Танцы на битом стекле

       — Что будем делать с трупом?        — Закопаем его во дворе. Думаешь, он будет первым, нашедшим там последнее прибежище?        Вот так просто, будто избавляться от трупов было для Кола Майклсона привычным делом. Хотя наверняка именно так и было. К счастью, он не стал заставлять её копать могилу и всё сделал сам. Только предложил Николь, чтобы она потом высадила на могиле доктора Абрамса розовый куст, но та отказалась. Садоводство не входило в список её хобби. А если бы Грин решила что-то посадить на том месте, то не розы, а что-то более неприятное, характеризующее человека, который там похоронен. К примеру, репей.        — Ещё надо убрать кровь. — Николь задумчиво оглядела запятнанный пол в той комнате, где убила Абрамса. Мысль о том, что придётся тереть полы, тоже не слишком воодушевляла её, но это было бы… правильно. Всё-таки это она наследила.        — Не беспокойся, горничная всё уберёт, — махнул рукой Кол, а на удивлённый взгляд девушки пояснил: — Я загипнотизировал её, так что она не будет задавать вопросов.        — Как удобно… — протянула Никки. Сейчас она ощущала себя совершенно иначе: сильной, полной энергии, живой… Но кое-что не давало ей покоя. Она стала убийцей. Впервые лишила жизни человека. И пускай Абрамс являлся мерзким типом, наверняка искалечившим не только её жизнь, пускай мир без него стал лучше, это не облегчало муки совести. Николь действительно хотела отомстить ему, не задумывалась, когда кинулась на него, но почему же сейчас было так паршиво?        Кол словно прочёл её мысли и нежно обхватил её лицо ладонями:        — Эй, не переживай. Понимаю, убивать в первый раз тяжело, но потом станет проще. Ты даже не будешь помнить их имена и лица.        — Ты умеешь утешить, — хмыкнула она, мягко отводя его руки.        — В этом у меня талант, — подмигнул Кол, но в этот раз его обаяние не подействовало на Николь. Она вышла в коридор, чтобы больше не находиться в комнате, ставшей свидетельницей её первого падения.        — Мне же не придётся убивать каждый раз, чтобы кормиться? — спросила она.        — Нет, я научу тебя самоконтролю, — ответил он. — Но даже если это повторится, я буду последним, кто станет осуждать тебя. Отныне ты не человек, Никки, а вампир. Ты можешь притворяться, будто такая же, как окружающие люди, даже дружить с ними, но всегда будешь представлять для них опасность. И чем раньше ты подавишь в себе остатки морали, тем проще будет.        — Я не хочу терять себя… — прошептала она.        — Меняться естественно. Не нужно этого бояться, — промолвил Кол. Николь понимала, что он, скорее всего, прав. Он старше и опытнее, лучше знает, каково быть вампиром. Но справиться с нахлынувшими эмоциями было так сложно…        Майклсон видел её состояние. Окинул Николь внимательным взглядом, а затем произнёс:        — Не сдерживай себя.        И тогда она закричала, громко, надрывно, выплёскивая боль и отчаяние, что долгие годы копились в ней, ненависть на тех, кто сделал это с ней, и страх стать гораздо хуже, чем они. Взгляд упал на большое зеркало, висевшее в коридоре. Схватив с ближайшей полки статуэтку, изображавшую ставшего на дыбы коня, Никки запустила её в зеркало, и оно разлетелось на множество осколков. Подойдя к ним, она увидела, как её изображение размножилось на множество маленьких Николь. И в глазах каждой блестели слёзы.        — Ну всё, тебя ждёт семь лет несчастья, — прокомментировал Кол. — Хотя, учитывая, как тебе повезло со мной, я не спешил бы верить в приметы.        Она никак не отреагировала на его остроты, казавшиеся такими неуместными сейчас, и села на пол, подальше от осколков, чтобы не порезаться. Прижавшись спиной к стене, Николь устало закрыла глаза. Помедлив, Кол сел рядом с ней.        — Что со мной? Почему эмоции будто разрывают меня? — сдавленным голосом спросила она. — Я и прежде не раз ощущала такое, но сейчас будто всё усилили в десять раз.        — Мы, вампиры, чувствуем гораздо ярче, чем люди, — пояснил Кол. — Счастье превращается в эйфорию, грусть — в отчаяние, раздражение — в сильнейший гнев. Мы любим неистово и ненавидим так же. Полагаю, тебе с твоей особенностью придётся ещё сложнее. Вот только таблетки больше не принесут нужный эффект.        — Я уже говорила, что ты мастер утешений? — хмыкнула Николь. Вместо очередной шутки он протянул руку и сжал её ладонь в своей. Этот жест был необычайно нежный для него, наполненный теплом. Её сердце дрогнуло, и она подалась ближе к Колу, обнимая его, утыкаясь носом в грудь. Он ласково погладил Никки по волосам, утешая.        — Ты привыкнешь, милая. Ты привыкнешь, обещаю.        Девушка посмотрела на две дорожки белого порошка, насыпанные на столе, затем взяла бумажный листок, скрученный трубочкой, приставила один конец к носу, другой — к дорожке, двигая по ней и глубоко вдыхая содержимое. Потом откинулась на спинку дивана и закрыла глаза, чувствуя невероятную ясность и лёгкость в голове.        — Потрясающие ощущения, не правда ли? — усмехнулся сидевший рядом с ней парень с курчавыми тёмными волосами.        — Да, почти как в первый раз, — довольно протянула она. Не видела, но чувствовала, как взгляд Фила, её бойфренда, скользит по её миловидному личику, обрамлённому локонами пшеничного цвета, задерживаясь на чувственных губах, спускается дальше, к стройной фигуре. Он наверняка представлял, как сожмёт в своих ладонях соблазнительную грудь, будет касаться её тела жарко и откровенно. Именно так, как они оба любят.        — Ты такая красивая, Эмбер, — масляно улыбнулся Фил. — Особенно когда под кокаином.        Открыв глаза, Эмбер Льюис улыбнулась ему в ответ и поманила пальцем:        — Иди ко мне.        Его не требовалось просить дважды. Фил наклонился и впился в её губы жадным влажным поцелуем. Она отстранённо подумала, что опять придётся вытирать рот от его слюней.        — Эй, сладкая парочка, собираетесь потрахаться прямо здесь? — раздался весёлый мужской голос. На диван напротив рухнули их друзья: Адам и Мэгги. Адам был русоволосым, высоким и смазливым как чёрт, а его подружка — хорошенькой брюнеткой.        — Нам хоть оставили немного кокса? — капризно надула губки Мэгги.        — Ребята, тут на всех хватит, — задорно улыбнулся Фил и насыпал ещё несколько дорожек. Спустя пару минут лица друзей приобрели такое же блаженное выражение, как у Эмбер, а их глаза возбуждённо заблестели. Достать кокаин в Штатах было сейчас не так просто, в последнее время он потерял популярность, но с деньгами и связями Фила Стюарта не было практически ничего возможного.        — Эй, а как поживает миссис Льюис? — поинтересовался Адам ни с того, ни с сего.        — С чего такой интерес к матери Эмбер? — возмутилась Мэгги. — Я всегда подозревала, что ты хочешь затащить её в постель.        — Ну, она довольно хороша для своих лет, — хохотнул её парень. — Но не бойся, крошка. Я тебя ни на кого не променяю.        Он обхватил пальцами её подбородок и увлёк в поцелуй. На лицо Эмбер тем временем легла тень. Заметив это, Фил потрепал её по колену:        — Эй, ты чего?        — Обязательно было упоминать сейчас мою суку-мать? — поморщилась она. — Весь кайф испортили.        Адам, несколько секунд назад целовавший Мэгги так, будто был готов сожрать её, отстранился от своей девушки и произнёс:        — Извини. Забыл, что ты её не переносишь. В отличие от её денег.        — Это деньги моей кузины, вообще-то, — парировала Эмбер. Эйфория быстро сменилась злостью. Она до сих пор не могла простить родителям, что те так обошлись с Николь, и была единственной из Льюисов, кто всегда относился к ней с искренним теплом. Она не верила, что её кузина — сумасшедшая. Если бы только можно было как-то помочь ей… Но Эмбер не знала, как. Зато знала, как выводить из себя родителей, особенно матушку, так заботившейся о репутации их семьи. Бесшабашные вечеринки, алкоголь и наркотики — всё было в первую очередь актом бунта, рождавшегося из беспомощности Эмбер.        — Идём в спальню, — шепнул ей на ухо Фил. — Там я быстро найду способ, как поднять тебе настроение.        Она вложила свою ладонь в его, после чего парочка последовала в спальню, не обращая внимания на пошлый свист Адама. Прежде чем за ними закрывалась дверь, Льюис подумала, что, наверное, стоит смириться. Она никак не сможет изменить судьбу Николь, как бы ни любила её.        Ей было неизвестно, что кузина уже на свободе.