Брат, мой брат...

— Олеж, ты что издеваешься, у тебя же шмоток завались? Утро в московской квартире Шепсов начиналось не самым лучшим образом — последствия бурной ночи нужно было закрывать водолазкой или кофтой с высоким воротником, а как назло у Олега таковой одежды не нашлось. Буквально через несколько часов они должны быть оба в аэропорту, а через четыре с небольшим — уже в Самаре, в квартире родителей, снимать кусок финального репортажа, посвящённый раннему детству Олега в Самаре. Но съёмки грозили сорваться, потому что засосы на груди скрыть легко, также как и царапины на спине и бёдрах, а вот гематомы на шее прикрыть сложнее. — А давай вспомним из-за кого мы сейчас второй раз за утро перетрясаем мой гардероб? — саркастично ответил Олег. Саша подавил в себе желание сказать не лестное замечание про Олегов разнообразный гардероб и субъективное мнение Саши об отсутствии у Олега вкуса и стиля. Они не обсуждали ни странный юмор Саши, ни обиды Олега — вчерашне-сегодняшняя ночь все показала и объяснила лучше слов, однако медиум был иногда эмоциональным, но не глупым человеком и понимал, что если он продолжит так относится к Олегу в их отношениях случится разлом, а Олег был ему дорог как брат, как друг и безусловно он любил Олега как мужчину. Будет разлом в отношениях — начнутся ссоры, вытекающие из взаимных обид и недопонимания. Потеряется самое ценное, что есть в их отношениях после любви — безраздельное доверие друг к другу. Олег получил от Саши великодушное разрешение добавить к своим привычным язвительности и сарказму троллинг по отношению к старшему, но не стал сильно злоупотреблять этим. Дыхательная гимнастика, чтобы подавить импульсивность и самое конструктивное, на что способен в данной ситуации Саша. — Олеж, согласен, мне стоило подумать, что у тебя съёмки. Каюсь, ночью это было последнее о чем я мог думать. Можем попробовать вместе найти какой-нибудь лёгкий шарф или составить тебе образ с шейным платком. Не так чтобы Олегу не нравился новый Саша. — Да нет у меня ни лёгких шарфов, ни тем более платков. Откуда? У меня только куртки, футболки, толстовки и джинсы. Ну ещё можно пару жилеток найти и шорты. Ситуация вырисовывалась не самая радужная. Время на сборы утекало сквозь пальцы как вода или песок, а ни одного варианта решения проблем в голову не приходит. — Са-а-аш, — тянет в напряжённой тишине Олег, — а что если плюнуть на это все и поехать как есть? Скорей всего какой-никакой косметос у них будет, тоналка плюс пудра и нет засосов. — А если не будет у них тонального крема, так же как и чего-что, что можно органично надеть на шею? — Да даже если не будут, что мне родители сделают, большой уже мальчик и они пусть и хотели, что бы я пошёл в духовную семинарии понимают, что я далеко не монах. — А зрители?.. — Пусть смотрят и завидуют, — на губах Олега расцвела странная и не совсем подходящая к ситуации торжествующая улыбка, — хотелось бы, чтобы завидовали и твои фанатки, мол ты со мной, но понимаю же, что нельзя. Весёлый, с нотками доброго сарказма настрой испортился. Нет, никто из братьев не питал надежд о том, что они смогут как-то огласить собственные не братские отношения. В стране, где могут избить в пустом переулке за яркие волосы, потому что «ну а че как пидор выглядишь, или ты из этих?!» не готовы к принятию однополых отношений как не болезни и не преступления, а вред и не здоровость инцеста мозгами они понимали. Однако понимание, каким бы оно не было, перекрывалось чувствами. В воздухе уже пару минут висело неприятное молчание — Олег и Саша молча смотрели каждый в свою точку. С трудом, но Саша нашёл в себе силы не обидно отшутиться, как только почувствовал себя не комфортно, а постараться поддержать и разрядить обстановку иным, более мирным способом. — А ты оказывается злодей, Олежек. Тогда давай, одевайся-обувайся в темпе вальса, чтобы мы успели в аэропорт. Когда будешь обуваться позови меня, я вызову такси. — Принято, Саш, — и словно невпопад, — я тебя люблю. Олег уже развернулся к Саше спиной и прошёл к двери, как до старшего медиума донеслось негромкое. — Спасибо. Саша не видел лица младшего брата, но был готов дать руку на отсечение, что его Олежа покраснел и закусил нижнюю губу, как всегда делал при тревоге. — За что? — За то, что готов меняться ради меня. Это показывает, что я тебе важен намного лучше сотен слов. Ты меня читаешь как открытую книгу, а я тебя нет. В голове Саши мгновенно родилась шутка, но не те обидные приколы, на которые обижался каждый. Точнее Саша надеялся, что Олег не посчитает это обидным. — Ты тоже меня читаешь как открытую книгу. Только вот «наша» книга это том «Войны и Мира». — Потому что непонятных вставок на французском больше, чем русского текста? — Сашина тревога оказалась безосновательна, Олег не только не обидился, но и подыграл. — Именно, маленький, и значение этих вставок понимать интутивно, — взгляд Саши падает на настенные часы, — Олеж, нам серьёзно стоит побыстрее идти и одеваться, самолет ждать не будет. Олег решил не спорить. Он тоже был готов меняться. И ради себя, и ради любимого, и ради их отношений. «Будет сложно, но я справлюсь», — повторял про себя Олег. *** Аэропорт. Олег и Саша заранее онлайн провели все нужные процедуры, дабы избежать лишней бумажной волокиты со стоянием в очередях. На экране смартфон, что у Олега, что у Саши открыты QR-код билета, который они предъявляли уже несколько раз. Волокиты с билетами они избежали, но это не особо помогло — предполетный досмотр с демонстрацией документов, очередью и вытряхиванием металлической мелочевки из карманов съедает почти что все время отведенное на регистрацию. Но вот, спустя этапы нервотрепки, досмотра, очередей и терминалов они наконец-то попадают в салон, садятся на свои места, отписываются всем, кто просил предупредить, в том числе родителям краткими строчками «В самолёте. Сел. Все норм». Дальше заветные «отключить телефон?» и заветные два часа спокойствия и отдыха. Время, в которое положено спать и отдыхать было потрачено на нечто не менее приятное, однако усталость и недосып уже заговорили гулом в голове и ушах. Или может просто взлетаем? Олегу было все равно. Сжать ладонь Саши, прикрыть глаза, откинутся на спинку кресла и ни о чем не думать — его алгоритм полёта. *** Как только Шепсы пересекли порог квартиры, как по ушам, и так до конца не отошедшим от смены давления. — Господи, как же я давно вас всех не видела! — радостно восклицала Людмила, приглядываясь к тому как изменились с последней встречи младшие сыновья. По довольному взгляду матери Олег предположил, что ей все понравилось, но его это по сути и не интересовало. Ему было не комфортно от происходящего, в то время как по-настоящему соскучившийся по родителям Саша обнимается с матерью и отцом. Он-то идеальный сын, гордость семьи, его всегда рады видить в отчем доме, в то время как отношения Олега с родителями как никогда точно демонстрируют житейскую мудрость «чем дальше живут родственники, тем лучше отношения с ними». Созваниваться раз в неделю, получать какие-то дежурные наставления и нагоняи медиума полностью устраивало, а вот слушать то же самое, но у реальной жизни? Нет уж, увольте, мама всегда найдёт к чему докопаться, было бы желание. Спустя минут пятнадцать если не меньше после приезда в родной дом, подтянулась съёмочная группа. Людмила сразу же захлопотала по дому с удвоенной силой — когда в квартире были только свои она могла позволить себе что-то не убрать, отложить в дальний ящик, а перед камерами для женщины было истинным кошмаром показать, что она плохая хозяйка. — Ой, а что мы в коридоре стоим? Идёмте на кухню, чай попьём, — позвала всех, кто стоял в коридоре. Вскоре оказалось, что желание докопаться до младшего сына у неё было и ещё какое. *** Людмила за чашкой чая «доверительно» вспомнила все, что хотела видеть у своего сына. И выразила свое недовольство тем, что Олег словно назло не соблюдает ни одного пункта. Прошлась и по духовной семинарии, в которую Олегу стоило пойти только чтобы в семье был свой «Отец Олег», и по участию в Битве всем наперекор. Когда кончились почти все темы, которые можно помусолить и на камеру отчитать Олега, в очередной раз показав тем самым, что ему стоит во всем равнятся на старшего женщина переключилась на внешний вид медиума, а именно — на шею. — Олег, ну ты не мог не позорится, а хотя бы одежду с воротником найти?! Ну что за недоразумение такое! Личная жизнь должна оставаться личной, совсем ты у Саши моральные ориентиры потерял. Саша разрывался на части, видя как от нервов пальцы Олега, унизанные тяжёлыми кольцами и перстнями мелко дрожат и по очереди сгибаются в суставе так резко, что скорее всего это вызывает боль. Мужчине хотелось поддержать любимого, перехватить руки, чтобы Олег не делал себе больно и целовать каждый палец по отдельности, пока младший не забудет обо всех причинах беспокойства. Но сделать так он не мог, потому что нельзя, против правил, никто не поймёт с чего это медиум целует брату руки. Сразу поползут слухи, сплетни, вся эта омерзительная грязь, способная все что угодно прерватить в заголовок для жёлтой газетенки. — Мы это вырежем, — спокойно, но категоричным тоном заявил Олег редактору. Перстень на среднем пальце вжат практически до крови. Решив, что стоит хотя бы ради приличия что-то сказать Яна попробовала помочь Олегу. Своим, очень своеобразным способом. — Да ну не переживайте так, Людмила Шотовна, отснятый материал на стадии монтажа спокойно можно подкорректировать, а если Вам так не нравится, то бы можем остановить съёмку и подправить огрехи, — смена обращения была такой неожиданной, что Олег не сразу понял, что обращаются к нему, — как ты на это смотришь, Олег? — Мне без разницы, — бесцветно ответил Олег, — в принципе можно. По телу Саши пробежали ледяные мурашки — такой спокойный до невозможности, совсем не Олеговский голос перенёс старшего медиума на четыре года назад. Даже понимая, что реально Олегу ничего не угрожает, Саша все равно продолжал накручивать себя, перебирая в голове, что именно могло повлечь такой эмоциональный блок у Олега в этот раз. Каждый раз, когда что-то в поведение Олега отсылало Сашу к тем страшным событиям старшему медиуму казалось, что он забирает у Олега частичку боли и страха. Сашу тоже накрывал страх, тревога, боль и иррациональное ощущение собственной ничтожности. Однако ни редактор Яна, ни кто либо из съёмочной группы не знал о том, что из-за психологических проблем Олега Саше становится больно физически. — Тогда операторы — стоп! Саш, в углу стоит мой рюкзак, да-да, вон там, не мог бы ты передать. Спасибо. Для Олега ничего не предвещало чего-то плохого — самым неприятным были претензии матери, но их можно пережить. Ни разу за весь день не было неожиданного приступа паники и это радовало. Неожиданно для всех, кроме самого Саши у последнего закружилась голова и сковало все тело. Олег сразу же метнулся к нему, щелкая перед глазами пальцами и укладывая чужую голову себе на колени. От рук до ног по Сашиному телу прошлась одна большая судорога, заставившая резко двинуть ногами. Дальше пошли мелкие частые судороги, из-за которых тело конвульсивно дёргалась в крепкой хватке Олега. С тонких губ по острым линиям скул потекла розовая пена… Где-то на фоне Олег слышал мельтешение и крики, однако с ужасом он понял, что его стала накрывать паническая атака, а Саша не мог побыть рядом потому что ему самому нужна помощь. Пальцы сжали футболку на груди Саши, воздуха стало уже привычно не хватать, слабость растеклась по всему телу, словно в противовес тому, как напряглись все мышцы Сашиного тела. Со стороны казалось, что Олег ушёл в прострацию вместе с братом, да и он сам так считал, однако когда кто-то из операторов попробовал просунуть через сцепленные намертво зубы край ложки закричал «не смей!» наравне с матерью. Олег не понимал сколько времени он просидел так — судорожно сжимая в своих пальцах ткань чужой футболки, чувствуя фантомные грязные прикосновения к кожи, которые были настолько реальны, что вызывали тошноту, но не подпуская никого к своему Саше. Саша всегда был с маленьким Олегом, когда тому было плохо. Олег отдавал должок.