понять, посуди сам. Дома ты почти не ночуешь, постоянно в разъездах, ещё и эти долбанные тиктоки с тобой и Ирой. Я тебя люблю, мелкий. Прости, виноват. Олег откинулся назад и упёрся затылком в область ключиц Саши. Старший стал медленно перебирать отросшие волосы, пропускал их между пальцев, разбирал запутавшиеся ото сна прядки. Ничего не говоря, парень просидел так минут десять. Саша уже подумал, что братец заснул, как Олег заговорил: — Саш, а Саш, как мне понять, какие твои слова настоящие, а какие нет? Мне же обидно. Я не знаю, как тебе больше доверять при том, что ты использовал мои слабые места ради того, чтобы из ревности меня уколоть. Это больно, знаешь ли. — Олеж! Почему ты постоянно считаешь, что во всех наших спорах виноват только я?! Ну конечно, несравненный Олег Олегович идеальный, он не может ошибаться, перестать вести себя как инфантильный эгоистичный ребёнок! Кухня погрузилась в страшную тишину. Олег терпеть не мог, когда Саша, родители или кто-то ещё указывал на его молодой возраст так. Он не считал себя эгоистом или инфантилом, напротив Олег думал, что он иногда мог бы уделять больше внимания себе, а не окружающим. А тут «эгоистичный инфантильный ребёнок», здрасте приехали. Без лишних слов парень встал из-за стола, оттолкнул от себя удивлённо-возмущённого Сашу и пошел в сторону входной двери. Одеть кроссовки, накинуть поверх так и не снятой с вечера кофты первую попавшуюся куртку и уйти, не оборачиваясь. Олег знал, что желание уйти, хлопнув дверью растает как только он посмотрит в знакомые синие глаза. Юноша не планировал уходить надолго, ему просто хотелось пройти по серым улицам, подставить горящее лицо колючему морозному ветру, возможно немного поплакать, если получится, пожалеть себе, может зайти к кому-то из друзей-подружек по универу. *** Олег шёл дворами куда глаза глядят. Уже давно парень перестал узнавать пейзажи. Парень достаточно долго видел только однотипные пятиэтажки советского периода с потрескавшийся в некоторых местах краске, пару раз на него чуть не наехали ребятишки лет восьми-десяти на велосипедах и самокатах. Он не понимал куда забрёл, но это было и не важно. Фантомы на удивление почти не беспокоили, лишь пресловутая бабушка цыганка, которая следит за Олегом чуть ли не с его рождения настоятельно просила успокоится, развернуться, прийти домой и помириться с братом. Молодой человек её естественно не слушал. Олег в очередной раз завернул за угол и вместо нового ряда домов он увидел пустырь. Не маленький такой квадрат относительно ровной земли с примесью глины выглядел удивительно неуместным между жилых домов, маленьких дворов и детских площадок. На пустыре лежали несколько старых, дырявых в нескольких местах шин, какие-то деревяшки, некогда, кажется, бывшие общей конструкцией, пустая жестяная банка из-под краски и бесчетное количество камушков и веточек. Подсознательно Олега потянуло к этой смеси мусорки и забытой стройки. Парень сел на шины, прикрыл глаза и попробовал протянуть ноги, которых не чувствовал из-за холода. Ступни покалывало, а пальцы на ногах жутко болели. Холодный ветер, смертельная тишина и спокойствие отрезвили, вымели из головы все обиды и оставили лишь осознание. Да, он любит Сашу, и да, он возможно поступил не очень умно, убежав на мороз в одних кроссовках. С твёрдым решением пойти домой, извинится перед Сашей и признать все свои ошибки, Олег встал, зашипев сквозь зубы. Ноги прострелила ужасная боль. Парень сцепил зубы и медленно пошёл в ту стороны, из которой он кажется и пришёл. Каждый шаг отдавал новой вспышкой боли в ногах, спустя десяток шагов юноша расстегнул куртку из-за того, что неожиданно стало жарко, хотя на улице был устойчивый мороз. Глаза застилал пот, голова кружилась и как будто налилась свинцом, боль в ногах и жар во всем теле усиливались и на подходе к знакомому дому куртку Олег уже снял и нёс в руках. Именно в этот момент Олег пожалел, что не взял телефон. Он бы мог позвонить Саше, потому что кажется заблудился. Но телефона не было, поэтому единственное, что оставалось Олегу это идти вперёд. Оставалось совсем немного, тяжёлые заледеневшие двери подъезда уже маячили перед глазами, но сил становилось все меньше и меньше. Олег понимал, что если он поднимется на этаж, то в квартиру позвонить он уже не сможет. *** В то же время у Саши Олег ушёл, оттолкнул, ничего не сказал. Это безусловно было неприятно, но все негативные эмоции застилало беспокойство. Для Саши уход Олега был словно в замедленной съёмке, к тому же разбитой на кадры. Вот младший, с решительностью в потемневших глазах встаёт из-за стола и пребольно толкает Сашу в грудь. А на другом кадре старший уже шокированно стоит и слушает шебуршание в коридоре, где кажется что-то металлическое упало. Всё происходящее воспринимается как какой-то сюр, Саша ожидает, что вот-вот, прямо сейчас Олег развернется, зайдёт на кухню и скажет, что пошутил, разозлился, но уже все, отошёл и больше не злится на Сашу. Не развернулся, не пришёл, не сказал. Спустя несколько минут или часов, Саша правда не знает, раздаётся громкий хлопок входной дверью. Лишь тогда Саша отмирает и осознает: «Олег ушёл, Олег правда ушёл и возможно больше не вернётся». Саша наспех одевается, выбегает на улицу, смотрит во все стороны, ищет высокого парня с тёмными волосами во дворе дома, в ближайшем ТЦ, где так любит зависать Олег с друзьями, вспоминает все места, куда мог пойти обиженный и расстроенный брат. В голову не приходило ничего, кроме «к друзьям». Главной проблемой была высокая коммуникабельность Олега и в связи с этим огромное количество друзей и приятелей, многих из которых Саша не знает и никогда не видел. Помогает близкая подруга Олега, Катя, которую хорошо знает и Саша. На взловнованный вопрос Саши «не знаешь, где Олег» девушка отвечает отрицательно, но подкидывает Саше номера некоторых однокурсников Олега, с которыми тот хорошо общается и обещает также поспрашивать общих знакомых и позвонит, если что-то узнает. Саша допоздна сидит и обзванивает все полученные номера. Нет, никто не знает где Олег, и нет, никто не знает куда он может пойти. На город опускаются сумерки, когда в дверь раздается несколько слабых стуков. Сначала Саше показалось, что ему показалось, но стук повторился и мужчина бросился открывать дверь. Резко распахнув дверь, мужчина обомлел. К стене привалился Олег. Лицо бледнее обычного, губы посинели и потрескались, в одной руке парень держал скомканную куртку, (зачем он её снял, там же холодно, зачем?) а другая безвольно висела вдоль тела. Ноги в кроссовках промокли, Олег почти не мог стоять. Саша забрал из рук Олега, побелевших и ледяных куртку, повесил её на вешалку в коридоре, перекинул руку Олега себе через плечо и помог пройти вглубь квартиры. Старший достал из шкафа чистую одежду: растянутый свитер и широкие спортивные штаны, усадил брата на диван в гостиной и стал аккуратно раздевать, чтобы далее переодеть в сухое и тёплое. Сначала снял несчастную кофту с многочисленными пятнами, влажную и холодную. Грудь и живот были белее обычного, Саша это быстро заметил и решил, что Олег просто замёрз, переоденется, отогреется и все пройдёт. Дальше джинсы. На влажной джинсе следы грязи и подтаявший снег, а ноги ещё бледнее, чем туловище. Но самое страшное зрелище представляли ступни. Саша потянулся снять с ног молчащего брата кроссовки, промокшие до нитки, носки в каких-то бурых подтеках, но Олег неожиданно зашипел. — Что такое? — спросил Саша, демонстративно отодвигаясь от ног парня. — Больно, — сиплым шёпотом ответил Олег. — Потерпи, пожалуйста. Кроссовки насквозь, простудишься, если не снять. Лишь дождавшись кивка, Саша начал снимать обувь. Ступни, а особенно пальцы, были в многочисленных пузырьках, то-ли с кровью, то-ли с гноем. — Пиздец, у тебя обморожение, — Саша матерился в отличии от Олега крайне редко, но в этом случае мат так и просился на язык. — Ой, да ты что, а я прям думаю, че это у меня такое ощущение, будто ноги в кастрюлю с кипятком засунули, — очевидно парень хотел съязвить, но получилось откровенно жалко. — Так, не бухти, нравится-не нравится, я звоню матери, — старший встал с пола, отошёл от дивана и потянулся к тумбочке, за телефоном. — Эй, не надо! — немного побыв в тепле и покое, ногам стало легче, но боль стала приходить в остальные отмороженные места, особенно к суставам. — Надо, Олег. Я не знаю, что делать при таком обморожении. А мама попричитает, но поможет и я буду уверен, что с тобой все точно нормально. — Ладно, — ноги начали оторваться и ступни снова прошло болью, ещё более сильной, чем была на улице при ходьбе. Казалось, что ноги одновременно режут и выгибают. Спорить не было сил, Олег слишком боялся, что если откроет рот с губ сорвётся болезненный стон и это ещё сильнее усилит беспокойство брата. Перед ним и так было стыдно за то, как юноша убежал на улицу налегке, Саша же конечно переживал. Пока Олег терпел ужасную боль, мучился чувством вины и ждал у моря погоды, Саша отписался Кате, что Олег дома, все нормально и сейчас звонил матери. Людмила взяла трубку, несмотря на поздний час, после третьего гудка. Саша сразу же поставил на громкую связь: — Саш, ты чего так поздно звонишь, что-то случилось? — голос женщины был встревоженным и слегка сонным. — Мам, тут такое дело, — старший немного замялся, подбирая такие слова, чтобы мама не слишком беспокоилась, — короче, Олег ноги обморозил, что мне делать? Несколько секунд на том конце провода царила мертвенная тишина, Саша уже собирался проверить связь, как Людмила справилась с эмоциями и вспомнила, что она не только мать, но и врач: — Так. Ты сейчас мне фотографируешь ноги, чтобы я могла понять степень обморожения, но ты мне скажи сначала: чёрное или темно-синее на ногах есть? — Да нет, вроде. — Александр! Вроде или нет? Саша даже специально склонился к Олегу, чтобы лучше рассмотреть ноги. — Нет, точно нет. — Это хорошо, значит некроз не начался. Заверни Олега в тёплое одеяло, не суй ноги под горячую воду, все должно быть постепенно. Померий температуру, завари чай, не давай Олегу вылезать из-под одеяла. Болеть будет сильно, если совсем невмоготу будет можно дать немного обезболивающего, но таблетки есть в большом количестве не советую, для печени и желудка вредно. Через час отпишешься какая температура, общее состояние и опишись все шаги. Повтори, все, что ты должен сделать? Саша так отвык, от командирского характера матери, что немного опешил, хотя повторил все этапы, которые произнесла мать правильно и в верной последовательности. Людмила в последний раз напомнила о фоторепортаже, описании всех шагов и настоятельной просьбе вызывать скорую, если температура поднимется выше тридцати семи. Саша честно все записал, запомнил и как только мать положила трубку приступил к поэтапному выполнению плана. Помог Олегу переодеться в сухую одежду, уложил на диван, закутал в принесенное из спальни пуховое одеяло, по просьбе младшего принёс стакан воды и таблетку Нурофена. Спустя полчаса Олег уже дремал на диване и напрочь отказывался перемещаться в кровать. Саша сел у брата в ногах и стал писать матери длинное сообщение с приложением в виде фотографий. Все сотни слов можно было сократить до "все нормально. Олег заснул, поэтому не звоню", но Людмиле нужно было понять, что с её сыном все хорошо. Саша лёг на диване в гостиной, под бок к дремлющему брату и стал медленно гладить по голове. Старшему безумно захотелось разбудить брата, поцеловать, обнять и сказать, что все нормально, они, конечно, оба придурки, но уже все закончилось, хотелось рассказать, как он боялся, что с Олегом может что-то случится. Из всего вышеперечисленного единственное, что сделал Саша это поцеловал. Но не в губы, слишком высок шанс разбудить, а целомудренно, как в детстве, в лоб. Как только сухие горячие губы Саши коснулись вспотевшего, но до сих пор прохладного лба Олега последний заворочался, не просыпаясь, улыбнулся и с закрытыми глазами потянулся в сторону Саши. Пару раз ещё Саша поцеловал сонного Олега и обоих погрузил в свое царство Морфей.