Брат, мой брат...

Особняк на Басманной. Несмотря на поздний вечер и глубокие сумерки на улице перед зданием невероятно многолюдно. Олег идёт к парадным воротам здания, слушает кричалки, весёлое и поддерживающее улюлюканье, которое заглушает шум машин. Рассеянные болотные глаза взглядом проходятся по плотно стоящим друг к другу людям, преимущественно молодёжи и подросткам. Ему кажется, что все это нереально, по телу разливается странная слабость и лёгкость одновременно, яркие краски транспорантов сливаются с желтоватым светом фонарей неподалеку в один сплошной цветастый калейдоскоп. На руках ощущалось сухое тепло недавних Сашиных прикосновений, а в ушах, причудливо сплетаясь с чужими голосами и воем ветра звенят последние слова, которые Саша успел сказать перед выходом. «Всё будет путем, маленький. Ты выйдешь оттуда с рукой, я тебе гарантирую». Эти слова Олег прокручивал в голове проходя по коридору, стоя в Готическом зале. Повторял про себя, беззвучно двигая губами пока Марат тянул интригу. Выдохнул и уверился в правдивости слов, когда на четвёртом и третьем месте оказался не он. Слабость становилась все сильнее. Ноги и руки стали ватными и с трудом у медиума получилась придерживать себя в вертикальном положении. Мысли путались в черепной коробке и лишь иногда у Олега получалось что-то уловить. Переглянувшись с Марьяной, он честно попробовал улыбнуться ободряюще, но повернув голову Олег с удивлением понял, что не может разглядеть лица. На грани сознания забилась мысль. «Происходит что-то странное. Всё такое нереальное». Словно услышав мысли Олега и желая их перекрыть, Башаров громко продолжил, драматически жестикулируя. — Разрыв между первым и вторым местом минимален, буквально несколько десятых процента. Однако разрыв есть, а значит скоро решится, кто же победитель двадцать первой Битвы Экстрасенсов. Олег, как вы думаете? — Марат, не томите, — Олег удивился тому каким весёлым и одновременно неживым звучал его голос. — Хорошо, Олег, все и правда уже заждались. Марьяна или Олег, Олег или Марьяна, кто же выйдет из этого Зала с Рукой, а кто с почётным титулом второго? Голос Марата эхом раздавался под сводами готического особняка, картинка в глазах медиума растекалась, будто бы он смотрел из-под толщи воды. — Победителем двадцать первого сезона самого мистического проекта страны становится, — пауза, в которую позже наложат барабанную дробь или ритмичную музыку, — Марьяна Романова. В ушах зазвенел крик, переходящий в вой. Парень помнил, как осел на пол, но не мог и под страхом смерти вспомнить, что ему говорили финалисты. Медиум впервые понял, что выражение «земля ушла из-под ног» не всегда является эфемизмом, а ощущения хрупких девушек в старых фильмах и классических романах, медленно падающих в обморок от страшной новости далеко от понятия «приятно». *** Глубокая ночь. Небольшая чистая спальня погружена в мягкую тёмноту, приятную для уставших от яркого и быстрого глаз. Олег подскакивает, обливаясь холодным потом и на секунду ему кажется, что он умер и вот его личный Ад — слепота. Сердце больно колотится в груди и кажется, что вот-вот и алый сгусток мышц пробьёт ребра, чтобы вырваться из груди и хоть как-то заглушить гадкое чувство. В голове по кругу проходятся слова Марата. «Победитель Битвы Экстрасенсов в двадцать первом сезоне — Марьяна Романова». Неожиданно обычная непроглядная завеса ночи стала Готическим залом, одежда, аккуратно сложенная на стуле, стала силуэтами других финалистов, а сам Олег ощутил на себе колючее дуновение морозного декабрьского ветра. Олег углубился в себя, пытаясь сконцентрироваться на тихом сопении Саши под боком, на тепле его головы, лежащей на Олеговой груди, но призрачный Зал и самые страшные слова в его жизни оказались сильнее. Однако уйти в себя Олегу это не помешало и потому тихий, хриплый после долгого молчания голос Саши заставил младшего медиума крупно вздрогнуть. — Олеж, как ты? Старший Шепс сел в кровати, подслеповато щурясь и приобнимает дрожащие плечи брата. Сейчас именно брата. Когда Олега «накрывает» ему нужен не столько любовник, муж или партнёр, сколько старший брат, некий спокойный взрослый, способный взять на себе ответственность и помочь выбраться из пучины страха. Когда у старшего получилось дотянуться до прикроватного ночника, стоящего со времен ещё Сашиных кошмаров, комнату и в том числе бледное, но уже пошедшее красными пятнами лицо Олега. — Ш-ш-ш, ну что ты? Кошмар приснился? — Саша обнял щеки Олега, стирая большими пальцами дорожки слез, — хочешь поговорить или помолчим? Олег отчаянно замотал головой, не пытаясь, однако, скинуть руки Саши со своих щёк. Маленькие по сравнению с руками Олега, всегда тёплые и шершавые ладони были тем немногим, что удерживало молодого медиума от необдуманных поступков с самого раннего детства. — Саш, — голос срывался, сипел, связки не слушались, словно всю ночь он кричал-кричал-кричал не только во сне, — мне приснилось, что у меня второе место. Может так упал неверный свет от ночника, а может и правда, но Олегу в тот миг показалось, что в глазах Саши мелькнули одновременно вселенская грусть и необьятная злость. — Заяц, — будь Олег в чуть более адекватном состоянии, он бы обязательно скривил нос и надул губы, потому что «не заяц я, я морковь терпеть не могу и уши у меня совсем не большие», — я понимаю, насколько тебе сейчас плохо. Это нормально, что ты нервничаешь, особенно когда до финала меньше суток. — Как ты справлялся, ну когда в четырнадцатой Битве участвовал? — этот вопрос мучал Олега давно, с того момента как он стал ощущать себя каким-то неправильным из-за того, что он «не дотягивал» до Сашиного уровня. — Никак не справлялся, — Саша крепче обнял брата, заставляя его уткнуться носом себе в плечо, — тоже мучился, тоже нервы себе мотал и не спал ночами. Только мне не к кому было обратиться особо. От удивления Олег даже приоткрыл рот. — Как это не к кому? Ты же в каждый свой приезд с мамой в комнате запирался и секретничал по часу с лишним, и на проводе ежедневно вы по несколько часов могли висеть. — А так, — тяжело вздохнул Саша, заправляя отросшую прядь Олега тому за ухо, — с мамой эзотерику можно обсудить, книги для испытаний, ритуалы позаимствовать, но о чувствах говорить, даже будучи любимчиком… Саша специально не договаривал — оба Шепса росли в примерно одних и тех же условиях и лучше всех знали свою маму и то, что с ней можно было обсудить, а о чем лучше было не заикаться. Такие слова как «я устал», «мне плохо», «помоги мне», «я не знаю, что делать», «мне кажется, что я постоянно ошибаюсь» относились ко второй категории. — Сейчас у тебя есть я, — ведомый странным порывом Олег повернул голову, отняв свое лицо от Сашиного плеча и легко поцеловал в щеки, подбородок и губы, — а у меня ты и никуда мы друг от друга не денемся. Саша тихо рассмеялся, запуская пальцы в отросшие на затылке волосы и специально замотал головой в разные стороны, чтобы губы Олега попадали куда угодно, но не в губы. Саше показалось, что Олег отошёл от кошмара, когда начал смеяться, целоваться и шутить, но когда младший снова заговорил, все встало на свои места. Олега все ещё продолжал грызть червячок старых сомнений, подкормленный тем, что все страхи младшего медиума за последние месяцы обрели чёткую и яркую визуализацию во сне. — Олеж, — понимая, что младший продолжит молчать, даже если будет совсем плохо, Саша начал разговор первым, — зачем тебе Рука? — А что, мне инвалидом быть? — неуверенно пошутил Олег, которому просто-напросто хотелось избежать неудобного разговора, — глупый вопрос, зачем мне рука. — Маленький, — на лице Саши ни тени смеха или даже улыбки, одна лишь серьёзность и сосредоточенность, — ты понимаешь о чем я. Не строй из себя дурачка, тебе не идёт. — Ладно, но от изменения смысла слова «рука» вопрос не становится менее тупым. Зачем мне Рука, Саш? — Олег начинал распаляться, вот-вот и начнётся «острая» фаза приступа гнева, — может быть, чтобы доказать родителям, что я не зря не пошёл в семинарию, доказать самому себе, что способен, быть не хуже тебя?! Олег замолчал, чтобы перевести дыхание. По щекам с новой силой потекли злые слезы, а дыхание сбилось, словно медиум пробежал только что марафон. Саша не торопился комментировать что бы то ни было — он ждал, пока Олег немного успокоится, договорит все, что хотел и вот тогда они и обсудят все взаимные претензии и глубинные страхи. — Саш, постоянно, постоянно меня с тобой сравнивали! С самого, блять, детства! Зачем мне нужна эта сраная Рука?! Да чтобы прийти сюда или приехать с ней в Самару, поставить на самое видное место в доме, показать, что я тоже чего-то способен достигнуть! Что я не неудачник и не худший в семье! Олег уже окончательно перешёл на крик. Саша понимал, что кричать в три, или сколько там было, ночи, живя в многоквартирном доме с практически картонными стенами чревато последствиями. Однако даже понимая, что утром придётся выслушивать поток недовольства от соседей, никогда бы Саша не заткнул Олега. Выговориться это полезно, а забывать бабушкины слова старший из братьев не собирался. — Олеж, — на контрасте с криками младшего спокойная медленная речь старшего прозвучала практически шёпотом, — ты уже закончил или ещё что-то есть? — Закончил, — пробурчал Олег, — прости, сорвался, постараюсь, чтобы не повторилось. — Заяц, я понимаю, что для тебя скорее всего мое «я в тебя верю» и «ты обязательно победишь» не имеет настолько сильного значения, поэтому просто дождись обеда и сходи в любой торговый центр. — Зачем? — Олег со непривычным удовольствием слушал, как кто-то проговаривает его эмоции. — Чтобы посчитать сколько человек в первые пять-десять минут подойдёт к тебе сфотографироваться, взять автограф или просто поздороваться, — Саша убрал одну руку с волос младшего и свободной рукой стал перебирать его пальцы, обводя фаланги и желая таким образом успокоить как себя, так и Олега. — Саш, это ж почти всегда дети, ну максимум подростки. Они просто влюбляются в киношный образ, с гримом, монтажем, спецсветом, хорошим ракурсом. Без этого всего я обычный. Таланта ноль, красоты ноль, харизмы тоже ноль и непонятно во что влюбляться. Человек «со стороны» мог бы подумать, что Олег специально принижает себя, чтобы получить лишний комплимент или похвалу, но Саша знает Олега как облупленного. Олег не любит ни жаловаться, ни показывать свою слабость, и эти фразы — откровения, которые долго зрели в душе и лишь под покровом ночи смогли вырваться наружу. Саше абсолютно не нравилось, что только что говорил Олег. У младшего в каждом слове сквозило непонимание и нежелание понимать, что есть люди, которые будут любить его не за Руку, и не за какие-то ещё достижения, а просто за то, что он Олег — сын, друг, брат, любимый. Поняв, что словами такое упертому барану не объяснишь, Саша протянул руки вперёд, прижимая к себе недовольно сопящего в одеяло Олежку ближе к себе. Олег, который сидел, закутавшись в одеяло по подбородок забарахтался, когда понял, что запутался и не сможет вылезти. — Тише, Олеж, все нормально, сейчас выпустим тебя, — с лёгкой усмешкой протянул Саша, оглаживая швы пододеяльника с целью найти где начинаются складки, в которых Олег и запутался. Когда спустя несколько минут младший медиум был выпущен на свободу из одеяльного плена, ему не дали опомниться, как его губы накрыл рот Саши. Саше не хотелось показывать силу и власть, ему хотелось показать Олегу, что как минимум для него Олег самое ценное и прекрасное, что есть в мире, хрустальная ваза, на которую боишься дышать, как бы не разбилась от любого неловкого движения. Много раз уже Саша слышал «все окей, я ж не хрустальный, потерплю», и каждый раз это заставляло его быть ещё аккуратнее — если Олег упоминает, что «я не хрустальный» значит ему больно, но не хочеться показаться слабым даже в постели. Сашины руки спокойно, без привычной суетливости блуждают по телу, уделяя особое внимание торсу, обходя, однако, пах и бедра. В это время в паху от низа живота и солнечного сплетения растекалось жидкое тепло, перерастающее со временем жар. — Саш, решать все проблемы путем «потрахаться» не самый надёжный способ, тебе так не ка-а-а… Первый за эту ночь стон огласил о приближении призрачного баристы, что прилетит, сделает коктейль из дружбы, страсти и привязанности, угостит им, а потом тактично улетит. — Нет, родной, не кажется. Переляг на живот, пожалуйста. Даже опьяненный любовью и с болезненным возбуждением Олег нашёл в себе силы подозрительно посмотреть на Сашу — они уже попробовали разные позы, но Олег никогда не лежал, уткнувшись носом в матрас. — Не переживай, — заметил смятение младшего Саша, — я не сделаю тебе больно и не сделаю ничего против твоей воли, просто так правда будет удобнее. Ты в любом случае сможешь меня оттолкнуть. Доверившись Саше, Олег перекатился со спины на живот и подгреб под бедра подушку. Саша начал медленно и со вкусом целовать спину Олега, обводя языком, но не прикусывая каждую родинку, каждый маленький шрам от отцовского ремня, полученный за длинный язык, каждую двойку, жалобу учителя, подростковое хамство. Олег тихо постанывал, приглушенный скомканным одеялом и вскрикивал, когда неожиданно язык перемещался с поясницы на основание шеи, к чувствительному загривку. Каждый поцелуй Саша не забывал сопровождать словами. Ты самый красивый; ты самый умный; я тебя люблю; ничто в мире не стоит твоих слез; ты добьёшься всего, чего хочешь; мой сильный оловянный солдатик; ты очень смелый. Олег не понял когда слезы боли, злости, страха, самобичевания и стыда превратились во влагу, проступившую в уголках глаз от удовольствия и возбуждения. Губы во всю целовали-целовали-целовали, доводя до грани, но не давая упасть в бездну удовольствия. Олег с трудом понимал, что с ним происходит, но успел поблагодарить самого себя за то, что спит в одних трусах, также как и Саша и долго раздеваться не придётся. Горячий шершавый язык Саши «гулял» по всей спине, иногда доходя до ямочек Венеры и Олегу это нравилось, но когда язык скользнул ниже, огладив резко сжавшееся колечко мышц, на всю квартиру раздался резкий громкий взвизг, словно поросёнка неожиданно полоснули по боку ножом. Саша, ожидающий такой исход стал ждать, что Олег прямо сейчас вскочит и отбежит на другой конец комнаты, но после собственного вскрика парень лишь сжался на кровати и затих, напоследок сведя ноги. Сашей овладел страх и запоздалое понимание собственных ошибок. Стоило же предупредить, спросить разрешения, знает же, что Олег не любит когда неожиданно появляется что-то, что младший вообще не ожидал. — Олеж, — аккуратно, кончиками пальцев Саша провел по плечу Олега, желая привлечь к себе и своим словам внимание, — все в порядке? Скажи мне хоть что нибудь. Я тебе сделал больно? Сашина тревога нарастала, к ней же добавилось ещё и чувство вины — обещал же, что ничего не сделает без ведома Олега, а сам свое обещание не сдержал, хотя помнил, что на Олега даже на пике иногда накатывало чувство стыда, которое не могло побороть ни одно возбуждение. — Саш, — тихо позвал его Олег, так и не сменивший позу, — я кончил.