Брат, мой брат...

— Мам, помнишь, когда мне восемнадцать было я чудил жестко? Олег потупил болотные глаза, чтобы Людмила не смогла поймать его взгляд. Мама-спирит не даст сохранить секреты, и Олега это удручало, однако у него были свои способы хранить секреты, одним из которых было «думать на отрешенные темы и не смотреть маме в глаза». — Помню конечно, намучились мы, я и отец, тогда с тобой. О чем ты хотел поговорить, я тебя слушаю. Олег открывает рот, желая сказать многое: и про Славу, и про то какой дурак был когда с наркотой связался, и как ломало когда бросал, и про Сашу, про то как страшно каждое утро просыпаться, боясь, что все самое счастливое в жизни ему приснилась. Однако при попытке вытолкнуть слова из горла наружу вырвался только хриплый свист и поток не связанных между собой на первый взгляд слов. — Больно, мутно, дрянь, не хотел, Саша, Слава, голова. Это не было похоже на паническую атаку — Олег свободно дышал, воздух безпроблемно оказывался в лёгких, но слова в отличие от воздуха застревали, к тому же не желая складываться во что-то связное. — Олег, — обеспокоенно спросила Людмила, видя, что сын хочет, но не может что-то сказать, — с тобой все хорошо, мы сейчас в больнице, может стоит позвать врача? Мужчина активно замотал головой в разные стороны — если он свободно дышит, значит все нормально, и никакие врачи ему не помогут не нужны. Олег мысленно сосчитал до десяти, пытаясь прочувствовать ауру Саши сквозь бетонные «истинные» стены и картонные стенки-перегородки. Еле-еле он смог нащупать бледные золотисто-белые отголоски, которые с трудом пробивались через стены реанимации. Словно искры, отлетающие от костра они появлялись и спустя буквально несколько мгновений, прямо на глазах у Олега растворялись в воздухе. Олегу было страшно почувствовать вместо тёплого, практически обжигающего золотого с изумрудными переливами шквала ауры скудные пучки искр, от которых, казалось Олегу, становилась ещё холоднее. Когда тело прошиб ледяной пот, по спине и рукам пробежались табуны кошмарно реальных мурашек, а кончики пальцев покрылись тончайшей коркой инея Олег распахнул глаза. Людмила сидела в паре метров от него, по её лбу пролегла глубокая складка от регулярного недовольно-сосредоточенного взгляда. Она писала кому-то смс, медиум предположил, что перетрясла старые знакомства, не работает ли кто из её бывших однокурсников в этой больнице. Как только Олег отвернул голову от стоящих вплотную друг к другу сидений и обратил внимание на ауру Саши по всей больнице раздался оглушительный грохот. Краем глаза Олег увидел, что искры веером сыпятся во все стороны, словно какой-то нерадивый ребенок или взрослый по глупости взорвал в помещении петарду. Одна за другой стали ни с того ни с сего лопаться лампочки. Послышались испуганные крики — людей неожиданно окатили потоки битого стекла, они пытались рефлекторно закрыться руками, убежать, но каким-то образом оказывалось, что лампочки есть в каждом помещении и они обязательно лопнут, когда кто-то будет в зоне поражения осколками. Олег как завороженный смотрел на эту картину через восприятие медиума, не обращая внимания на то, что осколки режут кожу и больно впиваются в раны, а вокруг шум, гам и мельтешение испуганной толпы. Магия била через край, аура Саши из почти незаметной не просто вернула себе присущее её обладателю величие, а стала ещё больше и красивее. Олегу казалось, что он стоит у хорошо растопленной печи — в лицо били обжигающие волны сухого тепла, глаза щипало от призрачного дыма, а в ушах слышался тихий треск. Через некоторое время молодому завороженному медиуму начало казаться, что он и правда где-то в деревне, зимней ночью греется у печи, слушая мелодию ночной улицы, шелест голых ветвей за окном и тихий треск сухих поленьев. На стуле, свернувшись калачиком и спрятав морду, спит большой серый кот, за окном воет воет вьюга, большими хлопьями падает мокрый снег, а в доме тепло и сухо. От печи исходит мягкий желтоватый свет, освещающий стол и кровать. И так уютно стало, что Олег понял: ему не хочется, чтобы это было галлюцинацией. В нос резко и очень реалистично ударил запах смолы, древесины, раскаленного кирпича, домашнего тепла и ещё чего-то неуловимого, родом из раннего детства… — Олег! Парень очнулся, когда его трясли за плечо и громко звали по имени. Олегу понадобилось время, чтобы осознать, что было наяву. В голове перемешалось все: и видение с деревенским домом, и лопнувшие по всей больнице лампочки, и эпилептический приступ Саши. Молодой медиум не понимал, что происходит, в каком он времени и измерении и кто с ним общается. Хотя нет, голос матери он не перепутал бы ни с кем — за плечо его трясла сто процентов Людмила. — Олег! Ты здесь? — щеку парня после этой фразы обожгла боль, — Олег, приходи в себя давай. От былой нежности, ласки и внимательности женщины по отношению к Олегу не осталось и следа — поняв, что её младшему чаду больше ничто по-настоящему не угрожает, она вновь надела маску холодной и беспринципной главы семьи. — Ты понял, что произошло? — сходу спросила Людмила, однако поняв, что сын не реагирует, воспользовалась очередным старым как мир способом и после пощёчины закричала в ухо, — Олег! Медиум подскочил на месте, обводя шалым взглядом приёмный покой, который выглядел как после бомбёжки. На полу кучей валялось битое и колотое шагами стекло. Пыль и грязь вековой давности устилали полы, сбиваясь в плотные серо-коричневые клубки. Кое-где на особо острых углах осколков Олегу показалось, что на мутном фоне он увидел коричнево-бордовые следы. Следы крови. Кто-где стояли ошалевшие от такого похода в больницу люди. Все в ссадинах, царапинах и синяках. Кто-то молча плакал, но почти все просто-напросто смотрели в никуда, пытаясь понять, а что же с ними произошло. Буквально в двух шагах от Олега стояла молодая девушка. Зелёная рубашка была изрезана осколками и испачкана кровью вперемешку с пылью и грязью. Отрешенный взгляд серо-зелёных глаз был направлен куда-то далеко и высоко. На щеке у девушки красовалась гигантская царапина, а из-под закатанного рукава виднелся грязный край бинта. Девушка не обращала внимания ни на что и ни на кого — она была в шоке. Олегу показалось, что это не живой человек, а муляж, манекен, восковая фигура. «Да хоть какая фикция, но не живой человек!» — отчаянно пролетело в голове. С самого первого дня на Битве он пытался сохранить в безопасности своего внутреннего безалаберного подростка-сорванца, для которого каждая встреча с человеческим горем, будь то проблемы со здоровьем, опасные зависимости, катастрофы и трагедии — огромное испытание на прочность. У медиума, с трудом приходившего в себя появилось острое, практически непреодолимое желание что-то сказать и что немаловажно услышать ответ. — Мам, а что… — Помолчи, — настоятельно порекомендовала женщина, — это Сила Саши гуляла по больнице, а он её из-за болезни контролировать не мож… Вначале Людмила перебила Олега, и видно решив вернуть карму ее перебил зашедший быстрой тяжелой походкой мужчина в униформе электрика. — Так-с, ну смотрите. Я проводку и трансформатор посмотрел — отключений электроэнергии не было, каких-то проблем с проводкой тоже не нашёл. Лампы у вас полопались может потому что старые, или произошёл скачок электричества на станции. Не знаю, но точно не стоит беспокоиться — такое иногда случается. Мужчина, на ходу доставая из кармана куртки пачку сигарет удалился восвояси, оставив людей с непониманием «что же собственно случилось?» Во внезапный скачок на станции никто не поверил. — Олег, — спустя несколько долгих мгновений молчания обратилась к нему Людмила, — ты идёшь со мной к Саше, он уже должен был в себя прийти и проснуться? — А в реанимацию вообще разве не по расписанию пускают? Приёмное время уже закончено. — У меня тут главврачом однокурсница бывшая работает, я с ней договорилась, позже просто небольшой презент занесу и все. Ну так идешь или посидишь на этаже один? Естественно вариант «нет, я не пойду к Саше» мозг не просто отмел, а не рассматривал. Иметь шанс увидеть брата, удостовериться, что с ним все нормально и он идёт на поправку и не воспользоваться этим Олег считал кощунством. Он кивнул, быстрым размашистым шагом последовав за матерью. Каким бы он спорщиком не был, понимал, что спорить с матерью, также как и с отцом — опасно и малопродуктивно. *** Ещё когда до палаты оставалось с десяток шагов Олег ощутил холод. Ему не стало просто прохладно, он не почувствовал, что откуда-то появился сквозняк. Ему казалось, что холод идёт не извне, а изнутри. Те-же мурашки и холодный пот, какой он ощутил при контакте с искрами. «Глупость», — посчитал Олег, — «просто где-то форточку открыли и сквозняк ходит, вот мне и дует». При входе в палату холод стал усиливаться — заломало кости, начали неметь фаланги пальцев и стучать зубы. Олег начал ощущать, как пот на ладонях схватывается в ледяную корку. Одним резким движением Олег открывает дверь в нужную палату, и зная, что за спиной идёт мать быстро проходит вперёд и в сторону. Олег сам точно знал, как выглядит статически обычная палата реанимации и все совпадало, за исключением одного. На кровати у Саши, в ногах сидела та самая бабушка, которой они были обязаны фамилией, и как иногда шутил отец предприимчивостью. Длинные седые волосы собраны под косынку, глухое платье из того же материала, что и косынка, а поверх шерстяной жилет домашней вязки. Маленькое сморщенное лицо, блестящие чёрные глаза и невысокий рост. Ничего в этой сухонькой старушке не выдавало то, что она уже давно, бесповоротно мертва. Сидя на краю кровати, она легко гладила Сашу по волосам. После её пальцев на тёмных волосах оставался белый налёт, похожий одновременно и на седину, и на иней. Именно от неё шёл пробирающий до костей, могильный холод, что так остро почувствовал Олег. Младшего захлестнул страх. Он слишком хорошо знал, что у иудеев есть традиция — мертвый родственник иногда приходит к следующему члены семьи, который должен умереть и падает знаки. «Если мне, взрослому и здоровому человеку холодно до боли в костях, то что с Сашей творится?!» — Чш, — неожиданно заговорила бабушка, за секунду до того как Олег позовёт мать, что как не бывало поправляла постельное белье на кровати, — Люда меня не видит и не слышит. Даже не чувствует особо. А вот тебя слышит, так что имей ввиду. Скрипучий громкий голос прародительницы был странен и непривычен уху, однако настолько гармонировал с её внешним видом, что никаких вопросов это не вызывало. — Ты с кем-то из родственников хотел поговорить, а Има твоя внимания особо не уделяет, — на удивление легко и звонко у неё получилось щёлкнуть пальцами, — Сейчас у Люды зазвонит телефон, ей позвонит главврач её больницы и скажет, что она должна приехать на внеочередное дежурство. Она оставит тебя за главного здесь, даст все, что надо и уедет. Тогда мы и поговорим с тобой. Олегу хотелось спросить слишком много прежде чем начинать рассказывать о себе, но телефон зазвонил раньше, чем он вообще успел кивнуть. Бабуля знала, что младший внук не удержится и согласится...